Читать книгу Русский легион - Виктор Верин - Страница 7

Если бы не Ита, то я, наверное, так и продолжал бы влачить жалкое существование, уподобляясь растению. Выращенный на определенных нравственных ценностях, я никак не мог приспособиться к рыночным законам и пребывал в ужасной депрессии. В тайне от самого себя, где-то в глубине души я все еще надеялся на счастливый случай, но в то же время я совершенно ничего не предпринимал для того, чтобы спровоцировать судьбу на более пристальное внимание ко мне.

Можно сказать, что в таком состоянии оказался я из-за собственного идеализма. Я, видите ли, был очень начитанным молодым человеком и, вступая во взрослую жизнь, свято верил в идеалы добра и справедливости, в любовь и дружбу. Карьера у меня складывалась как нельзя лучше. После окончания юридического факультета все пророчили мне «хорошую командирскую» должность в одном из элитных подразделений Управления внутренних дел. Вокруг меня постоянно было много приятелей и приятельниц. Но, по большому счету, с женщинами, честно говоря, мне не везло. Как правило, я выбирал самых непостоянных и коварных, обижая тем самым тех, кто действительно питал ко мне какие-то чувства, и, по любым меркам, были наиболее достойны моего внимания. Возможно, что за такую неразборчивость я и поплатился в последствии.

Иллюзии поры юношеского максимализма стали рушиться, преподнося мне уроки настоящей жизни. Из первого урока я извлек, что когда женщина говорит о любви, то не стоит безоговорочно верить ей, так как зачастую она пытается судить о том, чего не знает.

Уроком вторым стала иллюзорность дружбы. Те, кого ты считал, чуть ли не своими братьями, на деле всего лишь эксплуатировали твою удачу. Как только я совершал непрактичные, с точки зрения житейской логики, поступки, например, взял да и уволился из милиции, прервав рост своей «блестящей» карьеры без всякого разумного на то объяснения, так сразу же большинство «друзей» поспешили от меня дистанцироваться…

Впрочем, я не прав. Были люди, которые тогда не отвернулись от меня, а даже пытались поддержать… Но их помощь не могла спасти меня, ибо они сами были столь слабы и беззащитны перед обществом… Я не принял их милость и выбрал одиночество, отказавшись от многих земных радостей. Постепенно я привык к такому существованию, приспособился к окружающей среде. Никому не верил. Ни к чему не стремился. Плыл по течению. Предложили поучаствовать в организации российской газеты в провинции. Пожалуйста! Какая разница, чем и где заниматься? Кому-то еще нужен – и прекрасно!

И тут появилась Ита. Точнее, она появилась чуть раньше, когда я еще возглавлял в Питере небольшую фирму, занимающуюся оказанием юридических и информационных услуг. Сначала была случайная встреча в офисе. Ее направили к нам для прохождения практики с факультета журналистики. Одна из многих… Она пришла, поулыбалась, ушла… и вернулась под каким-то надуманным предлогом. Знакомство состоялось. Я обратил на нее внимание, выделив из всех прочих. Изначально такой индивидуальный подход был не в ее пользу, так как она показалась мне вульгарной, излишне самоуверенной, наивной и недалекой девчонкой. Когда коллега, которому она безумно понравилась, попросил устроить вечеринку, куда можно было бы её с подружкой пригласить, то я согласился исключительно из чувства мужской солидарности. Но все получилось совсем не так, как мы предполагали. Ита выбрала меня… В крайнем случае, она, немного покапризничав, простила мне то, что мы разыграли их на спичках, и что в результате розыгрыша она доставалась мне – то ли согласилась с судьбой, то ли действительно сама сделала выбор?.. Несмотря на то, что Ита была моложе меня на двадцать лет, никакой разницы в возрасте я не ощущал. Она как-то сразу стала понятной и родной, что в жизни бывает исключительно редко…

На другой день после вечеринки, я подарил ей алую розу и попытался красиво расстаться, начав лепетать, изображая смущение, о своем разочаровании в жизни и все такое прочее, что, по идее, должно было несколько охладить ее пыл. Но опять все произошло с точностью до наоборот. Ита истолковав превратно все мои предостережения, по всей видимости, решила, что я просто-напросто хочу от нее отделаться. А может быть, по неопытности ей действительно показалось, что она влюбилась в меня, в чем сразу же и призналась, ввергнув меня в прострацию. Что мне было с ней делать? Благо, подоспела пора уезжать в провинцию. Осушив ее слезы прощальным поцелуем, я с легким сердцем, в полной уверенности, что роман наш прекратился, шутя, пригласил ее последовать за мной. И каково же было мое изумление, когда некоторое время спустя, я получил от неё телеграмму. Она поехала из Питера в российскую глухомань. Для дочери богатых родителей из заграничной Эстонии, студентки Питерского университета это был поступок. Затем, вместе со мной она терпела все неудобства командировочной жизни и мое периодическое хамство, когда я в очередной раз пытался выпроводить ее, разглагольствуя о непреодолимом возрастном и социальном разрыве между нами. Но попытки мои избавиться от нее были тщетны – она все время возвращалась. И сердце мое дрогнуло. Я отказался подчиниться собственному разуму, который пытался убедить меня в том, что чудес на свете не бывает, что жизнь – это не любовный роман, что все у нее пройдет, что она не сможет выдержать мое затянувшееся возвращение к жизни, что не сможет она пожертвовать ради меня своими здоровыми амбициями… Да и сам я – смогу ли пожертвовать горько-сладостным отрешением от суетной жизни ради нее? Но когда тебе под сорок, то порой так хочется во что-нибудь или кому-нибудь поверить. И сам себе, не признаваясь в том, я поверил Ите. Зря? Может быть, все же следовало прислушаться к голосу собственного разума? Не знаю. Впрочем, Ите ее родители, мои ровесники, твердили почти то же самое. Они настаивали на том, чтобы она прекратила прогуливать занятия в университете и возвратилась в Петербург. Совершенно правильно настаивали. И ультиматум ей предъявили по всем правилам рыночной экономики – или берись за ум и не строй из себя взрослую барышню до окончания университета, или из дому не поступит больше не одного денежного перевода – пусть, мол, твой избранник и позаботиться о твоем достойном обеспечении. Все это было убедительно для нее и понятно для меня. Содержание такой молоденькой «штучки» требовало денег, с помощью которых можно было бы обеспечить привычный для нее с детства образ жизни. Да и Северную столицу ей оставлять насовсем не хотелось…

Ничего конкретного я ей не сказал, но начал потихоньку входить в дела и «делать» деньги. Мне нужен был еще месяц, чтобы закончить выполнение взятых на себя обязательств и за счет причитающегося мне вознаграждения выкупить квартирку в Питере, поношенный «Форд» с форсированным движком и путевки на элитный черноморский курорт. Пришлось вспомнить опыт работы бизнес-адвокатом и заняться юридической практикой для платежеспособной части населения.

Ита уехала в Питер сдавать сессию. Не виделись мы уже около двух месяцев. В то время я занимался «отмывкой» денег одного из своих ненавистных клиентов, соблюдая при этом, максимально правила конспирации, так как ни мне, ни ему не нужно было огласки. Над составлением бумаг сидел ночами. Днем на основной работе засыпал на ходу, валился от усталости с ног в прямом смысле этих слов. Хоть и противно мне было помогать ненасытным человекообразным хорькам скрывать наворованное богатство, но делалось ведь все это ради НЕЁ! Эта мысль, казалось, должна была меня успокоить, тем более что с каждым днем я приближался к тому состоянию, когда смог бы удовлетворить любое ее пожелание. Но желал ли я сам быть вместе с Итой? В мыслях даже боялся я произнести этот вопрос, но каждый раз пытался оттянуть принятие окончательного решения, придумывал всякие предлоги, чтобы не ехать к ней и как-то поймал себя на мысли, что радуюсь стечению обстоятельств, препятствующих нашей встрече, в форме волокиты с оформлением визы, загранпаспорта или еще чего-нибудь. По всей видимости, я испугался кардинальных перемен в привычном укладе жизни и тянул время в ожидании случая, предоставляющего возможность оправдать свою нерешительность, ставшую реальной причиной разрыва наших отношений. Я надеялся, я почти верил в то, что молодость возьмет свое, что она не выдержит долго одиночества. Она уже познала удовольствие, которое можно получить с мужчиной, а их, мужчин, вокруг в избытке – молодых, энергичных, красивых, остроумных, стремящихся к тем же удовольствиям. И, наконец, дождался. Выслушав по телефону очередную порцию моих заверений в необходимости отложить мой приезд к ней еще на какое-то неопределенное время, она решительно заявила:

– Я говорила, что никогда не смогу простить тебе измену. Думаю, что и ты тоже…

Глупая, жестокая девчонка! А если бы я тебя, в самом деле, любил? Впрочем, если бы любил, то давно уж обнимал ее колени, а не прятался бы за надуманные причины своего отсутствия. И она прекрасно чувствовала подобную неискренность. Но, все равно, обидно… Сердце екнуло и на какой-то миг замерло от такой новости. Ну, зачем она вытащила меня из небытия? С одной стороны, роман затянулся, и его давно было пора прекратить, чего и сам в тайне желал. Но, с другой стороны, было такое ощущение, что в моей душе убили веру в чудо, в любовь… Осталась только тоска. Я не способен на высокие чувства. Ничего нового не случилось… Впрочем, это был первый случай, когда я разменял слово «любовь», не любя. Зачем? Захотелось угодить молоденькой девчонке? Нет. Пожалуй, меня привлекло ее стремление к самопожертвованию ради любви. Было интересно наблюдать за ней и надеяться на то, что огонек чувства разгорится в костер. В моменты отчаянной внутренней борьбы между ее страстями, когда на какой-то миг любовь одерживала верх, всячески хотелось поддержать ее, и как-то в порыве нежных чувств я даже сболтнул: «Я физически не смогу жить без тебя». Я вспомнил этот случай и ухватился за него как за ценную находку. Раз сказал – значит нужно соответствовать! Вот куда нужно идти дальше! Вот чего ты еще не знаешь – ты не знаешь того, что делается на краю жизни. Но покончить с собой – это грех и еще большая слабость, чем поверить женщине. Пусть судьба и дальше ведет меня. Отправиться я решил туда, куда всегда бежали поэты от несчастной любви – на вечно воюющий Кавказ. Хотя, может быть, бежали и не от любви, а, скорее всего, от разочарования в жизни. Надоела и мне вся эта мышиная возня. Борьба за право просто честно жить стала неизбежностью, похожей на битву Дон Кихота с ветряными мельницами. Я не хотел уподобляться несчастному безумцу, но и продолжать вести скотский образ жизни не было сил терпеть. Поэтому – на Кавказ!

Но сначала была Москва…

Часть первая