Читать книгу Спираль Эолла. Часть первая. Четыре сердца в одном - Виктор Вассбар - Страница 7

Прогулочный планетоплан крушил стволы деревьев и через миг, вспахав широкую полосу земли, издал последний вздох и замер в окружении растительности реликтового леса.

– Вивас, ты жив? – утирая тыльной стороной ладони лоб, спросил Лиэж друга.

– Жив и со мной всё в порядке, – ответил Вивас, молодой человек лет двадцати пяти. – Сам—то как?

– Нормально, – отключая противоударное поле, сказал Лиэж, – а, вот, положение наше патовое.

– Да, авария серьёзная и судя по тому, что мы видим, корабль восстановлению не подлежит.

– Вивас, но это смерть или в лучшем случае мучительно долгая жизнь в дебрях леса янского периода. Мы здесь одичаем. Связь нарушена и вряд ли мы сможем её восстановить. Здесь нет ни одной живой души.

– Период, дорогой мой друг, конечно доисторический, и положение, как ты заметил патовое, но не безвыходное. Да и жизнь здесь довольно-таки бурлива. Гоминоидов и всякого ползающего и прыгающего зверья в этом лесу предостаточно. Ты жаждал приключений, они будут. Смотри, – указав кивком головы в верхний иллюминатор, – над нами уже кружат перепончатокрылые.

– Прости, друг, но мне сейчас не до шуток, – ответил Лиэж, но всё же посмотрел вверх.

– Ну—ну! Не унывай! Как—нибудь выпутаемся из этого драматичного положения.

– Я бы сказал трагичного, – ответил Лиэж, привлекая внимание друга к панели управления, из которой выплыла струйка дыма.

Через секунду включилась, чудом оставшаяся работоспособной, система пожаротушения. Угроза лишиться единственного и надёжного убежища была ликвидирована, но энергосистема выдохлась и корабль, умирая, испустил на девственный лес последнюю струйку пара. Полумрак опустился в рубку корабля и накрыл своим серым покрывалом невольных узников дикого края. Друзья замерли и только их тяжёлые дыхания говорили о том, что внутри погибшего корабля есть жизнь – их жизнь.

– Всё, теперь мы остались без пищи и воды, – уныло проговорил Лиэж, – значит, счёт наших жизней пошёл на дни.

– Не думал, друг мой, что ты закоренелый пессимист. Взгляни в иллюминаторы. Нас окружает лес, а это пища и вода, – успокаивающе ответил Вивас, встряхнув друга за плечи.

Лиэж, крепкого телосложения и приятной внешности юноша семнадцати лет был не то, что бы пессимист, он был просто ещё очень молод и по незрелости своей растерялся в сложившейся ситуации. Отчасти в этом была виновата среда, в которой он родился и рос. Цивилизация предоставляла ему, как и всем элиянинам, всё в готовом виде, оттого—то Лиэж и впал в уныние. Он испугался не самой смерти, а голодной смерти, не представляя, что пищу и воду можно добывать самому. Самому готовить её на открытом огне, и для этого не нужны биологические роботы повара. В ситуации, которой оказались два воздушных путешественника, растеряться обоим – значит действительно погибнуть. Так на кого, как не на самого старшего и более опытного ложилась ответственность за его жизнь. Да, друзья оказались одни в диком лесу. Одни за сотни тысяч километров от цивилизации и людей. Одни внутри погибшего планетоплана, но именно это и не позволило Вивасу пасть духом. Возможно, где-то в самых глубоких и потаённых уголках его сердца и была маленькая искра неуверенности в своих силах, но неверия в себя и недоверия к другу он не имел, как не допускал и мысли о смерти. Вивас понимал, что даже самая малейшая расслабленность может привести к упадку духа и, как следствие, к осложнению сложившейся ситуации. Необходимо было хоть чем-то заняться, но не сидеть, сложа руки, и Вивас решил действием отвлечь друга от горестных дум.

– Очнись, мой друг! Мне нужна твоя помощь, – вновь встряхнув друга за плечи, проговорил Вивас.

– Ка—ка—я там ещё по—мощь? – уныло протянул Лиэж, и вяло встал с кресла. – Нам сейчас никто и ничем не поможет.

– Нам, да! Мы сами поможем себе. Надеюсь, ты не откажешь мне в просьбе осмотреть энергосистему. Может быть не всё так плачевно, как ты думаешь.

– Энергосистему? – задумчиво сказал юноша и вдруг блеснул глазами. – Энерго, но только не систему, а её аварийный блок. Если нам удастся его восстановить, мы сможем запастись водой и пищей. Пойдём же скорее, пойдём, – воспламеняясь духом, проговорил Лиэж и направился к выходу из рубки корабля.

Вивас улыбнулся.

– Первая цель достигнута. Лиэж воспрял духом, значит, в ней есть жизненный потенциал, – подумал Вивас и улыбнулся, сказав себе, что друг вовсе и не пессимист, он просто растерялся.

К исходу вторых суток, после кораблекрушения, в энергоблоке что-то пискнуло, и вспыхнул яркий аварийный свет.

– Я знал, знал, знал, что у нас всё получится, – радостно воскликнул Лиэж и с благодарностью посмотрел на друга. – Спасибо, Вивас, если бы не ты, не известно, что было бы со мной. Мне кажется, я бы расквасился и…

– Ну, ну! Не наговаривай на себя. Ты просто не знаешь, как ты силён, – ответил Вивас.

Прошёл год, в течение которого друзья пытались оживить планетолёт и восстановить связь с большой землёй, но их усилия были тщетны. Аварийная система жизнеобеспечения выработала свой ресурс полгода назад, и узники реликтового леса перешли на добычу пищи древним способом – охотой. Лиэж поверил в свои силы и оказался на редкость удачливым охотником, но одно обстоятельство тревожило друзей. Дичь, распуганная выстрелами, покидала насиженные места, и густой травой зарастали тропы, по которым некогда бродили парнокопытные. Всё дальше и дальше приходилось друзьям удаляться от корабля на поиски птиц и животных, и с каждым новым разом они возвращались с худеющими торбами на плечах. Вскоре они ощутили первые признаки голода.

Оставался нетронутым неприкосновенный запас корабля, но его могло хватить не более чем на месяц. И друзья приняли решение, – Лиэжу продолжать работу по восстановлению сигнала аварийной посадки, а Вивасу, с частью Н.З, отправиться на поиск ушедших животных.

Прошло полмесяца, давно бы должен вернуться Вивас, но лес хранил молчание. И Лиэж всё чаще и чаще с тревогой всматривался в его густую листву.

С глубокими кровоточащими ранами на теле, под неусыпной стражей двух огромных волосатых самок перволюдей, Вивас уже сутки лежал в глубине тростникового шалаша и вспоминал свой неудачный поход, в котором не только не нашёл животных, но и сам оказался добычей.

Впустив тонкий луч света, резко откинулся полог шалаша, и в замкнутое пространство под круглым куполом вошла седая самка элопитек. В её руках, издавая тошнотворный запах, дымилась каменная чаша. Издав писк, она посмотрела на пленника, и в тот же миг самки охранники сорвали с него одежду и крепко прижали к земле. Старуха медленно подошла к нему и, выплеснув на его спину содержимое чаши, стала втирать его в раны. Огонь ожёг тело Виваса, он дёрнулся, но элопитеки ещё сильнее вжали его в землю. Вивас понял, сопротивление не только бесполезно, но может ухудшить его положение. Оставалось одно, терпеть мучительное жжение и, сжав зубы, даже не стонать. Иначе, как предположил Вивас, какой—либо звук, выдавленный им из собственного горла, мог быть принят элопитеками за угрозу по отношению к ним. Тогда они просто разорвали бы его на части. Огонь всё сильнее и сильнее сжигал тело Виваса, и ему казалось, что ещё миг, и он спалит его дотла. Пламя подкралось к его сердцу и вонзило в него свои раскалённые иглы. Вивас вскрикнул и потерял сознание.

Придя в чувство, Вивас перевернулся на спину и не обнаружил старуху, но стража была на своих местах. Удивившись тому, что ещё жив, он повёл глазами и увидел рядом с собой… металлическое блюдо, явно изготовленное руками человека, а на нём большие куски жареного мяса, горка аппетитных фруктов и серебряный кубок с чистой водой.

– Невероятно, – проговорил он и, взяв в руки кубок, с жадностью выпил воду.

Прошло не менее полумесяца, и хотя Виваса так же вкусно кормили, и старуха—элопитек, как оказалось, не издевалась над ним, а натирала тело лекарственной мазью, он всё ещё оставался узником замкнутого пространства. Как—то он подошёл к выходу из шалаша, но получил увесистую оплеуху от одной из стражниц и решил больше не испытывать судьбу. Однако попытку выбраться наружу не оставил. Тревога за оставшегося в одиночестве друга всё больше и больше нарастала в нём.

«Если нет возможности выйти из шалаша естественным путём, значит, надо искать другой выход», – думал он и решил делать подкоп, но судьба распорядилась иначе.

На следующий день пленника вывели из шалаша. Резкий солнечный свет, стрельнув сотнями огненных стрел, ослепил его, но Вивас успел разглядеть многочисленную шумную толпу заросших бурой шерстью самок, а через некоторое время, когда глаза привыкли к яркому свету, он не без интереса рассматривал стойбище, в котором не было признаков жизни самцов. Следующая секунда повергла его в шок.

На пирамидальном, явно искусственного происхождения холме, возвышавшемся над массивными круглыми шалашами, был воздвигнут мраморный валун, на котором, царственно расположившись, восседало удивительной красоты юное создание – молодая девушка в лёгких прозрачных одеяниях. В волнах её пышных золотистых волос – на прекрасной головке с утончёнными чертами лица, покоилась корона из редкого металла небесного цвета, которую венчал, переливающийся радужными цветами, огранённый смарагд. Открытые запястья рук царицы украшали золотые браслеты с крупными нефритами и розовыми бриллиантами, а на маленькую грудь, чётко выделявшуюся сквозь платье, как на две только что народившиеся сопки, ниспадало колье с чистейшими изумрудами.

Подталкиваемый стражей к холму, Вивас не сводил с девушки глаз, и не только потому, что она была действительно очень красива. У него созрел план бегства.

Под рёв сотен глоток Вивас приближался к подножию монументального трона и не обращал внимания на болезненные щипки молоденьких самок, тщетно отгоняемых стражей. Его мысли и взор были направлены к царице перволюдей.

– Вот мой шанс на побег, – мысленно шептал он и почувствовал, как сильные руки поставили его на колени. Через секунду откуда—то с высоты прилетел грозный рёв. Вскинув голову, Вивас увидел глаза царицы, «метавшие синие молнии», и в тот же миг новый рёв вырвался из её груди. Гоминоиды пали ниц. Юный монстр поднял руку и в третий раз издал грозный рык, услышав который элопитеки поднялись на ноги и образовали полукруг. Десятки зрелых молодых самок вошли в него.

«Они что, решили устроить концерт?» – хмыкнул Вивас, но спустя минуту его предположение разбилось вдребезги, как обронённый хрустальный бокал.

Молодые самки бросились друг к другу, но не в объятья, а на смертный бой.

Применяя зубы, кулаки, подвернувшиеся под руку камни и обрубки деревьев, они сразу же покалечили и убили не менее десятка своих «сестёр», но не остановились, а ещё более разъярились при виде крови и продолжили битву.

Самки драли с яростью, можно сказать даже с отвагой. Они не жалели ни подруг и ни самих себя, но с непонятной для Виваса целью. В воздухе вместе с кулаками и дубинами летали оторванные конечности, клочья шерсти, отгрызенные уши и носы. Кровь лилась из вспоротых животов, перекошенных в ярости ртов, и заливала глаза гладиаторш, но они успевали бросить взгляд на свою царицу, как бы ища её одобрения, и мельком взглянуть на пленника. В их полузверином, получеловеческом взгляде Вивас уловил похоть и понял, что бой идёт за главный приз, которым является он сам.

«Сейчас или никогда», – пронеслась мысль в его голове, и молниеносным броском пантеры он влетел на пик холма. Когда до сознания охраны дошёл факт побега пленника, Вивас уже крепко держал стройную шею царицы левым локтевым суставом, а правой рукой приставлял к её сердцу обоюдоострый клинок, выхваченный их ножен, висевших на её поясе.

Стойбище замерло.

– Мне больно! – звонким ручейком долетел до Виваса тихий голос царицы. – Пожалуйста, не дави сильно, мне трудно дышать!

Всё, что угодно ожидал Вивас – гром из горла царицы, молнии из её глаз, но только не спокойный девичий голос. Этот голос, как серебряные струны райской лютни, невольно заставил его ослабить хватку, и отнять от груди девы нож, но то был лишь миг. Уже в следующую секунду Вивас вновь держал у её сердца клинок и требовательно повторял короткий, но значимый для него вопрос:

– Кто ты? Отвечай, кто ты? Отвечай, иначе я убью тебя!

– Друг, но обо мне потом, – прерывисто дыша, ответила юная царица, – сейчас надо думать, как добраться до моего шалаша. Ты всё испортил, а поэтому теперь доверься мне и делай, что я скажу. Я желаю тебе только добра, кроме того, ты необходим мне, а я тебе.

– Хорошо, но если я почувствую, что ты лжёшь, без промедления вонжу в твоё сердце клинок.

– Держи меня так, как держишь сейчас, и не убирай нож от сердца. Стойбище должно понять, что я твоя пленница. Только в этом случае они не осмелятся приблизиться к нам из—за боязни потерять меня. Я их живой талисман, который они берегут дороже своей жизни.

Изложив Вивасу ход его дальнейших действий, на что ушло не более десяти секунд, царица подняла руку и издала громкий, и грозный рык, от которого Вивас, чуть было, не выронил клинок, а зверолюди упали на колени.

– Ты зверь или человек? – грубо проговорил Вивас и встряхнул царицу.

– Мне больно! – вновь услышал он нежный девичий голос и, от недопонимания происходящего в данный момент, расширил глаза. – Извини, я забыла предупредить тебя. Это звукозапись, – проговорила она и показала, замаскированное под драгоценный камень в колье, миниатюрное звуковое устройство. – А теперь не медли! Бежим, пока они не опомнились!

Не выпуская царицу из своих рук, Вивас быстро спустился с холма и побежал к её шалашу. Через несколько секунд, откинув его полог, они стремительно вошли в него.

– Сдвинь этот ящик, – указав кивком головы на плетённый из прутьев сундук, поспешно проговорила она, – под ним тоннель! Он выведет нас из стойбища! И, пожалуйста, выпусти меня из своих рук! Отсюда я не смогу убежать… даже если бы и хотела, но я не хочу! Я твой друг!

Лишь только Вивас открыл вход, она первая, показав пример, прыгнула в чернеющий зев подземного тоннеля и оттуда поторопила его. – Прыгай скорее и не забудь поставить на место ящик.

Доверившись девушке, иного выхода не было, Вивас спустился в чернеющий провал земляного пола шалаша, надвинул оттуда на него сундук, набитый чем-то тяжёлым, и замер.

– Пока замри, я скажу, когда можно будет ползти вперёд, – шепотом остерегла она его от преждевременного продвиженья по тоннелю.

Бегство маленького слабого самца с пленённой им царицей было столь стремительно, что основная масса самок-элопитеков не сразу поняла, что произошло. Потеряв свой живой талисман, они озирались по сторонам, сбивались в кучу и недоумённо таращили друг на друга глаза, лишь охранницы Виваса бросились за ними вслед, но, добежав до шалаша царицы, остановились, не решаясь войти внутрь. Гневно рыча и стуча себя в грудь, они выказывали гнев, но топтались на месте до тех пор, пока не появилась старуха-элопитек, та самая, что лечила пленника. Она молча указала рукой на покои царицы и только тогда обе самки, взревев, ворвались в шалаш. Но каково же было их изумление, если можно так назвать уродливую мимику на их обезьяньих рожах, когда они увидели, что апартаменты царицы пусты.

Не менее их удивилась и старуха, но если молодые самки бурно проявили негодование по поводу исчезновения царицы и пленника, то её глаза выдали растерянность и испуг. Остановившись посреди шалаша и немного поразмыслив о чём-то, старуха приказала самкам покинуть покои царицы и, оставшись одна, принялась внимательно осматривать каждый его закуток. Заглянула она и в ящик, прикрывавший вход в тоннель, но, не догадавшись сдвинуть его, постояла минуту в задумчивости и медленно, за минуту ещё более постарев и сгорбившись, направилась к выходу.

Лишь только смолкли шаги, девушка прошептала: «Ползи за мной, но осторожно, не шуми. Наверху мог кто-нибудь остаться. У самок очень острый слух, – и спустя минуту. – Пожалуйста, быстрее! Самки не так глупы и вскоре догадаются, что нас надо искать вне стойбища».

Тоннель, по которому полз Вивас, в некоторых местах был узок, и это не позволяло ему быстро продвигаться вперёд. Расширяя лаз руками, он ранил их, но не замечал боли, так как возможность свободы окрыляла его, но всё же продвижение вперёд шло не так быстро, как ему хотелось. А девушка торопила, предупреждая, что каждая минута промедления может стоить ему жизни. Собрав остаток сил, Вивас быстрее заработал руками, понимая, что она права и вскоре почувствовал дуновение прохладного свежего воздуха. Через минуту в его глаза ударил яркий сноп света. Вивас невольно прикрыл глаза, но когда вновь открыл их, то увидел прямо перед собой, на фоне зелёного леса, улыбающееся лицо девушки. Последние рывки освободили его из плена тоннеля.

На бархатной траве, в тени разлапистого кедра сидела прекрасная принцесса. Счастливая улыбка озаряла её лицо, а в глазах светился огонь свободы.

Дав своему «похитителю» минуту на отдых, она произнесла: «Пора идти, нас ждёт долгая дорога, – потом хитро посмотрела на него и указала рукой на невысокую кучу лапника.– Здесь ждёт тебя сюрприз».

Сюрпризом оказалось утерянное Вивасом оружие. Увидев его удивлённые глаза, девушка сказала, что самки нашли его возле ямы, в которую он упал, а так как оружие не заинтересовало их, то отдали его ей.

– Сюда я принесла его в надежде, что оно когда-нибудь пригодится, и не ошиблась, – договорила она и вновь поторопила Виваса, сказав, – пора!

Пробираясь по малозаметным тропам, девушка уверенно шла в одном направлении. Прошёл час, она молчала, лишь изредка оборачивалась назад, как бы проверяя, идёт ли за ней её похититель. Молча следовал за ней и Вивас, и хотя он не полностью доверял ей, но был спокоен. При нём было оружие, и в случае опасности он мог его применить. Лёгкое движение правой рукой и всё живое будет парализовано в радиусе километра.

Шло время, давно бы надо было сделать привал, но девушка не только не сбавила шаг, а пошла ещё быстрее, при этом стала поторапливать Виваса, который стал заметно отставать. И когда ему показалось, что сил осталось на несколько шагов, лес раздвинулся и открыл его взору большую округлую поляну, на которой отливал серебром межпланетный галактический корабль.

«Откуда?.. – воспрянув, хотел проговорить он, но замер и лишь тихо произнёс. – Они!» – Примерно в километре от беглецов из леса выходила большая группа элопитеков.

– Бежим, – крикнула девушка, но было поздно. Самки увидели их и отрезали путь к спасению. – Стреляй! Стреляй поверх меня? – поняв, что иначе невозможно достигнуть корабля, вновь крикнула она и распласталась на траве.

Вскинув оружие, Вивас выстрелил. Густая матовая струя дыма взвилась вверх, это самки элопитеки, секунду назад угрожавшие двум слабым созданиям – людям, превратилась в атомы, образовав широкий коридор. Вивасу было больно видеть эту жуткую картину гибели живых существ, но жизнь слабой беззащитной девушки и его жизнь были дороже жизни полулюдей, полуживотных. Смерть элопитеков дала возможность беглецам приблизиться к спасительному убежищу и укрыться в нём.

– Наш путь свободен ценою жизни несмышлёных диких людей, но другого выхода у нас не было! Да, простит на Великий Разум! – искренне, без показного сожаления, проговорил Вивас, помог девушке приподняться и, держа её за руку, пошёл к кораблю.

Лишь только закрылись створки входного люка корабля, девушка руками обвила шею Виваса и, глядя в его глаза светящимся от счастья взглядом, воскликнула: «Как долго я ждала этот день!»

Растерявшись от столь пылкого порыва нежности своей спасительны к своей ничем непримечательной, как он считал, особе, Вивас замер. Не зная, что предпринять, как ответить, он отстранил её от себя, но, увидев в её глазах растерянность, невысказанность и желания сочувствия и понимания, вспыхнул стыдливым румянцем и коротко проговорил:

«Я счастлив вместе с тобой».

Но не всё в глазах юной прелестной девушки увидел молодой мужчина, не всё понял, о чём они сказали. Девушка была юна и не умела скрывать свои чувства, а Вивас хоть и был уже не юношей, а мужчиной, но ещё не мог понять по глазам состояние её души. Если бы он мог читать её глаза, то, возможно, понял, что незаслуженно оскорбил самую нежную и чуткую душу.

(Так думаю я, посторонний наблюдатель. Возможно, Вивас всё видел, но понимал по—своему её взгляд. Возможно, он всё ещё не доверял своей невесть откуда появившейся спасительнице. Стойбище диких людей и суперсовременная девушка никак не вязались с тем, что пришлось пережить Вивасу буквально несколько минут назад).

Её глаза выразили недоумение и надежду, обиду и веру, беззащитность, боль и любовь. Человек с такими глазами, сколь долго бы он ни находился в неволе (жизнь девушки в среде дикарей иначе нельзя было назвать), не мог потерять человеческих чувств и веру в равного себе. Поэтому она открыто посмотрела в глаза Виваса и спокойно проговорила: «Я понимаю тебя. Ты вправе не доверять мне, но знай, я делала всё, чтобы не только сохранить тебе жизнь, но и освободить из плена, как тебя, так и себя».

– Кто ты? Как оказалась среди дикарей? И откуда здесь этот корабль? – не особо вдумываясь в слова девушки, выпалил он череду вопросов и подозрительно посмотрел на неё.

– Не уверена в том, что моё имя, которое, возможно, кое—кто ещё помнит на этой планете, даст ответ на твой первый вопрос, поэтому предлагаю пройти в видеозал, где ты всё узнаешь обо мне, моей семье и моей планете, – тихо ответила девушка и подошла к лифту.

Устыдившись своей грубости, Вивас осторожно приподнял лицо девушки, заглянул в заблестевшие от слёз глаза и нежно коснулся их губами.

Открытой и чистой душой, не потерявшей веру в искренность и добродетель, прижалась она, забывшая ласку и любовь, к Вивасу и, не пытаясь сдерживать трепет своего тела, прильнула алыми губами к его щетинистой щеке.

– Ты не знаешь, не знаешь, как счастлива я, как счастлива и спокойна с тобой! – отняв губы от лица Виваса, торопливо зашептала девушка. – Не знаешь, как долгие десять лет царственного плена я ждала тебя, рисуя мысленно твой образ, образ моего спасителя! Давай, давай сядем вот сюда, – указав кивком головы на биодиван, – я всё расскажу о себе.

– Да! Мне хочется знать, кто ты, но прежде следует поискать что-нибудь из одежды. Моя нагота не располагает к беседе, да и тебе надо надеть более скромное и удобное платье.

– А это тебе не нравится? – от удивления расширив глаза, проговорила девушка. – Я специально надела его для тебя. Раньше я никогда не носила одежду.

– То было раньше, а сейчас мы возвращаемся в цивилизованный мир и надо привыкать к ней.

– Возвращаемся, но на чём?

– Конечно на этом корабле, но прежде найдём моего друга.

– Это не возможно.

– Что не возможно? Взять моего друга?

– Не возможно улететь. Корабль не исправен.

– Не… не… – протянул Вивас и бросил в иллюминатор мимолётный взгляд.

На корабль надвигалась бурая волна, подгоняемая колышущейся массой самок—элопитеков. Приглядевшись к ней, Вивас увидел самцов, несущих на хилых плечах ветви деревьев.

– Ты о чём? – не уловив смысл вопроса, спросила девушка и перевела взгляд в направлении взгляда Виваса.

– Что они собираются делать? Выкурить нас огнём?

– Это их тактика! – спокойно посматривая сквозь иллюминатор за действиями элопитеков, ответила девушка. – Их обычная тактика выкуривания огнём, но не стоит беспокоиться, здесь мы в полной безопасности.

– Я это прекрасно понимаю и всё же… ну, хорошо, забудем о них. Так о чём же я говорил? Ах, да! Об одежде. Пойду, поищу, что-нибудь для тебя и оденусь сам.

Через непродолжительное время, держа в руках несколько комплектов женских комбинезонов, Вивас предстал перед девушкой, – Это всё, что мне удалось отыскать. Надеюсь, ты подберёшь из всего этого, складывая к её ногам одежду, что-нибудь по своему росту.

Широко раскрытыми голубыми глазами смотрела девушка на молодого стройного мужчину в облегающем лётном комбинезоне и с трудом верила, что перед ней именно тот человек, который совсем ещё недавно был пленником элопитеков. Бурно забилось её сердце, впервые пробуждая женские чувства, и алые губы раскрылись в жажде мужского поцелуя, но глаза Виваса не увидели, а сердце не почувствовало первой девичьей страсти.

– Что же ты стоишь? Выбирай комбинезон! – увидев, что девушка даже и не думает переодеваться, сказал он и отвернулся, но даже и тогда не услышал шелеста снимаемых ею одежд.

– Почему ты не смотришь на меня? – вдруг услышал он неожидаемый вопрос и растерялся, пролепетав первое выскочившее из головы:

– Я… я… я думал…

Не поняв его невразумительный ответ, а может быть, осмыслив его по-своему, девушка опустила голову, и сквозь навернувшиеся слёзы проговорила:

– Неужели я так же уродлива, как самки стойбища?

И тут Вивас вспомнил слова девушки, «раньше я никогда не носила одежду», и понял, что ей не знакомо чувство стыда. «О, Боже! Она приняла мои действия за оскорбление», – мысленно проговорил он и повернулся к ней лицом.

– Ты красива и даже более того, прекрасна, но… как бы тебе объяснить, – в задумчивости, сжав подбородок, – в обществе малознакомых мужчин девушки не снимают с себя одежду, не ходят обнажёнными.

– Пусть не снимают, пусть не ходят, но если ты вновь отвернёшься, я не притронусь к тому, что ты принёс. Я прекрасно обходилась без этого, – ткнув маленькой босой ножкой комбинезоны, – и без этого, – резкими движениями рук сорвав украшения и прозрачное платье. – Обойдусь и в дальнейшем, – проявив твёрдость характера, проговорила она.

Лёгкое платье упало к ногам девушки и взгляду Виваса открылось её смуглое тело с двумя маленькими холмиками—грудями и тёмными завитками волос внизу живота. Не в силах оторвать взгляд от прекрасного девичьего стана, Вивас замер, а челюсть, медленно поплывшая вниз, придала его лицу юродивый вид.

Увидев его изменившееся лицо и напрягшееся тело, она поняла все, и звонкий беззлобный смех вырвался из её груди. Нарочито медленно она наклонилась над комплектами комбинезонов, нарочито медленно стала перебирать их и, выбрав самый маленький размер, нарочито медленно стала надевать его, давая возможность Вивасу, как можно дольше полюбоваться своим телом, а то, что оно очаровало его, она поняла не только по его вытянувшемуся лицу, но и по застывшим на нём тёмно-карим глазам.

Покончив с долгим переодеванием, юная прелестница открыто посмотрела в глаза Виваса и тихо проговорила: «Я снова стала Светэллой».

– Све—Све—тэл—ла?! – Ошарашенный услышанным, протянул Вивас. – Принцесса Сурана?!

– Да, когда—то я была ей, – ответила она, и капельки слёз выступили из её глаз.

– Почему была? Ты принцесса и осталась ей. Найдём моего друга, отремонтируем корабль и покинем этот жестокий край, – прижав Светэллу к своей груди, стал успокаивать её Вивас, а когда она хлюпнула маленьким прямым носиком в последний раз спросил. – Где галактион Старф? Его загадочное исчезновение до сих пор на устах всей галактики.

– Он погиб, как и все, кто был на этом корабле, – всхлипнув напоследок, ответила Светэлла и ещё крепче прижалась к Вивасу.

– Прости, я не знал.

– Как и я. Я ничего не знала о моей семье пока вновь не вошла в этот корабль.

– Но, как ты его нашла?

– Меня привела сюда горбатая старуха, что лечила тебя, но с какой целью мне до сих пор не понятно

– Десять лет! Невероятно! Десять лет! И все эти годы ты жила в стойбище дикарей?

– Да! Десять лет. Порой мне казалось, что всё происходящее сон, который, стоит только открыть глаза, слетит и спрячет жуткие картины сновиденья, но как бы я ни закрывала и ни открывала их, сон не кончался. Десять лет я дышала, жила, росла в страшной реальности, а не во сне. Давай сядем на диван, и я всё расскажу о себе. Кстати, на твой первый вопрос я уже ответила. Очередь за тобой.

– Моё имя ни о чём не скажет тебе. Разве то, что я элиянин.

– И всё же…

– Вивас, любитель странствий и путешествий, забредший с другом моим Лиэжем в этот древний лес по чистой случайности. Наш планетолёт совершил вынужденную посадку где—то в этом районе. Год мы прожили на мясе дичи, животных и ягодах, но когда животные ушли на новые места обитания, мне пришлось пойти на их поиски. Остальное ты знаешь – это падение в ловушку, плен и побег.

– Кратко, но вполне ясно, – улыбнувшись, ответила Светэлла и, по детски нежно прижавшись к плечу Виваса, легко вздохнула, и впервые за десять лет спокойно уснула.

Бурая масса приблизилась к кораблю и стала обкладывать его сухими ветвями.

Выждав некоторое время, Вивас приподнял Светэллу и осторожно, как ребёнка, уложил на диван. С минуту постоял и, убедившись, что она крепко спит, направился в командный отсек.

Прошёл первый день свободы и тревог.

На следующий день, лишь только открыв глаза, Светэлла улыбнулась Вивасу и произнесла:

– Сегодня во сне я видела маму. Она мыла меня под струями тёплой воды. И мне было так хорошо, как никогда за последние десять лет. Я наслаждалась её руками, беспрестанно смеялась и мечтала о том, что бы это длилось, как можно дольше, но сон кончился и мне сейчас грустно.

Сообразив, к чему клонит Светэлла, Вивас улыбнулся и спокойно проговорил:

– К счастью ты уже не ребёнок и мне не придётся тебя мыть. Кроме того, в корабле большой запас воды, и ты можешь принять душ.

– Я знаю! – Поняв, что хитрость её не удалась, Светэлла посмотрела на него взглядом несмышленого дитя, в уме обдумывая новый хитрый ход, – но… но… – протянула она и неожиданно даже для самой себя выпалила, – я не знаю как пользоваться, как ты там его назвал… ухом?

Громкий смех прокатился по отсекам корабля, сквозь который Вивас с трудом, но выговорил:

– А ты ока—зыва—ется лиса.

– Нет, правда! Я действительно не знаю, как включить ух, – надев на лицо жалобную маску, в надежде, что на этот раз Вивас не откажет в её просьбе, ответила она и для большей убедительности добавила. – А если я обожгусь. Неужели ты хочешь это? Ведь я прошу о такой маленькой и пустяшной просьбе, включить ух и помыть мне спину.

«Пожалуй, она права», – подумал Вивас и пошёл ей на уступку.

«Ух, ухом – под душем», – мысленно проговорила Светэлла и улыбнулась своей находчивости.

И во второй раз предстала перед Вивасом обнажённая фея с золотистыми волосами, ниспадавшими с прекрасной головки на покатые плечи.

Покончив с водной процедурой и завтраком, они вновь расположились в отсеке отдыха и Вивас напомнил Светэлле о разговоре, прерванном её сном.

– Прости, Вивас, вчера я как—то мгновенно уснула. Видимо сказались усталость и напряжение нервов, но сейчас я бодра, благодаря твоей помощи, – мысленно улыбнувшись, ответила она, – поэтому в состоянии поведать грустную историю моей жизни. Всё началось с того, что наш корабль, пройдя искривлённое пространство, вышел на орбиту Элии и сделал вынужденную посадку в этом лесу. Пока экипаж устранял неисправность, я, неподалеку от галолёта, играла в траве и меня, незаметно ото всех, выкрали элопитеки. Когда родители спохватились, было уже поздно. Дикари унесли меня на значительное расстояние. Много позднее я познакомилась с бортжурналом и поняла, почему никто не применил оружие против дикарей. Мужчины боялись случайно ранить или убить меня. Погоня не только не дала желаемого результата, но и привела к трагедии. Все мужчины, а их было не более десяти человек, попали в засаду и были убиты зверолюдьми. Прождав несколько часов, мать с остальными членами экипажа, в который входили и женщины, отправилась на их поиски, но никто не вернулся обратно.

– Постой, постой! Если никто не вернулся, откуда тебе известны подробности погони за дикарями, – прервал Светэллу Вивас.

– Фу, какой же ты нетерпеливый, – надув и без этого сочные губки, досадливо ответила Светэлла. – Дождись конца рассказа, тогда задавай вопросы, может быть, их вообще не придётся задавать. А сейчас, если позволишь, я продолжу мои воспоминания.

– Прости за несдержанность. Видимо отсутствие отца сказалось на моём воспитании. Он так же, как и твои родители, бесследно исчез десять лет назад, – повинился Вивас и попросил Светэллу не обращать на него внимания, если вновь попытается прервать её.

– Племя элопитеков, пленившее меня, оказалось самое злобное из всех диких людей населяющих эти места, в нём царит матриархат. Самки решают всё. Решают, кому жить, кому умереть. Занимаются распределением пищи, отдавая самую малость самцам. Но о них потом, если тебе будет интересно узнать об образе их жизни. Итак, убив весь экипаж корабля, они почему-то не причинили мне ни малейшего вреда, более того, выделили отдельный шалаш, но приставили охрану. Жизнь под надзором продолжалось три года, а именно, до тех пор, пока случай не только дал мне свободу, но и поставил выше всех элопитеков. Днём, когда все элопитеки засыпали, я делала тоннель, но в тот день что-то удержало меня от работы и подтолкнуло выйти из моего шалаша. Лишь только я откинула его полог, в глаза ударил огонь, идущий с противоположной стороны стоянки. Подняв крик, я спасла стойбище от гибели. С тех пор я стала их живым талисманом, это с некоторой степени улучшило моё положение, но, как и прежде, за пределы стойбища я выходила под охраной, хотя… когда все спали, я была предоставлена сама себе. Прошло десять лет, но я не смирилась с неволей. Тоннель был готов, но что толку от него, если некуда бежать. И всё же судьба сжалилась надо мной. Она послала ко мне тебя. Почему ты остался жив? Ты не задавал себе этот вопрос?

– Да, но не находил ответ.

– Потому, что так хотела я. Хотя сознаюсь, уговорить самок оставить тебе жизнь, было не легко. И лишь когда я сказала, что ты можешь дать крепкое потомство, они согласились. Мало того, многие захотели обладать тобой единолично, хотя это у них и не принято. Я согласилась с этим, но поставила условие, что первую ночь пленник должен провести со мной. Этим самым я надеялась не только вырвать тебя из лап победительницы, но и помочь бежать. К сожалению или к счастью, ты чуть было всё не испортил. А теперь ответ на твой вопрос. К кораблю, как я уже говорила, меня привела горбатая старуха. В первый раз я просто вошла в него и сразу же вышла, удивляясь тому, что входной люк и все внутренние двери сразу открывались передо мной, лишь только стоило мне приблизиться к ним. Во второй раз вместе со мной в корабль вошла и старуха. Не знаю, как получилось, но я забрела в командный отсек, который, лишь только вступила в него, раскрыл передо мной бортовой видео журнал. Из него я узнала всё, что поведала тебе. Оказывается, не все погибли. В живых остался командир корабля, он и сделал последнюю запись. К сожалению и его сейчас нет. Старуха ходила где-то внутри корабля и не мешала мне. В тот день мне необычайно везло. Я нашла украшения моей матери, среди которых было колье с вмонтированным в него миниатюрным звуковым устройством, которое взревело голосом разъярённой самки, лишь только я взяла его в руки. Вероятно, что-то сломалось в динамике. Конечно, я перепугалась и выронила украшение, но тут же поняла, что оно может дать мне преимущество перед самками.

Я подняла колье, внимательно осмотрела его и путём проб выключила рёв, а чтобы не привлекать внимание старухи к украшениям, завернула их в платья, которые ей не были нужны, как впрочем, и мне. Много позднее я догадалась, что люки и двери открывались передо мной благодаря программе, заложенной в корабль тем неизвестным мне командиром. Он и вмонтировал в колье звуковое устройство, которое должно было усиливать мой голос, с какой целью он это сделал мне до сих пор не понятно, но, к сожалению, время повредило прибор, что впоследствии оказалось просто необходимым. Рык прибора самки принимали за мой голос и впоследствии стали бояться меня. Вероятно, они думали, что тот, кто обладает таким громоподобным голосом, обладает и неимоверной силой.

Спокойную беседу молодых людей неожиданно прервал запах дыма.

– Мне показалось, или действительно пахнет чем-то горелым? – проговорил Вивас.

– Я уже давно чувствую запах дыма, но думала, что это самовнушение, – ответила Светэлла и вопросительно посмотрела на друга.

– Ты хочешь сказать, что дикари всё же засыпали корабль хворостом, подожгли его, и дым от гигантского костра проник внутрь?

– Боюсь, что это так.

– Нет, это не возможно, – махнул рукой Вивас. – Каким бы ни был костёр, он искра, пытающаяся воспламенить океан.

– Но дышать становится всё труднее. Еще несколько минут, и мы задохнёмся в дыму.

– В этом ты права. Остается одно, покинуть корабль.

– Но, как? Открыв входной люк, мы сгорим, а другого выхода нет.

– Есть, – ответил Вивас и, взяв Светэллу за руку, повёл её к лифту, на ходу объясняя, что корабль можно покинуть в спасательных капсулах.

Огонь охватил корабль по всей окружности и, облизывая его обшивку, подбирался к трубопроводам аварийного сброса топлива.

Вылетев из галолёта, двухместная капсула пролетела пять километров и удачно опустилась на ровное поле. Вскоре раздался оглушительный взрыв и на вопрос Светэллы: «Что это?» – ответила ударная волна, приподнявшая её в воздух и грубо опустившая на жёсткую траву. Одновременно со Светэллой опору под ногами потерял и Вивас, но ещё не отгремели раскаты, а он уже стоял возле принцессы на коленях и делал искусственное дыхание «изо рта в рот». Но вот её губы дрогнули, и Вивас услышал: «Что это было?»

– Взорвался твой корабль, – не поняв смысл вопроса, ответил он и, смутившись, опустил взгляд.

– А я думала, что уже умерла и нахожусь в раю. Как сладок был миг той… тот… и у меня кружится голова…

– Это контузия, она пройдёт, – ответил Вивас и почувствовал, как лёгкие руки Светэллы легли на его шею.

– Да, это контузия и я снова хочу её получить, – ответила она и прильнула губами к его губам.

Как ошпаренный кипятком, отпрянул от неё Вивас и, буркнув: «У меня есть идея!» – быстро приподнялся и пошёл к капсуле.

– Твоя идея глупа, как глуп ты сам, – не выдержав равнодушного отношения к себе, резко ответила Светэлла и, перевернувшись на живот, уткнула голову в траву.

Не знала, не ведала она чувства любви, но с появлением Виваса в Светэлле родилась женщина, и возродилось природное влечение к мужчине. Страсть познать неведомое захлестнула её, и удержаться от этой страсти у неё не было сил.

– Он отверг, отверг, отверг! Он не любит, не любит, не любит меня! – твердила она, и слёзы обиды текли из её глаз, а Вивас в это время склонился над капсулой и не слышал зов её души.

– Хм, надо же! Ну и система! Древняя, как этот лес. Вот тебе и галолёт… правителя планеты, – удивлённо хмыкнул он, посмотрев на устаревшие приборы спасательной шлюпки, и окунулся в воспоминания о сладком поцелуе Светэллы.

Молодость глупа? Не прислушивайтесь к тому, кто учит, как жить. Не верьте тому, кто говорит, что прожил жизнь и знает её. Ничего он не знает, ибо жизнь, бывает, так тряхнёт, что не только тот знаток, но и окружающие его люди порой не могут дать ответ: «Что же произошло?» А всё дело в том, что жизнь – это движение и как движение она бесконечна, познать же бесконечность – не воз—мож—но! Ну, так как, глупа молодость?

– Нет, не мог, не имел я права воспользоваться её несмышленостью. Её стремление познать неведомое мне понятно, но познавать его надо через любовь, а не через страсть, – думал Вивас, отрешённо воззрившись на приборы капсулы, – но всё же, как сладок был её поцелуй. Да, что это я! А, может быть, я ошибаюсь? Может быть, в ней проснулась любовь? О, какой же я глупец! Я оттолкнул чистую любовь невинной души! Оттолкнул, а теперь пытаюсь разобраться в её чувствах. Милая девочка, вместо того, чтобы посмотреть в твои глаза и прямо сказать: «Я полюбил тебя, Светэлла!»

– Глупая, глупая девчонка! – корила себя Светэлла. – И за что обиделась на Виваса? Он более несмышлёныш, чем я. Обиделась на то, что он стеснителен и не воспользовался мной. Глупо, глупо, глупо! Глупо желать, глупо требовать ответное чувство, не сказав о любви. Меня же захлестнула страсть познать неведомое, он понял это и оттолкнул меня. И что это я лежу?! Развалилась, себя жалею, а он переживает. Надо подняться, посмотреть в его глаза и прямо сказать: «Я люблю тебя, Вивас!»

Да, крепко захлестнула Светэллу и Виваса их первая любовь, но никто из них не знал и не догадывался, что каждый из них любим любимым. Одновременно встретились их взгляды и одновременно Вивас и Светэлла тихо проговорили: «Я люблю тебя!» Не знала Светэлла большего счастья, чем счастье, подаренное ей этой минутой. Ослепительными лучами солнца, выглянувшими после многодневной грозы, засияли её голубые глаза, и улыбка озарила её прекрасное лицо. Не пытаясь сдерживать порыв нежности, раскрыла она объятья и устремилась к милому.

– Вивас, любимый! Я самая счастливая девушка на свете! Повтори, повтори, что любишь меня!

– Люблю! Люблю! Люблю тебя, милая моя принцесса! И это чувство так переполняет меня, что, кажется, я готов расцеловать весь мир.

Воспламенившись впервые пришедшим чувством любви к девушке, Вивас пылко прильнул к чувственным губам Светэллы и вновь ощутил сладость поцелуя. От прилива адреналина влюблённые медленно опустились в изумрудную траву ставшую бархатной.

Нарастающий гул от топота сотен ног приподнял влюблённых, разгорячённых ласками любви.

– Когда же это кончится? Видимо они никогда не оставят нас в покое и будут преследовать до тех пор, пока мы их всех не уничтожим, – приподняв голову и увидев в полукилометре от себя колышущуюся бурую массу, возмутился Вивас и, стремительно поднявшись на ноги, побежал к капсуле, крикнув на бегу, – Светэлла, следуй за мной! – Лишь только она приблизилась к нему, он вложил в её руки плазап и сказал. – Это плазменное оружие. Как только дикари приблизятся вон к тому кусту, – указав на одинокий ориентир, – направь вот этот ствол на них и нажми вот эту кнопку.

– Милый, я знаю, как пользоваться всеми видами оружия, – спокойно ответила Светэлла и направила ствол оружия в сторону приближающегося врага. Меня этому учили с самого рождения.

Краска запоздалого стыда залила лицо Виваса. После слов Светеллы он понял, что ещё там, у кедра, она не только полностью доверилась ему, но и отдалась в его руки, предоставив в его полное распоряжение оружие, которым могла управлять.

Большими прыжками элопитеки сокращали расстояние до двух слабых людей. Если бы они знали, что их ждёт… Вот уже пройден передовым отрядом ориентир – куст, а Светэлла и не думала начинать стрельбу. Вивас посмотрел на неё и увидел в глазах слёзы.

– Я не могу. Не могу стрелять в них. Как бы ни были они жестоки, всё-таки десять лет они заботились обо мне.

Вивасу и самому не хотелось убивать беззащитных перволюдей, но жизнь Светэллы была ему дороже их жизней. Тогда он решил применить не автомат молекулярного распада, а парализатор мозга.

– Это оружие не убьет элопитеков, оно лишь парализует их на сутки. За это время мы уйдём от преследования, – сказал он Светэлле и разрядил паранемоз в наступающих гоминоидов.

Шли дни. В течение первой недели беглецы нашли небольшую пещеру, перенесли в неё оружие, и у входа установили сигнальный буй, найденный в капсуле. И хотя с каждым днём угасала надежда на то, что Лиэж найдёт их, жизнь двух влюблённых была романтична. Не ощущали они недостатка и в пище. Поблизости бродили стада парнокопытных. Фрукты и овощи росли в изобилии, а неподалёку от пещеры бил ключ чистой студёной воды.

Ничто не предвещало беду, но на исходе второй недели эхо донесло до пещеры отрывочные голоса гоминоидов и хруст сухого валёжника под тяжёлой поступью их больших ног. Вскоре первые ряды преследователей вышли из леса.

– Их как муравьёв! – увидев стройные колонны гоминоидов, воскликнул Вивас, – от этой массы даже зелень побурела.

– Вивас, надо бежать! – испуганно прижавшись к мужу, проговорила Светэлла.

– Куда, милая? В горы нам не подняться, они очень отвесны, а открытое пространство элопитеки охватили полукольцом. Как не прискорбно, но на этот раз придётся применить плазап и стрепумор. Паранемоз выработал весь ресурс энергии, а нового блока питания у нас нет.

– Если иного выхода нет, значит, придётся отражать их атаку боевым оружием, – глубоко вздохнув, ответила Светэлла. – Твоя жизнь мне дороже тысячи жизней зверолюдей.

– А мне твоя, – ответил Вивас, – добавив, – другого варианта у нас нет.

Элопитеки приближались стремительно. Уже чётко были видны черты их лиц, и вот, когда до авангарда осталось не более полукилометра, раздался первый выстрел из автомата молекулярного распада. В миг, как лёгкая струйка дыма, растворились те наступающие, что попали под его луч. Те же, кто остался жив, лишь недоумённо переглянулись между собой и продолжили наступление. Расстояние сокращалось стремительно, когда, казалось бы, ещё один рывок и беглецы будут схвачены, элопитеки прекратили наступление и повернули назад.

– Что это с ними? – взглянув на Светэллу, проговорил Вивас и только сейчас увидел, что она не произвела ни одного выстрела из плазапа.

– Время сна, – ответила она и, низко опустив голову, добавила, – прости, я не смогла.

Положив оружие на траву, Вивас подошёл к Светэлле, привлёк её к себе и тихо проговорил:

– Я всё понимаю, милая.

Уткнув свою золотовласую головку в его грудь, Светэлла всхлипнула и так же тихо, как он, произнесла короткую, но раскрывшую её душевное состояние, фразу:

– Мне очень тяжело.

Уже в глубине пещеры Вивас проанализировал бой, удивлённо пожал плечами и сам себя спросил:

– Интересно, кто тот стратег, что руководил их наступлением, оно шло по всем правилам боевого искусства?

– Горбатая старуха.

– Что горбатая старуха? – не поняв, почему Светэлла вдруг вспомнила старую самку, переспросил её Вивас.

– Она обучает воинов и руководит боем.

– Откуда у элопитека познания в воинском искусстве? – улыбнувшись, спросил её Вивас.

– Она не элопитек, она человек.

– Че—ло—век?! – удивлённо протянул он. – Ты хочешь сказать, что все они люди?

– Возможно, через несколько миллионов лет они и станут людьми, если не вымрут, но пока в стойбище только два человека.

– Уже два?! Милая, я видел собственными глазами её скатавшийся бурый покров, – приняв за шутку ответ Светэллы, проговорил Вивас и вдруг вспомнил, как удивился тому, что у горбатой самки нет ярко выраженных надбровных дуг и не вытянута вперёд челюстная часть лица. Кроме того, под широким лбом просматривались голубые, а не чёрные, как у дикарей, глаза, а прямой тонкий нос был даже красив.

– Шерсть на её теле есть, но… но всё по-порядку, – проговорила Светэлла и, приклонив голову к плечу Виваса, повела необычный рассказ.