Читать книгу Оллвард. Разрушитель миров - Виктория Авеярд - Страница 3

– Корэйн —

Море было спокойным, а видимость – отличной. Удачный день для того, чтобы завершить путешествие.

А также для того, чтобы начать новое.

Корэйн нравилось бывать на сискарийском побережье по утрам в начале лета. В ту пору, когда над ним уже не бушевали весенние бури; когда не раздавалось раскатов грома и не сгущался зимний туман. В ту пору, когда оно было лишено буйства красок и пленительной красоты. Когда исчезали все иллюзии и не оставалось ничего, кроме безграничных синих просторов Долгого моря.

Кожаный мешочек, привязанный к поясу, подпрыгивал в такт ее шагам. В нем надежно хранилась тетрадь со схемами и списками, которые были дороже золота – особенно сегодня. Корэйн бодро шагала вдоль береговых скал по дороге, выложенной плоскими камнями еще в эпоху Древнего Кора и ведущей в Лемарту. Она знала этот путь так же хорошо, как облик своей матери. Песчано-бронзовый, обветренный, не выцветший под солнцем, а, наоборот, позолоченный его лучами. Волны Долгого моря, гонимые приливом, разбивались о берег в пятидесяти футах ниже и рассыпались фонтанами брызг. На холмах росли оливковые деревья и кипарисы, а ласковый ветерок пах солью и апельсинами.

«Удачный день», – снова подумала она, подставляя лицо солнцу.

Рядом с ней шел Кастио – ее опекун. Старый сискариец провел в море не одно десятилетие, и за это время его кожа – от кончиков пальцев до пяток – стала темно-коричневой. Его волосы поседели, но густые брови до сих пор оставались черными. Моряк прихрамывал, так как его мучила боль в коленях. Кроме того, ему было легче стоять на борту галеры, чем на суше.

– Опять видела сны? – спросил он, искоса изучая лицо своей подопечной ярко-голубыми, зоркими, как у орла, глазами.

Корэйн покачала головой, устало моргая.

– Мне не спалось от волнения, – отозвалась она, выдавив слабую улыбку, призванную его успокоить. – Ты же знаешь, накануне возвращения корабля я глаз не могу сомкнуть.

Обмануть старого моряка было довольно просто.

«Ему необязательно знать о моих снах, да и всем остальным тоже. Он непременно расскажет обо всем матери, а она начнет беспокоиться и сделает мою жизнь совсем невыносимой.

Но все же я вижу их каждую ночь. И они становятся страшнее и страшнее.

Бледные руки. Лица, скрытые тенью. Какое-то движение в темноте».

Сейчас светило яркое солнце, но, вспомнив свои кошмары, Корэйн зябко поежилась и тут же ускорила шаг, словно надеялась обогнать собственные мысли.

Корабли плыли вдоль побережья Императрицы по направлению к порту Лемарты, готовясь войти в узкую бухту, служившую городу естественной гаванью, откуда их можно было прекрасно разглядеть как с дороги, так и со сторожевых сискарийских башен, по большей части сохранившихся со времен Древнего Кора. Это были полуразрушенные строения из побелевшего от штормов камня, названные в честь давно почивших императоров и императриц и напоминавшие остатки зубов во рту у старика. Дозор несли пожилые солдаты и моряки, которые больше не могли отправляться в плавание, – люди, достигшие заката своих дней.

– Сколько кораблей причалит к нашему берегу сегодня утром, Рэо? – спросила Корэйн, когда они проходили мимо башни Баллискор. В оконном проеме стоял дряхлый старик – ее единственный дозорный.

Он махнул морщинистой рукой, похожей на прохудившуюся кожаную перчатку.

– Мимо мыса проплыли всего два. С зеленовато-голубыми парусами.

«С аквамариновыми, – мысленно исправила его Корэйн. – Украшенными символом Тириота – золотой русалкой».

– От вашего взора ничему не скрыться! – воскликнула она, не замедляя шага.

Старик слабо усмехнулся.

– Пусть слух начинает меня подводить, зрение остается острым, как в молодости!

– Точно как в молодости! – отозвалась Корэйн, изо всех сил стараясь не хмыкнуть.

Мыс Антэро действительно миновали два корабля, но за ними следовал еще один: он плыл по мелководью в тени скал. Его было непросто заметить – если человек не знал, куда смотреть. Или если ему заплатили за то, чтобы он отвернулся в другую сторону.

Корэйн не стала давать взятку подслеповатому стражу башни Баллискор, но привычным жестом протянула монеты дозорным башен Макоррас и Алькора. «Подкуп – одна из разновидностей сотрудничества», – прозвучал голос матери в голове у Корэйн.

Привратник тоже не остался без монеты, хотя Лемарта была небольшим портом, и городские ворота всегда оставались открытыми. Не остановило Корэйн и то, что их с Кастио здесь хорошо знали. Или, по крайней мере, здесь хорошо знают мою мать – любят ее, и в той же мере боятся.

Привратник взял монету и жестом пригласил их на хорошо знакомую улицу. Кусты сирени и апельсиновые деревья источали ароматы, заглушавшие запахи небольшого, но оживленного портового города. Лемарта радовала глаз яркими красками: каменные стены были покрашены в насыщенные цвета, похожие на оттенки предрассветного и предзакатного неба. Летом в утреннюю пору у торговых рядов было людно: здесь толпились как лавочники, так и горожане.

Корэйн раздавала улыбки так же, как и монеты – они были для нее обменной валютой. Как всегда, она ощущала невидимый барьер, отделявший ее от остальных людей. Ей казалось, что она смотрит на них сквозь стекло.

Спустившиеся с возделанных склонов земледельцы погоняли мулов, которые были запряжены в повозки, полные овощей, фруктов и зерна. Торговцы выкрикивали цены на языках всех стран, раскинувшихся на берегах Долгого моря. Жрецы следовали друг за другом; они были облачены в одежды, окрашенные в разные цвета, что свидетельствовало об их принадлежности к тому или иному ордену. Как и всегда, чаще других можно было заметить синие мантии последователей культа Майры, богини морских вод. Моряки, дожидавшиеся прилива или попутного ветра, нежились на солнце во дворах трактиров и распивали вино.

У портового города много лиц, но прежде всего он представляет собой перепутье. Пусть Лемарта не играла особой роли в событиях мирового масштаба, она заслуживала того, чтобы ее принимали всерьез. Здесь было приятно бросить якорь.

«Но только не мне, – подумала Корэйн, еще сильнее ускоряя шаг. – Я не останусь здесь ни на мгновение дольше необходимого».

Лабиринт из лестниц поглотил Корэйн и Кастио, а затем выплюнул их на мощеную дорогу, которая тянулась вдоль пристани. Солнце поднималось по небосклону все выше и оставляло на бирюзовом мелководье ослепительные блики. Лемарта, приютившаяся на склоне одной из скал, взирала на порт, словно зритель со среднего ряда амфитеатра.

Две галеры из Тириота совсем недавно пришвартовались по обе стороны причала, протянувшегося в более глубокие воды. Моряки толпились на кораблях и, перепрыгивая через борта, заполоняли причал. До Корэйн долетали обрывки команд на тирийском и кейсанском, но большинство говорило на верховном – общем языке, который использовали торговцы по обе стороны Долгого моря. Пока моряки выгружали ящики и живой скот, два сискарийских портовых инспектора с подчеркнутой тщательностью делали записи, высчитывая налоги и причальные сборы. Их сопровождали шестеро солдат, облаченных в пурпурные туники.

«Товар не отличается высоким качеством и не представляет особого интереса», – мысленно отметила Корэйн, взглянув в сторону моряков, разгружавших корабли.

Кастио проследил за ее взглядом и, прищурившись из-под кустистых бровей, спросил:

– И откуда их груз?

На губах Корэйн расцвела улыбка, а в следующий миг с них уже сорвался ответ.

– Соль привезли из эджирских шахт, – уверенно произнесла она. – И я готова поспорить на чашу вина, что оливки, из которых сделано это масло, выросли в рощах Оризии.

– Нет уж, спорить с тобой я не стану, – усмехнулся старый моряк. – Я уже не раз совершал эту ошибку и усвоил урок. Этого у тебя не отнять – ты отлично смыслишь в подобных делах.

Корэйн на мгновение замедлила шаг.

– Будем надеяться, что это так, – ответила она, и в ее голосе прозвучали стальные нотки.

Хотя у следующего причала не было кораблей, на его краю стоял еще один портовый инспектор. Сопровождавшие его солдаты казались сонными и совершенно безразличными к тому, что происходило вокруг них. Корэйн изогнула губы в милейшей из своих улыбок и, опустив руку в кожаный мешочек, нащупала в нем последний – самый тяжелый – кошель. Его вес придал ей уверенности, словно она сомкнула пальцы на рукояти рыцарского щита.

Она проделывала это не один десяток раз, и все же у нее дрожали руки.

«Удачный день, чтобы начать путешествие, – снова сказала она сама себе. – Удачный день, чтобы начать».

За спиной инспектора показался корабль. Он только выплыл из тени утеса, но ошибки быть не могло: пурпурные паруса галеры привлекали внимание не хуже сигнального огня. Сердце Корэйн заколотилось о ребра.

– Инспектор Галери! – воскликнула Корэйн, приближаясь к нему. Кастио не отставал от своей подопечной. – Как всегда, счастлива вас видеть!

Хотя на инспекторе и солдатах были не дорогие одежды, а легкие летние мантии, кожаные штаны и простые сапоги, они расхаживали по причалу, словно короли.

Галери склонил голову набок. Инспектор был старше ее почти в три раза – его возраст приближался к пятидесяти годам – и отличался потрясающе безобразной внешностью. Тем не менее Галери пользовался популярностью среди горожанок: главным образом потому, что благодаря взяткам в его карманах всегда водились деньги.

– Сами знаете, домиана Корэйн, я тоже очень рад, – проговорил он в ответ, с нарочитой почтительностью пожимая протянутую ему руку. Кошель скользнул в пальцы инспектора и в следующее мгновение исчез в складках его мантии.

– И вам доброе утро, домо Кастио, – кивнул Галери старику. Кастио ответил ему одним лишь хмурым взглядом. – Сегодня ждем такой же груз, как и обычно? Все ли в порядке на борту «Бурерожденной»?

– Все замечательно.

Корэйн окинула взглядом скользящую по воде галеру и улыбнулась – на этот раз от всей души.

«Бурерожденная» была больше тирийских галер, а также в полтора раза длиннее и в два раза надежнее. На ее носу, под самой ватерлинией, находился таран, скорее подходивший военному, а не торговому судну. Красота «Бурерожденной» бросалась в глаза. Ее корпус был выкрашен в темный цвет для плавания в холодных морях, но со сменой времени года ее ожидал камуфляж для теплых вод: зеленовато-голубой с песочными полосами. Однако сейчас она неслась домой, словно тень, раздувая темно-бордовые сискарийские паруса. Пока длинный плоский корабль подходил к пристани, Корэйн наблюдала за идеально синхронным движением весел, свидетельствовавшим о том, что моряки оставались в отличной форме.

Когда Корэйн заметила силуэт женщины, стоявшей на корме, в ее груди разлилось тепло.

Резко обернувшись к Галери, она достала из своей тетради бумагу, на которой уже стояла печать благородной семьи.

– Вот опись груза. В этот раз его больше, чем обычно. – А ведь его еще даже не разгрузили. – Здесь вы найдете точные цифры. В трюме лежат соль и мед, добытые в Эджироносе.

Галери безразлично пробежал глазами по бумаге.

– Где будете их продавать? – спросил он, открывая собственную тетрадь с записями. Один из солдат за его спиной начал справлять в воду малую нужду.

Корэйн благоразумно сделала вид, что ничего не видит.

– В Лекорре, – сказала она. Речь шла о столице Сискарии – о городе, который когда-то был центром этого мира, но сохранил лишь отголоски былой имперской славы. – Его превосходительству герцогу Рекцио…

– Достаточно, – пробормотал Галери.

Товары, предназначенные для продажи знатным лицам, не облагались налогом, и к тому же печать благородной семьи было легко подделать или украсть – при должном желании, умении и бесстрашии.

Галера пристала к причалу; моряки сбросили с бортов канаты и начали спускаться. Слова, выкрикиваемые на разных языках, путались между собой: здесь говорили и на верховном, и на кейсанском, и на трекийском, и даже на раширском, звучавшем переливисто и мелодично. В лоскутное одеяло звуков вплеталось шипение канатов, теревшихся о дерево, всплеск воды, в которую падал якорь, трепетание паруса на ветру… Корэйн прикладывала неимоверные усилия, чтобы сдерживать волнение и спокойно стоять на месте.

Галери согнул спину в легком поклоне и широко улыбнулся. Два его зуба были ярче остальных. Слоновая кость – купленная или полученная в качестве взятки.

– Замечательно, этот вопрос улажен. Разумеется, мы проследим за тем, как вы будете отправлять груз его превосходительству.

Корэйн услышала все, что ей было необходимо. Быстрым шагом она прошла мимо инспектора и его солдат, изо всех сил стараясь не перейти на бег. Будь она младше, она бы не смогла сдержаться и бросилась бы к «Бурерожденной», широко раскинув руки для объятия. «Но мне уже семнадцать. Я без пяти минут взрослая женщина, и к тому же судовой агент, – напомнила она сама себе. – Я должна вести себя профессионально, а не держаться за чужие юбки, словно малое дитя».

«Хотя я ни разу не видела, чтобы моя мать носила юбку».

– С возвращением! – крикнула Корэйн, сначала на верховном, потом на полудюжине известных ей языков и, наконец, еще на двух, с которыми она была поверхностно знакома. Раширский по-прежнему давался ей с трудом, а джидийский, согласно распространенному мнению, не мог освоить ни один человек, родившийся за пределами Джида.

– Я смотрю, ты многому научилась, – окликнул ее Эйджер, подходя к ней раньше всех остальных. Его рост превышал два метра, а белую кожу испещряли татуировки и шрамы – следы яростных схваток, произошедших в заснеженном Джиде. Корэйн не раз слышала рассказы, связанные с самыми тяжелыми из них: борьба с медведем, участие в ожесточенной драке, встреча с дамой сердца, а затем – с исключительно свирепым лосем. «Или последние двое были одним и тем же персонажем?» – успела подумать Корэйн, прежде чем Эйджер сжал ее в объятиях.

– Не нахваливай меня, словно несмышленую ученицу, Эйджер; мое произношение – это полнейший haarblød, – проговорила она, пытаясь не задохнуться.

Он от души рассмеялся.

На причале уже толпились моряки и громоздились ящики, которые они выгружали из трюма. Корэйн зашагала к кораблю, внимательно глядя по сторонам и выискивая новые лица. «Бурерожденная» возвращалась из каждого плавания с несколькими новичками на борту. Заметить их не составляло труда – по обгоревшим, покрытым волдырями рукам. Жизнь на корабле была для них непривычна: на «Бурерожденной» предпочитали преподавать морскую азбуку с самых азов.

У матери множество правил, и это – одно из них.

Корэйн нашла ее там же, где и обычно. На корме, восседающей на перилах.

Мелиза ан-Амарат не была ни слишком низкой, ни слишком высокой, но неизменно приковывала к себе внимание, что являлось полезным качеством для капитана. Зоркая, как орел, и гордая, словно дракон, она взирала на причал. Хотя ее корабль благополучно прибыл в порт, дело еще не было доведено до конца, а она не принадлежала к числу капитанов, которые предаются ничегонеделанью в каюте или сбегают пьянствовать в ближайший трактир, пока их команда работает в поте лица. Она провожала взглядом каждый ящик и каждый джутовый мешок, производя в уме точный подсчет.

– Благосклонны ли нынче ветра? – выкрикнула Корэйн, наблюдая, как мать правит своим галерным королевством.

Мелиза широко улыбнулась ей с кормы. Ее черные волосы не были заплетены и окутывали плечи, словно грозовая туча. От крыльев ее носа до уголков рта пролегли тонкие морщинки, честно заработанные за годы жизни.

– Да, ведь они приводят меня домой, – ответила она сладким, словно мед, голосом.

Они обменивались этими словами с тех пор, когда Корэйн была несмышленой крохой и лишь смутно представляла, куда уплывает ее мать. Тогда она только и могла, что махать ей одной рукой, а другой цепляться за Кастио. Вот только теперь все иначе.

Улыбка Корэйн угасла, а губы налились тяжестью. Счастье, которое она только что испытывала, обуглилось по краям, уступая место тревожности. «Дождись правильного момента, – сказала она себе, словно давая обещание. – Время еще не пришло».

Инспектор не обратил на ящики и мешки никакого внимания, хотя на большинстве из них не стояло никакой маркировки. Он не намеревался рассматривать их содержимое и спокойно ждал, пока они окажутся на борту других кораблей и перестанут быть заботой капитана ан-Амарат. Разумеется, Корэйн было известно, что именно представлял собой груз «Бурерожденной», поскольку именно она находила желающих его купить или обменять. Вся информация хранилась в ее тетради, где-то между фальшивыми списками и настоящими навигационными картами.

– Оставьте их на краю, – резким тоном приказала она, жестом указав на несколько ящиков. – Айбалийский корабль пристанет к этому же причалу еще до обеда. Команде необходимо поднять груз как можно быстрее.

– Зачем айбалийцам этот груз?

Мелиза спустилась со своего брезентового, слегка просоленного трона, не переставая улыбаться уголками губ: от ухмылки или смеха ее всегда отделяло лишь мгновение. Она так загорела на солнце, что казалась отлитой из бронзы, а ее щеки украшал румянец, оставленный удачным путешествием. В выразительных медово-карих глазах, эффектно подведенных черным, сверкал лукавый огонек.

– Обдумай свой ответ, дочка.

Корэйн расправила плечи. За прошедший год она успела подрасти и теперь могла смотреть матери в глаза.

– Меха отправятся в Калирам.

Мелиза озадаченно моргнула и изящно сморщила загорелый лоб. Над ее левым глазом виднелись три крошечных шрама, оставшиеся на память об ее удаче и неумелом противнике.

Она взяла дочь под руку, предлагая ей пройтись по причалу.

– Не думала, что айбалийцам плохо живется в Великих песках без лисьего и собольего меха.

Корэйн не винила мать за недоверие. Почти вся территория Айбала приходилась на пустыню, и местным жителям явно не было смысла платить высокую цену за добытые на севере меха. Но Корэйн знала, что делает.

– Королевская семья и придворные воспылали любовью к местным горам, – весело проговорила она, довольная собой. – Но в их жилах течет горячая кровь пустынь, а значит, чтобы согреться на высоте, им понадобится наша помощь. Я навела справки и обо всем договорилась.

– Конечно, было бы неплохо наладить связи с королевской семьей Айбала. – Мелиза понизила голос. – Особенно после того недоразумения, которое произошло прошлой зимой в Проливе.

Недоразумение, в результате которого погибли три моряка, а «Бурерожденная» едва не затонула. Корэйн сглотнула, пытаясь избавиться от горького привкуса страха и неудачи.

– Именно так я и подумала.

Мелиза прижала ее к себе еще крепче. В этот раз Корэйн прожила без матери почти два месяца и теперь купалась в лучах ее внимания. Она потерлась головой о плечо Мелизы, отчаянно желая ее обнять. Но мимо них все время деловито сновали погруженные в работу моряки, да и о Галери забывать не стоило. Пусть он и не проявлял к их делам рабочего интереса, но все же наблюдал за происходящим – видимо, из чистого любопытства.

– А ведь в твоих жилах тоже течет горячая кровь пустынь, – произнесла Мелиза. – Разумеется, по моей линии.

Хотя Корэйн ощущала тепло материнской руки, ее живот заныл от леденящей тревоги.

– Какой крови в них только нет, – пробормотала она.

Ей хотелось поговорить с матерью о многом. Но только не о родословной.

Мелиза еще раз взглянула на дочь. Она вернулась домой не для того, чтобы обсуждать эту неблагодарную тему, поэтому тут же сменила курс.

– Что ж, отлично. А что еще ты успела подготовить?

Корэйн глубоко вздохнула, одновременно ощущая и прилив облегчения, и острое желание впечатлить мать. Она достала тетрадь и показала Мелизе несколько страниц, исписанных аккуратным, убористым почерком.

– В ближайшем будущем мадрентийцы развяжут войну с Галландом, так что оружие выгоднее всего продать им. – Корэйн позволила себе легкую улыбку. – Особенно трекийскую сталь. Это позволит избежать возможных затруднений.

Мелиза обрадовалась этой новости не меньше Корэйн. Оружие, выкованное в Трекии, ценилось весьма высоко: во-первых, благодаря долговечности, а во-вторых, по той причине, что местная власть чрезвычайно тщательно следила за его экспортом.

– Неужели ты выведала все это в Лемарте? – задумчиво проговорила она и подняла бровь.

– А где еще я могла бы это узнать? – резким голосом ответила Корэйн, чувствуя, как к щекам приливает жар. – Мы живем в портовом городе, и он ничуть не уступает другим. Моряки всегда рады поговорить.

Моряки всегда рады поговорить – равно как путешественники, а также купцы, стражники и дозорные на башнях. Они часто рассказывают истории, причем весьма громогласно. Чаще всего они врут с три короба. Описывают земли, в которых никогда не бывали, или похваляются подвигами, которые им никогда не совершить. Но среди лжи, словно крупинки золота среди песка, неизменно скрываются зерна истины. Они только и ждут, чтобы их просеяли.

Капитан ан-Амарат усмехнулась, обдав прохладным дыханием ухо Корэйн. Мелиза пахла морем; она всегда пахла только им.

– Значит, они не прочь поговорить с тобой? – язвительно спросила она.

Понять смысл этой колкости не составляло труда. Мелиза перевела взгляд на пожилого моряка, который днями напролет охранял ее дочь.

– Скажи-ка, Кастио, у моей девочки ладятся дела с молодыми людьми?

По спине Корэйн пробежали мурашки смущения. Она захлопнула тетрадь обеими руками и, залившись краской, отстранилась от матери.

– Мама, – с оскорбленным видом прошипела она.

В ответ Мелиза лишь рассмеялась. Она привыкла смущать дочь и нисколько из-за этого не беспокоилась.

– Тут нечего стесняться. Я познакомилась с твоим отцом, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, – проговорила она, уперев руку в роскошное бедро и обхватив пальцами ремешок портупеи. – Нет, все же тогда я была на год старше. В твоем возрасте я познакомилась с девушкой, которая была до твоего отца…

Корэйн спрятала бесценную тетрадь обратно в кожаный мешочек.

– Довольно, я уже услышала больше, чем мне бы хотелось знать. Я и без того должна помнить множество вещей. Тем более факты, которые ты сообщаешь, не стоят того, чтобы хранить их в памяти.

Снова рассмеявшись, Мелиза взяла лицо Корэйн в ладони, сделала шаг вперед – и пошатнулась. Сердцем она все еще находилась в море.

Корэйн любила Мелизу, но чувствовала себя маленькой и беспомощной в материнских руках. А это ощущение она не выносила.

– Ты так очаровательна, когда краснеешь, – проговорила Мелиза со всей искренностью, на которую была способна.

Видимо, все матери считают, что их дети прекраснее солнца и луны. Но, равно как и на просторах Долгого моря в ясное утро, в сознании Корэйн не было места для иллюзий. Она знала, что нисколько не очаровательна – в отличие от величественной и блистательной Мелизы ан-Амарат. Хотя по красоте Мелиза не уступала ни одной королеве, она была простолюдинкой, дочерью контрабандиста, которая называла домом Море, Пролив и каждую из стран, раскинувшихся на их берегах. Они с волнами были созданы друг для друга, ведь ничто иное в этом мире не могло сравниться с ней по храбрости и неистовости.

Я совсем не такая. Корэйн знала себя. Да, она походила на мать, но в то же время во всем ей уступала. У них был один и тот же цвет кожи – золотистый, в летнее время отливающий бронзой, – и одинаковые черные волосы, приобретавшие насыщенно-бордовый оттенок, если на них падал яркий свет. Однако губы Корэйн были тонкими, нос – коротким, а лицо – серьезным, в то время как Мелиза постоянно сияла улыбкой, словно солнечный луч. Ее ничем не примечательные, абсолютно черные глаза казались стылыми и пустыми, словно беззвездная ночь. Ее взор всегда устремлялся куда-то вдаль, и прочесть его выражение было невозможно. Это впечатление усиливалось по мере того, как Корэйн отдалялась от окружавшего ее мира.

Тем не менее подобные вещи ее не беспокоили. Полезно знать себе цену. Особенно в мире, где женщины способны лишь на то, что им позволяет внешность. Корэйн никогда не смогла бы переубедить инспектора морского патруля одним взмахом ресниц. Зато она могла вложить подходящую монету в нужную ладонь или потянуть за правильную ниточку. Такие дела она проворачивала мастерски.

– А ты безупречна, когда лжешь, – ответила девушка, мягко высвобождаясь из рук матери.

– Просто я много тренируюсь, – отозвалась Мелиза. – Но тебе я не вру никогда.

– Мы обе знаем, что твои слова столь же далеки от правды, как иные миры от Оллварда, – произнесла Корэйн ровным голосом.

Она ни в чем не обвиняла Мелизу, но ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица и выбросить из головы мысли об образе жизни матери – равно как и о взаимном доверии, на которое они не были до конца способны.

– Однако мне известно, что у тебя есть на то причины, – закончила она.

Мелизе хватило благородства не оспаривать эти слова. Она была способна искренне сознаться в своей лжи.

– Так и есть, – тихо произнесла она. – Что бы я ни говорила, я всегда – все время – делаю это для того, чтобы уберечь тебя, моя драгоценная девочка.

Хотя слова застревали у Корэйн в горле, она все же заставила себя их произнести.

– Я должна спросить тебя… – начала она, отчаянно краснея.

Но ее усилия оказались напрасны: в следующее мгновение ее прервал громкий стук сапог Галери.

Мать и дочь немедля обернулись к нему, сияя фальшивыми улыбками.

– Инспектор Галери, спасибо, что почтили нас своим вниманием, – пропела Мелиза, вежливо склоняя голову.

Их отношения полностью ее устраивали, и она намеривалась их сохранить. При этом она помнила, что недалеким мужчинам ничего не стоило обидеться на женщину, даже без какого бы то ни было повода.

Галери купался в сиянии капитана ан-Амарат. Он подошел к ней вплотную – гораздо ближе, чем к Корэйн. Мелиза, привычная к сальным взглядам, не сдвинулась с места. Пусть она всего пару минут назад сошла с корабля и не успела сменить просоленную одежду, она по-прежнему была способна привлечь множество мужчин.

Корэйн едва удержалась, чтобы не поморщиться от отвращения.

– Ваша дочь сказала: вы были в Эджироносе, – произнес Галери и указал пальцем на ящики, громоздившиеся на причале. На них виднелись рунические отметки. – Странно, эджирцы обычно не ставят на таре джидийскую волчью печать.

Мысленно вздохнув, Корэйн начала подсчитывать, хватит ли оставшихся в мешочке монет, чтобы утолить любопытство Галери.

Но ее мать лишь заулыбалась еще лучезарнее.

– Мне тоже это показалось странным.

Корэйн не раз видела, как ее мать флиртует с мужчинами. Сейчас не тот случай.

Галери тут же погрустнел. Ход его мыслей был очевиден. Он располагал жалкой горсткой солдат – неподготовленных и по большей части бесполезных, – в то время как за спиной капитана ан-Амарат стояла вся ее команда. К тому же на ее поясе висел меч. Она могла лишить его жизни и уплыть с отливом, прежде чем инспекторы следующего патруля нашли бы его хладное тело. Либо он мог удовольствоваться монетами, уже оттягивавшими его карман, и мыслью о том, что по завершении следующего плавания к ним прибавятся новые. Его взгляд на мгновение метнулся к Корэйн. Она была единственным в целом мире рычагом, с помощью которого он мог надавить на Мелизу ан-Амарат, если когда-нибудь дело примет дурной оборот.

Пальцы Корэйн сжались в кулак, пусть она и не имела ни малейшего представления, как им пользоваться.

– Счастлив снова видеть вас в нашем порту, Кошмарная Мэл, – выдавил Галери, натянув на лицо такую же широкую улыбку, как у Мелизы. Прежде чем отойти в сторону, он поклонился им обеим. По его виску стекала капля пота.

Мелиза проводила его взглядом, оскалив зубы в зловещей улыбке. На суше она почти никогда не бывала той женщиной, что правила волнами, а если бывала, то ненадолго. Корэйн едва ли знала беспощадную контрабандистку, которая стояла во главе кровожадной команды и бороздила морские воды, ни во что не ставя ни законы, ни опасности. То была вовсе не ее мать, не Мелиза ан-Амарат. То была Кошмарная Мэл.

Здесь, в родном для «Бурерожденной» порту, где она могла скользить вслед за ласковым ветром, не сталкиваясь с угрозами, страшнее портовых инспекторов, это прозвище мало что значило. Но когда галера скиталась по водам, протянувшимся вдоль всего Оллварда, она полностью оправдывала свое имя – подобно своему капитану.

Такие рассказы тоже достигли ушей Корэйн.

Моряки всегда рады поговорить.

А мать всегда готова придумать новую ложь.