Читать книгу Время не знает пути своего. Депрессия - Виктор Васильевич Ааб - Страница 3

Жизнь усложнялась. Первый раз Штольц подставил себя под удар совсем глупо. По пустячному делу. Но так уж случилось. Его заместитель по хозяйственным вопросам Журба Владимир Яковлевич, с явно выраженной досадой на лице и недоумением, сообщил, что получил прямое указание от заместителя по капитальному строительству ОПС Бровченко Михаила Валерьевича немедленно направить в соседний Рындинский район, в помощь районному узлу связи бурильно-крановую машину. Помочь надо соседям – пятьдесят столбов в грунт установить. Не копать же им вручную ямки…

– Виктор Васильевич! Ну, вы же знаете… Вот уже половина лета прошла, а мы даже у себя еще ни одного столба механизированным способом не установили. Накопилась своя работа. Сломана постоянно была наша бурилка. С таким трудом, наконец, мы восстановили её! И нет никакой уверенности, что это надолго. Но всё равно, с десяток опор в неделю установить – с этим она справится. Но чтобы её, на ладан дышащую, в соседний район за добрую сотню километров гнать собственным ходом, да ещё столько ямок разом пробурить?.. Загнётся наша бурилка. Загнётся! Да так, что, точно, восстанавливать её снова будет – себе дороже!

Журба приложивший много сил для восстановления бурилки, давно отслужившей свой срок, выглядел очень расстроенным. Он рассказал, что переговорил помимо Бровченко – заместителем Фенина по хозяйственным вопросам, отдавшим это распоряжение, ещё и с Конаковым – главным инженером ОПС, но тщетно. Конаков делает вид, что он не причём, а Бравченко уперся как бык и настаивает…

– Виктор Васильевич, что делать будем? Журба, прошедший в свое время школу первого руководителя районного узла связи, опытный человек, понимал, конечно, что распоряжения вышестоящего руководства надо выполнять, но не такие же, которые, ну точно, кроме явного вреда, ничего путного не принесут. Он уже ни на что не надеялся и сообщил об этом Штольцу просто для порядка. Начальник предприятия – он должен знать обо всем, что происходит на вверенном ему объекте.

Штольц знал состояние бурилки, которая давным-давно израсходовала свой ресурс, и, по сути, только числилась на предприятии для самоуспокоения, что она есть. Бурилка больше простаивала, чем работала. Установит линейно-кабельному цеху пять-шесть опор – и в ремонт! Установит через некоторое время опять пару штук – и в ремонт! Вообще-то ГТС в повседневной своей деятельности опоры устанавливала не часто, и в объемах мизерных. И пусть, бурилка ломалась от случая к случаю, но всё-таки, монтерам помогала. О новой же технике для её замены не приходилось даже и мечтать.

Штольц вскипел от известия Журбы. Областное предприятие связи в последние годы вообще не интересовалось, какими способами, какими методами и с помощью чего управляется ГТС со своим хозяйством. Не интересовалась, но и не вмешивалась особо. И вдруг, такое волюнтаристское решение!

Журба, он же этому Бровченко всё популярно объяснил! Он умеет убеждать в разговорах, а тут – полный облом! И ведь действительно, эта злосчастная бурилка на базе трактора Беларусь-МТЗ-5Л выпуска времен царя Гороха, даже без кабины, – просто загнется в пути, не доехав до места назначения. Глупо получится! Да и обидно будет за труды напрасные по её восстановлению.

Штольц понимал: Журба накручивает, преувеличивает бедственное состояние своей техники, но всё равно был на его стороне. Городская телефонная сеть в своей деятельности попадала, бывало, в тяжелейшие ситуации, и всё время оставалась один на один со своими проблемами. Ей никто не помогал. Ни один районный узел связи! Хотя – могли бы! А тут, в беспрекословном порядке – езжай и окажи помощь! Нет, так не пойдет!

Он позвонил Фенину, а того, как будто специально! – не оказалось на месте. И тогда он запретил Журбе выпускать бурилку за пределы города.

Журба засомневался

– Виктор Васильевич, ну, они же не отстанут. Будет скандал!

– Ну, будет, так будет! Штольц хорохорился. Он всё еще надеялся переговорить с Фениным, разрулить ситуацию.

Сразу – не получилось. Закрутили дела.

Прошло несколько дней. И вдруг, утром разбирая почту Штольц обнаружил в папке Приказ, в котором ему объявлялся выговор. Приказ был подписан Фениным и выговор объявлялся за неисполнение распоряжения вышестоящего руководства. Этот же Приказ предписывал отослать бурильно-крановую машину в Рындинский район для выполнения особо важных работ немедленно.

Штольц едва не задохнулся от обиды и возмущения. Он завелся. Ознакомил с Приказом Журбу. Владимир Яковлевич понуро склонил голову на бок, скривился и сказал

– Виктор Васильевич, ну я же говорил! Давайте не будем раздувать скандал. Я дам команду трактористу. Пускай едет! Накажу ему, чтобы сымитировал поломку километрах в пятнадцати от города. И приказ как-бы выполним, и бурилку сохраним! Не хватит тяму у управленцев разбираться с этим. И дело с концом…

Штольца такой расклад уже не устраивал. Сразу надо было так поступить. Покорно сделать вид, что распоряжение добросовестно исполняется. А теперь – поздно. Штольц закусил удила. Вот он, Приказ, лежит на столе. И по факту этот Приказ для него как красная тряпка для быка. Ведь слово из песни не выкинешь – Штольц – телец по гороскопу.

Оставшись один, он внимательно перечитал содержимое Приказа. От него так и разило несправедливостью. И дело даже было не в объявленном наказании. Штольц работал на руководящих должностях уже почти два десятка лет и, конечно же, получал выговоры. Не часто, но получал. И реагировал на них соответственно, переживал очень болезненно.

В Эксплуатационно-техническом узле связи, где ранее работал в должности главного инженера он, помимо всего прочего, отвечал за организацию техники безопасности при производстве работ. Время от времени происходили несчастные случаи в цехах связи, рассредоточенных по всей Синегорской области. Понятно, что Штольц во время случившегося чрезвычайного происшествия лично на месте не присутствовал. Непосредственно руководили работой начальники цехов. Они и допускали эти несчастные случаи во время практического их проведения. Монтер, к примеру, падал вместе с подгнившей опорой во время демонтажа воздушной линии. Получал увечья…

Проводилось расследование. И конечно, хотя обучение технике безопасности работников проводилось регулярно и своевременно, и росписи их в соответствующих журналах проставлены были полностью, главному инженеру напоминали об его общей ответственности. Выговорами в приказах!

Штольц в глубине души, особенно в первое время, по молодости, ощущал какую-то несправедливость по отношению к себе, понимал, что непосредственной вины его в случившемся нет. Предприятие разбросано по огромной территории, за всем, разом, не уследишь. Работ с повышенной опасностью много и лично каждую не возглавишь. Но так было принято. Так надо! И Штольц мирился с этим.

А первый свой выговор он получил за то, что впервые в жизни не выполнил распоряжение начальника Областного производственно-технического управления связи о передаче погрузчика соседнему предприятию – Почтамту. Исполнение того Приказа означало, что его непосредственные подчиненные, лишившись погрузчика, вынуждены будут грузить и разгружать многочисленные тяжелые ящики с оборудованием сельской связи вручную. Часто это приходилось делать его инженерам и техникам. Тогда выговор получил Штольц, но погрузчик отстоял. И вот опять – ситуация, ну почти один к одному…

Нет, нельзя с этим мириться. Нельзя! Штольц сам довольно часто объявлял дисциплинарные взыскания своим подчиненным. За правомерностью его Приказов бдительно следила профсоюзная организация. Каждая точка, каждая закорючка, каждая запятая не к месту поставленная могла явиться основанием для того, чтобы Приказ был отменен как неправомочный. Ну, а уж если он букве и духу Закона не соответствовал… Бывали случаи. Отменял профсоюз его Приказы. Тяжело переживал это Штольц, но – принимал поражения такие с достоинством. Считал, что если уважит мнение профсоюза – не слабость, силу свою покажет.

Но ведь его самого профсоюз не станет защищать. Какой-никакой – он все-таки, руководитель. Не хватало еще на виду у своих подчиненных двум руководителям сцепиться в схватке. Профсоюз в свои отношения вмешивать…

А с другой стороны, в его случае, ведь очень уж топорно наказание объявлено. С грубейшим нарушением юридических процедур. Даже письменного объяснения по сути поступка не потребовал от него Фенин. Нет, нельзя это стерпеть просто так! Тем более, что на исполнении своего распоряжения управление, по-прежнему, настаивает. Штольц, он ведь не мальчик для битья. Он еще пободается… Только делать это надо без широкой огласки. И Штольц твердо решил Приказ опротестовать.

А кто в его случае может отменить Приказ вышестоящего руководства? Только еще более высокое начальство – Министерство связи. Шел 1992 год, страна развалилась, а перестроечные идеалы, вера в высшую справедливость, по инерции, всё еще не угасли в Штольце. И он решил этой справедливости добиться.

На имя Министра связи Казахской ССР Ульянова И. В. было составлено письмо, в котором Штольц подробно изложил мотивы своего неповиновения, а также указал на грубейшие нарушения юридической процедуры, допущенные в процессе объявления выговора. И все-таки, прежде чем отослать письмо, Штольц напрямую попытался выяснить отношения с Фениным.

Разговора не получилось. Он хотел поговорить с Андреем Алексеевичем наедине, указать ему на, мягко говоря, не очень корректное поведение его заместителей, но помешал Конаков – главный инженер.

Штольц давно заметил, что наедине в Фенинском кабинете поговорить с Андреем Алексеевичем ему чаще всего не удавалось. Обязательно открывалась дверь, и входил Конаков. Ходил размеренно, по большому кабинету из угла в угол, с загадочным выражением на лице прислушивался к разговору совершенно его, не касающемуся, и обязательно вмешивался. Штольц не имел привычки особые секреты разводить против кого-либо, мог правду-матку выдать в лицо любому оппоненту, невзирая на ранги. Но делу ведь подобное поведение часто вредит. Приходилось сдерживаться. Просто, при постороннем комкался задуманный разговор. Сам Штольц, если в нужном ему кабинете присутствовал посторонний, не имеющий отношения к его делу посетитель, никогда в этот кабинет не входил. А Конаков? Ведь довольно образованный человек – и такая бестактность!

И на этот раз Конаков появился в кабинете в самый неподходящий момент. Штольц даже заподозрил, что у Фенина есть какая-то незаметная кнопка под рукой, для вызова своего главного инженера, и он почему-то всегда во время разговора со Штольцем призывает его на помощь.

Он опять завелся, прервал пространственные рассуждения главного инженера и задал Фенину вопрос в лоб

– Андрей Алексеевич! Так все-таки, отзовете вы этот неправильный Приказ? И естественно, получил отрицательный ответ.

– Ну что же! Тогда этот Приказ отменят за вас – пообещал Штольц и посчитал дальнейшее свое пребывание в кабинете начальника ненужным.

Письмо было отправлено адресату. Время остановилось. Бурилка в очередной раз с мелкой поломкой стояла во дворе. Никто из управления Штольца не беспокоил.

И вот, спустя две недели, как обычно, разбирая утром почту, Штольц обнаружил очередной Приказ, который отменял тот – первый, о его дисциплинарном наказании. Просто – второй Приказ отменял первый Приказ – без объяснения причин! Волна радости захлестнула Штольца. Есть всё-таки справедливость на свете! Есть!!!

Но как оказалось, рано он радовался. Спрятанный под многочисленными бумагами-документами, самым последним в стопке лежал еще один Приказ. И этим, третьим Приказом опять объявлялся Штольцу выговор. И лишь слабым утешением было то, что на этот раз его уже не обязывали отправлять в Рындинский район бурильно-крановую машину.

Упрямство взыграло в Штольце. Нет, просто так он не сдастся! Нельзя взять вот сейчас и просто так утереться. Слабых бьют! Раз уж ты взялся за дело, даже заведомо проигрышное, надо идти до конца. Гордость, чувство оскорбленного самолюбия не позволяли Штольцу смириться.

Он опять очень внимательно изучил Приказ и опять обнаружил в нём юридические несуразности. И тогда Штольц во второй раз письменно обратился к Министру и на этот раз, не особо выбирая выражений, изложил на бумаге всё, что думает о постперестроечных методах управления Областного предприятия связи структурными низовыми подразделениями.

Фенин в письме не фигурировал. По большей части при решении проблем Штольц прекрасно находил общий язык со своим прямым начальником. Но лишь в тех случаях, когда предварительно, в суть проблемы не вмешались его заместители. Как правило, они умели обрабатывать Фенина в своих интересах. Не хотели признавать они Штольца равным себе по статусу.

Да и Штольц их совсем не праздновал. В деле, вызвавшем неповиновение Штольца, обраставшем выговорами, чувствовалось явное влияние Конакова. Штольц так и написал, что из всего этого дерьма, омрачившего деловые взаимоотношения Фенина с руководителем второго по значимости предприятия связи области, торчат уши главного инженера. Так и написал: «торчат уши…»

И пока писал всё это Штольц, остывал он потихонечку и приходил в себя. Там, в глубине его мозга, в подсознании возникали неудобные, но разумные вопросы.

– Ну, хорошо – отошлет он опять протест свой в Министерство, и скорее всего, Фенин опять отменит свой Приказ. Но где гарантия, что не объявит он под надуманным предлогом ещё раз очередное наказание? И что дальше за этим последует? И вообще, стоит ли так реагировать на дисциплинарное взыскание? Что такое – выговор для руководителя, действительно о ДЕЛЕ заботящегося? Так, – досадная неприятность душу карябающая. А ДЕЛО все равно, делать надо. Частично отступил же Фенин! Не стал второй раз настаивать на исполнении заведомо неверного распоряжения его замов по бурилке, приведшего к скандалу. Получается – отстоял Штольц свою «драгоценную» бурилку. А выговор этот – так, для острастки, чтобы уважал Штольц своё начальство. Да и Министерство связи ради удовлетворения собственного самолюбия всё время впутывать – не жирно ли будет? Некрасиво как-то. Меру надо знать. Благородный порыв Штольца ради торжества справедливости постепенно в его же собственном восприятии превращался в фарс…

Он всё-таки вложил бумаги с соображениями своими в конверт, заклеил его и адресовал Министерству. Встал и пошел с этим конвертом, полностью готовым к отправке, к Фенину.

Андрей Алексеевич встретил его, в общем доброжелательно. Не пригласил на сей раз Конакова. Сквозило напряженное ожидание в его взгляде, но в целом настроен он был по-боевому, и совсем непохоже было, что отступит от принятого ранее решения. Не каждому дано – добровольно отменять свои Приказы. Всем видом своим Фенин демонстрировал» – «ну-ну, бодайся теленок с дубом…»

А Штольц бодаться не стал. Положил запечатанный конверт Фенину на стол, выразил уверенность, что в случае если были бы его очередные соображения отправлены в Министерство, то опять пришлось бы Фенину отменять свой Приказ. Вот только не будет отсылать он письмо на этот раз! И вообще, потребовал бы Андрей Алексеевич побольше профессионализма от своих непосредственных помощников! А то ведь ставят они его в неудобное положение. Повторил, что письмо отправлять не будет и продолжать драчку – тоже.

Фенин такого разворота событий явно не ожидал, но ничего сразу не ответил. В последующем, выговора не отменил, но и очередного взыскания не назначил. Штольц переживал тяжело свое смирение, гнал из головы дурные мысли, но постепенно всё утряслось.