Читать книгу Chikatilo forever! - Виктор Золотухин - Страница 6

Резной массивный стол был пуст. Лишь в кресле восседал ничем не примечательный мужчина в сером костюме. Из-за плотно закрытых окон не доносилось ни звука. Здание КГБ надежно изолировало себя от внешнего мира.

– Что-то не особенно упорны вы в зарабатывании нашего доверия. Вам что, уже не нужна загранвиза? – серый костюм обратился к вжавшемуся в стул напротив моряку.

– Я сообщаю все, что слышу…

– Этого мало! Вы должны знать, чем дышит каждый член экипажа «Ольги Садовской», – перебил моряка кагэбэшник.

– Стараюсь ведь, – собеседник оправдывался.

– Теперь вот это убийство бортпроводницы. Вы давно должны были выяснить, кто причастен к этому преступлению. Не сама себя же она?

– Это может быть не рядовой член экипажа, а кто-нибудь из командного состава.

– Весь командный состав на неделю был списан на берег. Мы беседовали с каждым, наблюдали за ними. И никого не подозреваем. Посторонний тоже не мог пройти на судно. Убийцу надо искать среди рядовых членов экипажа.

– Их человек шестьдесят. Я не могу уследить за всеми.

– Надо постараться, – голос чекиста был суров. – Не забывайте, что зимой «Ольга Садовская» идет в туристский рейс на Японию. Вы хотите остаться к тому времени на корабле?

Моряк дипломатично промолчал.

– Раз так, работайте как следует! Мы вам оказываем большое доверие, так будьте его достойны. На следующей стоянке мы вновь вас ждем у себя. Надеюсь, что появитесь вы не с пустыми руками. Все, можете идти.

Когда дверь закрылась, серый костюм снял телефонную трубку и набрал номер.

– Он ничего не знает. Я его малость припугнул, так что будет работать, – чекист помолчал, прислушиваясь к голосу на другом конце. – Хорошо, постараемся.

Через сутки после отплытия старший помощник распекал рулевого матроса Хлименко:

– Не стыдно? Мало того, что уснул на вахте, еще бинокль разбил. Чем он тебе не приглянулся?

– Я нечаянно…

Хлименко просто не повезло. Во время стоянки к нему в гости на пароход приходил старший брат. Само собой, водку пили весь вечер, всю ночь и следующий день. Когда судно вышло из порта и подошла ночная вахта Игоря, он валился с ног от усталости. Бессонная ночь и обилие выпитого давали о себе знать. Пока второй помощник капитана отсутствовал на мостике, Хлименко решил воспользоваться случаем и немного вздремнуть по ходу вахты. Но чтобы никто его не заподозрил в предосудительных действиях, Игорь решил ко сну на рабочем месте подойти творчески. Бинокль подошел для задуманного как нельзя кстати.

Для начала надо было выбрать удобную позицию. Хлименко для устойчивости расставил ноги, прислонил бинокль к лобовому стеклу, обхватив его окуляры пальцами, потом приник к биноклю. С виду все выглядело пристойно, только с одной поправкой – глаза, скрытые окулярами, были закрыты. Когда Морфей забрал в свои сети Игоря, хватка его рук ослабилась. Бинокль упал на палубу и разбился, а Хлименко и ухом не повел, продолжая спать.

Картина выглядела живописно. Здоровый матрос стоял, широко расставив ноги, между которыми валялись останки бинокля. Глаза моряка были закрыты, и было ясно, что он спал. Однако пальцы сохранили форму окуляров и по-прежнему находились возле глаз. В таком положении его и застал старпом.

– Что же мне с тобой делать? – старший помощник капитана был задумчив.

С одной стороны надо было отправить «телегу» в отдел кадров, а тогда Хлименко точно прикроют визу. С другой стороны, этот матрос работал на «Ольге Садовской» уже пять лет и не хотелось ему портить послужной список. Старпом решил отложить решение до прихода во Владивосток.

– Я больше не буду, – повинился Хлименко.

Голдману определенно везло в этом рейсе. Работа электрика гораздо чище, чем работа моториста. Кроме того, рабочий день продолжался с восьми утра и до пяти вечера. Правда, бывала небольшая работа в вечернее и ночное время, скажем, в какой-нибудь пассажирской каюте гас свет или надо было подвести освещение в темное место, где работали матросы. Но такие вызовы были нечастыми и кратковременными. Сделал дело, да и отдыхай дальше.

Сменилось и расписание движения «Ольги Садовской». Теперь она выполняла пассажирские рейсы по Сахалину и Курилам – Корсаков, Южно-Курильск, Курильск. Весь рейс занимал примерно неделю.

Этот рейс должен был длиться десять дней. Пароход заходил еще и в Северо-Курильск.

На следующий день после отплытия Петя Ивин и Лева Голдман меняли светильники на верхней палубе. Старые спиливали, прикручивали и подсоединяли новые. Не то чтобы работа была легкой, но, по крайней мере, на свежем воздухе и рядом с пассажирками.

Среди обычных пассажиров выделялись студентки из Новосибирска. Они плыли в Южно-Курильск на два месяца. Стройотряд. Весь день они бродили по палубам в своих курточках, увешанных всевозможными значками. Петю и Леву это вдохновляло. При должном подходе вечер мог сложиться весьма интересно.

Незадолго до обеда, когда Петя и Лева заканчивали установку третьего нового светильника, напротив них остановились две студентки.

– Ой, дельфины! – одна из них указала рукой в море, где мелькали мокрые серые спины.

– Это касатка, – поправил ее Голдман. По его мнению, кстати вклиниться в разговор – самый удачный способ знакомства. Девчонки повернули головы к двум электрикам.

– А какая разница? – спросила все та же.

Она была худенькая, невысокого роста, темноволосая, с наивным улыбчивым лицом. Проще говоря, относилась к категории интеллигентных маминых дочек. Голдман подумал, что такие до окончания института играют в куклы. Если не выйдут раньше замуж. Но, как правило, не выходят. Это происходит уже в аспирантуре.

– Понимаете, – Голдман изобразил из себя бывалого моряка, иногда это подкупало, – дельфины бывают разных пород. Касатка – хищник.

– Он что, может и руку откусить, если ему протянуть? – вторая студентка незлобиво иронизировала.

– Нет, они рыбой питаются, человечиной брезгуют, – несколько кровожадно подыграл ей Голдман.

– А чего они наш пароход преследуют? Их что? Подкармливают? – вновь поинтересовалась первая.

– Зачем подкармливать? Это инстинкт. Они держатся в тени более крупного хищника, в данном случае нашего парохода, – пояснил Голдман и несколько неожиданно перевел разговор в другое русло. – У людей так же: за более сильной личностью всегда идут последователи. А вот почему бы вам не побыть остаток рейса в надежной тени, которую оставляют два старых морских волка?

В разговор вклинился Ивин:

– И вообще на пароходе так не принято! – в его голосе звучала обида.

– Что не принято? – не поняли подруги.

– У нас сначала знакомятся, а уже потом заводят беседу.

– А не мы начали…

– Это вопрос спорный, – начал было Петя, но Лева его перебил.

– Не проще ли нам познакомиться, а не спорить? Это старый морской волк Петя, я его знаю. – Голдман уважительно кивнул на напарника. – А меня зовут Левой.

Девчонки представились. Худенькая студентка, которая сразу понравилась Голдману, оказалась Таней, а ее подруга – Светой. Знакомство началось удачно. Теперь эту удачу следовало закрепить. Для этого у Левы существовал надежный, проверенный опытом перевозки верботы, вариант.

– Девчонки! А у меня фотоаппарат есть. Не желаете увековечить себя на таком шикарном пассажирском лайнере как «Ольга Садовская»? Да еще в компании бывалых моряков. Есть тут пара кандидатур…

По интонации Голдмана было ясно, что он имеет ввиду себя и Ивина.

– С удовольствием, – ответила Татьяна, – Правда, у нас сейчас обед будет.

– У нас тоже. Тогда встретимся на верхней палубе после обеда?

– Заметано!

Петя Ивин мчался в столовую команды, как педераст на медосмотр к проктологу. Возле «пяти углов» он плечом зацепил матроса Хлименко, отчего тот, даже будучи от природы здоровым кабаном, отлетел к переборке.

– Чего это он? – Игорь Хлименко вопросительно уставился на подошедшего Голдмана.

– Жрать сильно хочет. Впервые в жизни как следует поработал.

Это было неправдой. Ивин от работы никогда не увиливал, делал ее качественно, правда, иногда немножко медленно. Но в этих случаях были смягчающие обстоятельства – солнышко, девушки, мечтательное состояние души.

Хлименко слегка разозлился:

– Это не дает ему повода поступать по принципу курятника: наеби ближнего, насри на нижнего.

У Игорька была дурная привычка. Когда какие-то события вокруг него поднадоедали, доставали или просто заслуживали внимания, то он на этот случай обязательно находил какую-нибудь, доселе неизвестную окружающим пословицу. Иногда это веселило, а порой и раздражало. На этот раз Голдман не почувствовал ничего кроме раздражения.

– Чего ты кипятишься, ну зацепили тебя нечаянно. Теперь ворчать весь день будешь?

Хлименко успокоился и попросил у Голдмана сигарету. Протягивая курево, Лева поинтересовался:

– Зарплату-то куда дел, лишенец? Ведь только на стоянке получили.

– Выпил… – пожаловался с несчастным видом матрос.

Ответив невпопад, Хлименко и сам не понял, какой глубокий смысл вложил в одно единственное слово. Голдман махнул рукой и направился в столовую команды.

Петя уже прикончил солянку и, нетерпеливо суча ногами, дожидался когда дневальная принесет ему второе.

– Куда так торопишься? – спросил Голдман. – Телки не спеша пообедают, подмоют дырки, похвастаются всем своим подружкам знакомством с нами…

– Так мне тоже надо того…

– Подмыться что ли?

– Почему сразу «подмыться»? Душ принять!

– Успеешь! Все равно раньше трех они на палубе не появятся.

Дневальная принесла Ивину второе блюдо. Он торопливо поковырялся в котлете, одним махом выпил компот и выскочил из столовой.

Лева не стал поступать так опрометчиво. Он съел первое и второе, не спеша выпил компот, зашел покурить на «пять углов» и лишь потом заглянул в каюту.

Посреди каюты стоял голый и влажный Петя, лишь на бедрах было повязано полотенце, и опрыскивал себя дезодорантом. В каюте еще находился старший электрик Витя Матушкин. Судя по всему, Петин дезодорант не внушал ему доверия.

– Ты бы себя еще дерьмом вымазал! – проворчал Матушкин.

– А что? Хороший дезодорант, прибалтийский. И стоит дорого, – оправдывался Ивин.

– Правильно. А ты знаешь, что они им мусорные ведра спрыскивают, чтобы отходы не воняли?

– Неправда, это для тела…

– Почему неправда? – развивал свою мысль Матушкин. – Они просто на баллончике не пишут об этом. А так все правильно.

Подумав, Матушкин добавил:

– Конечно, если ты себя считаешь дерьмом, то можешь облиться хоть с головы до ног. А так, баловство все это…

Голдман решил загасить конфликт, одновременно решив один насущный вопрос:

– Виктор, ты что сегодня вечером делаешь?

– Не знаю, наверное, к маслопупам пойду пульку в преф распишу. А что?

– Да мы тут с Петей девчонок решили часика на два пригласить.

– Только на моей шконке не трахать, – проворчал Матушкин. – А то забрызгаете все. Поколение молодое, незнакомое.

– Конечно, конечно…

Когда электрики поднялись на верхнюю палубу, студентки были уже там, что в общем-то вполне естественно.

– Сейчас, девчонки, только сделаем один хитрый трюк, – сказал Петя и быстро снял плафон с одного из светильников.

Работать он, конечно, в ближайшие полтора часа не собирался, но надо было создать на рабочем месте такой вид, который бы показывал, что работа кипит, только вот на минутку отлучились работнички. Вскрытый светильник с выкрученной лампой производил именно такое впечатление. Теперь, если старший электромеханик случайно будет проходить мимо, то отметит для себя, что ребята честно выполняют свою работу.

– Хочу в шлюпку! – заявила Света, и вся четверка поднялась палубой выше.

Спасательные шлюпки, как это обычно и бывает на пассажирских судах, висели на лебедочных тросах, зафиксированные упорами. При крушении судна в одну шлюпку входило двадцать человек. Всего на пароходе было шесть шлюпок с веслами и два спасательных катера с подвесными моторами. Катера, конечно же, использовались для спасения командирского состава судна. Кроме того на судне еще было несколько спасательных плотов. На один из них вопросительно и указала Светлана.

– Это спасательный плот! – пояснил Петя.

Плот напоминал по форме лекарственную капсулу, только был размером с бочку. Если потянуть рычаг и сбросить тем самым плот в воду, то он тут же самостоятельно раскрывался, надувался и был похож на большую оранжевую палатку. Внутри плота уже находился паек – галеты, концентрат и вода в консервных банках – и несколько сигнальных ракет. Плоты были рассчитаны на тот случай, когда пароход тонет очень быстро и нет времени спустить на воду шлюпки. Однако в этом случае все терпящие бедствие в плот бы не вошли.

Расчехлив фотоаппарат, Голдман сделал несколько снимков. Потом передал камеру Ивину, а сам уселся в шлюпке вместе со студентками, обняв их, и изобразив на лице барское выражение. Ивин навел фотоаппарат и нажал на спуск.

– А когда фотографии будут? – поинтересовалась Татьяна.

– Могу, конечно, сделать уже сегодня вечером, но тогда весь сегодняшний вечер я буду занят в фотолаборатории. А завтра утром у вас высадка в Южно-Курильске. Так что лучше вы мне оставите адресок. А я вам пришлю фотографии. А еще лучше, на обратном пути через два месяца берите билет на «Ольгу Садовскую». Опять встретимся, заодно и фотографии вам отдам.

У Голдмана была приятная и в тоже время очень хлопотная общественная нагрузка – он заведовал фотолабораторией и где-то раз в месяц выпускал судовую фотогазету. Что парадоксально, для такого дела помполит не поленился и выбил со склада пароходства все, что Голдман просил для лаборатории. Буквально за две недели на судно привезли новый фотоувеличитель, профессиональные химикаты, которые в разведенном виде могли храниться целый месяц и большую коробку дефицитной тогда фотобумаги «Березка». С фотогазетой было много возни, зато для себя Голдман всегда мог напечатать любое количество фотографий.

Вчетвером поднялись на самый верх, на навигационную палубу. Рядом с мачтой крутилась вертушка радара.

– А это что? – поинтересовались девчонки.

– Это радар, – объяснил Голдман. – На мостике стоит монитор и сигнализирует, если впереди по курсу попадется какое-нибудь судно.

– Наверное, если бы во времена «Титаника» такое устройство существовало, то столкновения с айсбергом удалось бы избежать, – сказала Татьяна.

– Вряд ли, – засомневался Петя, – Айсберг состоит изо льда, и радар его скорее всего бы не распознал. Пить надо было меньше матросам.

– Ну ладно, девчонки, – сказал Лева. – Встретимся сегодня вечером, мы приглашаем вас на кофе к себе в каюту. А сейчас, как это не прискорбно, нам надо поработать.

Старший электрик Витя Матушкин справедливо посчитал, что если его два молодых подчиненных приведут в каюту баб, то обязательно будут пить кофе. А если будут пить кофе, то им непременно понадобятся чистые чашки. Поэтому он, похлебав с кем-то в каюте бодрящий напиток, решил посуду за собой не мыть.

…Петя стоял возле умывальника, оттирал чашки и мысленно крыл матом старшего электрика. Мыть чашки ему было не в тягость. Просто он боялся, что вызовутся помочь две гостьи, которых сейчас усиленно развлекал Голдман. Дело в том, что для мытья посуды был приспособлен старый рваный носок Голдмана. В процессе использования он стал чистым, но сам вид носка мог студенток насторожить.

Когда чашки уже стояли на столе, в каюту заглянула Чина.

– Кофеек собрались погонять? – глумливо поинтересовалась она.

– А что еще делать, – пожаловался Голдман. – Водку сейчас даже во Владике сложно купить, а уж во время рейса и вовсе спиртное отыскать невозможно. У тебя случайно не завалялось термоса с сухим вином?

– Вина нет, но выход из сложившейся ситуации я вам помогу найти.

– Кто это? – поинтересовались Таня со Светой.

– Это наша самая крутая бортпроводница! – похвастался Голдман. – Она находит выход из любой самой безвыходной ситуации. Уверен, что сейчас она организует выпивку.

Минуту спустя в каюту влетела Чина. В руках у нее был аэрозольный флакончик «Ланы».

– Ты чего это надумала? – подозрительно спросил Ивин.

– Сейчас сделаем коктейль «Слеза Казановы», – самоуверенно пояснила Чина.

Голдман засомневался:

– Что-то я не помню такого коктейля у Венички Ерофеева…

– А в его время не было «Ланы», – парировала Чина и добавила: – Давай большой гвоздь и молоток.

Голдман с сомнением посмотрел на алюминиевый баллончик. Он не был уверен, что будет пить ЭТО!

«Еще более маловероятно, что сей напиток будут пить студентки», – подумал он.

Тем не менее, он достал из стола большой гвоздь и небольшой молоточек. По крайней мере, есть бесплатное зрелище.

– Этому меня научил один пассажир, казанский татарин. «Лана» ведь выпускается в Казани, а они свое местное производство знают в совершенстве. А делается это так.

Чина перевернула баллончик донышком вверх, поставила на стол, сверху строго вертикально установила гвоздь и тихонько стукнула по нему молоточком.

– Гвоздь нужно прижимать, чтобы струя вверх не ударила, а потом потихоньку его раскачивать.

Отложив молоток, она крепко держа флакон, стала потихоньку шевелить гвоздь. Послышалось шипение. Когда весь газ вышел, она тем же гвоздем расширила дырку на донышке и слила всю жидкость в чашку.

– И что, это можно пить? – испуганно спросила Светка.

– Я бы не советовала сейчас это делать, сначала напиток надо посолить.

Бортпроводница бросила в чашку щепотку соли. Содержимое слегка вспенилось. На поверхности появилась маслянистая пленка. Чина взяла кусочек ваты и аккуратно собрала все эфирные масла.

– Вот теперь коктейль готов. Только советую разводить водой, а то крепость большая.

Чина направилась к выходу.

– Эй, постой! Сама сначала выпей! – Голдман до сих пор относился к коктейлю с осторожностью.

– Проще пареной репы!

Специалистка в области крепких напитков плеснула немного содержимого в другую чашку, добавила воды и залпом замахнула полученную смесь.

– Остальное вам.

Спустя час Лева, разомлевший от порции «Слезы Казановы» лежал на верхней шконке и обнимал Таню. Со стороны дивана из-за занавесок доносились эротичные звуки – Петя со Светой занимались любовью.

– Я тоже так хочу, – тихонько заныл Лева.

– Не надо, нельзя…

Татьяна порывисто убрала руку Голдмана со своих спортивных брюк и переложила себе на плечо.

– Лучше поцелуй меня еще…

Но рука Голдмана упорно спускалась все ниже и ниже.

– Не надо, я прошу тебя, – прошептала Татьяна и вновь убрала руку.

«Может она стесняется своей подруги?» – подумал Лева. – «Этих студенток порою бывает очень трудно понять.»

На следующий день прощались на палубе. Судно стояло на рейде и уже подошел плашкоут из Южно-Курильска. Петя и Света мирно беседовали в отдалении. Татьяна обняла Леву и прошептала ему на ухо:

– Хочешь, я тебе буду писать?

Пока Голдман собирался с ответом она быстро зашептала:

– Я тебе все равно буду писать, даже если ты и не ответишь мне. Я… люблю тебя и… прости меня, я тебе причинила столько неудобств.

Проводив Татьяну, он спустился в каюту. Страшно хотелось спать. Сказывалась проведенная без сна ночь. Голдман повалился на шконку, но тут раздался стук в дверь.

– Отлеживаешься после бессонной ночки? – в дверях хитро улыбалась Чина.

– Куда там, мне еще работать пол дня, – Голдман выглядел замученным.

Чина прошла в каюту, присела на шконку и погладила Голдмана по голове.

– Вижу тебя измучили студентки? – в вопросе бортпроводницы слышался сарказм.