Читать книгу История родной женщины - Виктория Гостроверхова - Страница 12

Вечерами Нина рукодельничала за грубым дубовым кухонным столом на кухне. Ей было тепло, как в бане, из-за сильно натопленной белой печки… Обычно Маша сидела неподалеку, отдыхая от всех домашних дел, разглядывая милые штучки на кухне. Там стояли и голубенькие тарелочки с птичками в деревянном комоде с застекленными полочками, и бутылочки, баночки разных цветов, размеров, причудливых форм, в которых раньше могло храниться что угодно: духи, крем, пудра. Эту необычную коллекцию ее мама аккуратно расставила на подоконнике и постоянно пополняла. Но в последнее время девочка не отвлекалась от ловких рук матери ни на минуту, ведь та вязала грубым железным крючком тончайшие узоры алых роз на кремовом фоне. Эти прекрасные полотна украсят окно в спальне взрослых и даже составят серьезную конкуренцию серому ковру над кроватью, на котором красуется олень с ветвистыми рогами.

– Мам, а можно я тоже попробую вязать? У тебя так здорово это получается! – дочка восхищенно улыбнулась, показывая ямочки-месяцы на щеках.

Женщина впервые за многие годы видела свою дочь такой милой и ласковой. Интересно, что это с ней произошло? Она же раньше совсем не интересовалась рукоделием.

– Ну попробуй, – улыбаясь, ответила женщина, протягивая грубыми ладонями запасной крючок из железной коробки. – Вот тебе пряжа, для тренировки, – показала она на серый некрасивый клубок. – Маша недовольно поморщилась, глядя на красивую пряжу, но промолчала. – Вот, бери пряжу вот так, клади петельку на палец, продевай сюда крючок, вытаскивай – вот и первая петелька! Затяни ее потуже, это основание твоего изделия. А дальше вяжешь вот такие воздушные петельки, получается цепочка! От нее зависит длина того, что ты будешь вязать. Что ты хочешь?

– Варежки! – мечтательно произнесла девушка.

– Ну, варежки для первого раза очень трудно! – девушка разочарованно нахмурилась от таких вестей. – Давай попробуем шарф для Гриши?

– Для Гриши?! – плохо скрывая ревность, воскликнула дочь.

– Я уверена, что ты сможешь связать ему самый очаровательный шарф! Все в садике будут завидовать!

– А для Васи можно? – после долгой паузы, смущаясь, спросила Маша. – У него скоро день рожденья просто…

– Отличная идея, – просияла женщина. – Я уверена, что это будет самый приятный для него подарок на свете! – она радовалась откровению дочери. И удивлялась тому, какая Маша уже взрослая. Пятнадцать лет уже почти… Первая влюбленность – как это мило.

– Почему?

– Потому, что подарок, сделанный своими руками, с любовью – самый дорогой!

– А-а… – задумчиво ответила девочка. – Ну я постараюсь!

И она трудолюбиво вязала шарф всеми зимними долгими вечерами, исколов себе все нежные пальцы и натерев на них мозоли. В школе это заметил Вася, не подозревающий своей вины, и удивленно спросил:

– Что у тебя с руками, Маш?

– Что? Все в порядке! – пряча руки под черный школьный фартук, невозмутимо ответила та.

– Точно? – переживал друг.

– Конечно! – нетерпеливо ответила девушка, удивленно подняв широкие темные брови.

На перемене они ходили за школу кататься с горки. Брали портфель, садились на него и ух – вниз по прокатанной до льда дорожке! Но съехав пару раз с горки, Маша неожиданно заметила, что Васи рядом нет, он удалился куда-то с пацанами. Она встала на горке и зорко высматривала друга по сторонам, как орел свою добычу, а потом услышала Васин смех из мальчишеского уличного туалета и оттуда заметила сигаретный дым:

– Ну ты у меня получишь! – прошипела она, заправляя выбившуюся прядь под шерстяной платок.

Когда довольный друг подошел к ней, пряча руки в карманы, она холодно посмотрела на него и, резко отвернувшись, села на портфель и уехала вниз с горы. Ее подкинуло на горке, она больно ударилась копчиком, взвизгнула и улетела в сторону, кубарем. Она лежала в сугробе, вся в снегу, и думала только об одном: «Только не плакать, только не плакать! Мне не больно! Этого никто не должен увидеть!» И когда ей удалось совладать с эмоциями она, раскрасневшаяся от мороза, встала и начала отряхиваться. К ней уже подбежал Вася в расстегнутой телогрейке, из под которой виднелся старый шерстяной серый свитер, и испуганно спросил:

– Сильно ушиблась?!

– Не твое дело! – резко ответила Маша, взяла портфель и быстрыми шагами ушла в школу.

Парень удивленно примерз к месту с популярным мужским вопросом на лице: «Что я сделал не так?!»

Несколько уроков они не разговаривали, Маша возмущенно дыша, сидела на самом краю общей лавочки. Вася прокручивал в уме все свои слова за последние несколько дней.

– Маша, если я тебя чем-то я обидел, то я не хотел, ты же знаешь! – посмотрел он на нее голубыми глазами, выражающими мольбу и раскаянье.

– Ну еще бы! – только и ответила холодно она.

Тот разозлился, захлопнул книгу, потом глубоко вздохнул, медленно выдохнул и монотонно спросил:

– Что я сделал не так?

– Ты о чем? – равнодушно ответила она, делая вид, что читает книгу.

– Ну ты же на меня обиделась! Я и спрашиваю, за что?! Что я сделал не так?

– А ты сам подумай, – произнесла она фразу, которую, казалось, передают все женщины своим дочерям, словно по наследству, уже сотни лет.

– Да я уже всю голову сломал! – нетерпеливо выпалил тот, тряхнув большой головой с пышными русыми волосами.

– Ну хорошо, – властно произнесла Маша, холодно перевела взгляд на него и выдержала мучительную паузу. – Я знаю, что ты куришь! – парень удивленно и громко выдохнул, замерев на месте. – А я терпеть не могу тех, кто курит! Это так глупо и противно! – обдала она его холодным взглядом и снова невозмутимо приступила к чтению.

– Ладно, я больше не буду… – произнес он, опустив глаза, как провинившийся ребенок.

– Правда? – она посмотрела уже более добрым, но все еще строгим взглядом.

– Да! – ответил он, довольный тем, что подруга с ним заговорила. – Просто все пацаны надо мной смеются, говорят, что я девчонка, раз не курю!

– Что?! Какая глупость! Детский лепет! – возмущенно воскликнула Маша на весь класс. Тут, по закону подлости, шум неожиданно стих, и на них с удивлением и любопытством повернулись все. – Да плевать я на них хотела! – также громко произнесла она и окинула равнодушным взглядом непрошенных слушателей. – А если ты хочешь со мной дружить, то тоже плюнь на них! – подытожила она.

– Ладно, – усмехнулся он.

Соученики отвернулись и начали перешептываться и смеяться.

Приходя домой со школы, Маша сразу бежала вязать. Она уже заканчивала свой будущий подарок Васе. В это время Нина уже довязала шторки и принялась за шитье. Она достала темные простые ткани, какие только удалось достать, разложила на кухонном чистом столе, взяла журнал «Крестьянка», достала оттуда какую-то бумажную выкройку, приложила к ткани, приколола булавками, аккуратно и терпеливо, обвела кусочком мыла, убрала выкройку и огромными железными ножницами начала вырезать по краю.

– А что это будет, мам? – завороженно наблюдая за трудолюбивыми руками, спросила Маша.

– Вот, хочу платье себе сшить, – довольно ответила женщина, вытирая капельки пота со лба, на который выбились маленькие волосинки в протест серой туго повязанной косынке.

По радио играл какой-то концерт.

– Скоро же у вашего папы день рождения, хочу быть красивой, – она мечтательно поглядела на невзрачную грубую ткань темно-синего цвета. – А то я как бабка стала одеваться… Мне даже и одеться прилично некуда, перед коровами, что ли, модничать? – с глубокой скрытой печалью произнесла она.

– А я слышала, что скоро новый фильм к нам привезут. Как раз 8 февраля. Хоть и военный, но можете сходить вместе! – чувствуя мамину печаль, старалась поддержать ее девушка.

– Что же я, все хозяйство на тебя повешу? Ты и так с детства погрязла в хозяйских делах… – грустно, но с каплей надежды произнесла Нина.

– Ничего, не развалюсь! А ты, мам, хоть вечерок отдохнешь! – с гордостью произнесла дочь, восхищаясь своей гениальной идеей.

– Ну хорошо, спасибо тебе большое! – просияла женщина и еще более радостно занялась своим платьем.

Она чувствовала себя Золушкой, которую фея крестная отпускает в шикарном платье на бал. Но у нее времени только до двенадцати, а потом… Карета опять превратится в тыкву. А в ее случае в корову и поросят.

Закончив с выкройкой, Нина достала из деревянного комода тяжеленный деревянный футляр, поставила его на стол, открыла ключиком, который висел на веревочке, сняла крышку и полюбовалась черной ручной швейной машинкой. Потом заправила в нее нитки и начала шить, одной рукой управляя тканью, а другой, правой, крутя ручку машинки. Комната наполнилась бодрым цокающим звуком, словно мимо туда-сюда по брусчатке стала скакать маленькая лошадь.

– А сошьешь и мне потом платье, на танцы? Я в магазине видела такую красивую ткань, синюю, в ромашку… – пользуясь выгодным положением, промурлыкала за спиной матери Маша.

– Хорошо! – согласилась женщина. – выбирай тогда выкройку.

– Спасибо! – подскочила радостно девушка и побежала к журналу.

Открыв тяжелый красочный журнал из плотной бумаги, она сверкающими глазами рассматривала дизайны разных платьев. Взгляд ее упал на приталенное платье с расклешенной юбкой, а вырез треугольный. Как оно будет отлично на ней сидеть, все девчонки обзавидуются, а парни только на нее и будут смотреть! И тогда, на празднике, она подарит Васе свой шарф, перевязанный ленточкой! А может быть, и согласится целый вечер только с ним танцевать, в честь праздника!

Так она и поступила. Раздобыла красивую ленточку, надела новое платье в ромашку, которое, действительно, сидело на ней идеально! Сделала себе прическу из закрученных в колбаску волос, заколов их на макушке, и побрызгалась мамиными духами «Ландыш серебристый», улыбаясь себе в небольшом квадратном зеркале. Надела свою зимнюю толстую куртку, злясь, что она такая страшная и бесформенная, обула белые валенки, на которых были вышиты алые грозди рябины (мама сделала ей такие по просьбе) и, не надев платок на голову, чтобы не повредить прическу, взяла подарок, свои туфли и выбежала из дома.

– Ты куда без головного убора, дорогуша?! – крикнула ей вслед мать, злобно размахивая Машиным белым шерстяным платком.

– Ну я прическу испорчу! – закричала в ответ та, переминаясь с ноги на ногу

– А ну быстро надела!

– Ну ма-а-а-ам! – хныкая, Маша вернулась по ледяному ветру на веранду, про себя соглашаясь, что уши у нее уже замерзли и, кажется, вот-вот отвалятся.

Раздеваясь в клубе, она отдала свою одежду и обувь в гардеробную, поправила прическу, глядя в большое зеркало. На душе у нее было радостно и волнительно. Ладошки, теребя в руках серый колючий шарф, предательски потели. Взяв себя в руки, девушка спокойно прошла в зал, где задорно играл твист. Ребята танцевали, смеялись и улыбались. Она искала своего друга в толпе, но он ее нашел раньше. Он неожиданно подошел к ней сзади и ущипнул с двух сторон за бока. Маша дернулась и резко обернулась. Он смотрел на нее, тепло улыбаясь, и их взгляды на мгновение неловко встретились.

«Он стал таким взрослым, уже настоящий мужчина», – удивленно подумала девушка и произнесла:

– Если бы у тебя сегодня не было праздника, я бы с тобой поругалась! – она сделала недовольное лицо, а потом засмеялась.

Тот оголил свои большие, неровные, немного желтоватые зубы из-под пухлых обветренных губ.

– То есть мне сегодня можно немного больше, чем обычно? – он засмеялся, но глаза смотрели пытливо. От этого у Маши по спине пробежали странные мурашки.

– Ты про что? – максимально спокойно спросила она.

– Ну… Я могу тебя пригласить на танец? – смущаясь, спросил он.

– Нет! – хитро улыбаясь, ответила девушка. Улыбка на лице парня потухла. – Вначале ты должен получить свой подарок! – объяснила Маша, держа за спиной свое творение.

– О-о! – выдохнул Вася и снова смутился.

– Пошли на свет, а то тут не увидишь ничего! – и девушка повела его в прихожую. Там, около гардеробной, в углу, она протянула ему шарф с довольной и гордой улыбкой. – Помнишь, ты спрашивал, что у меня с руками? Вот! – показала она на серую вещь, которую рассматривал Вася. Он аккуратно развязал ленточку, положил ее на выступ стены и повесил шарф себе на свой любимый, уже потрепанный серый свитер.

– Какая прелесть! – искренне произнес он. – Неужели ты его связала для меня? – не верил своему счастью парень.

– Да, я училась вязать… Это мое первое произведение искусства! – довольно ответила Маша.

– У меня нет слов, как мне приятно! – хлопал глазами Вася, пытаясь успокоиться, и неуклюже обнял подругу. Та оказалась ему по плечо.

– Мама предложила Грише связать… Но пусть сама вяжет, ему и так много внимания, – девушка аккуратно отстранилась от теплых медвежьих объятий друга, пытаясь перевести тему.

– А что это ты вы тут делаете? – подбежал какой-то Васин друг, и тот на него шикнул. – Давайте я вас сфотографирую, не шикайте мне тут! Я вообще-то сегодня школьный спецкор! – гордо надув грудь, объяснил тот. – Сейчас вылетит птичка! – Вася обнял Машу за талию и нежно посмотрел на нее сверху вниз. Та сложила руки на груди, гордо приподняла голову и, деловито улыбнувшись, посмотрела в камеру…

В этот вечер они танцевали вместе первый и последний раз. Но этот милый момент никак не повлиял на отношения парня и девушки. Маша смотрела на Васю, хоть и довольно симпатичного, высокого голубоглазого блондина, как на друга, а тот боялся сделать какой-то решительный шаг из-за страха оттолкнуть ее и потерять доверие. Так и продолжалось неловкое стеснение и отдаление. За это время Маша еще сильнее сблизилась с подругой Зиной и положила глаз на самого популярного мальчика в школе – он был отличником, спортсменом, комсомолом, а еще красивым, высоким, кареглазым. У него уже росла борода и усы, и ему приходилось каждый день бриться, оставляя на узком соколином лице черную щетину. Его звали Слава, и это имя очень подходило ему и выражало его натуру. И он, конечно же, был тем единственным парнем, который никакого внимания не обращал на Машу.

Девочка, обычно скрытная, поделилась с единственной подругой Зиной своей симпатией, и та ей посочувствовала. Надо сказать, что Зина сама была красавицей: маленькой, хрупенькой, с детским лицом-сердечком со вздернутым носиком, большими лазурными глазами и красными губами-вишенками. А ее кудрявые белокурые волосы забавно топорщились, из-за этого она казалась похожей на одуванчик. Девочки близко общались вот уже больше пяти лет, пока не настал момент, который сделал огромную трещину в корабле дружбы, а потом и вовсе его потопил.

Занятия по танцам заканчивались поздно вечером, и Вася встречал их у клуба, чтобы проводить домой. Однажды, после занятий, пока друг еще не подошел, Зина выпалила, стоя в полутьме около входа:

– А все-таки Вася хороший. Он за тобой с первого класса ухаживает, всегда помогает и везде провожает…

– Да, Васька очень хороший, – искренне согласилась Маша.

– И симпатичный такой стал… – продолжила подруга.

– Да, правда… – ответила Маша задумчиво, а потом остановилась и серьезно посмотрела на подругу. Что-то внутри нее перевернулось, упало. Ревность ли это? – Ты влюбилась, что ли? – усмехнулась она, но взгляд оставался серьезным…

Зина тоже остановилась и, смущенно немного помолчав, невнятно ответила:

– Нет… Я просто говорю то, что вижу.

– Что-то ты часто в последнее время стала это видеть. Но ты не переживай, я не ревную, ты же знаешь, что мне нравится другой человек.

– В том то и дело! А ты прекрасно знаешь, что Васька в тебя влюблен с первого класса, но ты это словно не замечаешь и… используешь его! – протараторила и осеклась. Она сболтнула явно лишнего.

В это время к ним в темноте подошел Вася. Зина его заметила, а Маша нет.

– Что ты несешь! Мы же с Васей просто друзья! И я никогда его ни о чем не просила!

– Конечно… Но не против, что он тебя везде встречает и провожает, помогает донести портфель, защищает от всех, бегает, как собачонка… а нет, как друг! Не отвергаешь его, а сама мечтаешь о другом!

Маша была ошарашена словами подруги. Она наполнила легкие воздухом, словно собиралась сдуть противника с ног, но потом резко выдохнула и грубо ответила:

– Ах вот оно как?! Завидуешь?! Да забирай, он мне не нужен!

Зина что-то хотела ответить, но тут Вася резко и неестественно весело почти прокричал сзади:

– Эй, девочки, не ссорьтесь! – Интересно, что он слышал? Может быть, все?

– Да мы уже все решили, – холодно произнесла Маша, косясь на Зину. – Пока, подруга!

– Пока, – прохрипела та в ответ. Вася тоже попрощался с девочкой и пошел догонять Машу, которая быстрыми шагами уходила от клуба.

Внутри у нее все кипело от ярости, хотя она не могла понять, отчего так взвилась. Друг пытался завести с ней разговор и узнать, что между ними произошло, но Маша только отвечала, что ничего. Проводив ее до дома, Вася немного постоял рядом, словно что-то хотел сказать, потом несколько раз уточнил, все ли в порядке, но каждый раз получал ответ, что все в полном порядке. Тогда он попрощался и нерешительно пошел домой, то и дело оборачиваясь. Маша стояла как вкопанная около крыльца дома в полутьме и смотрела вниз. Вася и подумать не мог, что она плачет.

Девушка и сама не могла поверить в это, но слезы катились у нее по щекам, шее и падали на грудь, внутри которой пылал огонь. Ревность ли это? Или, может, любовь? Она так запуталась. Почему же так больно? Маша села на порог, давясь в немой истерике. Был теплый летний вечер, озаряемый огромной луной. Вокруг ни души – только сверчки в саду и лягушки на пруду закатывали свои длинные клокочущие тирады. В этот вечер Маша четко поняла, что Вася – ее самый близкий друг и она не может его потерять. Он ей очень нужен. Но было уже поздно.

На следующий день на первой перемене Маша случайно заметила, что Зина о чем-то рассказывает Васе, а тот расстроенно ее слушает. Весь день во время уроков Вася был молчалив и холоден, а на переменах не обращал на соседку по парте никакого внимания, куда-то исчезая с пацанами. После школы Вася не стал провожать Машу, а пошел куда-то опять с друзьями. Маша ушла домой, но сама то выйдет на порог потрясти ковер, то около окна сядет книгу почитать, то выйдет прогуляться. Весь вечер ждала, когда же он пройдет мимо ее дома и она с ним поговорит. Но появился он только поздно вечером. Маша увидела его белобрысую растрепанную голову в полутьме, когда Вася только отходил от клуба, и вышла к нему на встречу. Тот шел и сильно качался из стороны в сторону. Девушка сначала подумала, что у нее рябит в глазах от долгого ожидания, но когда друг приблизился, то ее страшные предположения подтвердились – от него ужасно пахло перегаром.

– А, Маруся… – нежно прохрипел он и остановился перед подругой.

– Вася… – пролепетала та. Она никогда не видела его в таком состоянии, он никогда до этого не пил.

– Эх, Машка… – простонал тот.

– Вась, я тебе вчера кое-что хотела сказать, но не смогла…

– Да не нужно мне ничего говорить! – проревел он. – Я все прекрасно знаю! Слышал вчера твои слова! Могла бы сообщить об этом раньше!

– Что?! Но, Вась, это совсем не так… Ты не так понял… Я вчера погорячилась, это не так! Она меня вывела! Или она тебе что-то еще наврала? – лепетала Маша. – Все совсем наоборот…

– А я тебя, Машка, любил! С самого первого дня, как увидел… Лет в восемь, когда играли вместе в лапту. Ты была такой милой крошкой! Я все время бегал за тобой, действительно, как собачонка! А сейчас ты вон какой красавицей стала, куда же мне до тебя! Славку любишь, а Васька и не нужен! Надеялся, что хотя бы как друга полюбишь, раз по-другому не выходит! А я тебе и так не нужен уже! – злобно выкрикивал он.

– Дурак, люблю я тебя! – злобно крикнула та в ответ.

Вася замер и в момент протрезвел. Оба удивились этим словам.

– Нельзя так шутить… Все, хватит, – резко произнес он, развернулся и ушел.

Маша хотела закричать, остановить, но не смогла. Не позволила гордость. С тех пор они не разговаривали. Вася начал ее избегать, курить и выпивать. Машу это сначала тревожило, потом раздражало, потом она все больше и больше чувствовала к нему отвращение. Так продолжалось полгода до зимы. На танцах в школе по случаю Нового года произошел второй удар по их отношениям, «коронный».

На медленных танцах Маша стояла в сторонке в своем любимом платье в ромашку, Вася у стенки напротив, и они недовольно то и дело переглядывались. Машу дважды приглашали на танец, но она отвечала, что не танцует. Но потом, на последний танец вечера, ее пригласил обожаемый еще каких-то полгода назад Слава. Она удивленно посмотрела на него, потом на Васю – тот сверлил ее взглядом – и согласилась. Назло. Она довольно заметила, как у друга округлились глаза и немного приоткрылся рот. Он стоял как вкопанный, не моргая, наверное, секунд двадцать, потом посмотрел себе под ноги, о чем-то размышляя. А потом резко дернулся и быстро подошел к Зине, которая тоже ни с кем не танцевала, и пригласил ее. Та, конечно, с радостной улыбкой и щенячьим блеском в глазах согласилась. Так Маша и Вася и танцевали, злобно исподтишка бросая взгляды друг на друга, вспоминая их прошлогодний совместный вальс. Их партеры по танцам этого не заметили. После танцев Слава пошел провожать Машу, а Вася, с клокочущей внутри злостью, Зину.

На следующий день на уроках танцев Зина радостно поведала подруге:

– А Вася меня вчера поцеловал на прощание в щеку, представляешь! – ее глаза хитро светились, но Маша этого тогда не заметила. Внутри у нее была такая боль, что ей хотелось упасть и рыдать, но она даже не подала виду, гордо приподняв подбородок и прищурив глаза.

– Меня Слава тоже. И сказал, что я ему уже давно нравлюсь, просто стеснялся перед друзьями… Мы даже с ним идем в кино на выходных, – злобно врала она. Правда, в кино он ее действительно позвал, только она отказалась.

Зина ахнула и о чем-то задумалась. Через несколько недель на том же кружке танцев она счастливо поделилась с подругой, что у них с Васей, похоже, все серьезно.

– Поздравляю вас, вы хорошо смотритесь вместе, – чересчур дружелюбно ответила Маша и отвернулась, пытаясь совладать с собой.

– Ты ведь не ревнуешь, правда? – Зина говорила мягко и осторожно. – Ты же наконец-то добилась своего, дружишь с тем, кто тебе так долго нравился! – льстиво процедила она.

Маша хотела ответить, что Зина тоже дождалась своего, но не стала. Она не знала, какой ценой досталось подруге «счастье».

– Как у вас, кстати? Все хорошо?

– О да, он замечательный! – дрожащим голосом ответила Маша, не оборачиваясь. Она все думала над фразой «ты же наконец-то добилась своего».

Да, отчасти, а может, и полностью, ее подруга права. Маша долго мечтала хотя бы поговорить со Славой, а тут он приглашает ее на всех танцах и постоянно зовет на свидание. Вот только она почему-то ему все время отказывает в личной встрече. Возможно, она слишком привыкла, сама того не подозревая, к Васе. Она не представляла, что кто-то сможет ее так же понимать и любить просто за то, что она есть. Раньше не ценила этого, как это всегда и бывает. А теперь он с ее лучшей подругой. Парень был зол на нее, но она чувствовала, что еще не безразлична ему. И возможно, союз с ее подругой – это попытка насолить. Только от этого было не легче.

Вечером Маша достала из тумбочки тетрадку с фотографией, где они всего полгода назад стояли с Васей. Он обнимал ее за талию и смущенно смотрел на нее сверху вниз, а она немного отстранилась от него и сложила руки на груди. Такая красивая и гордая в новом синем платье в ромашку стоит и с ухмылкой глядит в камеру. Маша долго разглядывала фотографию, а потом порвала ее пополам в том месте, где они обнимаются. Васину половину скомкала и выбросила в окно, а свою убрала обратно в комод, выключила свет в своей комнате, которую делила с младшим братом, и накрылась с головой одеялом. Ей хотелось плакать, бурлящие чувства пытались вырваться наружу, но самое страшное, что боль и обида продолжали разъедать ее изнутри. Но Маша не обронила и слезинки. И тогда она поняла, что больше ни к чему и ни к кому не хочет привязываться. И никому не сможет доверять. Ведь терять – это так больно, словно оторвать кусочек сердца. Нужно жить по принципу: есть – хорошо, нет – ну и не надо. Ни на что не надеяться. Всегда ожидать худшего. И так во всем: с работой, учебой, дружбой, семьей. Она намеренно стала испепелять привязанность ко всем, и так до конца жизни. Ведь в любой момент она может потерять близких. А как она тогда будет жить? Нет, привязанность делает ее слабой, беззащитной. Но если ей некого и нечего терять – она становится неуязвимой. Ее никто не сломает и не напугает. И так проще жить. Надежно.

Ты будешь в личном коконе, спрятавшись от самого сильного разрушающего страха. Правда, в этом коконе ты одинок и несчастен, ведь все радости сюда не доходят… Но это ты поймешь только под конец жизни… И вряд ли кому-то признаешься, особенно себе…

В это время Вася мрачно шел домой мимо. На улице уже стемнело. Он остановился перед окном Маши и заглянул в него, мечтая увидеть знакомый силуэт, но было темно и тихо. Стоял долго, думая о том, где она и с кем. «Видимо, еще гуляет с ним», – с болью подумал он, плюнул в сторону и побрел к себе домой.

Между мною и тобою – гул небытия,

звездные моря, тайные моря.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,

нежная моя, странная моя?

Если хочешь, если можешь – вспомни обо мне…

…А между мною и тобой – века,

мгновенья и года, сны и облака.

Я им и тебе сейчас лететь велю.

Ведь я тебя еще сильней люблю…

Роберт Рождественский