Читать книгу Генрих IV. Часть вторая - Вильям Шекспир, William Szekspir, the Simon Studio - Страница 4

(Входит Лорд Бардольф)

Эй вы там, что, заснули у ворот?

(Привратник отпирает ворота)

Где граф?

Что доложить о вас?

Скажи

Что лорд Бардольф почёл его визитом!

Его сиятельство сейчас в саду!

Извольте, ваша честь, стучать в ворота,

И  сам он даст ответ.

(Входит Нортемберленд)

А вот и граф!

(Привратник уходит)

Какие новости, Бардольф? Вновь каждый миг

Становится отцом событий жутких!

О, время смут! Раздор, как дикий конь,

Холёный, разорвав в клочки подпругу,

В безумном беге, сносит всё вокруг!

Граф благородный! Я явлю вам ясность

О том, что мельтешит вокруг Шрусбери!

Лишь было б, слава богу, хорошо!

Куда уж лучше, честно говоря!

Король смертельно ранен! Вашим сыном,

По счастию, принц Гарри был убит.

Рукою Дугласа заколоты два Блента,

Принц Джон, Уэстморленд и Стаффорд

Бесславно убежали с поля битвы.

А боров Гарри Монмута, сэр Джон,

За шкирку вашим сыном схвачен в полон!

О, день из дней! Такого не бывало

С тех самых славных пор, когда врагов

Крошил и избивал великий Цезарь!

С его времён!

Итак, откуда вести?

Ты видел ли то поле? Был в Шрусбери?

Не видел, но при этом говорил

С явившимся оттуда господином,

Чьё имя доброе всему порукой!

Он поручился – сказанное верно!

А вот и Трэверс мой слуга, во вторник

Он послан был для сбора новостей.

(Входит Трэверс)

Милорд, я обогнал его в дороге.

Он сообщил не более того,

Чем от меня он сам бы мог услышать.

Что, Трэверс, много ль важных новостей?

Бог мой, сэр Джон де Умфревил

С дороги повернул меня обратно

Хорошей вестью. Его конь был скор,

И обогнал меня. Вослед за ним

Трусил джентльмен, почти как черепаха,

Гоня окровавленного коня,

Остановившись он меня пытал,

Как побыстрей до Честера добраться

Я вопросил, как в Шрусбери дела,

Он отвечал, восстанью не сфартило,

И шпора Перси стала ледяной.

Затем кобылы гриву обхватив

И наклонившись, он вонзил ей шпоры,

Так глубоко, как только в силах был,

И бедное животное вдаль погнал,

Не дожидаясь и боясь расспросов,

Как будто дьявол сам летел за ним!

Ха! Скажи ещё сто раз! Так юный Гарри

Застыл, как шпора? Охладела шпора?

Несчастному восстанию конец?

Мой господин, скажу тебе я вот что:

Когда твой сын не овладел победой,

Даю вот этот маленький шнурок

За все мои наследные владенья!

Но отчего тот, кто летел на Трэверс,

Твердил нам о потерях?

Кто? А, этот?

Тот жалкий проходимец-конокрад,

Что убегал на краденной кобыле —

Он мог соврать! А вот другие вести!

(Входит Мортон)

Как титул книги этот мудрый лоб

Является трагедии предвестьем,

Так наводненьем смытый модный пляж

Являет нам суровый след разрухи.

Эй, Мортон, ты приехал из Шрусбери?

Едва живой я скрылся из Шрусбери,

Где в маске жуткой рассекала смерть

Чтобы пугать всех наших.

Как мой сын?

Где брат? К чему дрожишь и бледен?

Твой вид мне повествует обо всём

Гораздо лучше языка. Так вестник

Обычный человек, уставший, слабый,

Несчастный и утративший надежды,

Отверз средь ночи занавес Приама,

Что сообщить, что Троя сожжена,

При том, что сам Приам огонь увидел,

Пока пред ним безмолвствовал язык.

Как он – огонь, я видел гибель Перси,

Задолго до открывшегося рта.

Похвалишь ты: «Твой сын свершил то, это,

Ваш брат стоял, геройски бился Дуглас!»,

Литаврами глуша мой бледный ум,

Чтоб малый вздох в конце убил рекламу

С финалом: «Брат, сын твой – все мертвы!».

Пока что Дуглас жив, и брат ваш жив похоже,

Но сын ваш, о, милорд, ваш сын…

Он мёртв?

Язык бывает слишком прозорливым!

Дурную весть боясь услышать ухом,

Инстинкт узнает из враждебных глаз

Случайно то, что мне всего страшнее,

Но говори, налей елея, Мортон,

Скажи, что граф предчувствием обманут,

И радость оттого, что я обманут,

Тебя озолотит за твой обман!

Вы слишком велики, чтоб обмануться!

Ваш дух правдив, и страхи все верны.

И все ж, не говори, что Перси мертв.

В твоих глазах признание читаю!

Качаешь головой и правду счёл

Грехом и страхом. Коль убит – скажи мне!

Язык чужая смерть не оскорбит!

И он грешит, что оживляет мертвых,

Но нет греха сказать, что он не жив!

Однако же влачивший злую новость

Всего лишь исполнял тяжёлый долг,

И глас его как колокол печальный

Весть об уходе друга дорого!

Милорд, поверить тяжко, сын ваш мёртв!

Мне горько, что я здесь – тебя уверить

Во что поверить трудно! Видит бог,

Пред взором он стоит окровавленный,

Измученный, почти совсем без сил,

Он продолжал парировать удары

Гарри Монмута, чей свирепый гнев

Обрушил несгибаемого Перси

На землю без надежды уцелеть!

И вот смерть храбреца, чей гордый дух

Способен был поднять любого труса,

И колебанья стойкостью спаять,

Убила огнь живой сопротивленья

Внесла смятенье в стойкие войска.

Он был стальным сердечником успеха,

Но только сталь обмякла в жерле боя,

Всё превратилось в тягостный свинец.

Любая вещь, тая в себе лишь тяжесть,

Летит быстрее в собственном паденье,

Так, наши люди, потеряв Хотспура,

Под этим страхом стали так легки.

Так к цели не летят тугие стрелы,

Как ринулись солдаты в исступленье

Покинуть поля боя. Храбрый Вустер

Пленён был скоро, и кровавый Дуглас,

Чей вёрткий меч три раза поражал

Подобье королевского величья,

В упадке духа веру потерял,

И вслед, врагу показывая спину,

Смешался с убегающей ордой,

К несчастью, он споткнулся в славном беге,

И в леденящем страхе взят был в плен.

Итог известен – победил король!

С поспешностью он выслал злую силу

Чтобы встретиться с тобой, мой милорд,

Войска ведут сюда Ланкастер юный

И Вестморленд. У нас иссякли вести!

Для скорби у меня найдётся время

Будь яд – лекарством, и будь я здоров,

Я заболел бы от вестей подобных,

Но болен я, и яд лекарством стал!

Горячки жар громит мои суставы,

На бледных и трясущихся ногах,

Под гнётом жизни, в пламени конвульсий,

Я в безумии рвётся из когтей сестёр,

Вот так и я, всклокоченный от горя,

От боли корчась, в боли нахожу

Утроенную силу! Прочь лети, костыль!

Пусть чешуя железной рукавицы

Оденет эти руки! Прочь, колпак!

Защита ль ты для жалкой головы —

Мишени для остервенелых принцев?

Пусть стянет мне чело железный обруч!

Пусть грянет час, и время бросит вызов

Нортемберленда ярости суровой!

Пусть небеса взасос целуют землю!

Пускай Природа выпустит на волю

Неистовство всемирного потопа!

Порядок, сгинь! Пусть мир не станет сценой

Раздоров и смерчей в последнем акте!

Пусть воцарится в сущности людской

Дух Каинова злого первородства,

И все сердца охватит смертный бой,

Чтоб кровью угнездилась тишина,

И стала тьма вместилищем для мертвых!

Столь страстный взрыв не к времени, милорд!

Не стоит порывать с благоразумьем!

Зависит жизнь союзников твоих

От вашего здоровья! Как хотите,

Способна страсть здоровое сгубить.

Допрежь того, как выкрикнуть «К оружью!»

Вы знали о превратностях войны,

И видели последствия фортуны,

Удары и случайность на весах!

Вы скверную возможность допускали,

Что сын ваш может угодить в горнило,

И быть сражённым вражеским клинком.

Он храбро балансировал на грани,

Над пропастью, рискуя рухнуть вниз.

Была известна вам и слабость плоти,

Подверженной опасностям и ранам,

И то, что гордый дух его толкает

В горнило битвы, зная это, вы,

Всё ведая, сказали: «В бой, не мешкай!»

И никакие тяжкие сомненья

Сдержать решенье ваше не смогли!

Жестокое решенье! Что ж случилось?

Иль ход событий некое принёс,

Что не могло предвидеться?

Мы все, кого сразил масштаб потери,

Себя осознавали в бурном море,

Где есть возможность десять к одному,

Что мы спасёмся! Мы тогда рискнули,

И выгоды сулящие триумф

Преодолел все страхи и опаски,

И нет исхода, кроме как рискнуть,

На карту ставя жизни и именья!

Да, час настал! Пора! Мой господин,

Я слышал и уверен – это правда,

Что восстаёт архиепископ Йоркский,

И есть уже надёжные войска!

С приверженцами узами двойными,

Надёжно связан он. Ваш славный сын

Вёл в страшный бой одни живые трупы,

Собрание теней, а не людей,

Их слово «бунт» величия лишало,

И души отделяло от их тел.

Спустив рукав, со рвотой отвращенья

Шли в бой они, так лишь микстуры пьют,

От них отдельно, грозное оружье,

Презревши их потерянные души

В тот час на нашей было стороне!

А что до них самих, как брошенную рыбу,

Так слово «бунт» их всех заледенило

И сделало бессильными в мороз.

Теперь – не то! Готов архиепископ

В религию восстанье превратить!

Уверившись в его священных мыслях,

За ним идут тела, оружье, души.

Он освятил восстания основы

Прекрасной кровью короля Ричарда,

Соскобленной с святых камней Помфрета;

Небесной дланью договор скрепив,

Призвал он отчий край, истёкший кровью,

Загнивший под великим Болингброком!

И люд течёт, чтобы следовать за ним!

Известно это всё, но, мысля здраво

Он горем стёрт был тяжким из голов.

Ко мне идёмте! И любой мужчина

Пусть нам укажет направленье мести,

И лучший путь спасения для нас!

В рассылку письма, пусть они, ей-ей,

Под наши стяги призовут друзей!