Читать книгу Эта, на секундочку, вечность… - Виктория Топоногова - Страница 2

1

И как я оказалась втянута в эту странную историю? Непонятно. Она началась более двадцати лет назад, а я до конца так и не разобралась в ней. Я вообще долго не понимала, как связаны между собой все эти люди и события… Потом как-то всё увязывалось, о чём-то я догадалась, о чём-то мне рассказали, что-то я нашла сама. Впрочем, попытаюсь изложить по порядку… если получится.

Когда в далёком 1992 году я, молодая выпускница журфака, в поисках работы пришла в шестую по счёту московскую газету, вид у меня был уже не слишком уверенный, а лицо приобрело умоляющее выражение. И тут счастье мне улыбнулось.

Главный редактор внимательно посмотрела поверх очков и спросила:

– Писать-то умеешь?

– Да, да, конечно… могу показать… – я вытянула из сумки отпечатанные на машинке страницы и протянула дрожащей рукой.

Редактор молча пролистала мои заметки, не меняя выражения лица, вздохнула и сообщила:

– Ладно. Возьму тебя внештатным корреспондентом, посмотрю, как дело пойдёт… Отправляйся-ка в отдел культуры, там Лиза заболела, подменишь.

В комнате с вывеской «Отдел культуры» находились два человека: молодой белобрысый парень и дама средних лет.

– Знакомьтесь, – возвестила редактор, – Катя, наш новый внештатник. А это Митя, репортёр, и завотделом Алевтина Витальевна. Алевтина Витальевна, введите девушку в курс дела, пожалуйста.

– А чего тут вводить? Лиза опять на сохранении, а в ДК «Вешняки» завтра конкурс народной песни, наш депутат финансирует. Вот пусть съездит, посмотрит, возьмёт у депутата интервью…

Главный редактор кивнула, соглашаясь, и вышла, а я осталась с моим первым трудовым коллективом.

Краем глаза я видела, как Митя радостно сжимает кулаки, с молчаливым «Йес!» на физиономии. Похоже, я сильно облегчила ему жизнь.

Моё первое редакционное задание! Народная песня – отличное начало! Эх, дубинушка, ухнем?!

В комнате стояли три стола с компьютерами, один пустовал. Видимо, это был стол той самой, нацеленной на декрет, Лизы. Возле Алевтины Витальевны на тумбочке процветало подводное царство в виде аквариума литров на пятьдесят. Полосатые барбусы плавали небольшой группкой туда-сюда, патрулируя территорию, два усатых сомика хитро смотрели из-под коряги.

Митя, некоторое время исподтишка разглядывал меня и вдруг подал голос:

– Ну, Катя, ты и влипла!

– Это почему же? – удивилась я. На мой взгляд, я только что получила главный приз в лотерее – нашла работу по специальности.

– Да нам уже три месяца зарплату не платят. Так что через месяц сбежишь.

Вот ещё! Пусть сам сбегает!

– И имя Катя тебе не подходит, – снова огорошил меня неугомонный Митя. Ещё никто в жизни не говорил, что моё имя мне не подходит.

– А какое подходит?

– Думать надо, – серьёзно сказал он. – Кэт?.. Китти?.. Покумекаем. Вот Алевтине Витальевне имя подходит. Но она всё равно пишет под псевдонимом.

Алевтина Витальевна в это время что-то ожесточённо печатала на компьютере. Чёткость и сила её ударов по клавиатуре явно были отработаны ещё на механической печатной машинке. Скорость тоже впечатляла.

– А почему под псевдонимом? – спросила я, чувствуя неловкость от обсуждения присутствующего рядом человека в третьем лице.

– Как хочу, так и пишу, – отчеканила дама. – Не слушайте его, деточка, занимайтесь своим делом.

– Ты не думай, Кэтрин, она не просто так, она роман пишет! – сообщил Митя.

– Вот что за трепло?! – откликнулась Алевтина Витальевна.

– А хочешь, скажу, какой псевдоним?

– А не слишком ли много ты себе позволяешь? – заметила Алевтина Витальевна, грозно взвешивая на руке внушительного вида дырокол…

Так я влилась в этот небольшой, но дружный коллектив.

Месяца три я бегала по различным выставкам, концертам, утренникам, брала интервью у спонсоров и депутатов. Материалы печатались. Оплачивали их мизерно и нерегулярно. Однако я не сдавалась, не жаловалась и продолжала писать.

«Крепкие тылы» в виде мамы, папы и бабушки качали головой, но пока поддерживали. Да и как можно жаловаться, если работа есть, стаж идёт, в сумке прячется двойной бутерброд системы «съешь быстрей, ты же знаешь, с варёной колбасой долго не лежит» и китайский термос с морсом, а вечером ждёт горячий ужин и тёплая постель…

2

Тот солнечный осенний день практически не отличался от предыдущих.

Утром я пришла в редакцию узнать, нет ли для меня задания.

Алевтина Витальевна разбирала письма читателей и раскладывала на несколько кучек в зависимости от содержания. Содержание, как правило, ограничивалось риторическими вопросами «Как жить?», «Что делать?» и «Кто виноват?». Наиболее интересные послания завотделом публиковала в нашей газете и там же на них отвечала. В отдельной папке хранилась яркая подборка под условным названием «Психи», которая в печать не проходила, но периодически зачитывалась для поддержания жизненного тонуса сотрудников. Митя вертелся рядом и делал вид, что помогает.

– Ну-ка, что это у нас тут? – Митя извлёк из мешка конверт, подписанный крупным аккуратным почерком, вскрыл его и стал читать с чувством и придыханием:

«Уважаемая редакция!

Мы живём в маленьком городе, в котором и раньше было не так много предприятий. Но после того, как закрыли фабрику обоев, текстильный и бумажный комбинаты, промышленный комплекс «Молот» и некоторые другие заводы, огромное количество людей осталось без средств к существованию. Может быть, хоть вы поможете чиновникам осознать, что город с богатейшей историей, не раз переживший лихолетье и принесший немало славы государству, по сути, обречён на медленное вымирание, поскольку молодёжь ринулась в столицу, а старшее поколение потихоньку спивается от безнадёжности… Вроде бы начали восстанавливать кремль, но леса на храме Всех Святых стоят уже два года, и работы не идут… А ведь история нашего города ничуть не менее славна, чем история любого города Золотого кольца России! Как же можно так: целый город – и выкинуть на помойку?!

С уважением,

жители города Соломенска»

– А где это – Соломенск? – спросила Алевтина Витальевна.

– А шут его знает! – откликнулся Митя.

– Может, надо написать о них в газете? – робко вставила я своё слово.

– И что ты напишешь? Что город, местоположение которого точно не установлено, подаёт сигналы SOS, направляясь в неизвестном направлении по неопределённой траектории… – задумчиво изрёк Митя.

– Да нет, направление как раз известно. Скоро мы все там будем! – жизнерадостно заметила Алевтина Витальевна.

Да, с коллегами мне однозначно повезло!

– Может быть, я попробую написать про этот город… а?

– Попробуй-попробуй, – поддержала меня главная редакторша, входя в кабинет. – Можешь отправляться. Заодно и потише будет.

В дорогу меня собирала вся семья. Так, словно ехала я не на пару дней, а на несколько лет. Мама отдала мне «стратегический запас» в виде банки тушёнки, банки сгущёнки и пакета гречки. Бабушка запекла курицу. Папа спросил:

– А там что, совсем есть нечего?

– Я как раз и еду, чтобы это узнать.

– Разведка, значит? На тему «Есть ли жизнь в России после перестройки?»

– Вроде того…

3

В шесть утра, умываясь ледяной водой в пахучем вагонном туалете, который швыряло из стороны в сторону почему-то не в такт движению всего поезда, я глянула в обшарпанное зеркало и поняла, что сборы были слишком уж поспешными. Даже в парикмахерскую не зашла. И как с такой блёклой физиономией, на которой глаза на ощупь искать надо, я буду втираться в доверие к местным жителям? Впрочем, они, возможно, и сами такие – откуда в этом захолустье косметический кабинет?..

Но он в Соломенске был. Причём прямо на привокзальной площади. Я, возможно, прошла бы мимо, не заметив его, но вывеска «Парикмахерская и косметика» сияла, как новогодняя ёлка. Светились и окна под нею. Словно взывали ко мне лично. Странно, обычно такие заведения раньше десяти не открываются…

– Здравствуйте, – сказала я, входя.

Вышла молодая деваха в коротком розовом халатике и с накладными ресницами.

– Доброе утро! С московского?

– С московского… А вы что, круглосуточно работаете?

– Нет, конечно. Просто я тут и за уборщицу, и за сторожиху. И вообще живу в этом доме.

– Удобно…

Косметичка (правильнее, конечно, говорить «косметолог», но слово «косметичка» в данном случае подходило больше) посмотрела с прищуром на моё заспанное лицо, поморщилась и спросила заговорщицки:

– К кому приехала-то?

– В смысле? – не поняла я.

– Ну кто у тебя тут живёт?

Панибратское обращение на «ты» шокировало так, что поневоле вызывало на откровенность.

– Никого…

– А чё приехала?

– Я корреспондент… – пролепетала я, словно была виновата, что не оправдала ожиданий. Как бы хорошо посплетничать после моего ухода: «К этим-то… приехала вот… тоже мне… такая-сякая-разэдакая…»

– А-а-а… – протянула она, снова вглядываясь в моё лицо, – тогда коррекцию бровей надо делать обязательно! – и начала ожесточённо мыть руки.

– Да, наверное… – сказала я, садясь в кресло.

– Открой глазки! Теперь закрой. И цвет сделать поярче, чтоб сразу было видно, что ты серьёзный человек!

– Не надо поярче, пусть будет естественно.

– Не беспокойся, всё будет супер!

И тут она навалилась на меня. В смысле, как художник. Я была для неё чем-то вроде мраморной глыбы… или куска глины, из которого человека ещё лепить и лепить. И выпала эта невероятно сложная задача на её долю. Но она, будьте уверены, выполнит её со всей тщательностью и ответственностью перед теми людьми, которые будут на меня смотреть, со мной разговаривать, попутно оценивая её кропотливую работу…

– И чем это наш Соломенск заинтересовал вашу московскую публику? – поинтересовалась девица, мощно упираясь правым запястьем мне в левую скулу и нанося краску на ресницы.

– Пока не знаю…

– А я знаю! Не жмурься! Что, кого-нибудь сажать наконец будут? Доворовались?

– Нет, что вы… Я совсем не по этой части! Я больше по культуре… по традициям…

– А, этого навалом. Знаешь, почему город Соломенском назвали?

– Да, я на карте видела, он стоит на месте впадения речки Соломинки…

– На ка-арте видела! – передразнила она, – Ну а речку Соломинкой почему назвали?

– Не знаю. Может, маленькая?

– Ничё се маленькая! Ща я те всё расскажу! Только когда писать в свою газету будешь, меня не сдавай, ладно?

4

Выйдя с новым (и немного непривычным) лицом из парикмахерской, я огляделась. Город ещё спал. Несколько машин, полчаса назад карауливших прибытие московского поезда, уже разъехались. То с одной, то с другой стороны за заборами орали петухи. Им отвечали добродушным взлаиванием собаки. Через пустынную площадь по каким-то своим делам грациозно вышагивала пятнистая кошка. В мусорном баке копошились голуби.

Надо было бы, конечно, навестить автора письма, но на часах ещё не было и восьми утра… Лучше пока прогуляться по городу. С вокзальной площади в разные стороны разбегались улочки. В просвете одной из них виднелась старинная башня, и я отправилась в ту сторону.

Я вышла, как и ожидала, к кремлю.

Стены его частично разрушились, внутри щетинился строительными лесами храм. От кремля открывалась широкая панорама осеннего пейзажа, над которым степенно плыли пушистыми кучками облака, словно специально выложенные кем-то продолговатой мерной ложкой на прозрачную сферу неба.

Я уселась на краю холма, резко уходящего вниз, к реке, и решила срочно доесть многострадальную бабушкину курицу, пока та не протухла и не загнала меня в больницу с отравлением. Всё в нашей жизни как в природе – никогда заранее не знаешь, кто охотник, а кто жертва…

Внезапно за спиной я уловила какое-то движение. У кремлёвской стены остановился автобус с туристами. Они высыпали на площадь, скучковались вокруг экскурсовода —невысокой черноволосой девушки с восточным разрезом глаз – и двинулись прямо на нас с курицей. Я поняла, что мне предоставляется шанс послушать официальную версию истории города, быстренько сунула птичьи останки в фольгу и присоединилась к экскурсии.

– Наш город был основан князем Владимиром Соломенским, сыном князя Иоанна Велирукого, в 1238 году. – Девушка, несмотря на восточную внешность, по-русски говорила чисто, складно и уверенно. – В летописях того времени это описано так: княжич Владимир, будучи ещё совсем молодым человеком, почти отроком, выехал на охоту со своими людьми. И оказались они здесь, на месте впадения безымянной тогда ещё речки в реку Ось. И внезапно с высокого берега, на котором сейчас стоит кремль, то есть практически вот отсюда, увидели они приближающийся татаро-монгольский отряд…

Экскурсовод махнула рукой с сторону обшарпанных девятиэтажек послевоенной застройки. Все посмотрели в ту сторону. Я тоже. Район, конечно, не блистал красотой, но и особого ужаса не вызывал.

– Чтобы не рисковать жизнью княжеского сына, было принято решение где-нибудь спрятаться и в бой не вступать. Но по ту сторону реки лежала болотистая пустошь, а с этой стороны лес был не слишком густым. И воины укрылись вот в этой реке. – Экскурсовод показала вниз, на небольшую речку, петляющую по ивнякам и впадающую в другую, гораздо более полноводную.

…Причудливым образом эта экскурсия наложилась у меня на утренний разговор в привокзальной парикмахерской, и теперь одно прилипло к другому, как сложенные вместе два бутерброда: хлеба вроде бы два куска, а масло, как ни крути, уже одно…

– Ну перетрухали все по-чёрному, – рассказывала «косметичка», навалившись локтем мне на грудь и упираясь запястьем в щёку. – Может, и штаны подмочили… А иначе чего бы им в реку лезть? Ну-ка не жмурься, а то не прокрасится!

………

– На берегу рос тростник, его полые стебли воины решили использовать как трубки для дыхания, – вещала экскурсовод. – В летописи написано: «…сидеши в реке и дышаши чрез соломины», поэтому речку впоследствии назвали Соломинка.

………

– Наломали там какой-то бузины, что ли… короче, веток или травы с пустой серединой, залегли в воду и дышали в эти трубочки. – По мере окрашивания косметичка двигала руку в сторону, и кожа на моей скуле отъезжала вслед за нею… Будем считать, что бесплатный массаж.

………

– Долго пришлось сидеть воинам под водой, но они дождались, пока татаро-монгольский отряд не проедет мимо…

………

– А лошади? – спросила я. – Они же не могли с лошадьми в реку влезть?

– Лошадей жалко, – сказала косметичка и положила руку мне на нос с одной стороны.

– А фто с ими фтало? – спросила я, дыша одной ноздрёй и разговаривая половиной рта.

– Да кто их знает! Ну у тебя и брови! Это не брови, а лесополоса с кустарником!

………

– Поклажу, которая была с собой, воины спрятали в кустах, а лошадей налегке увёл за собой один из воинов. Он должен был уйти от погони, если она случится, и рассказать людям о том, что произошло с отрядом, привести помощь. Но, как пишет летописец, до города он не добрался, и что с ним стало, никто не знает, – экскурсовод беспомощно развела руками.

………

– Отправили пацана на верную гибель! – Косметичка переложила руку на другую сторону, зажав мне вторую ноздрю. – Княжеского сына, значит, спасали, а холоп увёл всю погоню за собой.

Хорошо, что она не работала двумя руками одновременно, а то мне тоже пришлось бы «дышать чрез соломину». Впрочем, потом наступили минут пятнадцать передышки, в течение которых мои ресницы и брови прокрашивались, а в сознание без внешних помех поступали новые сведения об основании города.

– Почему – пацана? – спросила я, – Может, взрослого?

– Да ладно! Взрослого не могли послать. У лошади ещё был шанс уйти с лёгким седоком. Наверняка при княжеском сыне были ровесники-холопы.

………

– И пока Владимир, тогда ещё не Соломенский, а просто княжеский сын, прятался в реке, молился он Божьей Матери о спасении и решил, что, если выживет, непременно поставит храм в Её честь. И впоследствии так и сделал. Вон там, выше по течению реки мы видим храм Покрова-на-Оси, – махнула экскурсовод рукой в сторону полуразрушенного собора вдали. – Вы спросите, почему именно Покрова. Потому что, по преданию, когда люди выбрались из воды, они увидели, что всю реку окутал густой туман, который и помешал врагам разглядеть воинов. И Владимир понял, что это не просто туман – это Богоматерь укрыла их Своим покровом.

………

– Спас их туман, который внезапно накрыл реку и тех, кто в ней прятался. И все сразу решили, что это Покров Пресвятой Богородицы… Давай-ка проредим эту лесополосу… Не гримасничай! А то брови будут разные! Да не дёргайся, уже немного осталось! Прошла эпоха Брежнева, теперь другие брови в моде… Тогда Владимир и решил в благодарность поставить храм Покрова. Но сразу не смог. До дома далеко, лошадей нет… Накопали они землянок и стали ждать помощи. А её всё нет. Гонец-то пропал без вести. Постепенно отстроились, обросли хозяйством, с соседними деревнями подружились, переженились, обнесли всё частоколом. Место удобное, красивое, живности вокруг много, опять же, река… Так городок и образовался. А поскольку речку Соломинкой назвали, то и город Соломенском стал. – Мастерица отошла на пару шагов (а я смогла, наконец, вдохнуть) и придирчиво посмотрела на меня издалека, как художник смотрит на свою работу, оценивая общее впечатление и цельность композиции. Судя по выражению её лица, результат получился не самым лучшим.

– А как же князь? Ну тот, который отец?

– А что князь? Поначалу горевал, что сын пропал. Потом радовался, что сын новый город основал. Короче, всё уравновесилось. Да и про храм вскоре напоминание пришло. – Она снова с воодушевлением взялась за мою бровь.

– Какое напоминание?

– А такое. Обещание-то Владимир дал, что храм поставит, если спасётся, а выполнить не выполнил. Ну Богоматерь подождала-подождала да и напомнила.

– Как напомнила?

– А так: вернулись через какое-то время татаро-монголы и спалили городок начисто.

– И что?

– Тут и вспомнил князь Владимир о своём обещании, приказал построить храм Покрова-на-Оси, а заодно и кремль каменный поставил взамен деревянного. Короче, опять всё уравновесилось. Вот пойдёшь к кремлю, посмотришь, там ещё среди руин кое-что осталось, башни сохранились. А посмотришь вверх по течению – развалины Покрова-на-Оси увидишь.

– Жаль, что опять разрушено… и уже не татаро-монголами.

– Не бойся, придёт время – восстановят.

– То есть всё опять уравновесится?

– А то!

Я уже начала было проникаться симпатией к этой девушке, но тут она перешла на другую бровь и навалилась на меня по диагонали. Судя по тому, что её колено упиралось в мои ноги сбоку, а не сверху, чувство приличия ещё теплилось в её сознании.

………

– Скажите, пожалуйста, как вы думаете, – обратилась я к девушке-экскурсоводу, – этот кремль будет когда-нибудь восстановлен?

– Да, конечно! – она с сияющим видом смотрит на меня своими бездонными монгольскими глазами. – Всё здесь будет восстановлено! И кремль, и храм! Видите, он уже сейчас реставрируется, – кивает она на деревянные леса вокруг строения. Леса, потемневшие от времени и кое-где обвалившиеся, явно стоят не первый год.

– Вы уверены?

– Абсолютно! Вот увидите! Лет через двадцать наш город будет просто не узнать! Восстановят и кремль, и храм Покрова-на-Оси, и Бежицкий женский монастырь, и Аптекарский огород! Через реку Ось построят большой новый мост… и… вы сами потом увидите…

– Откуда вы всё это знаете?

– Я… я видела проект модернизации нашего города.

– А, тогда ладно… Скажите, а почему река называется Ось?

– Есть несколько версий… По одной из них реку так назвали потому, что она по большей части течёт с севера на юг, как бы по оси мира… А по другой версии – сперва река называлась Лось, поскольку в здешних лесах было много этих животных, но потом одну букву при переписывании потеряли.

………

– Подожди, брови ещё не готовы! У нас тут есть один доморощенный филолог, так он уже почти что диссертацию написал на тему, что раньше река наша называлась Рось, от слова «роса», потом букву потеряли – и осталась одна Ось… Но это не важно… Главное, что если она действительно была Рось, то слово Россия именно от неё пошло, из этих мест! Во какой у нас город! А ты говоришь! – воскликнула косметичка, хотя я вообще молчала, вдавленная в кресло её могучей рукой и активной жизненной позицией.

………

Девушка-экскурсовод была какая-то странная. Как будто актриса в декорациях из чужого спектакля… Вроде бы всё правильно, но чувствуешь: что-то не так… А ещё её азиатский разрез глаз не сочетался с рассказами о славном прошлом русского князя Владимира сотоварищи и наводил на мысль, что монголы захватили-таки город…

Группа потянулась к автобусу, экскурсовод задержалась на холме. Видимо, её работа с этими людьми закончилась.

– Скажите, а откуда вы приехали? – спросила я, предполагая любой ответ, хоть «из Японии», хоть «из Калмыкии», поскольку в тонкостях азиатских типажей не разбираюсь ни на грош.

– Из Москвы, – ответила она, пожимая плечами.

– Вы… там учились?

– Я там родилась.

Ну конечно! Где же ещё! Москвичей, кого ни спросишь, все откуда-то «понаехали», а в провинции сплошь одни бывшие столичные жители… Тоже мне, круговорот борьбы с пропиской…

– А что? – спросила она.

– Нет, ничего… Просто я журналист, пишу статью про ваш город. Ну и задаю всякие глупые вопросы.

– Это очень хорошо, что вы пишете…

– Хотите, пришлю вам экземпляр газеты? – ляпнула я неожиданно для самой себя.

– Конечно… Да, это было бы здорово! Я дам адрес… А хотите, я ещё что-нибудь про город расскажу? Вы были в краеведческом музее?

– Пока нет.

– Обязательно зайдите, он в одиннадцать часов откроется… А пока пойдёмте перекусим в пельменной?

– С удовольствием.

В музей я не попала по причине встречи с автором письма. Впечатление от разговора с этим невзрачным пенсионером, возмущённо требовавшим возвращения СССР и Сталина, совершенно померкло рядом с оптимистичными заверениями моих первых соломенских знакомых, что «всё уравновесится» и будет лучше прежнего…

Вечером я уехала в Москву.