Читать книгу Феномен лидерства в стратегии управления государством: эволюция - Виктор Васильевич Козлов - Страница 4

Анализ истории последних нескольких сотен лет показывает, что почти каждое столетие, возникает страна, обладающая мощью, целеустремленностью, интеллектуальными и моральными стимулами, достаточными для того, чтобы формировать международную систему в соответствии со своими собственными ценностями.

«В XVII веке Франция во времена кардинала Ришелье привнесла в международные отношения новаторский для своего времени подход, в основе которого лежало национальное государство и который был мотивирован национальным интересом, представлявшим конечную цель этого государства. Великобритания в XVIII веке выработала концепцию баланса сил, которая превалировала в европейской дипломатии все последующие 200 лет. В XIX веке Австрия, при Меттернихе, перестроила «Европейский концерт», а бисмарковская Германия разрушила эту конфигурацию, превратив европейскую дипломатию в хладнокровную игру силовой политики.»[2]

В XX веке ведущую роль в мире взяли на себя США. После окончания Второй Мировой Войны США рассматривали вполне нормальным международный порядок, основанный на демократии, свободной торговле и международном праве. Ее воплощение в жизнь представлялось Соединенным Штатам следующим образом. Если весь мир действительно захочет добиться мира, то он должен следовать предписаниям Америки. При этом понималось, что между международным правом и некими правилами, продиктованными США нет принципиальной разницы.

Существует широко распространенное мнение, что глобализация ведет к утрате политической власти и влияния национальных государств. Наиболее радикальные сторонники глобализации даже называют нации-государства ностальгическими фикциями и утверждают, что сама эпоха национальных государств близка к своему концу. Ведутся дискуссии о том, что возникающий мировой порядок окажется не системой гомогенных единиц (как современная система национальных государств), а системой, основанной на отношениях между гетерогенными единицами (такими как некоторые социальные движения, некоторые группы интересов, некоторые профессиональные объединения, некоторые неправительственные организации, некоторые вооруженные образования, некоторые юридические структуры)".[3]

Есть мнения, что гражданство в традиционном его понимании (как гражданство в рамках национального государства) дестабилизировано процессами глобализации, что для современного общества характерно экономическое гражданство, которое дает их обладателям определенную власть и возможность требовать отчет о деятельности государства. При этом субъектами возникающего нового гражданства являются не граждане, а фирмы и рынки, в особенности глобальные финансовые рынки. Соответственно локализуется это гражданство не в индивидуальностях, не в гражданах, а в глобальных экономических организациях.

Действительно, возможности национального государства ограничиваются такими проявлениями глобализма, как формирование международных финансовых рынков, интернационализация бизнеса и капитала, появление глобальных открытых информационных сетей, самоопределение новых наций, резко увеличившаяся мобильность населения и транснациональная иммиграция, неделимый характер многих угроз безопасности и т. д. Растет число проблем, которые все более приобретают транснациональную значимость и не могут быть решены без межгосударственного согласования и сотрудничества – это пандемии, терроризм, преступность, бедность, проблемы окружающей среды, природные бедствия, финансовые кризисы и массовая эмиграция.

В то же самое время международные отношения стали носить поистине всемирный характер. Связь становится стремительной, мировая экономика работает на всех континентах одновременно. Возникает ряд проблем, которые могут быть урегулированы только всеобщими усилиями: в их числе вопросы ядерного нераспространения, экологической защиты планеты, демографического взрыва и глобальной взаимозависимости стран.

Европа, как часть современного мира, имеющая опыт одновременного существования многих государств, изобрела концепцию национального государства, суверенитета и баланса сил. Эти идеи преобладали в международных делах почти три столетия подряд. Но ни один из прежних приверженцев теории превосходства национальных интересов в Европе, не имеет достаточных сил для того, чтобы оперировать в качестве лидеров в нарождающемся миропорядке. «Отдельные государства Европы пытались компенсировать свою относительную слабость созданием объединенной Европы, на что была направлена основная доля их усилий и энергии. Но даже если им удастся добиться успеха, у них нет никаких готовых руководящих пособий по поведению такой Европы на международной арене, поскольку такого политического образования ранее никогда не существовало».[4]

По мнению Генри Киссинджера мировой порядок, создающийся в настоящее время, будет создаваться политиками, представляющими сильно отличающиеся друг от друга культуры (предполагаем, что он имел ввиду прежде всего политиков западноевропейских стран и англо-саксонского мира). «Они возглавляют огромный управленческий аппарат и, зачастую, энергия этих политиков уходит на обслуживание этого административного аппарата, а не на формирование условий для осуществление лидерства в современном мире… Они стали известны, благодаря качествам, не обязательным для управленческих задач и еще меньше подходящим для создания международного порядка.»[5]

Весьма завуалировано он имел ввиду, что однозначным мировым лидером могут быть только США. При этом, одновременно крепнет мнение, что в новом формирующемся многополярном мире Соединенным Штатам не удастся ни доминировать в нем, ни остаться в стороне от этого мира.

Таким образом прослеживается тесная взаимосвязь между лидером и государством, которое он преобразовал, или которое выдвинуло его в лидеры в соответствии с потребностями этого государства и населяющего его социума.

Этому явлению, при анализе ряда сопутствующих обстоятельств, будет посвящена значительная часть этого исследования.

Так каким же набором качеств должен должен обладать лидер, набором, выделяющим его порой из многомиллионного социума, и определившим его конкретную выдающуюся историческую роль?