Читать книгу Закономерность круга. Роман - Виктория Чуйкова - Страница 9

Несколько часов кряду Дэн сидел в каминном зале, уставившись на пустую стену и только поворачивал голову, меняя углы, разглядывая нечто видимое только ему.

– Папочка! – смело ворвался в его думы голосок дочери. – Ты тут спрятался?

– Иди сюда, ребенок мой. – хлопнул себе по колену, как бы указывая путь. – Будем вместе думать.

– О чем?

– Вот о той стене.

Ния подставила ручонку под подбородок и замерла. Прошло не более трех минут, как она пошевелилась.

– Надумала? – осведомился Дэн.

– Что? – не поняла его Агния.

– Что-нибудь интересное?

Девочка подняла к нему личико и совершенно серьезно заявила:

– Нет! Но если бы ты мне сказал что думать, то получилось бы, точно.

– Значит, не придумала? А вот я, кажется – да! Но, сначала, скажи-ка мне, где наша мамочка?

– Так наверху. – девочка удивленно смотрела на него, мол: что тут не понятного.

– Наверху, это как-то размыто. И что делает? – как ни странно казалось, но Дэн, разговаривая с дочерью, не отводил глаз от стены, которую изучал уже достаточно долго.

– Рисует! – оповестила Ния и, поднявшись на ножки, приблизила голову к его лицу.

– Ты не шутишь? – Дэн очнулся, услышав слова дочки. Ребенок замотал хвостиком- луковкой, не отводя от него глаз. – Так что же ты мне сразу не сказала?! – Усадив Агнию на плечи, побежал в мастерскую. Ев была вся в краске и творила с воодушевлением, не обратив на открывшуюся дверь никакого внимания. Дэн постоял за ее спиной, не спуская дочь с плеч. Оба молчали. Затем подошел ближе: – Это удивительно! – Его слова заставили жену вздрогнуть. – Ты чего, не слышала, как мы вошли? Где ты взяла этот образ?

– Сегодня приснилось. – Ев повернулась, держась за грудь в области сердца. – Доведете меня до инфаркта. Не смотрите так! Говорю же – приснилось! Да так впечатлило, что мне захотелось попробовать перенести на холст. Но вот лицо не получается.

– Удивительно! И я ее видел во сне, причем неоднократно. Можно я попробую поправить?

– Давай, мне не справиться. – Ев отошла в сторону и принялась вытирать кисть. Агния тихонько уселась на пол и притихла, наблюдая за ними. – Дэн, а ты ее знаешь?

– Могу только предполагать, что это мать Ольги. Ее портрет был в кулоне. Припомни, Агния нашла.

– Да, я нашла! – подтвердила девочка и опять смолкла. Ев подарила ей улыбку и повернулась к мужу.

– А я-то думаю, что так знакомо мне лицо! – Ния тем временем, не нарушая тишины, достала свои краски и тоже принялась за работу. Она всегда рисовала пальчиками. В скорости на листе появился гребень, с ярко красной точкой в центре.

Дэн заканчивал и, поглядывая на жену, кивком головы вопрошал, то она видела, или нет. Собрал у портрета волосы на затылке и закрепил их гребнем.

– Дэн! Посмотри! – Ев взяла лист дочери. – Это какое-то наваждение!

– Не буду спорить. Девочки! Вы не будите возражать, если я повешу его на стену в каминном зале?

– Как мы можем?!

– Тогда закончу завтра и водрузим! – Он завесил совместный портрет, подхватил ребенка на руки. Мобильный звонок ворвался в их жизнь, как любая неожиданная весть:

«Дэнни! – разухабистый голос Пауло, как предвестник беды, заставил Дэна передернутся от отвращения, несмотря на то, что на том конце связи, ничего особенного не сказали. – Как житье?»

– Твоими молитвами – хорошо! – лицо Дэна посерело. Он поставил на пол дочь, отвернулся к большому, светлому окну и замолчал, соображая, чего ждать от звонка. Пауло выжидательно молчал. – И чем обязан? – удерживая тяжелый вздох, спросил Дэн.

«Совершенно ничем. Я сейчас в Неаполе. Приехал в школу с деловым визитом. И вот какая странная штука вырисовалась…. Я встретил очаровательную девочку….. Просто лакомый кусочек! Представляешь, твоя однофамилица!»

– Пауло, прекрати паясничать. Ты прекрасно знаешь, что это моя дочь!

«Ну, не совсем твоя! Хотя я и без разговора с ней догадался, чьих кровей будет. Пыжится, ежится, ну как ты в детстве. Правда, правда – колючая!»

– Не смей подходить к ней! – не сдержался Дэн и прокричал, теряя самоконтроль.

«А что ты так занервничал? Ей же нужен друг в такой далекой и чужой стране! Не просто друг, а можно сказать – родной человек!»

– Но не ты! – Дэн даже ударил кулаком в стену. Агния испугалась, зажала ушки, а Ев, обняв ее, заглянула в лицо мужа, тот не реагировал на них, слушая собеседника.

«Дэнни! Перестань! Давно пора забыть о маленьком недоразумении. Столько воды утекло…. Давай мириться! Мы же были друзьями».

– Пауло! Она моя дочь! Надеюсь, ты понимаешь?

«Я чту законы! Друг, а у нее талант!»

– Поэтому она там. Только ты мне не друг.

«Прекрати! – Пауло рассмеялся и, выдохнув, сменив тон, добавил: – И мой совет, поскорей забудь, что было».

– Ты мне угрожаешь?! – Дэн сжал кулак так, что побелели пальцы.

«Что ты! Лишь хочу спокойствия твоего. Что за обиды, Дэнни?!»

– Я не девушка, чтобы обижаться. А тебе пора признаться.

«Подумаю! Вот приедешь, за дочерью и поговорим. А пока я ее буду опекать, как сестренку. Хотя хотелось бы большего. Но все, все! Не сопи в трубочку. Законы! В гости приглашения не жду, так что, до встречи на моей земле! Prima della riunione!»*

Дэн так и стоял, белый как мел и с гуляющими скулами от злости.

– Дорогой, что случилось? – Ев повернула его к себе. – На тебе лица нет. Словно ты услышал призрак.

– Лучше бы это было так. Вот я старый осел! Зачем отправил ребенка туда, да оставил одного.

– Да что произошло?!

– Пауло! Не подумал, что он все еще там прохлаждается!

– Кто такой этот Пауло? Что у вас с ним произошло, что ты так встревожен?

– Ев, не стоит. Он прав, давно пора все забыть. – попытался улыбнуться и отмахнуться от воспоминаний принесенных итальянцем, но не мог.

– Дэн! Я тебя не первый день знаю. Объясни нам, с дочерью, что у вас произошло. Ты не можешь так рассвирепеть, на пустом месте! – он посмотрел на них и потеплел. Ния стояла у его колен, задрав голову, смотрела испуганными, вместе с тем такими заботливыми глазками, что он схватил ее на руки и прижал к себе.

– Сначала мы умоемся, правильно, дочь? А то у нас губки напоминают радугу. А потом я вам все расскажу. – Он пошел вперед, соображая, как можно выложить обиду, в легкой форме. Но вот что он точно знал, так это то, что Леру надо от «друга» изолировать, любыми способами! – Правда, не обращайте сильно внимания, это просто отголосок из прошлого. Не столько болезненный, как неожиданный.

– Говори, мы разберемся! – Вытерев личико, заявила Агния.

– Юношеская глупость. Мне было лет сорок, может чуть меньше. Я поехал в Италию. Очень тянуло на родину Великих. В Неаполе была небольшая, частная школа. Так, человек на десять. Состояние – просто ноль! Но там преподавали, причем за копейки, многие мэтры. Они так находили приемников своему стилю, подмастерье. Да я уже и не помню, что еще. Это, собственно не важно. Взять несколько уроков у таких людей, для меня было просто честью! Деньгами большими на то время не располагал, но готов был оставить все, что было. Это уже через годы я сделал крупное вложение, приобщился к тому, что теперь там есть.

– А Пауло?

– Ах, да! Приблизительно через неделю, мы столкнулись с ним, и я сразу понял, он из наших!

– А разве вы не всех знаете?

– Понимаешь. Тогда были сложные времена – революции, война. Ну, все такое. Конечно, к нам приезжали, но не так как это было при тебе. Просто к Ольге с Ником, на беседу, ну и взять очередную порцию эликсира. Очень редко группой, а уж семьей и подавно. Ты же помнишь, насколько Ольга в этом деле осторожна? Это уже после семидесятых она немного раскрепостилась. Стала приглашать некоторых в гости на праздники. Но, опять-таки, все время приходилось делать вид, перед Родом, что мы меняем места хранения реликвий и состава. Осторожность у нее была заложена прочно. Теперь, когда я прочел записи Алекса, стало понятно почему, а тогда мы даже не спрашивали причину, выполняли ее указания. Да и дома. С каким трудом нам приходилось их сохранять за собой. Тут все было – от госпиталей, до пансионов. Даже некоторое время как музеи, а мы при нем обслугой.

– Дэн, ты нам зубы не заговаривай. Я и по телевизору слышу, как тогда все было. Ты мне о себе.

– Так вот. Я понял, что он наш, примерно с третей минуты общения. Он – тоже догадался. Потому, что где-то, через неделю, начал устраивать своеобразные соревнования во всем. Я не обращал внимания. Для меня все его позерство, выглядело клоунадой. Я не буду рассказывать, на какие хитрости он шел, чтобы показать всем, а себе в первую очередь, что он лучше, краше, талантливей и совершенней. Однажды нам дали задание, одно на всех. Я с таким желанием творил, посвятил ночь, вложил в работу душу. «Миланья» – так маэстро озвучил ту, кого мы должны были увековечить. Она получилась живой. Ев, дорогая, я не преувеличиваю!

– Я верю тебе, любимый! – Ев видела его напряжение, взяла за руку, прижалась к ней щекой, не находя ничего более существенного в данном моменте.

– И я! – вставила Ния, погладила его по ноге и снова открыла ротик, слушая отца, почти ничего не понимая. Папе было плохо! – это было главным для девочки.

– Милые, мои, родные! – растрогался Дэн. – Так вот. Оставалось часа два до рассвета, когда ушел Пауло, закрыв свою работу и махнув мне рукой, прощаясь. Так получилось, что мы с ним остались вдвоем, остальные ученики давно разбежались. Я и не думал уходить, настолько был доволен собой и тому, что у меня получилось. Вымыл кисти, присел напротив мольберта, даже не взглянув на его работу. Помню, начал дремать, когда пропели петухи, и я прилег не скамье в уголке. Кто заглядывал, не знаю, слышал лишь сквозь сон, что открылась и закрылась дверь. Разбудил меня шум. А затем мне передали, что директор срочно просит подойти. И я, завесив свое творение, понесся сломя голову, так хотелось поскорей вернуться, самому представить… Директора не было, я потоптался и полетел назад. Вернулся в класс, когда работы всех уже были представлены. Я открываю свою, и тут меня охватил ужас – ее подменили! Понимаете?! Я естественно закричал, начал шуметь. Но учитель меня осек и не стал вникать в проблему. Нет, работа была не плохой, возможно даже хорошей. Но не моя. Просто приличное изображение. Меня за нее даже похвалили. А моя « Миланья»…. Суть в том, что я не знал о конкурсе. Думал так, просто работа. Занял почетное второе место, а Пауло, первое. С моим портретом! Он получил все: славу, признание, даже какие-то деньги. Господи! Мне этого ничего не надо было. Скажите – мелочь. Возможно, но для меня все так было противно и унизительно. Я собрал вещи и уехал. Пауло много лет жил при школе, даже преподавал. Я особо не следил за его передвижениями и жизнью. Вся его деятельность была показушной и фальшивой! К нам он ни разу не приезжал. Конечно, я со временем остыл. В школе меня помнили. Несколько работ моих там есть, попросили, я прислал. А когда повзрослел и узнал, что там продолжают обучать бедных, вложил не малые деньги, чтобы восстановить школу. Не знаю зачем. Просто потому, что это могло кому-то пригодиться. Он узнал и опять стал выставляться, лишь с одной целью – обойти меня. Но и на это я смотрел спокойно, он делал вложение в будущее. Школе в развитие.

– Но ты же мог доказать, что это твоя работа!

– Не мог! Я до того написал всего один портрет – «Мечту!», все остальное были пейзажи, натюрморты и прочее, с этим и приехал в школу! Милая, давай не будем перемалывать, мне неприятно. – он поцеловал обоих, прошелся по комнате и не сдержался. – Нет, подумать только! Такое сотворить и сегодня позвонить, как закадычному другу. Словно мы не виделись два дня. Он, видите ли, Леру увидел!

– Успокойся, Дэн. Он не посмеет обидеть нашу дочь!

– Мне надо ей позвонить! – спохватился Дэн, но рука Ев прижала его к месту:

– Стоп! Что ты скажешь? Что он подлец? Что украл у тебя картину, поэтому ей не надо с ним общаться? Она же может пойти на противное. Вон сколько дулась на нас, считая, что мы ее в ссылку отправили! Нет, тут надо действовать хитрее. И потом, мы не знаем – сколько они раз виделись, разговаривали, какое у нее образовалось о нем мнение…

– Да, папочка! – вставила Агния. Ев кивнула ей, а Дэн, совсем забыв, что его маленькая дочь рядом, опомнился и, погладив ее по голове, благодарно поцеловал в щечку, обняв еще крепче:

– А что тогда делать? – он действительно не знал, как поступить. С одной стороны, ну что тут такого случилось. Схитрил Пауло раз, но чего достиг? Ничего! У него же есть все, что только можно себе пожелать. Но! В душе было как-то неспокойно. Не завидно, не обидно, а именно тревожно. – Девчоночки мои, простите, что из-за такой мелочи вас напрягаю. Вы поймите, все что было, то было. С его звонком, как с вороньим криком, смятение проснулось.

– Понимаем, мы же семья. – сказала Ев и пошла к бару, налить ему стаканчик для успокоения, им же с дочкой взяла сок. Ния тем временем забралась к нему на руки, обняла за шею, приговаривая:

– Не печалься! Ты у меня, самый лучший мужчина!

Как после таких слов можно было не засмеяться. Дэн обнял их и радовался лучшему творению на земле, каким могла одарить его Жизнь.

****

«Глаза постепенно становились родными и привычными. Николай уже четко определял по звуку тихих шагов, когда они возникнут над ним, и пытался выбраться из своего кокона «безразличия», намереваясь ближе познакомиться с хозяйкой этих глаз.

Был тихий зимний вечер. Снег огромными хлопьями засыпал землю, одевал деревья в чистые, белые, пушистые шубы. Потрескивали дрова в камине, пахло хвоей и чем-то сладким. Ему так сильно захотелось горячего, черного чая, и обязательно с сахаром! Пересохший язык был неприятен. Дышалось с трудом. Шаги удалялись и он испугался – что если это был сон?! И он никогда не видел этих глаз…. И не увидит. А что, если он вообще умер и попал в ад, где его постоянно будет мучить жажда, будет чего-то хотеться, но он, как великий грешник, не получит желанного? Возможно вокруг все уродливое, как последние минуты жизни? Пустые, зябкие, скользкие… А что если треск – это треск огня, в котором горят грешники, а сладкий запах – не что иное, как зажаренные тела?! Его охватил ужас и паника. Он сжал ресницы, что было сил. И пусть это выглядело не по-мужски, решил встретить расплату на слепую. Шаги вернулись. По звукам догадался, что она подбросила дров в огонь, и ждал: вот – вот, сейчас, к нему подойдут, возьмут его и поместят в котел. Как же это будет больно! Но зато, он сможет напиться! Сделать свои последние глотки с наслаждением и примет кару. Напьется! Не поместят же его в пустой чан…

– Пить! – вырвалось у него непроизвольно. – Чаю! – заявил он, уже осознавая, что говорит вслух. – Чаю! – повторил громче. Ведь и у приговоренных есть последнее желание…»

****

Николя вернулся после непредвиденной поездки опечаленный и чтобы развеять свое настроение, поспешил к семье. Больше молчал, отвечая односложно на вопросы, поглядывал на всех украдкой и заметил, что не только у него такое самочувствие. Послеобеденный чай не принес никому особого настроения, от чего разговор не вязался. Сидя в каминном зале, в удобном кресле с мягкими подлокотниками и высокой спинкой с чашкой чая, изучал новый портрет, водруженный Дэном на центральное место, и тут его словно осенило. Он вспомнил о находке и побежал к себе, крикнув на ходу:

– Вот пустая башка. Я совсем забыл! – семья замерла в ожидании объяснения. – Помните, девочки, вы просили подняться на верхний этаж?

– Помним. – ответила за всех Ев.

– Так вот! – он положил на столик сверток. – Там никого не было, однозначно. Замок на двери, совсем заржавелый.

– Но я же видела! – Вел вспомнила тот день и ее сразу накрыла забытая волна страха.

– Тебе могло показаться. – заявил Николя. – Там скопление белых бабочек. Кстати, я сам чуть не попался на их «удочку»! Они когда летают, то от крылышек отходит звук, словно кто-то поет. Вел, поверь, это их мелькание тебе показалось тенями. – Она не поверила, но и возражать не стала. – Так вот, там столько всего, что вы и представить себе не можете! Когда только все туда попало?! Поднимитесь как-нибудь, полюбопытствуйте.

– Поднимемся! – заверила Виен, уловив его бегающие мысли. – А это что ты нам принес?

– Сокровища! – он еще не успел договорить, как правнучки налетели и завоевали его находкой. Пока Славки рассматривали все, Агния взяла одну единственную вещь и подала маме:

– Вот! – с гордостью задрала он носик и смотрела на всех своими огромными глазищами.

– Так это тот самый гребень, что мне приснился, – воскликнула Ев и указала на картину. – Дэн нарисовал. Да и ты, моя маленькая, его рисовала!

– Я рисовала! – подтвердила Агния.

– Мистика! – взяв из рук жены гребень, Дэн принялся его изучать со всех сторон. – Сохранился как! – князек пошел из рук в руки, все сравнивали его с написанным на портрете, подтверждая идентичность.

Ния же, под общий гомон, вернулась к безделушкам, наполнив ими карманы, уселась тихонько в уголке. Взрослые принялись оценивать вещи, предположили, что большинство из червонного, очень старого золота. Правда, утверждать не брался никто, дали поручение Николя, снести к знакомому ювелиру, для оценки. Прошло какое-то время, разошлись, но едва Виен зашла к себе, как услышала громкий плачь младшей внучки. Раздумывая – идти, или нет, подошла к двери, как столкнулась с младшими. – А я к вам собралась. Милая, что ты так горько плакала?

– Вот, это тебе! – протянула девочка ручонку, отдавая ей тот самый гребень, что нашелся в их чулане. Глаза красные, носом хлюпает, губки дрожат. Пожалеть бы ребенка, да Виен решила, что после жалости, трудней будет успокоить, уж лучше отвлечь:

– Мне? Спасибо. Только у меня кос нет, как я носить буду?

– Это тебе! – настаивала Агния. – Так тетя сказала!

– Спасибо! Я возьму, только ты не плачь больше. Договорились? Иди спать, а я подумаю, что с ним делать. – девочка, неожиданно, отобрала у нее гребешок, провела по голове, решительно пошла в спальню и положила его под подушку.

– Вот теперь все! Целуй меня! – от слез и следа не осталось. Агния, слегка бледненькая, подставила щеку и сразу пошла к двери.

– Мам! Прости, что побеспокоили, но сама понимаешь, такой рев устроила…

– Бросьте вы заниматься ерундой! Я что ребенок, не понимаю. Спокойной ночи!

Естественно, никто не обратил внимание: ни на слова девочки, ни на ее действия. Виен даже не заметила, куда та дела гребень. Взбивая подушку ко сну, нашла его и положила, отчего-то не на свою, а на тумбочку мужа. Ночью же опять услышала шаги по дому. Стало не по себе, включила свет и прислушалась:

– Пригрезилось… – прошептала она. – Сами ворошим прошлое, а потом холодеем ночами от собственных фантазий. – и укладываясь на другой бок, добавила: – Скорее бы Жан вернулся.

Ночник приглушенно освещал часть комнаты. Виен лежала, пытаясь прогнать неясные, грустные мысли, и вспомнить что-то смешное, а взгляд постоянно возвращался к гребню. Его камень, как капля крови, ярко отбрасывал свет. Замерла, как бы унеслась куда-то, забыв даже моргать. Она ничего не видела и не слышала в данный момент, только красное пятно расплывалось в сознании. Так и уснула. Впервые за многие годы спала без видений. Пустота окутала ее, дала возможность полностью отдохнуть. Но вот к ней, бессовестно, начали врываться звуки. Еще в полудреме делала «обход» сопоставляя шумы: вот Галина проснулась, с вздохами о жизни и благодарении Господа, что ей попались Гаи. Мужчины забегали, сменяясь в дежурстве. На кухне перемывали оставленную с вечера посуду, спеша, чтобы хозяева не узнали. Горничные поднялись и прежде чем начать работать, успели позавидовать. А чему? Знали бы они, какие у других тяжести. Ев уверят Дэна, в чем-то не спешить. В чем – не стала вникать. А вот и Вел. Боится! Чего, не поняла. Она это опять держит в себе, стесняется. Пытается воспитывать характер, побороть свои фобии. Зачем? К двери подошли…. Нет…, вошли тихонько. Ольга! – испугалась Вин и начала искать силы и дорогу к пробуждению. Открыла глаза и сразу же села. Не расправив косточки, не понежившись, не порадовавшись утру.

– И что это было? – оглянула комнату, прислушалась – тихо. – Приснилось? – раздумывала Виен, не замечая, что говорит сама с собой: – Нет, мне ничего сегодня не снилось… Стоп! А ведь, правда, сна-то у меня сегодня не было. Это хорошо, или плохо?… Потом разберусь. Ольга! С чего это она мне припомнилась? И кто входил в комнату? – Виен принюхалась. Тонкий, незнакомый, но довольно дорогой аромат витал неназойливо в ее комнатах. Даже не подумав обуть тапки, поднялась и прошлась по всем комнатам, что-то выискивая и глубоко втягивая воздух носом. – Да…. Тут явно был чужой! – подошла к двери и уставилась на нее, не открывая и не отходя. В гостиной пахло сильней и ей показалось, что за дверью все еще стоит незнакомая, полуночная гостья. Резко открыла дверь, но лишь слабый ветерок колыхнул портьеры на окне, напротив их двери. Выглянула, посмотрела в обе стороны – никого! Выпрямилась и тут мимо пропорхали мотыльки. Совсем маленькие, много. Это так заворожило, что она замерла, улыбаясь, а где-то вверху приятно напевали незатейливую мелодию.

– Бабочки! Быть теплой весне…. Ник был прав, их у нас поселилась стайка. – с ними улетела и тревога. – Забралась опять в постель. – Рано-то, как! – только сон совсем отступил.

****

Вел действительно испытывала страх. Она, вот уже которую ночь, да и не только ночью, слышала шаги, шелест юбок, вздохи. Иногда ей казалось, что идут за ней, а бывало такое, что и шептали в самое ухо нечто короткое и неразборчивое. Тут же проносились бабочки. Как она себя не уговаривала, что именно они создают эти шумы, не могла убедить. Просто Вел точно знала, в доме есть еще кто-то и этот кто-то пришел за ней.

«Только бы не Татти! Только бы не она!» – в ее сознании всплывали картинки из прошлого, как на экране кинотеатра, оживали в самых ярких красках, чем усугубляли страхи. А сегодня ночью вообще казалось, что ее постоянно зовут. Не нагружая Эда, до петухов, смотрела телевизор, «на ощупь», чтобы ему не мешать. Скорее делала вид, перед собственным страхом, что ей безразлично все происходящее вокруг нее. Пару раз муж просыпался, приоткрывал глаз и, услышав, что у нее бессонница, звал под крылышко, но она целовала его в нос и отнекивалась. Лишь под утро, когда рассвет замаячил на горизонте, она провалилась в глубокий сон:

«Она стояла возле большого зеркала, овальной формы, на прочных ножках, крутила его вокруг оси. Каждый оборот, показывал ее в новом одеянии.

– Ты красива! – произносил спокойный женский голос. – Очень красива! И за это я отдам тебе все свое богатство, только верни меня назад. Я очень хочу вернуться…. Мой муж. Ему тяжело одному. Он постоянно зовет меня. А я не могу найти дорогу. Как же ему одиноко! Он бы и сам прилетел ко мне, только не может. Держат его путы…. А главное дети. Они не с ним…. Они с тобой…. Помоги! Мужу могу только я помочь. А мне ты…. Дети…. Уже взрослые, но запутались, не зная, что делать совсем навалившимся на их плечи. Так вернешь меня?

– Да! – отвечала Вел. – Только узнать бы как.

– Знаешь, ты знаешь…. Только собери всю воду, а там и дверь мне откроешь.

– Воду? Какую воду? – Вел не оборачивалась к собеседнице, даже не знала с кем говорит. Стояла и крутила зеркало. Голос смолк. Вместо него журчала вода. Отняла руку от зеркала и оказалась во внутренней части дома, где должен быть их фонтан. Только и его не было. Вместо фонтана бил родник из-под земли. Она видела себя в отражении воды, прозрачной, прозрачной. А на дне, под слоем воды, догорал огонь. Пепел приобретал причудливую форму, похожую на человека, свернувшегося калачиком. Затем вода вздрогнула, стала серой от соединения с золой. Забурлила, поднялась облаком в небо. А у ног Вел лежал нетронутый родник.

– Пить! Так хочется пить! – говорила она, но не могла пошевелиться…»

– Вел! Вел! – голос приближался, менялся в тонах и наконец, она поняла, это муж. – Проснись, пожалуйста. Да проснись же ты, наконец! – он нежно трепал ее за плечо. С трудом разомкнула веки. – Держи! – протянул ей стакан с водой, приподнял голову.

– Зачем? – проговорила Вел пересохшими губами. Горло так же было сухим, от этого голос скрипел.

– Ты просила. – помог ей напиться и, ставя стакан на тумбочку, бурчал: – Вот что ты за человечек?! То не спишь до рассвета, то проснуться не можешь.

– Не бормочи с утра, тебе не идет. А как ты догадался, что я хочу пить?

– Во-первых – уже полдень! Во-вторых – ты так жалобно стонала: «Пить! Так хочу пить! Дайте мне попить!» – передразнил ее, состроил жалобную мину.

– Да ну тебя! – сморщила лоб. – Который, говоришь, час?

– Первый!

– Сколько?! – не поверила ему, взяла мобильный.

– Ах, простите, вы сегодня хотите конкретики! Двенадцать ноль пять – так устраивает?

– Дети! – проговорила так, словно без нее никто ничего не сделает.

– Скоро вернутся. – погладил по плечу, поднялся: – И что же тебе приснилось?

– Не помню. – совершенно откровенно призналась она. Прикрыла глаза, заглядывая в себя, но не нашла и зацепки сна. – Не помню. Но что-то важное. – Эд глянул на нее, не поверив, однако переспрашивать не стал.

____________________________________________________

*Prima della riunione! (итал.) – До встречи!