Читать книгу Рождённые водой - Виктория Павлова - Страница 6

Самые сложные и противоречивые отношения у Дэша складывались с матерью. Тоже мне невидаль, скажете вы, ну и что, да у половины населения земного шара так. У меня, например, тоже не все так просто. Меня вырастил отец.

Рассказать эту историю, не упомянув Гертруду Холландер, – невозможно. Она всю жизнь вызывала у Дэша то удивление, то недоумение. Подружек у нее не было, мужчины появлялись и исчезали, оставляя после себя лишь окурки в пепельнице и рядок бутылок из-под пива. Почти все ее время занимали бесконечные командировки. Иногда сущие мелочи вызывали у нее приступы раздражения, например, в магазине с плохим обслуживанием, в ресторане с медлительными официантами, в такси с протертыми сиденьями и запахами от предыдущих клиентов. Она доносила свое недовольство в лоб, не стесняясь в выражениях. Члены семьи тоже не избежали подобной участи. Возможно, она просто не видела надобности в терпении и вежливости. У нее начисто отсутствовала деликатность, и она, похоже, искренне считала, что, спокойно и доходчиво поведав человеку о том, какое он ничтожество, сделает его лучше. В те редкие минуты, которые она проводила с детьми, она чаще всего казалась равнодушной.

Дэшу доставалась ее маска холодного равнодушия, и он все детство ломал голову, задаваясь вопросом, что с ним не так? Искал ответы внутри себя, пытаясь понять, чем не угодил семье, и лишь спустя много лет он осознал , что матьпросто не знала, что с ним делать. Она не хотела сына, не ждала сына и не понимала, как вписать его в свою жизнь.

Май 1982

Мама была дома уже неделю. Успела поменять занавески в гостиной и на кухне, перекрасить подвал, позаниматься с Дэшем и Эштон, – у него хромала математика, а у сестры правописание, – и даже сходила с Эштон на торжественный вечер, который организовал «Фонд для одаренных детей».

Сестра выиграла конкурс по гимнастике среди восьмилеток, а вот Дэш остался дома – он никаких конкурсов не выиграл. Мама и Эштон принесли кучу буклетов с фотографиями улыбающихся детей: одних с гимнастическими лентами, мячами, обручами, других – со взведенными луками, третьих – у шахматных досок. Дэшу понравились две яркие белые буквы ПП, которые были напечатаны на каждом буклете: они везде стояли рядом – ПП – и, казалось, поддерживали друг друга. Дэш тогда почему-то вспомнил о сестре и спросил у мамы, что значат эти две буквы. Она начала рассказывать про компанию, которая помогает фонду одаренных детей. Дэш мало что понял, уловил только, что эта компания отдает свои деньги, чтобы дети и дальше могли участвовать в конкурсах. «Петрол плюс» – прочитал он надпись мелким шрифтом и подумал тогда, что эти ПП большие молодцы.

Наступила суббота – предпоследний день маминого отпуска, и они втроем – мама и Дэш с сестрой – отправились на прогулку в центральный парк. Дэш подумывал признаться матери, что боится воды и не учится плавать, но точно не сегодня. Сегодня он радовался тому, что мама проведет этот чудесный день с ним. Он ездил по парку на велосипеде, ориентируясь в толпе на ее синюю ветровку. Потом они остановились на детской площадке недалеко от дома. Дэш много раз ходил сюда один, но сегодня они пришли настоящей семьей, и ему хотелось подойти к каждому на площадке и сказать: «Смотрите, это моя мама».

Дэш бросил велик на песок и отправился на качели, потому что с них было видно маму. Она сидела на лавочке, и с ней здоровались другие мамы. Эштон играла с девчонками, а Дэш качался. Недалеко стояла девочка в серой курточке и рассматривала что-то под ногами. Дэш попытался разглядеть что там такое интересное, но не увидел – слишком далеко. Девочка все стояла и стояла, не поднимая головы и ничего не делая, и у Дэша лопнуло терпение. Ей же явно скучно. Можно поиграть, например в догонялки. Он спрыгнул с качелей, но остановился. Поиграть с другими он всегда успеет, а сегодня он с мамой. Если она захочет куда-то пойти или что-то ему сказать, он должен быть рядом. Дэш вернулся на качели.

Перед ним пробежал светловолосый малыш, а за ним следом женщина в длинном цветастом платье и с сумкой, лямка которой все время съезжала с плеча. Малыш указал пальчиком на песочницу, женщина тут же, как по волшебству, извлекла откуда-то совочки и ведерки, они начали лепить куличи. Потом малыш ткнул на горку. Женщина стряхнула с его рук песок и помогла ему взобраться по ступеням, а потом побежала к спуску – ловить. Поймала, подбросила в воздух, прижала к себе, что-то прошептала на ухо и поцеловала.

Дэш посмотрел на свою. Она все еще сидела на лавочке, уставившись вдаль поверх всех голов. Ему захотелось, чтобы она покатала его на карусели, но, поразмыслив, рассудил, что мама точно откажет, потому что он уже слишком большой. Тогда он поискал глазами девочку, которая разглядывала свои ноги, но не нашел ее нигде на площадке. Ушла. Он отвернулся к малышу, которого поили соком.

Понаблюдав за ним еще пару минут, он услышал рассерженный голос мамы. Она стояла у скамейки и разговаривала с незнакомцем, потом попыталась его обойти, но он преграждал дорогу и не отставал. Мама резко развернулась и зашагала прочь. Мужчина пошел за ней.

Эштон с новой подружкой сидела под горкой и ничего не заметила. Дэш спрыгнул с качелей: бежать за матерью или остаться с сестрой? Мама не любила, когда к ней приставали, поэтому он пошел на карусель недалеко от горки.

Мама и незнакомец дошли до магазина, завернули за угол и скрылись из вида. Дэш то и дело посматривал туда, но они не возвращались. Он ощутил себя брошенным, вспомнился подслушанный разговор, где мама и бабушка говорили про усыновление, вспомнилось, как он описал кровать и потом стаскивал мокрое холодное белье, чтобы отнести его в ванную, никого не разбудив по пути. Ему совсем расхотелось кататься на карусели и вообще оставаться на детской площадке. Какой-то гадкий мужик все испортил. Дэш подумал, мог ли этот мужчина быть его отцом, но тут же отмел эту мысль. С чего бы тогда ему уходить, почему не познакомиться с Дэшем? Но тут его осенило: а вдруг пришли за ним, ведь его собирались отдать в другую семью. Ладони вспотели, и он чуть не упал с сиденья. Вцепившись в металлический поручень посильнее, он стиснул зубы и раскрутил карусель так быстро, что его начало сносить.

Раз – вдалеке мелькнули рыжие волосы. Два – мелькнули ближе, у края площадки. Три – Дэш увидел мамино лицо. Карусель крутилась, и Дэша затошнило. Он вертел головой, чтобы все время видеть маму. Она стояла на дорожке и вид у нее был такой, будто она сама только что слезла с карусели – волосы взъерошены, лицо мокрое и бледное – будто ее тоже тошнило. Мама стояла и смотрела то на него, то на Эштон. Потом резко оглянулась, и волосы взметнулись всполохами огня. Она быстро зашагала к Дэшу, прижимая к боку скомканную синюю ветровку. Он спрыгнул с карусели, но потерял равновесие и грохнулся на песок.

– Дэш, – мама схватила его за руку и дернула наверх, – ты знаешь мотель около молла? «Рыцарь дорог»?

Голос у нее хрипел, звучал колюче и раздраженно. Дэш вырвал руку и отступил. Вот и все, сейчас ему скажут, что он будет жить с другими людьми.

– Милый, – мама попыталась улыбнуться, неестественно, будто рот против ее воли растягивали невидимые пальцы. – Сосредоточься! Ну же! Мотель!

Милый? Дэш так обалдел от непривычного слова, что вообще перестал соображать. В голове крутилась картинка, как незнакомец уводит его с собой, и они живут в мотеле «Рыцарь дорог».

– Я не хочу, – прошептал он, и у него защипало глаза. – Не отдавай меня. Пойдем домой. Пожалуйста!

Мама схватилась за карусель, повернула к нему искаженное непонятной гримасой лицо и рявкнула:

– Прекрати паясничать! Мотель! Вспомни! Мы его часто видели, когда ездили за покупками!

Мама опиралась на карусель, а Дэш удивился, что ее рука все еще в вишневом джеме, который они ели на завтрак.

Подбежала Эштон.

– Ма-ам? Ты чего?

Мама снова посмотрела на дорогу, в сторону магазина. Тот самый незнакомец медленно брел в их сторону, неуверенно переставляя ноги и держась за голову.

– Бери велосипед! – Мама встряхнула Дэша за плечо. – Катайся где хочешь, я разрешаю, а потом езжай к моллу. Мотель «Рыцарь дорог», понял? Эштон, беги домой! Скажи бабушке, чтобы позвонила Веронике…

У мамы по виску стекала капля пота, и Дэш больше не слышал ее голоса. Остался только ужас – случилось что-то страшное. От непостижимости беды заболел живот.

– Дэшфорд! Иди! – рявкнула мама и толкнула его так, что он снова шлепнулся на песок. Он вскочил, схватил велосипед, переехал на другую сторону дороги и остановился. Волосы Эштон и ее темно-бордовый комбинезон мелькнули позади – она побежала домой. Мама шла навстречу гадкому мужику.

Уезжать не хотелось, но ослушаться маму Дэш боялся. Он схватился за руль, но тут от горки раздалось глухое «бух», и он снова обернулся. Тот самый светловолосый малыш шлепнулся на гладком полукруглом желобе, скатился на пузе вниз и разревелся. Его мать подбежала, схватила его в охапку и прижала к себе.

Начало темнеть, а Дэш все катался по улицам и вспоминал мамин взгляд – слишком колючий. Дэш не хотел в мотель, наверное, там ждала новая семья. Эштон просили идти домой, а его – в какой-то дурацкий мотель. Зачем?

В конце концов Дэш захотел есть и вернулся домой. Машины на подъездной дорожке не было, дверь не открывалась, и нигде не горел свет. Он долго сидел на крыльце, пока не замерз, а на улице не сгустились сумерки. Ему хотелось в свою комнату, но в окнах не зажигался свет. Где же бабушка? От последнего становилось страшно, ведь она всегда сидит на кухне или у себя в комнате. В соседнем доме с качелями окна тоже не горели, машины не было, словно и там хозяева куда-то пропали. Дэш не хотел уезжать. Это же его пристанище. Его комната, его дерево в саду, его детская площадка и его школа, а еще девчонка-соседка, с которой он так и не подружился. Все набирался смелости, а теперь, выходит, и не получится.

Перед глазами стояло злое лицо мамы с выражением, какого он прежде никогда не видел, и становилось еще страшнее. Лучше бы он поехал за ней, пусть бы она его отругала, зато не умирал бы сейчас от страха.

К Дэшу на крыльцо подсел Бравый Капитан, молча выражая поддержку. Дэш посидел еще, успокоился и поехал к моллу: даже если его отдадут в другую семью, он по крайней мере спросит, что с мамой.

Поплутал он порядочно и добрался, когда уже совсем стемнело. На велосипеде подфарника не было, поэтому пару раз Дэш хорошенько навернулся в темноте: разбил левый локоть и правую коленку, но даже порадовался – новая семья откажется от него сразу, как увидит. Зачем им непослушный грязнуля?

Дэш заприметил одинаковые одноэтажные корпуса с дорожками между ними, ведущими во внутренний дворик, и въехал на полупустую парковку. Придорожный мотель и несколько машин тонули в свете шоссейных фонарей. Дэш слез с велосипеда и застыл в нерешительности – и что дальше?

– Ты где шлялся весь день?!

Он дернулся от неожиданности. Эштон выскочила откуда-то из-за угла, мелькнув темно-бордовым комбинезоном, и теперь стояла перед ним, злая и раздраженная, почти с точно таким же колючим выражением на лице, как у мамы на детской площадке.

– Где надо, там и шлялся, – буркнул Дэш, скрывая облегчение.

– Надоело тебя ждать. Я сижу одна уже несколько часов!

– Одна? А где… – Дэш даже не смог закончить, так перепугался.

– Они в номере, но бабушка не пускает.

Эштон отвела его во внутренний дворик и пихнула в руки кекс. Велосипед поддерживал Дэша весь день, не хотелось с ним расставаться, но пришлось прислонить его к стенке, чтобы взять шуршащий пакетик с кексом. Незнакомца нигде не было видно, и Дэш немного успокоился, огляделся и сел на один из пластиковых стульев у стены. Напротив стояли еще такие же одинаковые домишки, подсвеченные полукругами фонарей.

– Я прибежала домой… бабушку звала, а она не слышала… оказалось она в саду… вот она перепугалась… а потом она звонила… мы уехали и сняли комнату. Двадцать третью. Вон ту. – Эштон махнула рукой, и Дэш нашел напротив среди одинаковых коричневых дверей нужный номер. В окне сквозь плотную занавеску пробивалась тонкая полоска света. – Потом какая-то тетя привела маму, и бабушка меня выгнала. Дала еды, сок и сказала ждать тебя.

– И где еда? – Дэш проглотил кекс в один присест.

– Я все съела. Вода только осталась. – Она сунула Дэшу маленькую бутылку содовой. – Где ты был? Мне, знаешь, как страшно…

Эштон бухнулась на соседний стул и заплакала, а Дэш так удивился, что чуть не выронил шуршащую упаковку и бутылку. Эштон уже давно не плакала, тысячу лет.

– Чего ты ревешь как маленькая? Стыдно на тебя смотреть.

Такую фразу ему как-то сказала бабушка, когда он мастерил скворечник и саданул молотком себе по указательному пальцу. Тогда ее слова сработали, он перестал плакать. И даже когда бабушка сорвала лопнувший ноготь, и боль проникла в самые дальние уголки его тела, он не плакал. С Эштон не вышло, она продолжала тихонько всхлипывать и шмыгала носом время от времени.

– C мамой что? – нетерпеливо спросил Дэш, страшась ответа.

– Бабушка сказала, ее ранили. – Эштон сжалась в комочек, скукожилась, как воробушек. – Ножом ударили.

Дэш от ужаса сам чуть не расплакался, но удержался. Плачущая Эштон и беда с мамой перевернули весь мир, и даже опасение попасть к чужим людям казалось теперь пустым и незначащим.

– А почему ее не отвезли в больницу, не знаешь?

– Тетя, которая к ней пришла… Вроде она доктор. – Эштон горестно вздохнула.

– Пойдем посмотрим, – прошептал Дэш.

– Я несколько раз пыталась. – Эштон тоже шептала. – Бабушка прогоняла. Сказала, дождаться тебя и идти в номер двадцать пять. Вот, ключ дала.

Эштон достала из кармана ключ, на котором болтался огромный овальный брелок с цифрами «25». Он закрывал всю ее ладонь и казался нелепым и некрасивым, даже пугающим. Дэш смотрел на брелок, и догадка все больнее билась в груди: мамина рука была измазана вовсе не джемом, а кровью.

– Тот дядька ей что-то сделал.

– Какой дядька? – нахмурилась Эштон.

– На площадке, ты не видела? Это он виноват.

Эштон распахнула заплаканные глаза. Вид у нее стал совершенно ошарашенный, а потом она резко выпрямилась и тихо ахнула.

– Он – один из них. Чудовище. Он пришел ей отомстить.

– С чего ты взяла?

– Помнишь сказку про Великую Охотницу? Бабушка сказала, что мама такая же. Она борется со злом.

– О-о-о! – поразился Дэш. Мама обладает особой силой!

В эту секунду он понял, что хочет быть как она: бороться с чудовищами и делать мир лучше, а еще защищать ее, чтобы больше никто не причинил ей вред.

Дверь двадцать третьего номера открылась. Из нее с большой сумкой наперевес вышла незнакомая женщина с серьезным выражением лица и гладко зачесанными в пучок волосами. Увидев Дэша с Эштон, она остановилась, словно в нерешительности, а потом медленно пошла к ним. Эштон вскочила со стула, будто порываясь подбежать, но сдержалась. Дэш встал рядом с сестрой и следил за женщиной, затаив дыхание, искал на лице незнакомки ответ на самый главный вопрос – что с мамой? – но лицо оставалось совершенно непроницаемым.

Она подошла ближе и остановилась, смотря на Эштон:

– Ты молодец. Сделала все правильно и быстро. Теперь с твоей мамой все будет хорошо. Ей с тобой повезло.

– Вы доктор? – спросил Дэш. От страха то ли за маму, то ли перед незнакомкой у него дрожали руки, и он спрятал сжатые кулаки за спиной.

Она окинула его взглядом, от которого Дэшу стало не себе.

– Я доктор, – ответила она и отвернулась к Эштон. – Завтра к вам придет риелтор и даст ключи от нового дома. Вам придется переехать. Новый дом тебе понравится, обещаю.

Переехать? Как же так?

– А тот человек, который обидел маму, то чудовище, – Эштон смело шагнула вперед, – больше не вернется?

– Не волнуйся, – улыбнулась незнакомка, – не вернется.

– Откуда вы знаете? – спросил Дэш.

– Этот вопрос решен, – заверила она.

– А на новом месте нас не найдут?

Незнакомка уже отошла на пару шагов, но остановилась и повернулась к Дэшу.

– Если будешь слушаться мать, то не найдут. А если оступишься… Ты усложняешь жизнь своей семье. Постарайся не создавать проблем, – отчеканила она и ушла.

Дэш опешил. Приближающееся понимание чего-то неотвратимо безысходного наползало из темноты, не подсвеченной фонарями, и пугало до чертиков. Может быть, он, когда вырастет, станет тем самым чудовищем из легенды и будет вредить людям? От ужаса его передернуло.

– Что она имела в виду? – озадаченно переспросила Эштон.

– Не знаю, – прошептал Дэш. Нет, что за глупости! Эштон сейчас была единственным близким существом на весь мир, поэтому он не удержался, повернулся к ней и схватил ее за руку. – Обещай, что мы с тобой всегда будем вместе.

– Конечно, будем, ты же мой брат, – уверенно кивнула она. – Пусть эта тетка говорит, что хочет, мне все равно. Мы всегда будем вместе.

Эштон порывисто его обняла. Дэш обнял ее в ответ, и ему стало легче. Они постояли, дыша друг другу в шею, пока Эштон его не отпустила.

– Так не хочется уезжать из нашего дома, – вздохнула она, вытирая слезы. – Мне там нравится.

Дэш был благодарен Эштон за возможность поговорить о чем-то менее тревожном.

– Да, мне тоже, – кивнул он, потом на секунду замялся и добавил: – Я так и не подружился с соседской девчонкой, которая все время качается на качелях.

– С какой соседской девчонкой? – рассмеялась Эштон. – В доме с качелями никто не живет, в доме с вязами три брата, а напротив – кошатница. У нее только кошки.

Перед внутренним взором Дэша возник Бравый Капитан. Он пожал плечами, так же сильно недоумевая от заявления сестры. Да ну! Эштон просто никогда не интересовалась соседями. Задавака жила в соседнем доме, он видел ее там много раз, а теперь уедет, так и не решившись с ней заговорить. Отчего-то эта мысль расстраивала почти так же сильно, как и все случившееся.

***

Утром Дэш проснулся один, Эштон на соседней кровати не оказалось. Куда она делась? Дэш совершенно растерялся. Если он ворвется к маме в комнату, она его за это не похвалит, а бабушка так вообще отругает. А вдруг мама умерла? Вдруг он больше никогда ее не увидит? Мысль об этом сковывала и пугала еще больше. Или все уехали и бросили его одного. Он чуть не расплакался, спрятался под одеяло и долго лежал в тишине, вслушиваясь в далекие и нечеткие дребезжания и постукивания за дверью. Было страшно встать и зайти в соседний номер: вдруг эти звуки означают, что маму увозит катафалк?

Белье пахло не домом, а чем-то чуждым, горьковатым, и на ощупь было жестче. Луч света, пробивающийся в щелку между одеялом и простыней, мелко подрагивал, словно его мололи в блендере, и Дэшу казалось, что сам он тоже подрагивает. С улицы то доносилось, то пропадало дребезжание, становясь громче – пугающий звук приближающегося горя.

– Дэшфорд! Да что же это такое? Уже почти полдень, а ты валяешься! Что за лентяй! – Бабушкин голос заглушил все звуки с улицы, и Дэш вынырнул из-под одеяла. Бабушка всплеснула руками – совсем как дома. – Господи, ты вчера в хлеву, что ли, побывал? И лег прямо в грязной одежде? Один день! Всего один день не уследила за тобой, а ты уже похож на поросенка!

Дэш кубарем скатился с кровати и ринулся к ней, – она аж отпрянула, – крепко-крепко обхватил ее и застыл.

– Ну ладно, ладно, чего это ты вдруг обниматься вздумал. – Бабушка попыталась отодвинуться, но Дэш не отпускал, наслаждаясь ощущением, что его не бросили. – Покажи-ка локоть. Ничего себе, ссадина, как бы шрам не остался. Давай-ка обработаем. Да отпусти уже. Сейчас принесу сумку…

– А мама?.. – Дэшу пришлось отпустить бабушку, уж больно она стремилась вырваться.

– Мать твоя отдыхает, и нечего ее беспокоить. Сходишь к ней позже.

Бабушка открыла дверь.

– Эштон, иди сюда, – крикнула она. – Побудь с братом.

Мимо комнаты прошла горничная с дребезжащей тележкой, нагруженной полотенцами и еще какой-то мелочевкой, а солнце осветило серый пол и невзрачные стены. Дэш рассмеялся от облегчения.

Они провели в мотеле четыре дня, к маме их пустили на третий. Она сидела на постели, опираясь на подушки, лицо у нее было совсем бледное, как молочный коктейль, и почти сливалось с белым постельным бельем, а волосы больше не блестели, словно тоже утратили краски. Но она улыбалась. Дэш бросился к ней, а бабушка тут же дернула назад.

– Осторожно, не беспокой мать, она еще слаба.

И нависла над ними, словно строгий страж.

Дэш уселся на соседнюю кровать, не сводя с мамы взгляда. Она поморщилась, когда Эштон аккуратно присела на край ее кровати. Ей явно было больно даже от такого незначительно движения. Эштон затараторила, сколько страху натерпелась, и что Дэш оставил ее одну в тот день, но сама она всегда-всегда слушается, и что в школе все равно не проходят ничего интересного, и поэтому они рады побыть в мотеле.

– А нам не надо вызвать полицию? – спросил Дэш, дождавшись, когда сестра замолчит, чтобы набрать воздуха. Бабушка поджала губы, мама вздохнула, а Эштон растерянно вскинула голову, словно укоряя себя, почему ей не пришло в голову спросить элементарную вещь. – Нам в школе рассказывали, что, когда что-то случается, надо вызывать полицию.

– Не волнуйтесь, – тихо сказала мама. – Все уже решено, и виновные наказаны. Вероника всегда поможет, запомни. Если случится еще что-то подобное, обращайся к Веронике.

Она погладила Эштон по руке, и Дэш медленно-медленно подошел поближе к ее кровати в надежде, что она и его погладит.

– Нам подобное больше не нужно, – проворчала бабушка. – Вероника должна обеспечивать твою безопасность. Это ее недоработка!

Мама прошелестела:

– Давай не сейчас.

Бабушка фыркнула.

– Вероника – эта та тётя, что к тебе приходила? – спросила Эштон.

– Нет, нет, это была одна из ее работниц. – Мама требовательно посмотрела на бабушку. – Надо рассказать. Дети должны знать, что делать, если…

Ее слабый голос потерялся в громком возмущении бабушки:

– Я пока еще в силах за ними присмотреть. Гертруда, не надо списывать меня со счетов раньше времени.

– Мама, – устало выдохнула мама, но ее услышал только Дэш.

– Что рассказать? – спросила Эштон.

Дэш ждал ответа мамы. Она никогда не позволяла собой командовать, но тут молчала, даже прикрыла глаза, будто собиралась заснуть.

– Я хочу помочь, – произнес Дэш. – Что надо сделать?

Если бы мама попросила его решить весь учебник противной математики, он бы согласился, главное, чтобы ей стало лучше.

– Ма-ам? – настойчиво позвал он.

– Ну вот, совсем мать утомили, – запричитала бабушка. – Идите-ка на улицу.

– Я не пойду, – вцепилась Эштон в одеяло. – Я останусь с мамой.

– Пусть посидят, все хорошо, – устало улыбнулась мама и прикрыла веки.

Дэш внимательно ее оглядел. В фильмах пострадавшие всегда оказывались либо с гипсом, либо с повязкой на голове, но у мамы не было ни гипса, ни повязки. От ее руки отходила тонкая прозрачная трубочка, она тянулась вверх и вела в мешочек с жидкостью, который висел на высокой палке. На мешочке было много мелких надписей, не видных снизу, и две большие буквы ПП. Вроде это какая-то компания, которая дает деньги на детские конкурсы. Дэш покопался в памяти и всплыло название «Петрол Плюс». Он рассудил, что раз маму только что посещал врач, то это что-то медицинское. Наверное, эти две П дают деньги не только на детские конкурсы, но еще и на лекарства.

– Дэш, – позвала мама.

Он с готовностью подскочил.

– То, что ты сказал на площадке… Просил не отдавать тебя. Откуда ты это взял?

Дэшу показалось, что он снова упал с велосипеда, и жесткий асфальт ударил его в грудь и выбил воздух. Он услышал свой голос:

– Так полиция точно не нужна?

Мама поморщилась, но он не мог и не хотел вспоминать то, что сказал на площадке, будь то правда или нет.

– Тебе же объяснили, что нет. Что за вопросы? – возмутилась Эштон.

– Пойду покатаюсь, – пробормотал Дэш, выбежал из номера и сел на велосипед. Больше всего на свете он хотел остаться, а еще лучше – поменяться с Эштон местами, но его гнал прочь страх разговора о том, что его хотят отдать другим людям.

Но все же оставшиеся два дня в мотеле, пока они не уехали в новый дом, Дэш вспоминал, как счастливые. Бабушка уходила по делам, а мама почти все время отдыхала, слушая рассказы Эштон и Дэша о школе, мультиках, книгах и карате. В невзрачной комнате рядом с Моллом образовался новый мир, наполненный хихиканьем Эштон и спокойной улыбкой матери.