Читать книгу 48 минут. Пепел - Виктория Побединская - Страница 7

Вырезки из дневника. Джесс Лавант

Август 2006 года

Надеюсь, я поступил правильно. Хотя какой, к черту, у меня был выбор…

– Прости, ма, – произнес я, укладывая вещи в рюкзак. Пара джинсов, несколько футболок, бейсболка, мастерка. Разрешат ли мне что-то из этого оставить? Или теперь я обязан носить исключительно военную форму? Я вздохнул. Еще стопка вопросов добавилась в копилку туманной неизвестности в голове, хотя она уже и так переполнена. Слишком много мыслей родилось и умерло в ней в эти дни.

Где они будут брать деньги?

Что, если отец снова сорвется?

Кто научит Ника всему, что должен знать пацан в его возрасте?

Где возьмет деньги?

Вопросы каждый вечер крутились в голове, пока она не начинала раскалываться и я не проваливался в сон, но, открыв глаза, натыкался взглядом на календарь и, зачеркивая еще один день до отъезда в академию, запускал эту чертову карусель сначала.

Взгляд против воли вернулся к будильнику. Два часа ночи. Тринадцать часов до отъезда. Хорошо, что хоть школа у Ника еще не началась, сможем по-человечески попрощаться. Я даже не понял, почему сердце вдруг замерло. Точнее, понял прекрасно.

– Знаю, ты бы хотела, чтобы мы были вместе. Но я облажался.

Вроде уже немало времени прошло со дня ее смерти, а я до сих пор оправдывался, словно она стояла рядом. Взглянув на лежащие на столе счета, вспомнил, что завтра до пяти надо не забыть заплатить. Потом вернуться домой. Приготовить ужин. Найти для мелкого новый рюкзак в школу, прошлый где-то при переезде затерялся. А потом понял, что к вечеру меня здесь уже не будет. Холодный озноб пробежал по позвоночнику.

– Он взрослый парень, прорвется как-нибудь. Да, мам?

Я прикрыл глаза.

– Черт. Нет.

Свалившийся внезапно Эдмундс с трудом умещался в голове. Как будто я заснул на середине дурацкого фильма как раз посреди кульминации. Вот сейчас проснусь, и снова все станет как раньше. Но нет, солдат, это тебе не чертово кино.

Я подошел к стене, чтобы снять с вбитого туда гвоздя перчатки. Вряд ли мне разрешат их оставить. Все, что нужно для тренировок, есть в интернате, так говорил полковник. Но эти вроде как счастливые. Я в них ни одного боя не проиграл. Покрутив на прощание в руках, я аккуратно положил перчатки на стол. «Может, Нику пригодятся», – подумал я – и прыснул. Ну и бред. Ник и бокс – вещи настолько же несовместимые, как лед и огонь, как солнце и луна, как, в конце концов, наш отец с матерью.

Я до сих пор не мог понять, каким образом они столько прожили вместе. Все-таки люди иногда странным образом выбирают друг друга, вопреки голосу разума и рациональности. За восемнадцать лет их совместной жизни в нашем доме скопилось такое количество разбитой посуды, что хватило бы на целый французский сервант моей бабушки. Родители просто не умели иначе – не умели жить не на точке кипения. Парадокс, но при этом их отношения никогда не трещали по швам.

Покачав головой, я ухмыльнулся. Яркое «тогда» все еще разноцветным ворохом плясало перед мысленным взором, когда необратимо приближающееся «завтра» уже маячило на горизонте. Еще никогда раньше я так отчаянно не мечтал остановить время, вместо того чтобы шагать с ним в ногу. Я окинул взглядом комнату – в поисках хоть одной вещи, которую мог забрать с собой как напоминание о доме, – но увы. Отец решил, что от прошлого нужно избавляться сразу и без сожалений. Потому что так легче. Так что я застегнул полупустой рюкзак, зашвырнул его в угол и свалился на кровать прямо в одежде, прикрыв от света глаза рукой. До сих пор не привык, что дом этот в редкостном запустении, и даже выключатель здесь приделан в прихожей. Но сил встать и вырубить его уже не осталось.

Кровать была скрипучей и неудобной. В комнате оказалось слишком жарко, к тому же я до сих пор не привык к ее запаху, – однако усталость взяла свое. Растеклась по телу, и я вместе с ней – по постели. Но когда сон уже практически унес меня в свои глубины, раздался тихий голос:

– Джесс… Джесс…

Я с трудом разлепил уже успевшие привыкнуть к темноте под веками глаза и сощурился.

– Можно я сегодня в твоей комнате посплю?

Нет!

Нет и нет.

Господи, нет!

Я покачал головой, потому что это становится его дурной привычкой. И разозлился почему-то. На него – и на себя. Едь знал, стоит посмотреть в его лицо, и я пропаду, потому что только Ник мог заставить меня сделать для него все что угодно. Вот только как ему объяснить, что к слабости быстро привыкаешь? Неужели он не понимает, что завтра его будет некому жалеть?

«Малыш, – кричало все внутри. – Сталь закаляется огнем и ударами, только так металл становится тверже. Невозможно выиграть бой, не выходя на ринг. Нельзя стать победителем, не подняв перчаток». А Ник… он всегда был слишком хрупким, слишком… невинным, господи. Только мир вокруг погряз в войне, и как выбраться из него победителем, если ты далеко не воин?

– Бро, ты уже взрослый пацан. Давай сам, а? – стараясь, чтобы голос звучал насколько возможно ровно, ответил я, но вместо того чтоб уйти, Ник присел на край моей кровати. Я обреченно вздохнул. Даже не говоря ни слова, этот мелкий засранец умел вертеть мной так, как никому не позволено.

– Мне опять снился огонь, – произнес он, обхватив тонкими пальцами свои воробьиные плечи. Такие же, как у матери. Отец часто шутил, что об углы ее тела можно порезаться. И ее «острота» досталась Нику. – А если я не успею, Джесс? Вдруг я не смогу, как в тот раз, проснуться, и мы все сгорим?

Он заглянул мне в глаза своими – умоляющими, как у брошенного щенка, и чувство вины тут же вспыхнуло внутри, огнем пробежав по нервам. Прости, что приходится оставить тебя.

Прости.

Прости.

Ник смотрел на меня, не ожидая ответа, а потом подошел к столу, взял в руки перчатки и положил их сверху на рюкзак.

– Это же счастливые, – объяснил он и медленно развернулся, чтобы уйти.

Боже… Дети определенно понимают больше, чем мы, идиоты взрослые. На секунду я обреченно прикрыл глаза, чувствуя, как в них остро режет. Потому что Ник – последнее светлое, что у меня осталось. Причина, которая, как плот, все еще держала меня на плаву среди океана проблем.

Отодвинувшись к стенке, я надавил на переносицу и крикнул:

– Топай сюда! Только подушку свою захвати.