Читать книгу Доктор Захарьин. Pro et contra - Виктор Тополянский - Страница 9

Из второго заграничного странствия Захарьин, по его же подсчётам, должен был вернуться не позднее 10 июня 1858 года. В своём шестом донесении он обещал приехать в Москву к августу того же года. Как отмечено в его формулярном списке, из этой командировки, официально начавшейся ещё 5 мая 1857 года, он «возвратился в срок».80 На самом деле не так уж и важно, когда именно он объявился в Москве. Существенно другое: 12 августа 1858 года в медицинский факультет Московского университета от «находящегося за границей» Захарьина поступило новое прошение, но на этот раз без указания места временного проживания просителя:

«В течение моего двухлетнего пребывания в Германии и Франции я должен был, по данной мне факультетом инструкции, заниматься Внутренней Патологией и её вспомогательными науками. для выполнения этой инструкции я, с одной стороны, старался ознакомиться с прямым предметом моих занятий – с настоящим состоянием Внутренней Медицины в Германии и Франции посредством посещения клиник, неоднократно поименованных в моих донесениях Факультету, а с другой – употреблять оставшееся время на вспомогательные предметы, преимущественно на Гистологию и Химию человеческого тела в здоровом и больном состоянии.

Гистологией я занимался около семи месяцев у Профессора Ведля в Вене и около полутора месяцев у Профессора Вирхова в Берлине, а химией около четырёх с половиной месяцев у Профессора Гайнца в Галле. Занятия этими предметами, конечно, остались небесплодными: без них, между прочим, было бы совершенно невозможно понимание современной Внутренней Патологии, но, с другой стороны, для современного Патолога они далеко недостаточны в настоящее время, при теснее и теснее становящемся слиянии Физиологии и Патологии. Гистология, Химия и Физика человеческого тела настолько же необходимы для Патолога, как и для Физиолога; никакой прогресс на этом пути невозможен без них. Весь ход немецкой медицины в последние 25 или более лет служит этому блестящим свидетельством. Как на отдельное подтверждение этого я позволю себе указать, хоть, например, на последний труд Фрерихса “Клиника болезней печени”, из которого ясно видно, что гистология, химия, физика и физиологический эксперимент настолько же достояние Патолога, как и Физиолога, что они суть необходимые союзники клинического наблюдения и что последнее, одно, без них решительно бессильно в деле прогресса Патологии. Поэтому не только чтобы быть в состоянии способствовать этому прогрессу, – цель, от которой, конечно, никто охотно не отказывается, – но даже чтобы быть в состоянии понимать плоды его и пользоваться ими, современный Патолог неизбежно должен настолько владеть средствами, представляемыми гистологией, химией и физикой человеческого тела, чтобы быть спокойным за верность необходимо предпринимаемых им, в его области, гистологических, химических и физических работ. Такого обладания названными средствами я не имел возможности приобресть как по недостатку посвящённого изучению их времени, так и потому, что это было лишь время, остающееся от прочих занятий, от посещения клиник и неразрывно связанного с ним изучения патологической литературы; тогда как для того, чтобы приобрести умение владеть этими средствами с уверенностью в результате работ, необходимо исключительное, упорное занятие ими.

Поэтому я считаю своим долгом, предоставляя вышеизложенные доводы на благоусмотрение Факультета, просить его о доставлении мне возможности приличным образом закончить изучение назначенной мне специальности, об отправлении меня ещё на год за границу с сохранением получавшегося мною содержания, тысячи рублей серебром в год.

Доктор медицины Григорий Захарьин, 1858 года, августа 12 дня».81

Категорически отвергнув в апреле предыдущее, ясно изложенное и внутренне более логичное прошение, медицинский факультет с энтузиазмом воспринял новую челобитную, написанную неряшливо и наспех не то в Москве, не то за рубежом. С удивительной скоростью, уже 11 сентября 1858 года медицинский факультет донёс Совету университета, что теперь он находит просьбу господина Захарьина справедливою.82 Столь резкое и быстрое изменение позиции факультета по одному и тому же вопросу рациональному истолкованию не подлежало. не следовало также подозревать прагматичную и прижимистую университетскую администрацию в неожиданной щедрости или в сентиментальном сочувствии Захарьину, признавшему вдруг, что двухлетнее самоусовершенствование за границей, хоть и «осталось небесплодным», но плоды принесло мелкие и незрелые. В качестве наиболее реального объяснения случившегося можно было бы предположить вмешательство некой чрезвычайно влиятельной персоны, пожелавшей выступить в роли негласного благодетеля Захарьина, но имя, звание и должность этой особы неразличимы в сумраке минувшего.

Пока второе прошение о заграничной командировке, оснащённое одобрением медицинского факультета и согласием попечителя Московского учебного округа, ковыляло по инстанциям, сам Захарьин числился в отставке без награждения чином. Но наконец, как зафиксировано в его формулярном списке, с Высочайшего соизволения Захарьин был «вновь отправлен за границу с учёной целью на один год 9 февраля 1859 года и возвратился в срок».83 Дату, проставленную в формулярном списке, не следовало, однако, рассматривать как непреложную, ибо 9 февраля была получена только Высочайшая санкция на выезд за рубеж. Сама же третья командировка началась не ранее второй половины апреля того же года, после того как казначей Московского университета выдал Захарьину, несмотря на связанное с международным финансовым кризисом 1858–1859 годов расстройство денежного обращения в Российской империи, тысячу рублей серебром из суммы, собираемой со студентов за слушание лекций, а московский военный генерал-губернатор, исполняя распоряжение петербургских инстанций, вручил ему «безденежный» заграничный паспорт.84 Спустя три с половиной месяца в Москву пришло последнее, седьмое донесение Захарьина:

«Честь имею довести до сведения Факультета, что летний семестр 1859 года я находился в Берлине, где занимался практически:

1. Нормальной гистологией человеческого тела у Профессора Рейхерта.

2. Патологической гистологией человеческого тела у Профессора Вирхова.

3. Физиологической и патологической химией в лаборатории Патологического Института, состоящей в заведовании Доктора Гоппе. Предметом моих занятий были исследования состава крови, результаты которых по их окончании я надеюсь сообщить.

4. В свободное время посещал клиники Траубе, Фрерихса, Ромберга и Береншпрунга.

Григорий Захарьин. Берлин, 1859 года, 1/13 августа».85

Только теперь, на третьем году своего постдипломного усовершенствования, Захарьин овладел методиками приготовления и окраски микроскопических препаратов и по примеру Боткина приступил к «самостоятельным занятиям» в лаборатории Гоппе-Зейлера. Результаты своей работы он напечатал через два года в «Медицинском Вестнике» и «Вирховском Архиве» под названием «По поводу некоторых вопросов учения о крови». Эта публикация упоминалась потом в учебниках физиологии XIX века.

Отчётов для медицинского факультета он больше не писал, зато из Москвы получал сведения в высшей степени вдохновлявшие. Так как адъюнкта факультетской терапевтической клиники Млодзеевского назначили экстраординарным профессором и переместили на «праздную кафедру» частной патологии и терапии, Овер, выступивший на заседании медицинского факультета 25 ноября 1859 года, предложил кандидатуру Захарьина на освободившуюся должность адъюнкта. По-прежнему находившегося в Берлине Захарьина избрали заочно подавляющим большинством голосов, а 1 февраля 1860 года министр народного просвещения утвердил его в должности адъюнкта.86 В том же феврале Захарьин, так и не побывав в парижских клиниках, на необходимости повторного посещения которых настаивал в последних прошениях, и забыв о предполагавшейся в 1856 году поездке в Бельгию, вернулся в Москву и приступил к исполнению своих служебных обязанностей.

К тому времени в Московском университете о нем уже ходила необычная молва. Одну возникшую тогда легенду озвучил впоследствии профессор Снегирёв, заявив: «Жизнь его была боевая, и всё он взял с бою».87 Предание о феноменально талантливом провинциале с твёрдым бойцовским характером, молодом лекаре, совершенно самостоятельно заложившем фундамент своей головокружительной карьеры, пользовалась большим успехом, поскольку о своих негласных покровителях Захарьин должен был умалчивать даже на исповеди. Чаще всего, впрочем, рассказывали, будто он получил превосходное общее и всестороннее медицинское образование, хорошо знал классическую литературу и даже целый год слушал лекции по истории философии самого Куно Фишера.88 Никого не смущало при этом то обстоятельство, что за период своих заграничных странствий Захарьин ни разу не побывал в Йенском университете, где с 1856 по 1872 годы преподавал Куно Фишер. Слухи о философских интересах Захарьина оказались очень устойчивыми и продолжали циркулировать даже в начале XX столетия.

2.5. Профессор Берлинского университета Людвиг Траубе.