Читать книгу Спираль Эолла. Часть первая. Четыре сердца в одном - Виктор Вассбар - Страница 11

Угасли последние тонкие нити серого заката, и скрывшееся за горизонтом солнце отдало туманное небо ночному мраку.

Человек в шалаше потянулся, встал на ноги, но тот час невольно присел на колени от предчувствия чего-то мрачного и жуткого, от чего на душе стало неуютно и тревожно. Что-то терзало её, но что он не мог понять.

– Да, что это со мной!? Что за распущенность и вялось!? Я жив и это главное, – проговорил Мелиот, осознано перебирая и анализируя последние минуты перед взрывом корабля. – Невероятно! Этого не может быть априори! А получается в действительности – апостериори! Необъяснимое чудо, понять которое мой разум не способен! Но… хотя… никаких но, уверен, всё скоро разъяснится.

Сильное тело быстро восстановило энергетику. Адмирал вспомнил, как на последних секундах успел войти в спасательную капсулу и отстрелил её от космолёта. Одно не мог он вспомнить и понять, – где он и как оказался здесь? По его расчётам капсулу должно было выбросить на космическую базу, но результат оказался другой.

– О, какой же я глупец! – воскликнул Мелиот. – Я просто перелетел границы базы и, уверен, сейчас нахожусь всего в нескольких километрах от неё. Всё верно! Меня уже ищут, надо срочно включить радиомаяк, а от хищников защитный купол над шалашом.

Через несколько минут, что-то пролетело над его хлипким сооружением и издало протяжный трубный зов, как бы приглашая кого-то на пир. В тот же миг на него откликнулись сотни визжащих, пищащих и рычащих глоток и вслед за этим по наружной стороне защиты заскребли тысячи когтей.

Мелиот не числился в числе робких и трусливых людей, но даже у него глухо забилось сердце, а по телу пробежала дрожь, особенно когда ночная мгла донесла до его слуха леденящие кровь звуки – шакалиный вой, львиный рык, поросячий визг и протяжные предсмертные крики разрываемых и раздираемых особей разрываемыми и раздираемыми существами.

– Что за дьявольские шутки? Куда я попал? – мысленно проговорил он и вышел из шалаша, не подумав о том, что лишается единственной защиты в незнакомой местности. В следующую секунду кто-то ухватил его за левую ногу, повалил на землю и поволок вглубь рощи. За долю секунды Мелиот выхватил из ножен кортик, взмахнул им и с силой опустил его на врага. Нож тяжело вошёл во что-то плотное, но враг, не издав ни звука, не только не отступил, он даже не ослабил хватку.

Мелиот с остервенением наносил удары по врагу, рубил, колол, резал и лишь только освободился от пут, быстро поднялся на ноги и устремился под защиту шалаша, на бегу получая удары, уколы и укусы от невидимых врагов.

Вбежав в шалаш, Мелиот с облегчением выдохнул из груди тугую струю воздуха, стряхнул со лба холодный пот, затем удивлённо хмыкнул и, решив разобраться с чёртовой вакханалией утром, лёг и забылся в тревожном сне.

До самого рассвета бесилась ночь, но лишь только в небо ударил первый серый луч туманного солнца, злобные звуки смолкли, и на возрождающийся светлый мир опустился покой.

Мелиот вышел из укрытия, осмотрел рощу, но ничто не указывало на ночное происшествие. Дорожки и тропки, листва деревьев и трава сияли, как после дождя. Прохладный воздух освежал тело, дышалось легко и свободно.

– Чудеса! – подумал Мелиот и направился в сторону широкого проспекта, просматривавшегося сквозь листву деревьев.

Редкие утренние прохожие, встречающиеся на пути, не обращали на него внимания, каждый был занят своими мыслями.

– Хмурый город, – подумал он, – вроде бы, как все провинциальные города, но напоминает хирургический стол. Идеальная чистота и люди, как привидения.

Вскоре Мелиот увидел небольшое, но уютное кафе и зашёл в него. За столиками, по одному, сидели посетители и под тихую спокойную музыку, не глядя друг на друга, молча поглощали пищу и пили вино.

Выбрав пустой столик, Мелиот присел на удобный стул, поискал глазами меню и, не найдя его, развернулся в сторону стойки бара в поисках официанта. Ни бармена, ни подавальщиков в кафе не было. Мелиот решил встать и выйти, но, взглянув на стол, остолбенел. Секунду назад пустой стол был заставлен любимыми им блюдами, напитками и соками в красивых бутылках, бокалах и тарелках. Хрустальные бокалы соседствовали с золотыми и платиновыми приборами, а фрукты, горками уложенные в нефритовые вазы, слепили глаза перламутровым глянцем. И запах! Запах, от которого у Мелиота закружилась голова и что-то буркнуло в пустом желудке. Запах, напомнивший обеды во дворце матери.

– Архитектура строений присуща Земле, – мысленно проговорил он, – вероятно разрыв выбросил меня обратно, но, как и когда земляне пришли к такому высокому техническому прогрессу, сравнимому разве что с моим миром? Такими темпами они быстро догонят нас. Ну, ладно, рассуждения потом, сейчас пора утолить голод.

Не задумываясь более о том, откуда появилось на столе изобилие, Мелиот спокойно приступил к завтраку, любая пища, которую он клал в рот, тут же таяла, не оставляя вкуса и не проникая в желудок. Мелиот ел и не насыщался, пил и жаждал. Съедая одно блюдо, брался за другое, но стол не скудел. Съеденное заменялось новым кулинарным шедевром, а бутылки с напитками не осушались до дна. Мелиот ел и пил, пил и ел, но всё еще был голоден и голоден более чем прежде. И вдруг он понял, что всё это мираж. Всё окружающее его нереально, всё это отражение нижнего мира, как отражение в воде берегов и неба. Понял, что по прихоти рока он попал в тёмный мир, мир отражения злобных деяний и злобных мыслей землян. Чёрная туча легла на душу Мелиота, но ещё чернее стала она, когда с уходом утренней прохлады на город нахлынул удушающий зной сжигающий тело горячим воздухом.

– Бежать! Бежать под защиту, но капсула… Как быть с ней? В ней жизнь – вода, пища и оружие», – пронеслись мысли в его голове, заставившие начать поиск спасательного аппарата, несмотря на всё более усиливающуюся жару.

Утирая со лба пот, Мелиот брёл по мёртвому городу и тщательно осматривал каждый его квартал в надежде найти свою капсулу и тень для отдыха, но ни первого, ни другого не было. Капсула канула в небытие, а тень растворилась в иссушающем пекле. Когда невидимый истопник выжал из тела человека почти всю влагу, вскипятил кровь и горячим воздухом ожёг лёгкие, он остановился, окинул взглядом дома, обступившие его, и понял, что затерялся в однотипных строениях.

– Стоять – значит подчиниться твоей воле!» – крикнул Мелиот невидимому истопнику и направился по велению интуиции на окраину города.

Вскоре здания-коробки оказались далеко позади, но, вероятно, это и хотел истопник. Выманив Мелиота на пустошь, он набросился на него и ожёг адским пламенем. В виски Мелиота набатом ударила вскипевшая кровь, и какой-то жестокий кузнец забил в его уши свинцовые пробки.

Прошло всего несколько минут, а Мелиот уже не мог нести окаменевшие ноги. Казалось ещё шаг, два и некогда сильное тело рухнет бездыханным. Но были шаг и два, и ещё много шагов. Жизнь не сдавалась бессмысленной смерти. Хотя, какая смерть имеет смысл? Смысл есть только в жизни, а жизнь в душе. Тело без души – прах. Но тогда зачем бессмертной душе тленное тело? Смысл материальной жизни в совершенствовании души через тело.

Душа Мелиота была совершенна и едина с телом, и не стремилась его покидать. Она вела тело по аду, но к жизни.

В тёмном мире существовал парадокс. Мир теней не имел собственной тени. Здесь действовал закон тени ада – тень земной реальности и нереальность тени в мире теней. Бесцельно бредущие по аду тени людей, были тенями своей реальности, реальных земных людей с тёмными душами. Города ада были тенями реальных земных городов, погрязших во лжи и злобе. Тенью был весь ад.

От усталости и адского пекла Мелиот слабо мыслил, но навязчивая идея разгадать загадку нынешнего существования не оставляла его. Да, он понимал, что находится в аду, но не понимал, как он может жить в нём, он, созданный из плоти и крови, что не совместимо априори. Хотя, откуда у него могли быть такие знания, их не может быть по существу ни у одного человека во всей вселенной. Никто и никогда не был в аду, следовательно, ни один человек, ни одно разумное телесное существо не имеет знаний в этой туманной области.

– Жив я или мёртв? – говорил он себе и не мог найти ответ. – Жив! – говорил, ощупывая тело, но через минуту сомневался в данном утверждении. – А может быть мои ощущения тела созданы воображением, а на самом деле я мираж, как и всё вокруг? Возможно, тени людей этого города страдают от жары, как изнываю от неё я?

Город теней – чёрное чистилище, в котором чёрное в реальном реально пожирается реальным чёрным, где реальное чёрное Земли с беспощадной жестокостью поглощается чёрной реальностью – это ад. Здесь оправдано реальное зло за зло в реальности. Здесь реальная жестокость Земли уничтожается реальной жестокостью ада. Так что, ад порок Вселенной? Нет! Он на службе у неё. Отсюда, из чёрного чистилища, грешные души возвращаются чистыми в лоно Творца. Так что же, принять ад? Нет! Принять его невозможно, но понять надо.

Мелиот с первых минут понял, что находится в аду, и разобрался в его хитросплетениях. Он понял, что ночью стонали души умерших грешников, и помощь в их спасении здесь ни от кого не требуется. Понял, что днём по городу бродят тени ещё живущих на Земле негодяев, подлецов и всякой другой человеческой нечисти.

– Но, кто я? Тень или грешная душа? – вновь возвращался он к вопросу своего существования и вновь не находил ответ. – Я существовал ночью, живу и сейчас. Если я бестелесная душа, то жива она лишь потому, что ночью находилась под защитой. Если я тень, значит, я где-то живу, и нет смысла переживать, разве задаться вопросами. В чём грешна моя душа? Чем провинилось моё тело? Но и это не успокаивает. Не успокоит знание ответа. Быть вечным странником в мире теней, изгнанником из мира людей, это ли не кара Великого Разума. Высшей меры наказания я не знаю и, очевидно, быть её не может!

Разгораясь всё более жарче, пламя выдавливало из ада ядовитые испарения, которые, сгущаясь в высоте, оседали вниз густым горьким туманом и врывались в лёгкие Мелиота, где дробились на тысячи острых игл и, разлетаясь по телу, вонзались в него во все внутренние органы. И ноги уже не несли, а волокли его по чёрной поверхности преисподней. Но как бы долго ни сопротивлялся Мелиот жестокому напору ада, его силы были на исходе. Вскоре он почувствовал сильный удар внутри головы и, теряя сознание, рухнул ниц.

Неподвижное тело плыло в неведомом белом пространстве, а глаза искали что-нибудь знакомое, но выхватывали лишь светлую пустоту. Голова горела, будто варилась в раскалённом масле и Мелиот, как ни пытался, не мог вытащить её из чугунного котла, наполненного этой липкой кипящей субстанцией. Но вот откуда-то издалека до слабого сознания Мелиота донеслась тихая речь, и память стала медленно восстанавливать прошедшие события – город теней, удушье, удар внутри головы и, приближающуюся к мутнеющим глазам, раскалённую поверхность геенны. Мелиот прислушался.

– Вот и хорошо! Вот и молодец! – старческим, но ласковым голосом обращался кто-то к находящемуся рядом с ним. – Лежи спокойно и ни о чём не думай. Ты у друга. Открой рот, голубчик! Пей! Пей!

– Пи—и—ть! – с усилием открыв спекшиеся губы, прошептал Мелиот и почувствовал прохладную жидкость, проникшую в гортань. – Пи—и—ть! – повторил он ещё раз и, с наслаждением проглотив новую порцию влаги, показавшуюся сладким нектаром, провалился в глубокий, но спокойный сон.

Двумя днями ранее.

В торопливой походке пожилого человека, приближающегося к небольшому бревенчатому дому, чувствовалась озабоченность, а во взгляде пронизывающих пространство глаз сквозила тревога. Куда спешил человек? На этот вопрос ответить не трудно. Человек был в аду. Тьма сгущалась, и до адского пира ночи оставались минуты. Что тревожило человека? На этот вопрос он не дал бы ответ даже под самой жестокой пыткой, но мы попытаемся проследить за его взглядом и узнать, что он искал в мрачном пустынном пространстве, простирающемся на многие километры вокруг.

Человек спешил, но душу что-то тревожило, и он решил остановиться для более внимательного осмотра мрачного пространства. По мере возможности продолжительно и внимательно осмотрев каждый участок окружающего его пространства и не найдя ничего заслуживающего внимания, путник ада тяжело вздохнул и продолжил ходкое движение к одинокому приземистому жилищу без окон.

Пройдя не более ста метров, и машинально бросив взгляд на дверь дома, человек вздрогнул и, мысленно произнося: «Он, слава тебе, Великий Разум! – с неведомо откуда взявшимися силами резво побежал к строению, у входной двери которого лежал мужчина в серебристом комбинезоне.

Открыв дверь жилища, старик приподнял бесчувственное тело мужчины, втянул его внутрь и запер дверь на крепкий засов.

Часы пробили полночь. Снаружи заскрежетали зубы и клыки, заскребли когти по двери и стенам. Послышались хрипы, рыки и злобные голоса:

– Старик! Отдай человека! Он наша добыча! Зачем он тебе? Из-за дохлого тела ты рискуешь потерять благосклонность повелителя. Отдай, старик, тело!

– Убирайся прочь, смердящая нечисть! – гневно ответил старец. – Иначе я выплесну в твою зловонную пасть воду из источника Великого Разума.

– Ну, погоди, старик! Терпение повелителя не беспредельно! Настанет день, и мы полакомимся вами обоими! – отступив от жилища, хрюкнули бесы и удалились, разбрызгивая из оскаленных пастей гнилостную жёлто-зелёную слизь.

Утерев лоб тыльной стороной ладони правой руки, старец склонился над мужчиной, вынул из своего кармана небольшой флакон с прозрачной жидкостью и, разжав ему зубы, полностью влил её в его рот.

Прошло ещё два дня.

Тело Мелиота быстро восстанавливало утраченную энергетику, и мышцы наливались былой крепостью стали. И хотя в его висках всё ещё стучала кровь и кружилась голова, взгляд приобрёл прежнюю живость и осмысленность.

– Великий магистр, если я правильно тебя понял, мы оба в аду, но я не знаю, как оказался в нём, а потому и не могу объяснить моё появление здесь. Ты же скрываешь это. Почему? – обратился Мелиот к старцу и выжидательно посмотрел в его глаза, но, не услышав ответ, задал второй вопрос. – Кроме того, ты сказал, что знаешь меня. Откуда? Я молод, мне всего тридцать лет, а ты, что ясно из нашей беседы, оставил мир элиян в год моего рождения.

– Не совсем так. Я сказал, что нахожусь в аду тридцать лет, но это не значит, что на Элии истекло такое же количество временного континиума. Время, мой друг, величина постоянная, но в отдельно взятом пространстве и в индивиде оно может приобретать другие величины. Сейчас это тебе, возможно, мало понятно, поэтому сегодня мы не будем говорить об этом, как и о том, откуда мне известна вся твоя жизнь. Придёт день, ты узнаешь всё, что тебя интересует. Скажу лишь одно, что предначертано судьбой, сбудется.

– Великий магистр, предполагаю, что у тебя есть для этого веские причины, поэтому более не буду тревожить тебя моими нескромными вопросами, но имя… Почему ты скрываешь имя? Не ты ли великий магистр Наук, что бесследно исчез десять лет назад одновременно с великим галактионом Эром?

Великий магистр внимательно посмотрел на Мелиота, о чём—то подумал и ответил: «Да, Наук – это я».

Широко раскрыв глаза, Мелиот воззрился на великого магистра, о котором слышал, как о самом молодом и талантливом учёном галактики. Воззрился ничего не понимающим взглядом на человека, который был старше его всего лишь на десять лет.

– Парадокс времени, мой друг, – перехватив на себе удивлённый взгляд Мелиота, сказал Наук, тяжело поднялся и проследовал в свою кровать. И уже оттуда, как бы, между прочим, проговорил, – наберись терпенья, скоро я отвечу на многие твои вопросы и о моей преждевременной старости тоже, а сейчас пора спать.