Читать книгу Тариф на предательство - Виктория Серебрянская - Страница 3

Спустя пятнадцать лет

Вся моя жизнь – это один сплошной трэш. От злости на саму себя рука сжалась куда сильнее, чем следовало, сгребая в охапку уже не нужные венки с могилы. И проклятые мертвые цветы не замедлили отомстить. Проволока, соединяющая в кучу все это унылое великолепие, впилась мне в ладонь. Я с шипением отдернула руку, роняя уже собранное. На коже заалела кровь.

– Отлично, черт возьми! Прекрасное продолжение не менее чудесного дня!

От моей эмоциональной тирады с ближайшей могилы за спиной с хриплым карканьем взлетела ворона. Я даже присела от неожиданности и проводила тяжело хлопающую крыльями птицу круглыми от ужаса глазами.

Ненавижу кладбища! Но выбора нет. Послезавтра сорок дней, как умерла моя последняя родственница. Кроме меня навести порядок некому. Бывшему мужу уже семь лет, как нет до меня никакого дела. Парень, с которым я встречалась последние полгода, куда-то запропастился. И вторые сутки не берет трубку. А даже если бы и был Олег на месте, то вряд ли бы согласился мне помочь. Они с покойной тетей Машей друг друга не любили. И это еще очень мягко сказано. И если Олежку я еще могла понять и оправдать. То для неприязни тети Маши не было никаких видимых причин. Она часто награждала парня весьма нелестными эпитетами, вроде «Трутень» и «Примак». И это при том, что именно Олег покупал все дорогущие и дефицитные лекарства, когда тетя Маша слегла. Он молча и не кривясь помогал мне ухаживать за парализованной родственницей. В то время, как она невнятно и брызжа слюной осыпала его оскорблениями.

Олег ни разу мне ни слова не сказал. Часто оставался у меня ночевать в последний месяц перед смертью тети. Когда мне было до судорог жутко оставаться один на один в пустом доме рядом с медленно умирающим человеком. И вообще, поддерживал, как мог. А вот позавчера ушел на работу, предупредив, что на два дня уезжает в командировку и пропал. Телефон в сети. Но Олег трубку не брал.

Против моей воли сегодня уже в голову начали лезть совсем нехорошие мысли. День у меня сегодня был как на заказ. С самого утра, когда я пошла отпрашиваться на поминки у хозяйки магазина, где я трудилась последние два года, она неожиданно взяла и уволила меня. Вот так, запросто. В ответ на мое: «Лидия Васильевна, мне нужен дополнительный день. Тете будет сорок дней. Я все отработаю», она сначала кивнула. А потом вдруг скривилась, словно ее заставили жевать незрелый лимон и желчно мне бросила:

– Можешь больше на работу не выходить.

Я растерялась:

– То есть?

– А то и есть! Ты сама по себе ничтожество! У тебя самая низкая выручка из всех! Да я тебя держала только из уважения к твоей тетке! Но теперь это бессмысленно. Можешь уходить прямо сейчас.

Такого унижения я еще не испытывала. На глаза навернулись горькие слезы. Я действительно оказалась в этом магазинчике на колхозном рынке благодаря тетке. После того, как меня сократили из библиотеки, как самого молодого и имеющего больше всего шансов на дальнейшее трудоустройство сотрудника, я несколько месяцев не могла найти работу. Мы кое-как перебивались на скромную тетину пенсию. Пока однажды не пошли вместе на рынок. На глаза попался этот магазинчик дешевой обуви с объявлением на двери: «Требуется продавец. Девушка 20-30 лет. Можно без опыта работы». Теть Маша только увидела это объявление, написанное от руки, так сразу прищурилась. Словно сквозь стены магазинчика что-то разглядывала. А потом, бросив мне короткое: «Жди здесь!», вошла внутрь. И все. Когда она вышла, меня уже приняли на работу.

Работа была не сахар и не мед. Весь день на ногах. В жару и холод. Иногда, не имея времени не то, что поесть, а элементарно сходить в туалет. Мои напарницы менялись ежемесячно. А я работала. Платили неплохо. Вот и терпела. Есть что-то надо. Обуваться и одеваться тоже. И вот она, благодарность в итоге.

Из магазинчика я вышла, судорожно зажав в ладони ручки потрепанной сумки. Не потому что там было что-то ценное. Или я боялась ее потерять. А потому, что эта старая сумка вдруг оказалась для меня чем-то вроде якоря, не дающего потонуть в безумном водовороте под названием жизнь.

Зайдя домой, чтобы переодеться и взять нехитрый хозинвентарь, я отправилась на кладбище, здраво рассудив, что мне будет куда легче, если уберу сегодня. А завтра уже устрою поминки для тетиных подруг.

Заклеив ранку полоской очень кстати завалявшегося в сумке бактерицидного пластыря, я сгребла остатки венков и превратившиеся в сухие веники пучки дубков. Вот и все. Я остановилась напротив тройной могилы. Когда-то очень давно тетя Маша, мамина родная сестра, как будто предвидя такие события, забронировала землю под тройное захоронение. А отчим заранее поставил памятник. Один на троих. Жуткое это было зрелище. Не знаю, как у тетки хватало нервов смотреть на пустую могилу, ждущую ее. Но, когда тети Маши не стало, я оценила предусмотрительность моих родственников.

И вот теперь, стоя на стылом октябрьском ветру, я смотрела на свою семью. Когда-то у меня была мама. Я ее не помню. Знаю только по фотографиям. Она умерла, когда мне едва исполнилось пять лет. И только недавно, после смерти тети Маши, разбирая старые документы, я узнала, что маму убили. Жаль, теперь уже не у кого спросить за что. И почему. Тетка, наверное, знала. Но всю жизнь молчала. Только губы поджимала, когда я спрашивала о маме или папе. О родном отце я не знаю вообще ничего. Даже его имени. Наверное, его зовут Иван. Если судить по моему отчеству. Но мне почему-то кажется, что это не так.

Дядя Толя, мой отчим, женился на маме, когда мне исполнилось полтора года. Он всегда очень хорошо ко мне относился. Приносил мелкие подарки и гостинцы, возвращаясь с работы. Баловал, как умел. Помогал с уроками, когда я стала постарше. Подсказывал, учил всему, что знает сам. После смерти мамы женщин в его жизни не было. Почему, мне не известно. И сейчас, спустя пятнадцать лет после его смерти, я не могу понять, почему всегда считала его отчимом. Почему никогда не пыталась хотя бы в мыслях назвать его папой. Почему он так и не стал для меня родным. Одни сплошные «почему». И ответ я уже вряд ли узнаю. Дяди Толины родственники после его смерти буквально выставили меня на улицу, забрав квартиру и машину. И мотивируя это тем, что я им никто. Дядя Толя так меня и не удочерил. Несмотря на то, что всю жизнь, до самой смерти, заботился только обо мне.

Отчим был милиционером. Однажды вечером на нас с ним напали какие-то подонки. Дядя Толя сумел меня отбить. Ценой своей жизни. А я долго валялась в больнице с травмой головы. И до сих пор не могу вспомнить точно, что же случилось тем роковым вечером.

После его смерти я оказалась на окраине нашего городишки. В доме маминой сестры. На обрыве над речкой. Первые годы, когда я только переехала на Озерную улицу, будучи еще подростком, я часто и подолгу простаивала за домом, опираясь на низенький заборчик. Сразу за забором начинался крутой обрыв. Внизу берег речки со скромным пляжем. Его даже местные не использовали. Слишком сложно было спускаться вниз. Тетя Маша однажды мне рассказала, что раньше были ступени, ведущие вниз, на пляж. Но после одной особенно снежной зимы, когда начал бурно таять снег, на берег устремился сильный поток талой воды, стекающей со всей улицы. И в одну ночь ступеней не стало. Теперь на том месте сломанными зубами из земли торчат камни. Остатки лестничных ступеней. Подмытая земля ненадежна. За пару лет до моего переселения на Озерную улицу, на бывшей лестнице свернул себе шею тетин сосед-пьянчуга. А в первый год моего проживания тут сорвался вниз и сильно покалечился какой-то молодой парень. С тех пор туда никто не ходил. Так что берегом и рекой я могла любоваться только сверху. Хотя, по правде говоря, особо любоваться было нечем. Только поздней весной и ранним летом покрытая зеленью и дикими цветами земля внизу выглядела привлекательно. Позже все выгорало от жары. А зимой и осенью туда даже смотреть было жутко. Но чем-то меня это место влекло. И я часто и подолгу, до полного промерзания, стояла у ограды, глядя вниз. Или на свинцово-серое небо.

Окончательно продрогнув на холодном осеннем ветру, я подобрала свои вещи и побрела к выходу с кладбища.

В конце октября сумерки наступают рано. Пока я добралась до города да зашла в магазин, на улицах уже зажглось освещение. А мне еще почти пять кварталов вниз. И на последних двух уличного освещения не было, кажется, со дня основания города. Местные все ходили с фонариками. Романтика. Особенно, когда в руках тяжелые сумки. Фонарик хоть в зубы бери.

Ночь наступила внезапно. И, как всегда, в самый не подходящий момент. Едва я только покинула освещенную зону улицы. Вот только что еще было видно, куда я ставлю ноги. В следующий момент налетел пронизывающий, злой какой-то, ветер. Дернул за волосы. Недовольно прошелся по моей старенькой куртке. Бросил в лицо пригоршню дорожной пыли, заставив зажмурится. А когда я открыла глаза, вокруг была непроглядная темень.

Я растерянно остановилась. Где-то впереди слабо мерцали несколько огоньков – освещенные окна в домах. Все остальное тонуло в глубокой и неподвижной, какой-то вязкой, тьме. Только ветер вымещал свою злость на ветках уже оголившихся деревьев.

Со вздохом поставив пакеты с продуктами на дорогу, я полезла за фонариком. Но сегодня определенно был не мой день. Сначала заело молнию на сумке. Я минут пять ее дергала в безуспешных попытках добраться до заветного источника света. Пока строптивица не поддалась и не позволила вынуть фонарик. Я поспешила его включить. Не смотря на довольно ранний час, в полной темноте было жутковато. Нажимая на кнопку, я позволила себе помечтать, что кто-то из соседей прямо сейчас будет идти мимо меня домой и предложит свою помощь и компанию. Ага, как же. Так мне и повезло.

Наконец, кругляшок электрического света от включенного фонарика весело затанцевал на дороге под противный свист осеннего ветра. Мне как-то сразу стало легче. Ненавижу темноту осени с того самого вечера, когда не стало отчима!

Облегченно вздохнув, я потянула за язычок проклятой молнии. Скорее закрыть сумку, пакеты в зубы и домой! Дома уют и безопасность. Чай, плед и не дочитанная книга. Вчера пришлось бросить на моменте, когда Кэтрин пошла на свое первое дело с Кости*. Было уже поздно. И я с трудом оторвала себя от книжки, понимая, что если не брошу сейчас, то наутро рискую проспать на работу. Лучше бы проспала. Работу все равно потеряла. А так хотя бы книгу дочитала.

В нетерпении я снова и сильнее дернула заклинившую молнию, другой рукой придерживая одновременно и сумку, и фонарик. Электрический луч весело отплясывал ламбаду.

Моя поспешность привела к катастрофе. Я не поняла толком, как это случилось. Но из-за чрезмерного усилия, приложенного к молнии, пальцы вдруг соскользнули с сумки. Рука по инерции дернулась в сторону. А фонарик, описав сальто и на секунду ослепив меня лучом, упал прямо на камни у обочины. Раздался хруст. Свет погас.

Несколько секунд я стояла в оцепенении, пытаясь осознать размеры катастрофы. В полной темноте и на ровном асфальте не особо безопасно. А тут неровная грунтовая дорога с уклоном к берегу. Еще и посредине проходит промоина от стекающей с верхних улиц дождевой воды. Свернуть шею – раз плюнуть.

*Имеется ввиду книга Джанин Фрост, первая из серии книг «Ночная охотница»

Захотелось плакать. Хоть бы погода была ясная, тогда луна бы неплохо освещала путь. Как ни ненавижу я полнолуния, сейчас бы это пригодилось. А ведь сегодня именно полная луна. Еще и так называемая, кровавая. И как я могла об этом забыть? Опять, как пятнадцать лет назад. Хэллоуин. Вечер. Полнолуние. Кровавая луна.

Я зябко передернула плечами и оглянулась. Вроде и не верю во всю эту сверхъестественную чушь с призраками и оборотнями. А как-то не по себе. Не даром же у багровой луны такая дурная слава.

Отругав себя за излишнюю мнительность, а заодно и поспешность, из-за которой я лишилась фонарика, я подхватила с дороги пакеты. И тут же их поставила. В сумке заорал телефон. Я поспешно, едва не уронив, пристроила пакеты обратно. А вдруг это Олежек? Противная молния на этот раз расстегнулась, не сопротивляясь. Я трясущимися руками выудила из сумки телефон. И ощутила горькое разочарование. Звонила Ефросиния Яковлевна. Одна из тетиных подруг. Чтобы предупредить, что не сможет завтра присутствовать на поминках по причине слабого здоровья. Я скорбно пожелала ей скорейшего выздоровления, смутно припоминая черную и сморщенную, как некачественный урюк, старуху с цепким взглядом и устрашающего вида клюкой. Такую по незнанию можно и за Бабу Ягу принять.

Завершив разговор огорченно посмотрела на телефон. Палец сам, помимо моей воли, ткнул в нужный номер. Две трубки, соединенные пунктирной линией, возвестили о том, что вызов пошел. Я со вздохом приложила к уху трубку, не особенно надеясь на чудо.

Чудес не бывает. Прослушав пару десятков гудков, я разочарованно разорвала вызов и уронила трубку в сумку. Олег снова не ответил.

С Олегом я познакомилась на работе перед майскими праздниками. Он зашел в магазин незадолго до закрытия. Людей уже не было, и мы с напарницей позволили себе расслабленно глазеть на шикарного блондина под два метра ростом, пока он сосредоточенно осматривал выставленную обувь.

Олег обладал шикарной модельной фигурой. Первое весеннее тепло уже позволяло днем щеголять в футболке с коротким рукавом. Чем парень и воспользовался, бессовестно выставив на всеобщее обозрение мускулистый рельеф рук и богатырский разворот плеч. К слову сказать, футболка на этих плечах едва не трещала. Я заинтересованно ощупала взглядом ладный мужской торс и зацепилась за туго обтянутую джинсовой тканью крепкую мужскую задницу. Про такие говорят: попа, как орех.

Моя тогдашняя напарница Сонька понимающе перехватила мой взгляд и подтолкнула в спину, шепнув едва слышно:

– Иди к нему! Не продашь ничего, так хоть пофлиртуешь!

Сама Сонька недавно в третий раз вышла замуж. Тетя Маша только глянув на нее, брезгливо скривила губы: «Шалава!». Но, не смотря на нелестный тетин эпитет, я все-таки считала напарницу опытной по мужской части. И потому доверилась ее мнению.

– Добрый вечер! Ищете что-то определенное? Может быть, я смогу вам что-то подсказать?

Я с профессионально-яркой улыбкой заглянула парню в лицо и ощутила острый укол разочарования. Парень был красив той сочной славянской красотой, что так часто воспевается в книгах: красивый разлет русых бровей, длиннющие пушистые ресницы, гладкая кожа без намека на растительность, румянец во всю щеку. И пухлые, почти девичьи губы, изумительно четкого рисунка.

Да, парень был хорош. Нет, не просто хорош, а шикарен. О таком можно было только мечтать. Как о каком-нибудь кумире. Или недосягаемой голливудской звезде. От одного только взгляда подобного экземпляра девушки должны были падать замертво. Вот только он был непростительно молод. Наверное, лет двадцать. И то, если есть. На меня он даже не глянет.

А парень, не подозревая о пошлых мыслях, копошащихся в моей дурной голове, взглянул на меня и широко улыбнулся:

– А помогите! Мне нужны туфли, которые подошли бы и под джинсы, и под классические брюки.

Глаза у него оказались ярко голубые. Как весеннее небо. Как раз, как я люблю. А в сочетании с его неотразимой улыбкой, это вообще было оружие массового поражения. И я не устояла. Глупо затрепыхав ресницами, как последняя идиотка, я засуетилась вокруг него.

Через пол часа и десяток перемеренных пар покупка состоялась. И парень скрылся за стеклянными дверями с вожделенным пакетом. Еще через несколько минут мы с Сонькой закрыли магазин и отправились по домам. За ближайшим углом по дороге к остановке меня ждал Олег со скромным букетом сирени.

В тот день он только проводил меня до дома, изумленно изучая Озерную улицу. Ну да, диковинка. Кругом многоэтажки, стекло и бетон. Асфальтированные дороги и быстрые автомобили. А у нас тишина. И речка. И брошенные дома у обрыва над рекой. Ни асфальта. Ни машин. Ни многоэтажек. Словно позапрошлый век.

Впрочем, это я загнула. Ни речки, ни брошенных домов Олег в тот вечер так и не увидел. Чтобы увидеть развалины, нужно было или обойти наш с тетей дом, или перейти на соседнюю Слободскую улицу. Развалины были именно там. Мы их изучили гораздо позднее. Когда Олег все-таки сломил мое сопротивление, и я позволила ему все.

Умом я понимала, что у наших отношений нет будущего. Очень быстро выяснилось, что Олегу всего двадцать четыре года. Шесть лет вроде и не много. Но не тогда, когда один из пары совсем еще мальчишка. Я понимала, что скоро ему надоем. Или он найдет себе какую-нибудь яркую и молодую девочку. Все же я в свои тридцать лет, с опытом неудачного брака за спиной, лишними килограммами и неухоженными волосами была очень далека от эталона красоты. Но все же не могла запретить своему глупому сердцу надеяться.

И вот итог. Я стою одна в полной темноте с двумя тяжелыми пакетами и понятия не имею, где мой парень. И мой ли он еще.

Тяжело вздохнув, наверное, в тысячный раз за этот вечер, я опять подхватила с земли пакеты с продуктами. Теперь идти было неимоверно сложно. Словно с завязанными глазами, я осторожно прощупывала ногой каждый шаг. Дорогу вроде и помнила, но на дороге была масса выбоин и ямок. А также попадались принесенные дождевой водой камни. Машины у нас ездили очень редко. Сгладить это безобразие было некому. А если попаду ногой в яму, или зацеплюсь за камень, то неминуемо что-нибудь себе сломаю. С моей-то удачей. И хорошо, если сразу до смерти. А то кто за мной будет ухаживать, если протянусь беспомощным овощем на кровати. Не бывший же муж?

Я сначала хихикнула от таких мыслей. Живо представив, как Максим меняет мне памперсы. А потом, когда до меня дошло, о чем именно я думаю, я споткнулась и встала. Я что, рехнулась? Мне еще жить и жить. Вся жизнь впереди! Вон, кавалер молодой! А я о смерти думаю. Наверное, это все влияние кровавой луны.

И я затрясла головой, словно это помогло бы мне избавиться от чужих, не хороших мыслей.

Успокоив себя подобным образом, я возобновила свое экстремальное путешествие. И через несколько осторожных шагов мои мысли сами собой вернулись к бывшему мужу.

Мы с Максом поженились рано. Мне едва стукнуло восемнадцать. Ему чуть за двадцать. Его родители в открытую, не стесняясь меня, уговаривали сыночка не торопиться со свадьбой. Мол, нравится девочка, живите. Зачем свадьба-то? Надоест она тебе, и что тогда? А так в случае чего разбежались. И с концами.

Я не обижалась. Я вообще не обращала внимания на то, что не нравлюсь будущим свекрам. Я смотрела на будущего мужа, как на бога. Он для меня был идеалом. Да и Макс видел только меня одну. Это было каким-то наваждением. От самого момента, когда мы с ним познакомились в доме у очередной тетиной подруги, куда Макс пришел в гости к товарищу. И до самого конца. Конца наших отношений.

Хотя нет, вру. В первый вечер знакомства Максим отреагировал на меня очень спокойно. Это я была в восторге от крепкого и статного брюнета со смоляными кудрями и темными, почти черными глазами. А Макс никак не выделял меня среди остальных. Когда пришла пора возвращаться домой, кто-то вспомнил в каком я районе живу. А кто-то, словно в шутку, заметил, что Максим живет чуть дальше меня и ему по пути. Тут же кто-то, кажется тетина подруга, подал идею, чтобы Максим меня провел. Парень не сопротивлялся. Наоборот, подошел к задаче со всей ответственностью. И провел меня до порога моего дома. А там уже нас поджидала тетя Маша. И в благодарность за то, что племянницу доставили в целости и сохранности, зазвала Макса на чай.

Я плохо помню почему-то тот вечер. Кажется, мы втроем пили чай со знаменитым цветаевским пирогом. Максим много шутил и смеялся, не сводя с меня блестящих антрацитовых глаз. А тетка благосклонно ему улыбалась.

На следующий день Макс примчался к нам домой, едва только начало смеркаться. И, наговорив кучу комплиментов тетиному пирогу и нашему уютному дому, позвал меня гулять. Через два месяца мы поженились. А через год развелись. Тихо, мирно, без скандалов и дележки имущества. По обоюдному желанию. А я до сих пор не могу понять, что это за помутнение рассудка тогда со мной случилось.

Мы с Максом не ругались. Друг друга не обижали. Просто постепенно флер романтики развеялся. И вдруг оказалось, что мы абсолютно чужие люди. Которым не уютно рядом друг с другом.

Жили мы у его родителей. И в отличие от сына, свекровь не стеснялась пилить меня и читать морали за каждую ерунду. Когда помимо несущественных задержек по причине отсутствия общественного транспорта и не отглаженных сразу после стирки рубашек Максика, в ход пошли придирки по поводу того, что я никак не забеременею, я собрала свои вещи и ушла к тетке.

Если честно, я ожидала, что тетя Маша устроит мне скандал по поводу моего самоуправства. Ведь Макс ей очень нравился. И в те редкие дни, когда мы приходили в гости, стол ломился от любимых блюд моего мужа. Но, против всякого удивления, тетя Маша только что-то одобрительно проворчала. Сказать, что я была изумлена, это значит, ничего не сказать.

Споткнувшись в очередной раз и едва не выронив сумки, я наконец-то вынырнула из мыслей о бывшем. Вокруг, кажется, стало еще темней. Даже мерцающих огоньков из освещенных окон не стало. Или это обман уставшего зрения? Я передернула плечами. Надо же было угодить в такое приключение!

В полной темноте я даже не могла определить сколько прошла. Еще чего доброго пройду мимо своего дома. И хорошо, если уткнусь в забор к бабе Глаше. А если впишусь в узкий проход между обрывом и соседским забором, то поминай, как звали! Там я точно на ногах не удержусь и свалюсь на берег. И почему до сих пор никто не перегородил этот проклятый проход? Ведь все равно им никто и никогда не пользуется!

Вздох вырвался из груди. Я знала почему никто не озаботился безопасностью жителей и гостей этого забытого богами и властями города уголка. Причина была банальна. Почти тупиковая, не проезжая улочка, в последнем квартале которой проживали только я и выжившая из ума баба Глаша, не интересовала власти города в качестве вложения денег. Тут никогда не бывало чужих. А свои и так все знают. Нет смысла тратиться.

Перехватив поудобнее тяжелые пакеты и поправив на плече сползающую сумку, я опять подняла ногу, чтобы нащупать путь впереди. Надо шевелиться, а то заночую на улице.

Осень в этом году была сухая. Очень сухая. Уже закончился октябрь, а дождей, как таковых, еще не было. Несколько дней мелкой мороси я дождем не считаю. Потому-то сейчас ветер и гонял сухую противную пыль по дороге, припорашивая глаза и обжигая кожу. Сейчас даже кратковременный ливень не сможет устроить потопа на улице. Чтобы пересохшую грунтовую дорогу развезло, нужно, наверное, чтобы дождь лил сутки не переставая.

Без дождей было странно. Обычно в это время Озерная улица превращалась в болото. Словно в насмешку над своим названием. И в принципе, это было нормально. Я не особо верующая. Даже, наверное, атеистка. Но, подслушав однажды в автобусе разговор двух бабулек о причинах аномально сухой осени, задумалась. Бабуси со всей серьезностью отстаивали каждая свою версию. Одна упрямо твердила, что слишком много грешников развелось. Отвернулись от церкви, забыли про Отца-вседержителя. Вот Бог нас и наказывает таким способом. И способ разобраться с проблемами только один: покаяться и вернуться в лоно церкви.

Другая бабулька, укутанная по самые глаза в черный платок, пристукивая потемневшей от времени и долгого употребления клюкой, хрипло и нервно каркала на весь автобус:

– А я тебе, Маруся, говорю: ведьма у нас в городе померла. Сильная ведьма. Вот баланс и нарушился. Пока другая ведьма не появится, да погоду в свои руки не возьмет, ничего и не изменится!

Я бы, наверное, и не обратила внимания на этот спор-разговор двух пожилых подружек, но мне стало интересно. А как это ведьма может взять в свои руки погоду?

Читать я любил с детства. И читала преимущественно фэнтези о ведьмах, драконах и вампирах. Последние были моими самыми любимыми героями. Но и о ведьмах я прочитала не мало. И нигде не упоминалось, что ведьмы могут управлять погодой. Наоборот, считалось, что там, где живет ведьма, вечная засуха. А тут засуха от того, что ведьма умерла. Меня заинтересовал этот факт. И я сделала себе зарубку на памяти поискать информацию. Да так благополучно и забыла.

А теперь, жмурясь в полной темноте от пригоршней колючей пыли, которые швырял периодически мне в глаза противный ветер, я почему-то вспомнила этот разговор. И то, что информацию я так и не нашла.

Занятая своими мыслями, я пропустила тот момент, когда мои ноги стали на какой-то скользкий участок дороги. Будто лед. Откуда ему тут взяться при плюсовой температуре?! Это была моя последняя связная мысль. Мои ноги стремительно поехали вперед, и я поняла, что падаю головой назад.

От ужаса я просто оцепенела. Пакеты с продуктами улетели куда-то в темноту. Мелькнула мысль: если приложусь темечком о камень, которых тут полно, то мне каюк. Вместо поминок завтра будут похороны.

Внезапно налетел ветер. Вокруг закружились тугие потоки воздуха. Сердце сжалось и ухнуло куда-то на дорогу. С перепугу мне показалось, что и меня завертело в воздухе. Даже вроде бы в глазах замельтешило. А в следующий миг я с размаху приземлилась грудью на что-то относительно мягкое. Удар был не таким сильным, как я ожидала. Но дыхание сбилось все равно.

Некоторое время я просто лежала, не шевелясь. Не в силах поверить, что все обошлось, и я цела. Вокруг по-прежнему было темно и тихо. Даже ветер стих. Жуткий какой-то сегодня вечерок. Хорошо еще, что пасмурно, и проклятой багровой луны не видно. А то было бы совсем, как в фильме ужасов.

Постепенно я пришла в себя. И сообразила, что разлеглась на улице, непонятно где. Смеху будет, если все же кто-то из знакомых на меня тут наткнется. Я подтянулась на руках, с намерением встать. И замерла. Под ладонями, как мне показалось, была плотная шероховатая ткань чужого пальто.