Читать книгу Белуха. Выпуск № 6 - Виктор Васильевич Свинаренко - Страница 7

Красив город Барнаул, не зря ещё в начале второй половины 20 века горожане называли его Барнеаполь, а ныне он ещё краше и богаче. Но главное даже не в этом, а в том, что он, пожалуй, единственный из всех сибирских городов имеет свои легенды, – неповторимые по красоте и силе. О некоторых из них разговор состоится сейчас.

Первая ведёт к старому мосту через реку Барнаулку, которая в ещё каких—то 50 лет назад была очень бурлива и даже страшна своим непредсказуемым норовом.

Через реку ту, в месте впадения в Обь был построен мост тотчас, как только начал возводиться город, а строиться он стал по велению самого Акинфия Никитича Демидова – хозяина рудников и заводов по всему Уралу и Алтаю, богатому камнями драгоценными, медными рудами, серебром и золотом.

(Постройка Демидовым медеплавильного Барнаульского завода в 1729 году положила начало рождения уездного города Барнаула).

О человеке, заложившем первый камень в рождение Барнаула, сложено немало легенд. И поныне ходят слухи, будто бы передача его заводов в казну произошла после того, как выяснилось, что Демидов незаконно выплавлял серебро на алтайских заводах. Обозлившись на императрицу Елизавету Петровну, перед смертью своей он проклял свои заводы. Было это в мае 1745 года, за три месяца до его смерти, так гласит одна из легенд, хотя, как известно, заводы перешли в ведение императорского Кабинета 1 мая 1747, то есть спустя два года, когда ни о какой передаче алтайских заводов в казну и речи не велось. А вот то, что с тех пор на Барнаул стали сыпаться беды, это явно.

Многие трагические случаи забылись, но ближайшие к нашему времени помнятся. Это бунт призывников и погромы с поджогами устроенные ими в 1914 году; и великий пожар в Барнауле 2 мая 1917 года, когда сгорела большая часть исторической части города; и чеченская резня 22 августа 1954 года, когда ими были убиты десятки мирных жителей Барнаула; и большое наводнение 1973 года; и пожар в новогоднюю ночь с 1997 на 1998 годы, уничтоживший городское БТИ, находившееся в бывшем здании универмага «Сухов и сыновья» на пересечении улицы Мало—Тобольской и проспекта Социалистического; и даже трагическая гибель народного губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова 7 августа 2005 года.

Возможно, всё это обыкновенное стечение обстоятельств, собственно, так оно и есть, но легенды родились, и пройти мимо них уже невозможно.

Чертенята.

Однажды управляющий всеми алтайскими заводами, будучи в поездке по казенной надобности, проезжал по мосту через Барнаулку и обратил внимание на неисправность его. Остановился, вызвал к себе старосту, отвечающего за состояние переправы через реку, и сказал, тыча рукой на сгнившую доску посреди моста:

– Что это такое? Как ты смеешь!.. Устранить, немедленно! Через неделю возвращаться буду, смотри у меня… ежели чего!.. – Строго сказал, пальцем погрозил и продолжил путь.

Через неделю, как и предупреждал, вновь ехал управляющий по тому же мосту, выглянул из кибитки, посмотрел на настил моста, вскипел. Каким был мост, таким и остался, никакой подвижки, никакой замены сгнившей доски на новую.

Вновь вызвал к себе старосту, вновь ткнул рукой на сгнившую доску и грозно проговорил:

– Что это такое, растудыт твою в маковку?! Под монастырь подвести меня вздумал, чёрт тебя побери!

– Так я это… ваше высокоблагородие, думал, вы шутить изволили, – недоумённо моргая глазами, начал оправдывался староста.

– Какие тут шутки, ежели сам Акинфий Никитич на днях с проверкой ожидается, – взъярился управляющий и ударил старосту кулаком по лицу. – Чтоб к вечеру было всё исправлено, – сказал и укатил своей дорогой.

Поодаль стояли люди и видели всё. Такого прилюдного позора староста ещё никогда не испытывал. Направил на ремонт моста плотников, а сам в кабак пошёл, горе водкой запивать.

Выпил крепко, домой возвращался поздно вечером, стемнело уже, но дорогу было видно хорошо, – на небе, подмигивая путникам и друг другу, качались звёзды, а меж них сияла яркая полная луна.

Дорога к дому пролегала через мост. Подошёл к нему староста, ступил на настил, прошёл треть его и чуть в обморок не упал, – хмель как рукой сняло, холодный пот прошиб, ноги затряслись, – из стороны в сторону закачали.

Это главный чёрт поиграть с ним решил. Услышав слова управляющего «чёрт тебя побери», как посоветовал тот, «побрал» старосту своей чёртовой шуткой.

Чёрт существо адское, много тысяч лет уже живёт и не старится, ему и ад и время и пространство подвластны. Перенёс он старосту из августа 1730 года в август 1961 года, в ту же точку и в то же время.

…

Есть в Барнауле место возвышенное, называемое «Горой». Но не гора это пространство, а многокилометровая в длину и полуторакилометровая в ширину плоскость, господствующая над всем городом. На этой плоскости проложен Змеиногорский тракт, по которому из Барнаульского медеплавильного завода в Санкт—Петербург под оказией (оказия – вооружённый конвой с пушкой) везли медь, серебро и золото. Восточной стороной это пространство сползает к реке Барнаулке, а южной круто обрывается песчаным обрывом к реке Оби.

Под обрывом местные пацаны, – в год полёта в космос Юрия Алексеевича Гагарина устроили «космодром», – создали ровную площадку и вылепили на ней из песка ракеты. Себя вырядили в «скафандры», – кто—то надел на голову мотоциклетный шлем, кто—то танковый шлем, кто—то рабочую каску, а два пацана вырезали в старых вёдрах отверстия для глаз и насадили те «космические» шлемы на свою голову. Все ребята укрепили на свои «шлемы» тонкие проволочки, исполняющие роль антенн.

Вдоволь наигравшись, дети, было им 12 – 13 лет, пошли домой. Уже в сгущающихся сумерках подошли к мосту через Барнаулку, ступили на него.

– Глядь, пацаны, туда шли, доска была гнилая, а нынче новенькая, свеженькая. Чудеса, прям! – проговорил один мальчик.

– Ага, чудеса! – подтвердили слова мальчика другие ребята.

Идут дальше ребята, прошли треть моста и остолбенели, – прямо перед ними возник мужчина в чёрном картузе, в чёрном сюртуке и в чёрных шароварах, заправленных в чёрные сапоги. Расставив в стороны руки, он, шатаясь, шёл им навстречу.

Ребятня бросилась в обратную сторону, но, не сделав и пяти шагов, была остановлена тем же мужчиной, выросшим как из—под земли на другой стороне моста. Мальчики с криком повернули в обратную сторону, в ту, которую шли первоначально, но тот же мужчина вновь встал на их пути, проявившись из—под настила моста.

Один из мальчиков крикнул:

– Пацаны, не бойся, нас много! – и шагнул в сторону мужчины.

Друзья мальчика последовали за ним, и мужчина тотчас исчез с их пути.

…

Пришёл домой староста, – ни жив, ни мёртв, слово не мог вымолвить полчаса, потом понемногу очухался и сказал:

– Всё, отныне ни капли водки в рот!

Жена аж руками всплеснула, а у детей, пятеро их было у него, челюсти отвисли. Воззрились все шестеро на него, уши навострили.

– Сильно больно мне было на душе, – ткнув себя кулаком в грудь, – от обиды нанесённой мне прилюдно управляющим, – проговорил староста. – Знаешь, поди, уже всё. Народ—то он мастак языком трепать, ему это потеха. Пошёл я в кабак боль свою изгонять, крепко изгнал, домой пошёл, а на мосту—то, что намедни ремонтировал, куча чертенят резвится, у всех головы как тыквы, и все рогатые. А рожки не такие, как малюют их в церквах, а тоненькие, как усики у таракана и длинные. Чертенята бегают взад—вперёд, рожки на голове змеятся, из стороны в сторону крутятся, ужас меня охватил. Я от них в обратную сторону бросился, а они поперёк меня на другой стороне моста встали, я развернулся и потёк обратно, а и они опять поперёк моста на другой стороне его. Молитву прочитал, Господа Бога вспомнил, они и исчезли. Прости меня Мать Божья, – перекрестился староста на икону Божьей матери. – Отныне ни капли водки в рот, вот те истинный крест, – сказал и вновь перекрестился.

– Допился! Черти уже мерещатся! Сколь раз тебе говорила, не доведёт до добра водка твоя треклятая. Ан нет… всё за своё, – стала упрекать мужа Федотья. – Вон… глаз—то совсем оплыл. Видать хорошо тебе врезал управляющий, да мало видать, попёрся в кабак. Нет, чтоб деткам малым конфект купить… куды там… лутше водку в горло своё лужёное залить. Тфу на тебя, Ирода окаянного. Так тебе и надо. Не черти, а скоро сам дьявол на твоём пути встанет и сбросют тебя со старосты—то. Что тогда делать будешь, чем семью кормить… Ирод ты и есть Ирод! Уйду от тебя, надоел хуже горькой редьки. К родителям в деревню подамся, всё лутше, чем с тобой пьяницей жить!

– Прости, Федотья! Христом Богом молюсь, вот те истинный крест, – перекрестился с горечью в глазах, – отныне покончил с водкой раз и навсегда!

– Посмотрим, – ответила женщина, – но в последний раз.

На следующий день староста занялся ремонтом моста. Укрепил сваи, поставил перед ними ледорубы, настелил новые доски на проезжую часть моста, обустроил пешеходные дорожки на нём, обновил перила, уложил по каждую сторону моста тесаный булыжник, и дорогу к мосту, так же по обе стороны его, засыпал мелким гравием на целую версту.

…

Вот и все дела. Конец вроде бы той истории, ан нет! Продолжение имеется.

Золотое колесо.

Обозлился чёрт чертовски сильно. Как лучше для себя хотел сделать, – в горького пьяницу превратить старосту, а вышло всё наоборот, – перестал мужик на водку даже глядеть. И решил тогда чёрт другую чертовскую шутку свершить.

Как и предупреждал управляющий, через неделю проезжал по Барнаулу сам Акинфий Никитич Демидов. Въехал он на мост, хрясть, колесо от кареты отвалилось и скатилось с моста в реку Барнаулку. Всё бы ничего, поставили бы новое, только колесо было золотое. Правда, не полностью золотое, спицы лишь были покрыты золотом, но всё же… больших денег оно стоило.

Принялись искать колесо, в реку ныряли, куда там… пропало оно и поныне не могут найти.

Вышел из кареты Демидов, ругнулся незлобиво, мост осмотрел.

– Хорош мост! Лучший из всех, какие пришлось проезжать, – сказал. – Нет вины старосты. Карета, видать, совсем худа стала, – подумал. – А всё ж таки старосту надо бы позвать.

Предстал староста пред светлы очи Акинфия Никитича, голову низко склонил и думает:

– Эт тебе не управляющий. Снимут с меня голову!

А Демидов подошёл к старосте, положил свою крепкую руку на его плечо и сказал:

– Добро службу несёшь, староста! Благодарность тебе объявлю за рвение твоё к службе! Молодец! Много мостов и дорог проехал, а такой славной дороги и моста крепкого не видывал. Заслуживаешь ты, мил человек, не только благодарности моей, но и материального вознаграждения.

– Рад стараться, ваша светлость! – ответил староста, низко склонив голову.

И вручил Акинфий Никитич Демидов старосте 100 рублей.

Пришёл староста домой сияющий и с подарками. Детям купил десять фунтов конфет разных и все в обёртках, кроме того, девочкам ленты шёлковые, а мальчикам картузы, жене подарил сарафан новый и новую шаль с крупным разноцветным рисункам, а в дом новый медный самовар. Ещё купил, но уже на следующий день, вторую корову, лошадь молодую и нанял плотников на обновление и расширение дома.

Счастливо зажил и мирно.