Читать книгу Обретая иллюзии. Иллюзия 2 - Виктория Падалица - Страница 1

Прощен тот, кто вкушает боль

И пламя носит пред собой,

Финал игры и свет искры.

Ступив на край, зажигай!

Radio Tapok, "Feuer Frey"(Rammstein cover)

В тупике зловонного коридора, неподалёку от лифта, имелась узкая крученая лестница. По типу такой, какие обычно бывают в башнях.

Я и свора надоедливых слуг поднялись на один этаж выше адского подземелья.

Следующий коридор, прозванный непосредственно "гаремом" со слов слуг, решивших провести мне маленькую экскурсию, уже не был похож на тот, что располагался снизу, хоть и по ширине был одинаков.

Освещенный люстрами, выкрашенный светлой краской, с всего лишь четырьмя дверями, этот этаж выглядел куда менее устрашающе, чем предыдущий.

Здесь располагались такие комнаты, как: большая спальня для наложниц, душевая комната и отгороженный от неё сухой закуток для приведения себя в порядок после банных процедур и нанесения макияжа; далее, на противоположной стороне коридора имелась гардеробная и столовая, куда по расписанию приносили еду. Столовая, совмещённая с ещё одной комнатой, являлась и зоной для досуга одновременно. Там же располагался телевизор и небольшая библиотека.

Комната, именуемая спальней, в которую меня привели, была размеров, наверное, как с мой дом точно. Просторная, уютная и, несмотря на отсутствие окон, полная света. Здесь ламп, торшеров, люстр и прочих видов освещения имелось с огромным переизбытком. Просто нереальное количество осветительных приборов на один квадратный метр. Такого изобилия поглотителей электричества мне ещё не приходилось видеть в частных домах.

Наверное, столько источников света было натыкано здесь для того, чтобы наложницы ненароком не ослепли, как кроты, за три месяца пребывания под землёй, не видя солнечного света. Вряд ли им разрешено было подниматься в сам особняк.

В спальне, по три возле каждой стены, стояло девять одноместных коек. Одна из них была заправлена лучше остальных. Было очевидно, что это спальное место никому не принадлежало. А это значит, оно, стало быть, моё. На покрывале цвета темной вишни с золотой окантовкой лежал аккуратно свёрнутый халат экзотической расцветки, а также несколько полотенец разных размеров такого же вишнёвого оттенка.

Остальные койки были заправлены в разного вида постельные принадлежности, но для каждой из них был свой единственный цвет. Рядом с моей вишнёвой койкой соседствовали черный и темно-синий спальные ложа, напротив дверей – жёлтое, белое и персиковое места, а возле третьей стены стояли три койки, украшенные в яркие оттенки цвета страсти.

Странное ощущение видеть всю эту радужную тематику здесь. Каждой рабыне соответствовал свой цвет, идентифицируемый на её персональном ошейнике.

Если откинуть истинные причины моего пребывания в этом разноцветном аду, можно было смело думать, что я заселилась в отель или санаторий, находящийся в другой стране.

Слуги, не дав мне как следует осмотреться и помечтать, быстро начали приводить меня в надлежащий для наложницы вид.

Я от безвыходности позволяла себя касаться этим ответственным и почти неразговорчивым людям, среди которых имелись не только женщины, и не только русские. Слушая от женской половины слуг некоторые внятные обрывки фраз, к чему они меня готовят, в миллионный раз я сожалела, что пришла сюда, да ещё и по своей воле.

Очень хотелось плакать.

Не менее сильно я испытывала потребность в том, чтобы меня хоть кто-нибудь пожалел. Мне крайне необходима поддержка и защита. Я не смогу протянуть долго в таких условиях, воюя с системой один на один.

Но удручающая правда заключалась в том, что никто здесь не станет со мной нянчиться. И мне придется искать силы лишь в себе.

Только где взять эти силы? Откуда напитаться энергией, если я, словно помятый лимон, который в последнее время уж слишком усердно выжимали, чтобы не осталось и последней капли?

Мне бы отдохнуть стоило, а не идти против всего мира в одиночку, размахивая транспарантом "Отчаянная смертница", без напарника или единомышленника.

Как же не хватает Тани. Без её поддержки реально очень плохо. Она бы меня успокоила и дала бы стимул бороться с возникшими проблемами.

Но Тани здесь нет. Я абсолютно одна, но мне не привыкать к данному чувству. Я давно уже как одна. Только дочь и подруга были в моем мире. А сейчас их рядом нет. И я должна активно, не жалея себя, в очередной раз воспрянуть и дальше бороться за то, что мне дорого. Сколько бы не пинала меня гадина-судьба, сколько бы испытаний не сбивало меня с ног, я не имею право сдаваться, так как неустанно бороться за благополучие дочери – мой смысл существования.

Не так я представляла себе эту борьбу, конечно. Роль наложницы мне не к лицу вообще. Это не моя сказка. Я далека от этого мира и не создана для того, чтобы ублажать мужчину. Да и к тому же, нелюбимого.

К чему пресловутое гендерное неравенство выделять столь контрастно? "Иллюзия", то есть господин, мать его, Амирхан, господский статус имеет, ему всё должны, а я где-то там на уровне плинтуса ползать обязана…

Почему всё так? Меня абсолютно не устраивает роль прислужницы и игрушки для восточного психопата. Не тот у меня менталитет, чтобы угождать всем его прихотям с искренней улыбкой.

Но волей судьбы, я всё же попала в этот чертов гарем, где балом правит сатана. Точно же, сатана этот Амирхан. Или как у них на Востоке, шайтан. Зверем Амирхана не назвать, так как звери не способны так издеваться друг над другом. Они не руководствуются желанием уничтожить психику другой особи, у них есть чувства. Такие, как жалость, к примеру. Значит, в Амирхане есть что-то демоническое, несмотря на его вероисповедание. Продал он свою душу в обмен на что-то, ибо у него её просто нет. А возможно, что и не было, но мне неважно знать о его личном. Кроме ненависти, я ничего к нему не испытывала. И интерес к нему, как к таинственной фигуре, напрочь пропал с тех пор, как Амирхан прилюдно унизил меня.

Невозможно с улыбкой глядеть на чьи-то страдания. Это не свойственно человеку без психических расстройств. Но мне абсолютно неважно, что за запись у него в жёлтой карточке.

Важно другое.

Как себя перепрограммировать и стать безвольной куклой, которую можно передавать из рук в руки? Которая за счастье примет абьюз по отношению к себе, которая возрадуется, если её будут втаптывать в грязь?

Я, конечно, та ещё терпила, как предполагала, но… К психологическому насилию я не выработала иммунитета. И морально это переносить очень тяжело. Гораздо тяжелее, нежели то, на что был щедр Андрей.

Лучше бы я убила Андрея и села в тюрьму. Но если бы я сделала так, тогда бы мою дочь определили в детский приют.

Нет, это не лучший вариант. И поскольку других вариантов нет, это значит, что я поступила верно. Моя судьба – пройти через это и получить опыт.

Как известно, что не убивает – делает нас сильнее.

Я осознавала, что Марьяне в этом доме разврата даже на три месяца – не место. Но лучше пусть она будет тут, под моим присмотром, чем с ее папашей-педофилом и бабулей-ведьмой.

Но я ведь рабыня, девятая рабыня по счету, уже отдала себя во владение, пользование и распоряжение. Теперь я не имею власти над собой, не имею воли, а буду жить так, как позволит Амирхан, и буду исполнять любые, даже самые ухищренные его желания.

Но то прежнее, о чем я думала, уже не успокаивало: Амирхан обещал, что не станет применять ко мне физическую силу. Ибо мне сполна хватило от мужа всё это стерпеть, и он знает мою печальную историю. Он будет со мной нежен и ласков, а в обмен на это в любое время, по первому его требованию, я должна буду распахнуть ноги и дать ему себя, предоставив ему простор для действий. Иначе говоря, я чистый холст, на котором он будет ваять свои извращённые фантазии.

Я уже не я. Я стала пустым местом. Жалким ничтожеством. И это только начало игры. Если он захочет плевать мне в рот, я покладисто открою его. Либо сделает что-то ещё, похуже, и я буду обязана стерпеть. Это невыносимо для меня осознавать.

Тем более, он знает то, чего я боюсь и делать не стану, и обязательно это пожелает, чтобы сломить меня. Он ведь говорил, что хочет выжать из меня душу и все слёзы.

Чувствую, что так оно и будет.