Читать книгу Урочище смерти - Виктор Точинов - Страница 3

Отъехали еще примерно на километр в глубину леса, но подходящего места пока не нашли. «Бэха» ползла медленно и осторожно, на второй передаче. Дорога была приличная (для лесной дороги, разумеется), просто на удивление, словно ее специально накатывали для немецких машин с низенькой посадкой. Приличная, но узенькая, Головач сильно сомневался, что сумеет на ней развернуться, густо растущие ели подступали почти вплотную к колеям. Он надеялся найти пригодную для разворота полянку, мало удовольствия тащиться обратно задним ходом. Там, у полянки, заодно избавятся от тела. На найдется густого кустарника – кинут в подходящую яму, их в здешних лесах с избытком, всё изрыто древними оплывшими воронками да окопами. Кинут и забросают лапником. А о дальнейшем позаботятся если не волки, то какие-нибудь хорьки или кто тут еще водится…

Ехали молча. Головач рулил, внимательно поглядывал по сторонам, а сам не мог избавиться от мысли: кто же стучал в багажнике? Что за автобарабашка? Не могло же им всем троим причудиться…

Пупс сжался на заднем сиденье, обхватил себя руками за плечи, – словно всерьез замерзал, словно всеми силами пытался уменьшить площадь тела и теплоотдачу (именно так Головач и подумал, кое-какие познания с политехнических времен у него в голове застряли). Но спрашивать мнение розовощекого недоумка не хотелось, все равно ничего толкового не скажет.

Лишь Колюня беззаботно наладился подремать. Такой уж был человек, жил незатейливо, никогда не грузился лишними проблемами.

Елки расступились и Головач понял: вот оно, самое подходящее место.

Местность впереди резко понижалась, а лесная дорожка круто сворачивала влево, тянулась дальше по краю низины.

Может там, внизу, протекал ручей, или просто им попалась котловина, впадина в ровном рельефе, – Головач не знал. Свет фар вниз не опустить и освещал он лишь лес на далеком противоположном склоне. Да и не к чему затевать исследования. Главное и так понятно: развернуться здесь можно, а чуть правее склон становится совсем крутым, натуральный обрыв, деревьям на нем не удержаться, весь порос низким кустарником, малинником или ежевичником… Идеальное место, чтобы пристроить труп.

Так и поступили.

Втроем не без труда выдернули тело из багажника, досконально ошмонали. Ничего интересного не нашли, обычная дребедень, что носят в карманах мужчины среднего возраста и достатка повыше среднего.

Мертвец лежал на спине, глаза отрыты, зубы оскалены, мерзкое зрелище. Головач отвел луч фонаря в сторону, не на что тут любоваться.

Затем состоялись похороны – раскачали тело над обрывом и выпустили на счет «три!». Обошлись без надгробных слов, ненужная формальность. Головач посветил фонарем вниз, но смутно разглядел лишь кроны каких-то деревьев или кустов. Долетел до них мертвец или же застрял на склоне, в ежевичнике, не понять. Да и без разницы. Никто на эту крутизну не полезет ноги ломать… Дело сделано.

Разворачивая «бэху», Головач думал, что дальше никаких неприятностей ждать не приходится, лимит их выбран с запасом, с лихвой… Доберутся до Гдова, сдадут тачку родственнику Пупса, получат деньги, – и машина покатит в сторону прозрачной белорусской границы уже без них, а что с ней будет дальше, не колышет… Удачный рейс получился, хоть и не без проблем.

Эти благостные мысли стали ошибкой. Судьба не любит, когда кто-то радуется удачному делу до его завершения.

* * *

Для начала погасли фары. Головач дергал ручку, переключая с дальнего света на ближний, – все впустую. Вот вам и хваленое немецкое качество…

Судя по всему, сгорел предохранитель, и можно было бы поставить «жучок», но тыкаться вслепую, не зная схемы, – как раз до рассвета провозятся и острая нужда в фарах пропадет. В авторемонте все трое были «чайниками».

Вроде бы вполне логичная и понятная причина поломки, но Головачу вновь пришла дурацкая мысль: в «бэхе» обитает мелкая сущность, типа домового, только машинный… Если к нему с уважением – оставлять блюдечко молока (или машинного масла, учитывая специфику), то все будет тип-топ, никаких поломок в пути, проводи плановое ТО и катайся на здоровье. Ну а если разозлишь автомобильного жителя – беда, из автосервисов вылезать не будешь.

«Бред собачий», – вынес Головач приговор собственным мыслям.

Поехали с включенными «противотуманками». В их желтом рассеянном свете, стелящемся низенько, над самой дорогой, все казалось другим. Словно и не этими местами катили только что. Головач понимал умом, что дело в причудах освещения, но подсознание упрямо твердило: здесь они не проезжали.

У Пупса затрезвонил телефон. Резко, неожиданно, словно ножом по натянутым нервам. Головач аж дернулся, машина вильнула и едва-едва разминулась с росшей на обочине осинкой.

– Твою ж мать! – ругнулся он. – Почему не отключил?!

Отключать телефоны при таких вот поездках было железным правилом в их компании, – никто не должен отследить по локализации, куда они катаются. И опять раздолбай Пупс это правило нарушил, уже во второй раз.

– Да забыл я… Это Анька со вчера трезвонит, задолбала уже, – ответил Пупс так, словно Анькина настырность как-то его оправдывала, сбросил вызов и выключил трубку. – Пожар там у нее, что ли?

– Месячные пропали, – равнодушно предположил Головач.

– Ну и что я, Шерлок Холмс, чтобы их искать?

Колюня, выведенный звонком из дремотного состояния, заинтересованно повернулся к Пупсу.

– Ну так… это… к доктору ей тогда…

Чувство юмора у Колюни отсутствовало принципиально.

– А я ей что, доктор Ватсон? – тем же тоном ответил Пупс и придурочно хихикнул.

Головач промолчал и больше к теме не возвращался, но решил, что забывчивость Пупса обернется для того штрафом. Позже, при дележе выручки. Чтобы другой раз неповадно было.

А потом они уперлись в развилку. Дорога раздваивалась на манер буквы Y, и машина сейчас стояла на ножке этой латинской литеры. Очевидно, на пути к низине проскочили ее, не заметив, приняли за легкий поворот дороги.

Вылезли, покурили, посовещались. Подсвечивая фонарем, дотошно осмотрели обе дороги. Выглядели они одинаково, а протекторы «бэхи» на твердом грунте не отпечатались.

– Поедем наугад, – постановил Головач, раздраженно смял опустевшую сигаретную пачку, отбросил в сторону. – Если через два километра не выйдем на трассу, вернемся.

Свернул он направо. И ошибся. Стало это понятно задолго до того, как спидометр накрутил два километра. Похожая дорога, тоже ровная и укатанная, ни разу брюхом не цепанули, – но не та. На правильной не было таких крутых поворотов в таком количестве.

Осознали ошибку быстро, да исправить не получалось. Не развернуться. В паре мест, наверное, можно было попытаться и втиснуться машиной между елей, растущих не столь плотно, но Головач не стал экспериментировать. Жесткие ветви живо обдерут полировку, а Пупсову родственнику интересны тачки лишь в идеальном состоянии.

Отмотали без малого семь километров, когда наконец появилась возможность, – да вот нужда в развороте отпала: дорога описала петлю и они оказались у того самого склона с обрывом, только подъехали к нему с другой стороны.

Или не у того? У похожего? Чертовы «противотуманки» светили слишком низко, окрестные деревья не видны, а мох с брусничником везде одинаковы.

Снова вылезли, исследовали местность. Все в порядке, то самое место, – кусты ежевики у обрыва, где раскачивали мертвеца, примяты и поломаны…

Тем временем безлунная ночь окончательно превратилась в лунную. Ночное светило во время «похорон» выглядывало из-за туч изредка, урывками, словно любопытствуя исподтишка: кого это здесь в овраг налаживают? Сейчас небо окончательно расчистилось и чуть ущербный лунный диск светил без перебоев.

Вскоре «бэха» вновь стояла все у той же Y-образной развилки, даже свою смятую пачку Головач разглядел неподалеку от колеи. Вроде бы осталось самое простое: свернуть налево и покинуть наконец проклятый лес, где не пойми кто накатал идиотские петляющие дороги. На трассу – и газануть, отыгрывая потерянное время. Но отчего-то он медлил. Казалось, что самое простое и правильное решение окажется ошибочным. Что верным будет другое, инстинктивное, глупое, ничем не мотивированное: плюнуть на заказ, бросить машину прямо здесь, пешком выбраться на трассу, – и домой автостопом.

Головач мысленно обматерил расшалившиеся инстинкты и тронул «бэху» с места.