Читать книгу Шакал - Виктор Улин, Виктор Викторович Улин - Страница 5

Здешнее море в общем не нравилось Верникову, хоть и называлось Средиземным.

Вероятно, турки построили отель в дешевом и неудачном месте, где всегда дул ветер, и в любое время бушевал накат, взмучивая песок и делая воду непрозрачной. Прибрежная полоска шириной метров в сто отделялась шнуром и именовалась «Заповедной зоной черепах» – «Schildkrotenschutzsone». По словам отельного гида, лупоглазой и косноязыкой южнорусской девицы, здесь исторически жили турецкие морские черепахи Caretta caretta – вид, конечно, вспомнил сам Верников – которые до сих пор ползают через пляж и даже откладывают яйца.

В самом деле, в нескольких местах красно-белые полицейские ленты выделяли квадратные площадки вроде пустых могил с воткнутыми в песок прутиками. Вероятно, так обозначались места кладки. Из-за черепах заповедную полосу не чистили – в отличие от той части пляжа, где стояли лежаки и навесы.

Неизвестно, нравился ли такой подход черепахам, но для отдыхающих последние сто метров служили полосой препятствий. Грязный песок был усыпан какими-то колючками, нанесенными из моря щепками и прочим естественным мусором. К которому прибавлялся продукт человеческих рук вроде смятых пивных банок, бутылок из-под кока-колы и недоеденных арбузов. Которые турки также почему-то не убирали, пользуясь неприкосновенностью «черепашьей зоны».

Верников пробежал к морю, стараясь миновать самые твердые колючки, и вошел в воду. Море тоже радовало мало. Желтое от мочи мелководье через несколько шагов круто падало на глубину. В результате у кромки воды кишели не умеющие плавать. Особенно раздражали Верникова дети. Он их не любил, и сам вид орущих, ревущих и кидающихся песком существ выводил его из себя. Лучше бы уж пляж остался диким и тут по-прежнему ползали молчаливые черепахи.

Купальная зона отмечалась буйками метрах в пятидесяти от берега. Заплывать дальше было небезопасно: там вовсю гонялись кретины на вонючих водных мотоциклах. Впрочем, внутреннее плавание тоже не обходилось без риска: кретины другого рода взлетали с пляжа на буксирных парашютах, и пловец рисковал в любой момент получить удар ногой по голове. Турок это не волновало.

До буйков Верников не доплывал: плавать он умел хорошо, но не обладал достаточным запасом сил и быстро уставал. Волны накрывали с головой, не давая отдыхать на спине. Стоять по горло среди загорелых дебилов и прыгать на прибое наскучивало, к тому же вода не отличалась теплотой.

Поэтому, проведя в море минут двадцать, Верников побежал обратно к тенту.

Кошачьи укусы, разъедаемые соленой водой, жгли до локтей.

Сунув ноги в сланцы, чтобы не обжечь подошвы на раскаленном песке, Верников прошел к пресному душу, быстро ополоснул лицо и руки.

Он вернулся на лежак, расстелил пляжное полотенце и лег – точнее сел, подняв спинку.

– Это вы, дядя Костя? – не открывая глаз сказал Коля.

– Я. Папа с мамой купаться ушли?

– Давно. А вы куда ходили?

– Как куда? Тоже купаться.

– Нет, а потом?

– Потом под душ.

Пацан, судя по всему, скучал в одиночестве на душном пляже, и теперь забросал Верникова вопросами.

– А зачем? Мама говорит, морская соль полезна для кожи и ее надо подольше не смывать.

– Насчет истинной природы солей, которые содержатся в здешнем море я бы сказал, но промолчу… Я ходил руки обмыть.

– А зачем?

– Чтобы не болели, – терпеливо отвечал Верников, прикрыв глаза.

– А они у вас отчего болят?

– Кошки покусали.

– Кошки?!

– Ну да. Я же кошачий доктор, ты забыл?

– Нет… Но разве докторов кошки кусают?

– Конечно, а ты как думал?

– А… – начал было Коля, но тут взвыл мобильник, висящий на его безволосой груди.

Он нажал кнопку, прочитал сообщение, и лицо его расплылось в счастливой дурацкой улыбке…

– От девочки, – усмехнулся Верников.

– Ага… Вчера ночью на дискотеке познакомились… Такая классная девчонка.

– Молодец, – похвалил он. – Нигде времени не теряешь.

– Время деньги, как говорят экономисты.

– Ну да, ты ведь у нас экономист… будущий. Если папа и дальше пристроит.

– Именно так, – серьезно подтвердил мальчик. – А вы, дядя Костя, почему мобилу с собой не взяли?

– А зачем она мне? – пожал плечами Верников.

– Как?! А эсэмэски получать?

– Коля, мне их девочки не шлют. Да если б и слали, я бы не стал читать, – Верников опять усмехнулся. – Возраст, понимаешь, не тот.

– А… Если тетя Лена захочет с вами поговорить?

– Тетя Лена обойдется без разговоров со мной две недели. А если будет слишком надо, она твоей маме позвонит, так договорились…

Коля сокрушенно покачал головой. В его понимании остаться на курорте без мобильника означало то же самое, что быть без руки или ноги.

– Пойми, Коля, – довольно мягко сказал Верников. – Для тебя сотовый телефон – игрушка. К тому же купленная и оплаченная папой. Так?

Парень промолчал, проглотив и последнюю, не слишком приятную для взрослого ребенка истину.

– А для меня это рабочий инструмент. Поверь, я уже не помню, когда в последний раз при звонке чувствовал что-нибудь, кроме тревоги. Меня достают пациенты. Днем и ночью и в выходные. Я, конечно, люблю свою работу. Но не до такой степени, чтобы дать ей задавить и на отдыхе. И кроме того…

–…А вот и мы! – сияющая, покрытая каплями воды Ирина возникла перед ними, словно из знойного марева.

Следом, поднимая тучу песка, по-слоновьему пылил Сергей.

Тонкий красный купальник облепил белое тело Ирины.

Она, конечно, сильно расплылась за последние годы. Отяжелела в бедрах, и грудь казалась уменьшившейся по сравнению с выпирающим животом. В ее фигуре осталось мало от той женщины тридцати с небольшим лет, к которой Верников в пьяном порыве – выпустившем наружу подсознательные желания – приставал на ночном балконе. Но и в нынешнем облике Ирина Анохина осталась привлекательной. По крайней мере, в мокром бикини.

– А ты уже наплавался? Так быстро?

– Я долго не могу, – словно оправдываясь, сказал Верников. – Плыть мне лень. Кости тяжелые, жира нет, вода не держит…

– Да уж… Анохин-то вместо буя может висеть. А я туда и обратно четыре раза сплавала.

– Вы с Анохиным олимпийские чемпионы, давно известно. А я – так… Кошачий доктор.

Он усмехнулся и снова закрыл глаза.

– А этот все сидит, – Ирина продолжала наводить порядок. – Так и не сдвинулся с места. Ты почему купаться не идешь? Хочешь тепловой удар заработать?

– Мам, мне тут хорошо. И дядя Костя рассказывал…

– Это ты дяде Косте и рассказывай, – перебила Ирина. – А не мне… Представляешь, Костя – он стесняется идти к морю, потому что на берегу сидят две девочки, с которыми он познакомился на дискотеке…

– Ну мама! – Коля вспыхнул и покраснел, как девчонка. – Ничего я не стесняюсь…

– Кому-нибудь другому говори. То я тебя не знаю. Возьми вон отца… – она бросила косой взгляд на Сергея, удобно разместившегося на лежаке и ушедшего с головой в компьютерный журнал. – Или лучше дядю Костю. Подойдите вдвоем, скажите им…

– Да не хочу я никуда идти.

– Тогда сбегай в бар и принеси всем воды…

– А мне два пива, – быстро добавил Сергей.

Пусть вон папа сходит, – парировал Коля. – Ему полезно двигаться.

– Ну ты…– начала было Ирина и тут же перебила себя, схватив Верникова за руку: – Вон, вон, идут по сосновой дорожке, смотри!

– Кто – идет? – лениво спросил он.

Настил из деревянных планок тянулся до начала черепашьей зоны, и когда песок прокалялся до нестерпимости, все ходили к морю только по нему.

– Да девочки… ближе к нам – та, по которой страдает наш Ромео.

– Ну мама…

По дорожке, покачивая бедрами, задницами, грудями и всем прочим, двигались два небесных создания в несуществующих стринг-бикини. Ровные, идеально сложенные, совершенные в каждом сантиметре.

Та, которая вышагивала справа, ничем не уступала той, что была слева, обе казались сошедшими с одного конвейера. Коля не зря познакомился с такими. Девчонки были пусты и ничтожны, как куклы «Барби», но… Но лет десять назад сам Верников – чего греха таить – не отказался бы поочередно раздвинуть им ноги.

Однако сейчас рядом с ним сидела в еще не высохшем купальнике сорокалетняя Ирина Анохина. Красивая когда-то, но теперь потерявшая очертания фигуры, поблекшая лицом – и ей никогда не суждено было вновь сделаться такой, как эти две вагины на ножках. Десять лет дружбы пролетели незаметно – практически они состарились вместе, и теперь Верников не мог ее предать даже на словах. Поэтому он презрительно хмыкнул и сказал, стараясь вложить в интонацию максимум издевки:

– И что? Эта кривоногая уродина и есть предмет, из-за которого ты стеснялся идти к морю?

И тут же услышал благодарную усмешку Ирины. Она поняла, что он так выразился именно для нее.

– Слышал, что дядя Костя сказал? А он специалист, поверь мне.

– Но мама… Но дядя Костя… Они ночью на дискотеке такие красивые были… – простодушно оправдывался Коля.

– Ах, Николай, Николай, – Верников похлопал его по плечу. – Это же элементарно, и не надо быть Ватсоном… Ночью все девочки красивы…

Ирина хихикнула.

–…А уж о мальчиках я и не говорю, – закончил он.

– Какие мальчики, какие девочки? – встрял в разговор Сергей.

– Пап, а дядю Костю, оказывается, кошки искусали, – объявил Коля, явно желая сменить тему.

– Так это его профессия. Чтобы кошки кусали.

– Ну не скажи, – ответил Верников, опять чувствуя язвительную усмешку в словах друга-компьютерщика, который считал свою профессию важнее. – Меня кусали не только кошки.

– Дааа? А кто еще? – с детской непосредственностью уставился Коля, и Верников вдруг отметил, что узким лицом и правильным профилем мальчик страшно напоминает Ирину, какой она была в те годы, когда он ее желал…

– Ооо… Возьми «Жизнь животных», открой оглавление и вычеркни тех, кто не кусал, – он усмехнулся. – Так быстрее будет.

– Ну нет, я серьезно, дядя Костя!

– Серьезно… Собаки, конечно. Разные. Всех пород. Хомяки, крысы, морские свинки, попугаи…

– А разве попугаи не клюются?

– Попугаи именно кусаются. Клюются курицы. Тоже клевала, успокойся. Утки щипали и гуси. А также кусали коровы, козы, овцы, лошадь. Как-то раз ящерица…

– Ты что, даже ящерицу лечил?! – поразилась Ирина.

– Да нет, – Верников засмеялся. – Непроизводственный случай. На даче как-то раз увидел, наклонился, руку протянул. Она не испугалась, а решила от пальца кусочек откусить.

– И как – откусила? – хмыкнул Сергей.

– Нет. Я для нее слишком большим оказался.

– А еще кто, дядя Костя?

– Еще… Белка, выдра, уж. Один раз норка, два раза хорек…

–…Ну тебе прямо медаль надо дать – за ветеринарные заслуги, – насмешливо перебил Сергей.

–…И даже осел.

После реплики Сергея упоминание Верникова об осле прозвучало двусмысленно. Так, что Ирина захохотала, весело глядя то на него, то на мужа.

Верникову стало неловко. Он не хотел обидеть своего язвительного друга. Но Сергей был настолько толстокож, что, кажется не ничего понял. Тем более, тут же снова заговорил Коля:

– А осел?! Осел откуда?

– Осел – особая история. Я когда учился, на практике в Средней Азии был. Там этих ослов… как собак.

–Так вы за границей учились?! – уважительно переспросил Коля.

– Какая заграница, оболтус, – с неожиданным раздражением перебил отец. – Учишь тебя учишь, платишь за тебя платишь, а толк один – девочки, да каждый месяц потерянный мобильник… Когда дядя Костя учился, Средняя Азия не была заграницей. Мы жили в СССР. И всякие узбеки были такие же граждане, как и мы.

– Genau so, – по-немецки подтвердил Верников.

– А верблюд тебя, часом, не кусал? – с прежней усмешкой спросил Сергей, который не понимал немецкого, но хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним.

– И даже не оплевал. Верблюд был абсолютно здоров.

Все помолчали – вероятно, пытаясь представить себе абсолютно здорового верблюда.

– А скажите, дядя Костя…– снова начал Коля. – Кто хуже всех кусает?

– Ты не поверишь, но – самая простая кошка.

– А почему? – с искренним интересом спросил Сергей.

– Во-первых, она сама по себе кусучая. А потом, у кошки тонкие и длинные зубы. Раны долго не заживают. Посмотри на мои руки…

– Да уж… – пробормотала Ирина. – Руки твои – это просто ужас. А зачем ты даешь кошкам себя кусать? Неужели нельзя ассистента попросить или хозяина… Чтобы подержал. Или морду ей связать, или еще что-нибудь.

– Ты правильно сказала. Я именно даю им кусать. Связать и обездвижить можно хоть тигра. Но это точка зрения обычного человека. А не врача. Животных лечить труднее, чем людей. Хотя бы потому, что они не говорят, что у них болит. И сложно отслеживать улучшение. Особенно у кошек. Они слишком маленькие. Анализы и все такое… – тут иначе, чем в человеческой медицине. Все надо видеть быстро и точно. Самый надежный способ – не связывать кошке морду. Пока животному плохо, оно позволит сделать самый больной укол. Поскольку чувствует: я пытаюсь помочь. Когда становится лучше – начинает сопротивляться. Лапами отмахиваться. Легонько покусывать. А вот уж когда укусит по-настоящему – тут можно сказать, что дело сделано. Животное полностью здорово.

Анохины молчали. Будто он открыл невесть какую истину.

– Так-то, друзья мои, – подытожил Верников. – Непокусанный ветеринар – это не доктор, а шарлатан… Ну вы как хотите, а я пойду еще поплаваю.

– Я, пожалуй, с тобой тоже окунусь, – сказала Ирина, вставая. – Этого буя без… – ладно, промолчу при ребенке – уже с места не сдвинешь.

Верников изо всех сил сдержал улыбку.

– И ты, – она повернулась к сыну. – Давай вставай. Ушли твои пассии, море свободно. Плыви хоть до Кипра.