Читать книгу Русский легион - Виктор Верин - Страница 14

Вечером мы парились в сауне гостиницы «Россия». Было нас пятеро мужиков. Василий познакомил меня с легионерами. Петро Галун и Рэкс Лохматый пришли в легион по идейным соображениям. В Москву приехали на побывку из Югославии. Жека Рог спустился за пополнением с Кавказских гор. Все воевали уже по второму году.

Попарились мы. Попили пивка. Потравили мужские байки. Когда появились девочки, я и Жека поднялись в номер, захватив ящик водки. Следом прибежал Василий.

– Мужики, да вы чё? Классные же тёлки… Где вы в горах сможете так оттянуться.

– Ну вот и давай, Вася, постарайся там и за нас тоже… А когда надоест, поднимайся к нам – нальем. У нас сегодня есть стремление напиться, – пояснил Жека, разливая по первой.

– Не. Вот как раз напиться у меня не получится. Я ж вам говорил, что акция завтра. Собирался и вас с собой прихватить, а вы в загул.

– Не боись, Василий, – вмешался я, – когда будешь собираться на акцию, загляни к нам.

Пили мы с Жекой в тот раз по-черному. За всю свою предшествующую жизнь я, наверное, столько не выпил. Почти не закусывали. Курили сигареты одну за другой. …И не пьянели.

– У меня уже давно такое, – пожаловался Жека, – сколько бы не выпил – ни в одном глазу. То же самое от сигарет. Хоть бросай.

– И эту радость природа отобрала…

– Да не природа, Серж, а собственная глупость и впечатлительность. У нас с тобой и мозг, и сердце, и душа зациклились на несуществующем понятии любви. Все процессы в организме стопорятся. И настолько этот стопор силен, что ничем его не сломать.

– Не только любовь, Жека. В крайнем случае, у меня. Все одно к одному. Стечение обстоятельств. Судьба… Кризис среднего возраста. Крушение юношеских иллюзий. Полжизни прошло, а я все еще в позиции «на старт». Все, что было наработано в пору юношества – коту под хвост, и ни любви тебе, ни друзей, ни славы, ни богатства. Так хотелось быть кем-то, быть полезным для человечества, что-либо выдающееся совершить. А получился «пшик».

– Вроде бы и не дураки… Университеты позаканчивали…

– Неправильное у нас было отношение к жизни. Мы все к чему-то готовились, а нужно было брать, хапать с самого начала. К жизни должно быть потребительское отношение. Книги нужно меньше читать…

– Ага, и не думать совсем. Жалеешь, что скотиной не стал?

– Почему же не стал? Кто я, если не бессловесная скотина? Что я могу изменить в этой жизни? Ничего. Только я ко всему прочему еще и не любимая у хозяина скотина. Потому как проку от меня никакого.

– Да мы и с пастухами-то ничего поделать не можем. Не достать нам даже их, не то, что хозяина. Держат нас специально в таком состоянии, чтобы все жизненные силы уходили только на выживание. Рынок, мать его за ногу…

– Нам дают потреблять от жизни одну стотысячную от ее благ, лишая доступа к остальному. Но блага-то все эти и производят потребители одной стотысячной.

– Парадокс. Ладно, мы – бездельники, ничего не производящие. Но громадное большинство людей физического и умственного труда несут добровольное ярмо такого общественного обустройства, когда ничтожная часть богожительствует за их счет…

– Потому что во всем мире нет ни личности, ни организации, даже теории нет, предлагающей разумную реальную альтернативу этому обществу. И в то же время, вот так вот за стопкой водки любой нормальный мужик изложит тебе удивительно справедливое видение мира. Все все знают, и никто ничего не делает.

– Но мы-то кое-что делаем. Как говорится, не было счастья – несчастье помогло. Перестав любить жизнь, мы, придя в Легион, другим делаем жизнь хоть немного легче, избавляя их от паразитов и прочей всякой мрази.

– Ох, Жека! Не знаю. Я на своей шкуре убеждался не единожды, что, делая добро, ты творишь зло. Я с детства стремился помогать людям. И сначала до меня долго не доходило, почему у меня появляются недоброжелатели, если я все делаю ради кого-то и ничего для себя. И лишь недавно я понял, что стоит тебе кому-то помочь, как этот кто-то вскоре начинает считать, что я ему просто обязан помогать и впредь, что это не акт моей доброй воли, а прямая обязанность. И более того, этот кто-то ставит умозрительно в прямую зависимость от меня свои дальнейшие успехи и неудачи. Если ему не везет – я виноват. Почему это я ничего не делаю для его спасения? Почему последнюю рубашку с себя не снял и ему не отдал?

А если я его поднял достаточно высоко, то он пытается побыстрее избавиться от меня, чтобы не напоминал я ему своим видом о том, что он не сам всего достиг, а ему помогли. И это при том, что я никогда ни от кого не требовал благодарности. Я перестал верить людям. Может быть, это и есть основная причина того, что я здесь… И любовь здесь не при чём. Любовь – это болезнь, к сожалению, неизлечимая. К тому же, чисто мужская болезнь. Женщины любви не знают. Им знакома только страсть. Поэтому они так много говорят о любви… А живут страстями. Страстей-то много…

Философствуя в подобном духе и наслаждаясь взаимопониманием, когда один продолжает, развивает мысль другого и наоборот, мы не замечали как бежит время. Приход Василия вернул нас к действительности. Было восемь часов утра.

– Ба! Да вы что, совсем спать не ложились?

– Нам это ни к чему, – поставил я пустой стакан на стол, – излагай задачу.

– Ты уверен?

– Василь, – поддержал меня Жека, – Серж будет моим напарником. Тебе это о чем-либо говорит?

– Ну, раз так… Нам нужно прикрыть скинхедов..

– Что? – не сдержался я, – за этими бритоголовыми придурками стоите вы?

– Ты не кипятись. Мы за ними пока что не стоим. Но это одна из наших задач. Сейчас они практически неорганизованны. Их лидерами часто являются нереализовавшиеся переростки, иногда, деятели националистического направления. Но чаще всего, это обыкновенные уличные подростковые банды со своей символикой. Они зачастую не наблюдают разницы между фашизмом и нацизмом. Просто, в толпе они чувствуют силу, которой не обладают в отдельности. Пацанам нравится, когда их боятся, когда о них говорят, что они круче футбольных фанов, потому что они как бы за чистоту рассы. Такие группировки были в России всегда. Если у них не появится толковый идеолог, то они рассыпаются. А если появится? Не лучше ли опередить такое появление и направить их энергию в нужную сторону? Серж, я тебя не узнаю. Ты же всегда выступал за справедливость. Перегорел, что ли? Благодаря нам, акция скинов не будет носить дикий характер. От нее не пострадают случайные люди.

– Конкретнее, Маккиавели, – Жека сдернул с себя футболку, готовясь залезть под душ.

– Они традиционно более всего любят устроить мордобой евреям и азерам. Мы их и навели на притон, где торгуют наркотиками и нашими шлюхами. Раздолбить такой гадюшник – святое дело. Милиция их не трогает, светские власти не замечают – все куплено. А «черные» не меньше скинов воображают, что именно они высшая расса аллахом избранная для того, чтобы «русские свиньи» на них пахали. И пашут… Обнищавшие, доведенные до отчаяния, пашут за копейки, за кусок хлеба, а потом, когда подсадят на иглу – за дозу. Девчонок наших они используют в качестве рабочего скота для траханья. А тем дурочкам и невдомёк, что их разводят – думают, что они сами выбирают. Но это до поры до времени, пока их в наглую насильничать не начнут, так как продадут потом куда-либо в горы, либо использовав, грохнут и зароют в ближайшем лесочке. Эта группировка держит в Москве несколько продовольственных рынков, где, кроме сбыта наркотиков, опускают наших фермеров да колхозников.

– И вы против них хотите бросить пацанов?

– Серж, ты не видел этих пацанов в деле. К тому же, мы как раз и будем страховать их от неожиданностей, не допуская стрельбы и втягивания в разборку посторонних. Самих скинов мы используем втемную. Они о нас не догадываются. Наши «папы» считают, что для открытой работы с ними у нас не хватает кадров.

– Мы с голыми руками прикрывать их будем?

– Зачем же так? – Василий расстегнул сумку и вывалил ее содержимое. – Выбирайте на любой вкус – дубинки, нунчаки, электрошокеры. А это на крайний случай, – он аккуратно положил два пистолета. – Я решил – пусть будет знакомая система. Узнаешь родной ПМ?