Читать книгу Мальчик, который знал всё - Виктория Форестер - Страница 9

По весне к Конраду привязался и никак не хотел отпускать затяжной кашель, отчего и без того худенькие плечи мальчика стали ещё уже, а спина сгорбилась. Под глазами Конрада легли тёмные круги, а в весе он потерял столько, что одежда висела на нём как на вешалке. Пайпер он казался изголодавшимся и сломленным, хотя ни то, ни другое правдой не было.

Сейчас он медленно брёл рядом с Пайпер из здания школы округа Лоуленд, ещё сильнее сгибаясь под весом книг, которые тащил с собой.

– Что у тебя в рюкзаке? – спросила его Пайпер и добавила, желая немного развеселить и подбодрить друга: – Кирпичи, что ли? Или, может, небольшая планетка какая-нибудь?

– Домашка по математике, – просипел Конрад, перекладывая рюкзак на другое плечо.

– Домашка? У тебя? – удивлённо выкатила глаза Пайпер. – Да ладно, не смеши меня.

– Нет-нет, правда, – откликнулся он. – А что ты думаешь, математика многим непросто даётся.

– Ну уж только не тому, кто сумел взломать компьютер в Министерстве обороны Соединённых Штатов и перепрограммировал орбиту военного спутника. И не так уж много на свете пятиклассников, способных вычислить, как искривить пространство-время, чтобы…

– Большинство детей в возрасте двенадцати лет…

– Ты не большинство. – Пайпер резко загородила Конраду дорогу и остановилась. – Ты не большинство. Ты уникум. Ты гений. Супергений!

– Уже нет. – Конрад обогнул Пайпер и продолжил свой путь.

«Ну вот опять», – со вздохом подумала Пайпер.

С тех самых выборов, будь они неладны, Конрада словно подменили. На следующее утро после избрания Харрингтона президентом Конрад до самого обеда провалялся в постели и даже ни разу в тот день не наведался в сарай, в свою лабораторию. А затем много дней пролежал, как сыч, в своей комнате, глядя пустыми глазами в окно и рассеянно поглаживая свернувшегося у него под боком Фидо.

Разумеется, если в голове, что сидит у вас на плечах, находятся мозги, способные поспорить с любым компьютером, и их вдруг отключили, неприятные последствия неминуемы. У Конрада появились головные боли – жуткие, при которых взгляд невозможно в сторону отвести, не то что поесть, скажем, или с постели встать. Конраду при этом было нужно, чтобы в комнате было совершенно темно, и в этой темноте он неподвижно лежал. Лежал подолгу, дожидаясь момента, когда боль немного отпустит и можно будет хотя бы сесть. Но затем Конрад понемногу привык, притерпелся к своей боли и уговорил Бетти и Джо разрешить ему посещать местную школу. Школа эта, по меркам Конрада, была примитивной, однако он надеялся, что простенькие задания помогут разогнать туман, который застит его мозги.

К занятиям в школе Конрад относился очень, очень серьёзно, но Пайпер, которая внимательно наблюдала за ним, всё больше казалось: чем «нормальнее» выглядит Конрад, тем болезненнее и слабее он становится. Когда Пайпер впервые увидела Конрада, он был полон энергии, сильных – пускай и не очень добрых – чувств и великих планов. Обрамлявшие его красивое лицо волосы буквально светились, а сам Конрад, как и его ум, находился в постоянном движении. Но до чего же не похож был на того парня маленький угрюмый старичок, ковылявший сейчас из школы рядом с Пайпер. Погасший, поблёкший, потерявший цель в жизни, а вместе с ней и самого себя.

Тут Конрада настиг новый приступ кашля, и он, сбросив на землю свой рюкзак, остановился и согнулся, опершись о ствол дерева. К этому времени они успели дойти только до лесочка, который обрамлял игровую площадку, и Пайпер сказала, участливо склонившись над Конрадом:

– Наверное, тебе нужно вновь показаться доктору Беллу. Ты уже несколько месяцев ужасно кашляешь, сколько же можно?

– Со мной всё в порядке.

– Ты выглядишь так, будто тебя кошки драли.

– Я оставил в школе свои капли для горла. В столе забыл.

– Я принесу, – моментально предложила Пайпер.

– Нет, я должен…

Но Пайпер повернулась и убежала раньше, чем он успел договорить. Когда приступ кашля отпустил, Конрад медленно выпрямился и побрёл дальше среди деревьев.

Едва он завернул по тропинке, так что его не стало видно со стороны школы, в тишине громко хрустнула ветка, зашуршали листья, а следом в окружении четверых своих братьев появился Рори Рэй Миллер.

Рори Рэй был крупным семнадцатилетним парнем, ещё больше погрузневшим от постоянной тяжёлой работы на ферме. Сейчас он играючи крутил в своих мозолистых руках отломленную от дерева ветку, с удовольствием ощущая её тяжесть, и его с каждой секундой всё больше раздражало, что Конрад не выглядел испуганным этой встречей и не пытался бежать. Что ж, это только лишний раз подтверждало прежние догадки Рори Рэя, а он давно уже подозревал, что с Конрадом что-то не так. Само собой, и ежу было понятно, что Конрад не такой, как другие деревенские парни, – хилый, болезненный. Но порой в этом хлюпике неожиданно чувствовалось нечто странное, опасное, и тогда начинало казаться, что на самом деле Конрад представляет большую и, что хуже всего, непонятную угрозу и для самого Рори Рэя, и для всех остальных тоже. От одного вида Конрада у Рори Рэя Миллера просыпался скрытый в глубине его души стадный страх.

– По-моему, я уже запрещал тебе показываться в этих местах, Конрад Безымянный.

Свою фамилию Конрад не открыл никому, поэтому Рори Рэй и называл его Безымянным. Рори Рэй выдвинулся вперёд, младшие братья обступили его по бокам, внимательно следя за каждым движением своего вожака.

– Мне уже начинает казаться, что ты любишь, когда тебя дубасят.

Конрад обвёл взглядом выкатившую из кустов банду, но ничего не сказал. Не сделал даже малейшей попытки убежать или приготовиться к драке. Нет, он стоял неподвижно, вяло, словно знал наперёд, что будет дальше, но относился к этому совершенно безучастно.

– Может, мы в прошлый раз не совсем ясно выразились? – с усмешкой предположил Джимми Джо.

– Или у него мозгов не хватило, чтобы понять, что мы ему втолковывали, – подхватил другой брат.

Конрад не мог придумать ничего, чем можно было бы ответить на это, и потому промолчал. Не отвечаешь – получай. Рори Рэй шагнул вперёд, повалил Конрада на землю и ткнул лицом в жидкую грязь. Четверо младших Миллеров коршунами налетели на Конрада. Джо-Джо Джеймс сильно лягнул лежащего Конрада правой ногой, а Бобби Бу сорвал с его спины рюкзак и принялся рыться в нём.

Пробившись локтями сквозь свою свору, Рори Рэй схватил Конрада могучей ручищей за рубашку, приподнял и прорычал, обдавая его мерзким запахом почерневших гнилых зубов:

– Повторяю ещё раз: мы здесь чужаков не любим. Теперь ты можешь понять это своей тупой башкой?

– А может, мы неправильные слова выбираем, вот он нас и не слышит? – угодливо хихикнул один из младших братьев.

– А может, нам вовсе не стоит с ним разговаривать?

Конрада вновь бросили в грязь, и он лежал там, словно безжизненная тряпичная кукла, а Рори Рэй с братьями колотили, колотили и колотили его. Очень странно, но никакой боли при этом Конрад не испытывал, ему даже начинало казаться, что в этом есть что-то приятное.

Неизвестно, как долго всё это продолжалось бы, но вдруг зашумели листья, словно кто-то упал сквозь них или спрыгнул на землю прямо с небес. Обернувшись, братья Миллеры увидели Пайпер, которая во весь опор неслась к Рори Рэю.

– Тебя учитель ищет, Рори Рэй, – сказала она.

Хотя в августе Пайпер исполнилось уже одиннадцать, ростом она едва доходила Рори Рэю до середины груди, не говоря уже о том, что от тяжёлой работы на ферме мускулы у него были железными, делавшими его сильным, как бык.

– Отвали!

Рори Рэй замахнулся, хотел оттолкнуть Пайпер, но она, вместо того чтобы отскочить, сама шагнула вперёд, приставила к его груди вытянутый указательный палец и сказала:

– Ты об этом у меня ещё пожалеешь.

Глаза Пайпер сверкали, но голос её звучал ровно, низко, угрожающе, а когда она ткнула Рори Рэя пальцем, того словно ножом в грудь ударили.

Было в поведении Пайпер нечто такое, что заставило Рори Рэя замереть. Его мать всегда говорила, что у этой девчонки мозги набекрень. И то сказать, чего стоит одна только её странная выходка четвёртого июля, в День независимости, несколько лет назад, когда она выкинула какой-то непонятный трюк с летанием по воздуху. После этого в деревню прилетели вертолёты, из них высыпали какие-то чужие люди, сказали всем, что это был просто фокус, а затем увезли Пайпер с собой. Когда же она вновь объявилась, её возвращению не обрадовался никто во всём Лоуленде, а затем ещё и этот хлюпик Конрад словно с неба свалился и поселился у Макклаудов.

Никто не знал, откуда он взялся, этот чёртов Конрад, он даже фамилии своей никому не назвал. Просто появился, вырос из ниоткуда, словно гриб, и это очень даже многих раздражало, но сильнее всего – Рори Рэя Миллера. Его буквально бесило, что Пайпер и Конрад стали неразлейвода. Странные они какие-то, неправильные. Конрад, размазня, совсем за себя постоять не может, а Пайпер, напротив, так и рвётся в драку. И было, было в этой девчонке с каштановыми косичками и сверкающими голубыми глазами что-то такое, что заставляло Рори Рэя пасовать, думать дважды, прежде чем с ней связаться. Вот только что именно?

– Если учитель сюда придёт, нам лучше ему не попадаться, Рори Рэй, – сказал кто-то из его угрюмо переминавшихся с ноги на ногу братьев.

Пайпер ждала, что после этого Рори Рэй уйдёт, но тому ужасно не хотелось бросать лежащую в грязи и такую лёгкую добычу, как Конрад.

– Этого слизняка проучить как следует нужно, – жёстко сказал Рори Рэй.

И тут Пайпер словно начала расти. Вскоре её глаза оказались на одном уровне с глазами деревенского громилы и обожгли их своим огнём.

– Ну, давай, покажи мне, на что ты способен, Рори Рэй.

Даже если братья Миллеры не заметили, что ноги Пайпер оторвались от земли, это увидел Конрад.

– Брось, Пайпер, прекрати, – сказал он.

Пайпер намеренно пропустила его слова мимо ушей. Её палец словно прожигал в груди Рори Рэя дыру, у него даже искры из глаз посыпались. Конечно, умным парнем Рори Рэя назвать было нельзя, однако на то, чтобы понять, что с этой сумасшедшей девчонкой лучше не связываться, мозгов у него хватило.

– Плевать я на тебя хотел, Пайпер Макклауд. Не стоишь ты того, чтобы время на тебя тратить, – натянуто рассмеялся он, отступая назад. – Недаром моя мама говорит, что у тебя не все дома.

Скорчившись в грязи, Конрад отвёл глаза в сторону от своих обидчиков, но Пайпер не спускала с них взгляда до тех пор, пока они не исчезли за кустами, удаляясь в сторону школьного двора. Только после этого она повернулась к Конраду, посмотрела и сказала, покачивая головой:

– Ой, Конрад, у тебя же кровь идёт.

Конрад прижал руку к животу, к тому месту, куда ударил тяжёлый ботинок одного из Миллеров. Пайпер наклонилась над Конрадом и принялась промокать кровавую ссадину на его щеке рукавом платья.

– Со мной всё в порядке.

– Это я уже слышала, ты всегда так говоришь. Или ещё: «На мне всё быстро заживает, как на собаке». – На глазах Пайпер заблестели слёзы. – Они в последнее время стали бить тебя всё чаще и чаще, и ты позволяешь им это. Почему? Почему ты не даёшь им сдачи? Или ещё чего-нибудь не устроишь?

Конрад встал на четвереньки, но подняться без помощи Пайпер не смог.

– Знаешь, Конрад, я больше не собираюсь просто стоять и смотреть на всё это. – Пайпер покачала головой и глубоко вздохнула, затем, не дождавшись ответа, подхватила Конрада и повела его домой. – Ладно, пойдём уже.

Конрада пошатывало, но он упрямо шёл и шёл вперёд. Большую часть пути до дома они прошли молча, но когда поравнялись с последним холмом, Конрад заметил, что руки Пайпер всё ещё сжаты в кулаки.

– Я в порядке, – сказал Конрад, желая нарушить тяжёлое, как каменная плита, молчание.

– Нет, не в порядке, – ответила она, по-прежнему оставаясь напряжённой. – Ты живёшь словно во сне. Проснись! Я же знаю тебя, Конрад, знаю, какой ты на самом деле. Ты не похож на тех мальчишек, которые корпят над своей домашкой по математике, и никогда не будешь на них похож. Ты супергений.

– Уже нет, – покачал Конрад грязной головой. – И, кстати, что-то не похоже, чтобы мои мозги когда-нибудь кому-нибудь принесли бы пользу.

– Но ты такой, какой есть. И другим быть не можешь. Вот скажи, что, например, толку от моего дара, если я не буду летать? Если мне дано летать, я должна принимать это как великое благо. И я не собираюсь больше скрывать этот дар, не хочу прикидываться, будто его у меня нет. И тебе тоже не пристало.

– Смысла в этом никакого нет, Пайпер, вот в чём штука. – Конрад широко повёл руками, словно обхватывая ими весь мир. – Мы здесь никому не нужны! – спокойно и веско отчеканил он.

– А может, это ты никому не нужен? – огрызнулась в ответ Пайпер. – Послушай, когда же ты наконец перестанешь изводить всех нас только потому, что твой отец тебя знать не желает? И почему ты вообще продолжаешь слушать, что он говорит? Почему тебя так волнует всё, что с ним связано? Зачем? Ведь это каким же нужно быть чудовищем, чтобы сказать, что твой сын умер, когда знаешь, что он жив и здоров? Твой отец жестокий до мозга костей мерзавец, и тебе давно пора выкинуть его из головы, Конрад. Забыть его самого и его слова. Крест на нём поставить. Ведь раз он не любит тебя, если не хочет тебя видеть, то, вполне возможно, ему вообще не хотелось, чтобы ты появился на свет!

Пайпер выпалила это не подумав и тут же в ужасе зажала себе рот ладонью, но поздно – слово, как известно, не воробей. А Конрад стыдливо отвёл глаза и отступил на шаг назад.

– Нет-нет, я не хотела, – запричитала Пайпер, понимая, что хватила лишку. Причём очень сильно хватила. – Я не это хотела сказать.

– Но сказала. И это правда.

– Я сама не знаю, как у меня это вырвалось.

Конрад отвернулся в сторону, и Пайпер была рада, что не может видеть его лица. Ей было бы невыносимо наблюдать за тем, как глаза Конрада наполняются слезами. Они оба молчали, и это молчание было тяжёлым, очень тяжёлым.

Конрад зарылся пыльными пальцами в свои заляпанные грязью волосы. Он всегда считал Пайпер единственным своим другом. В самый трудный час именно Пайпер Макклауд помогла ему совершить побег на свободу. Но тот же самый её неистощимый оптимизм и неугасаемый пыл, с которым она действовала тогда против директора института, теперь оказался направленным на него самого и грозил погубить их дружбу. Пайпер всё так же не оставляла попыток спасти его, но сейчас Конрад не хотел, чтобы его спасали. Он слишком любил Пайпер, слишком высоко ценил их дружбу, чтобы позволить чему-либо разрушить её.

– Я тут подумал, что, возможно, настало время поменять кое-что, – медленно начал Конрад. – Твои родители были очень добры ко мне, и я очень благодарен им за это, но мне кажется, что я слишком загостился у вас. Нельзя злоупотреблять их гостеприимством.

– Что ты сказал? Мои родители очень любят тебя. Ты теперь нам как родной, ты стал членом нашей семьи…

– К тому же здесь, в деревне, слишком всё тихо и спокойно. Я думаю, что мне будет полезно пожить немного в городе. Там, кстати, гораздо легче затеряться, там никто меня не знает и никому до меня не будет дела. Пожалуй, так будет лучше… для меня.

– Ты хочешь уйти от нас? – с отчаянием в голосе воскликнула Пайпер. – Нет! Я уже сказала, что жалею о своих словах, и ещё раз прошу за них прощения. Ты не должен…

– Давай не будем спорить, Пайпер.

– Хорошо, я не буду. Этого больше не повторится, обещаю. – Из глаз Пайпер уже ручьём текли слёзы. – Но ты же говорил, что здесь твой дом. Говорил же! Говорил!

– Всё в мире меняется, и я тоже меняюсь, – пожал плечами Конрад. – Послушай, Пайпер, ты хочешь помогать людям и сражаться, но… – он задумался, очень тщательно подбирая слова. – Но мне нет дела до твоих забот.

От удивления Пайпер лишь открыла рот. Она даже не спросила Конрада, есть ли ему дело до тех, кто всё это время так заботился о нём самом. Или ему и это было всё равно?

– Прости, – сказал Конрад, глядя на разочарованное, погасшее лицо Пайпер. – Мне пора уходить.