Читать книгу У Судьбы на поводке - Виктория Воронова - Страница 11

Дима.

Настоящее время

Воскресное утро для меня начинается с идиотской мысли: «А не проведать ли мне Катю? Где она живет, я знаю. Правда, не знаю квартиру, но это можно выяснить без труда».

Отбрасываю глупую идею. А если она не одна? В качестве кого я к ней припрусь? В качестве несостоявшегося убийцы?

От мысли, что Катя может быть не одна, начинаю злиться отчего-то. Хоть кольца на ее пальце и нет, однако это еще не говорит о том, что Катя свободна от отношений. Впрочем, какая мне разница? Все равно я к ней не поеду, глупо это всё.

Может, нужны лекарства или еще что-то? Я даже не спросил в пятницу ее об этом – настолько был впечатлён внезапной встречей, что об элементарных вещах не подумал.

Звоню сначала Кольке – тот с ночной смены и сначала даже не понимает, кто его побеспокоил ранним воскресным утром. Придя в себя, разъяренный эскулап настоятельно советует мне приобрести обезболивающее, костыли и таблеток от наглости. С адресом и телефоном Кати он мне помочь не в силах – ее карточка в больнице, а значит, только в следующую Колькину смену можно будет раздобыть информацию. Это если он согласится, в чем я теперь сомневаюсь.

Ну и ладно, как-нибудь сам попробую разузнать.

Отправляюсь на прогулку, заодно планирую заглянуть в аптеку. Свежевыпавший снег, пока еще ослепительно белый, напоминает мне детство. Этот город вообще странно на меня влияет – всё то, что я похоронил давным-давно, вдруг воскресло и предстало перед моим мысленным взором – воспоминания снова и снова увлекают меня в те далекие летние дни. Я думал, что забыл все то, что здесь произошло – еще в пятницу мне казалось, что мы с Катей чужие люди, что любовь давно прошла, что я давно ничего не чувствую по отношению к этой девушке.

Однако Катерине Витальевне понадобилось всего два дня, чтобы вновь занять все мои мысли. Чего-чего, а этого ей позволять ни в коем случае нельзя – не зря я Катьку ведьмой когда-то называл. Есть в ней что-то такое, ведьмячье. Я приехал в родной город и теперь у меня такое ощущение, что с меня сняли стеклянный волшебный колпак, под которым я жил почти шесть лет. Как будто чувства и эмоции под этим колпаком были в состоянии стазиса, а теперь, когда колпак таинственным образом испарился, они продолжили свое существование с той точки, на которой когда-то впали в стазис. Для них не было этих шести лет, все случилось, как будто вчера. И вот снова меня терзают обида и недоумение – почему мне она предпочла кого-то другого? Да не кого-то, а того мажора? К тому же из двух наиболее недалекого?

Вспоминаю, что обещал позвонить Ромке. Набираю номер. Абонент не абонент. Ну что же, позвоню попозже.

По пути к Катиному дому заезжаю в аптеку и покупаю все в соответствии с Колькиным списком. Адрес моей бывшей забит в навигаторе, остался пустяк – узнать номер квартиры.

Паркуюсь возле знакомого подъезда и начинаю наблюдать – должна же быть какая-то подсказка. Чувствую себя сталкером. Вдруг вижу, как к подъезду идет Светка. Мысли начинают мелькать в голове как стадо обезумевших лошадей – этот шанс я должен как-то использовать. Выскочив из машины, хватаю первого попавшегося подростка. Про себя молюсь, чтобы никто не подумал, что я его похитить пытаюсь.

– Видишь вон ту женщину?

– Ну вижу… И чего?

– Штуку хочешь заработать? Узнай, в какую квартиру будет звонить.

– И всё?

– Если есть желание, можешь еще польку сплясать. Номер квартиры – тысяча рублей. Усёк?

– Усёк.

– И не вздумай обмануть, последствия тебе не понравятся.

Блефую, конечно, что я ему могу сделать? Случись ему меня обмануть, я даже найти его вряд ли смогу – у меня на это просто времени нет. Через три дня мне надо быть в Москве и в этот город я, скорее всего, никогда больше не вернусь.

Вижу, как подросток подходит следом за Светкой к дверям подъезда и встает у неё за спиной. Он делает вид, что увлечен разговором по телефону, а сам заглядывает ей за плечо. Парень высокий, а она среднего роста – ему должно быть отлично видно, какие кнопки она нажимает. Хитер, однако. Несколько секунд спустя Света заходит в подъезд, а парень возвращается ко мне и торжественно провозглашает:

– Сто тридцать пять.

Протягиваю ему честно (или не честно?) заработанную тысячу. Тот убегает, довольный как слон, а я остаюсь на своем наблюдательном пункте.

Что я делаю? Еще три дня назад я и не вспоминал о своей бывшей. А сейчас сижу у ее подъезда и дожидаюсь, когда уйдет ее подруга, чтобы без приглашения нагрянуть в гости. Зачем? И дураку понятно, что это не просто визит вежливости. Что и зачем я пытаюсь выяснить? Свербит внутри какое-то чувство незавершенности. Кажется, в психологии это называют незакрытым гештальтом. Вот выясню все о то ли существующем, то ли нет, ребенке и уберусь из этого города подобру-поздорову.

Нет, конечно, я слегка преувеличиваю, говоря, что совсем не вспоминаю свою бывшую. Первое время мне снились сны о ней – я видел Катю такой, какой она была в нашу первую ночь – смущенная, чуть с заплаканными глазами и как будто немного светящаяся в темноте, я видел любовь в её глазах. В такие ночи я предпочел бы не просыпаться вовсе, а остаться с ней там, во сне, но увы, это не зависело от моей воли. Во сне я почему-то никогда не помнил о ее измене. Временами Катя представала в моих снах в каком-то странном, если не сказать страшном виде – в старой заштопанной длинной рубашке, ее глаза были пустыми и мертвыми, она подходила ко мне, протягивала руки и гладила мое лицо холодными руками.

В этих кошмарах я был полностью лишен возможности двигаться – мне оставалось лишь смотреть снова и снова, как она подходит, гладит мое лицо и пытается заглянуть мне в глаза своими пустыми жуткими глазищами. Заканчивался этот кошмар всегда одинаково – откуда-то возникал ее любовник-мажор и Катя исчезала. Даже моих скудных познаний в психологии хватило, чтобы понять, что подсознание влияет на мои сны и посылает кошмары.

Через пару месяцев светлый образ Кати из счастливых снов был полностью поглощен образом того существа с мертвыми глазами. Дошло до того, что кошмар стал сниться мне каждую ночь. Я бы никогда не смог заставить себя пойти к психологу, поэтому обошелся своими силами – ежедневно упахивался так, что сил оставалось только доползти до кровати и упасть в нее до следующего утра. Каждую ночь я проваливался в черную бездну и по звонку будильника выныривал из нее. Но своего я добился – Катя перестала мне сниться, совсем. Усилием воли за несколько месяцев мне удалось вытеснить этот образ и воспоминания о прошлом в какой-то старый пыльный чердак в моей голове. И тогда родился на свет тот Дмитрий Ланге, которого знают мои коллеги и партнеры – жесткий, зачастую бескомпромиссный, требовательный и хваткий, не терпящий чужую глупость и раздолбайство, и никогда не прощающий предательства, не знающий снисхождения к чужим и своим слабостям.

Внезапно приходит смс – Ромка появился в сети. Немедленно набираю его:

– Привет, узнал?

У Ромки хорошая память на голоса. Он меня узнал и довольно ржёт:

– Что, не терпится сплетни узнать?

– Есть такой момент. А то уеду, так и умру в дороге от неудовлетворенного любопытства.

Ромка вздыхает и уже совсем другим тоном говорит:

– Ну история там так себе, мутная какая-то. Зачем тебе вообще вдруг понадобилось сейчас всё это поднимать? Столько лет прошло, всё быльем поросло.

Мне не нравится его тон и не нравятся его слова. Что-то по-прежнему не дает мне покоя.

– И всё-таки?

– Ну как хочешь. Катя лежала в больнице одновременно с Олесей на сохранении. Это было в сентябре. Ее то ли изнасиловать пытались, то ли изнасиловали. Она в тот момент уже беременная была, уж не знаю точно, что там случилось, но выбросили ее из машины, хорошо хоть не на полном ходу. Не знаю, какими были последствия, но ребенка она хотела сохранить, судя по всему. Неизвестно, сохранила ли – с тех пор ни я, ни Олеся Катю больше не видели. Больше подробностей не знаю, да и эти Олеське не от Кати известны – это медсестры сплетничали, а уж откуда им было известно, понятия не имею. Может, вообще неправда все это, сплетни они и есть сплетни. Так что с меня взятки гладки – за что купил, за то и продаю.

Чувствую, как в тугой узел скручиваются кишки – все нутро как будто льдом изнутри подернулось. Какая-то тварь подняла руку на мою Катьку. Представляю то, что с ней, возможно, произошло или могло произойти, и чувствую, как обжигающий лёд ползет все дальше – от солнечного сплетения прямо к сердцу, к ногам и рукам. Я получил ответ на вопрос, но этот ответ породил новые вопросы. Пытаюсь выжать из Ромки максимум информации:

– А кто-нибудь навещал ее, пока она в больнице лежала?

Слышу, как Ромка спрашивает у Олеси. Та громко говорит, прямо в Ромкин телефон:

– Женщина какая-то приходила все время, видимо мать. И еще девушка забегала – среднего роста, шатенка с синими глазами, такая шустрая.

Ну с этой посетительницей все ясно. Кстати, вот она выходит из Катиного подъезда.

– Это Светка, подружка её.

– Возможно.

– А больше никого и не было.

– А того, кто ее из машины выкинул, нашли?

– Вроде бы и не искали. Мне кажется, что она не обращалась в полицию. – Олесин голос удаляется. Теперь снова слышу Ромку:

– Ну что, ясности добавилось?

– Не очень, честно говоря. Но ты, если что вспомнишь, звони.

Ромка отключается, а я пребываю в некотором ступоре. У кого мне узнать, что же все-таки прошло с Катериной? Ее я, понятное дело, пока расспрашивать не буду, чтобы не бередить старые раны. Но в гости, пожалуй, зайду.

Вместе с какой-то парочкой вхожу в подъезд, нажимаю на 12-й этаж – по моим подсчетам, 135-я квартира должна быть на двенадцатом этаже. Так и есть – три нужные мне цифры красуются на одной из дверей. Звоню в двери, слышу, как поворачивается замок, дверь открывается и на пороге квартиры появляется Катя.