Читать книгу За гранью грядущего. Роман - Виолетта Трофимова - Страница 4

Глава 1

Дейзи сидела за компьютером и искала в сети информацию о стипендиях. День был жаркий, но в ее просторной двухкомнатной квартире не было духоты. Девушка негромко напевала собственную песню на стихи Лайма, все время повторяя одно и то же место: «И если тебя любовь предала, оставайся, Дейзи, собой». В оригинале значился цветок, маргаритка, а не имя девушки, но об этом она не вспоминала. Любовь ее не предала, любовь ее ослепила… Дейзи вздохнула и внимательно посмотрела на экран. Среди заголовков газетных и журнальных статей ее заинтересовал один: «Кому помешала маленькая принцесса?» Нетрудно догадаться, что принцессой была сама Дейзи. Статья была совершенно бредовой. Смерть Дейзи в ней связывалась с разборками между ведущими американскими продюсерами. Девушка всегда была очень далека от подобных вещей. Она никогда и не слышала имен людей, упоминавшихся в статье. Один отрывок ее особенно возмутил: «Дейзи Миллан была очень самобытной и пела то, что хотела. Что именно ее пытались заставить исполнять? Мы этого точно не знаем, но нет сомнений, что это были коммерческие проекты. Вероятно, Дейзи отказалась и поплатилась за это жизнью».

«Чушь какая! – подумала девушка. – Надеюсь, Лайм как-то отреагирует на такое вранье. Как глупы люди, не понимают, что разборки – только ширма, а по-настоящему шоу-бизнес контролируют эггнисты».

Дейзи закрыла статью и продолжила поиски стипендии. Кажется, нашла! «Фонд поддержки сирот. Оплата обучения в лучших университетах страны». Дейзи взглянула на крайний срок подачи заявок – пятнадцатое августа! Сегодня десятое, впереди выходные. Нужно торопиться. Надо срочно получить аттестат Энн Литтлвуд. Дейзи стала искать электронный адрес школы, которую заканчивала покойная. И тут ее осенило – свидетельство о рождении! У нее его нет. Что же делать? Ехать в Олбани? Нет, это опасно, Дейзи могут взять с поличным. Но, может быть, документы Энн все еще в школе? Может, там сохранилась хотя бы копия ее свидетельства о рождении? Ведь фонд принимает копии. Энн, сама Энн должна помочь Дейзи!

«Помоги мне, Энн! – воскликнула про себя девушка. – Пусть все твои документы окажутся в твоей школе. Ты же знаешь, мне нужна эта стипендия, мне нужно поступить в университет. Я ведь не собираюсь там плевать в потолок, я буду заниматься эггнизмом! Ты, наверное, если бы меня встретила, плюнула бы мне в физиономию и сказала бы, что я богатая идиотка, которая бесится с жиру. Но я никогда не была очень богатой, Энн, и я попала в переплет. Я собираюсь бороться за правое дело, не ради себя, ради всех. Прошу тебя, помоги мне».

Дейзи отправила запрос в школу Энн. Ответ пришел где-то через час.

«Уважаемая мисс Литтлвуд,

Высылаем Вам электронную версию Вашего аттестата. Пакет документов, которые хранились в Вашем личном деле, включая копию свидетельства о рождении, будет отправлен Вам по почте сегодня во второй половине дня.

С уважением,

и т.д., и т.п.»

Дейзи захлопала в ладоши. Правда, когда она изучила аттестат Энн, ее радость почти исчезла. Оценки мисс Литтлвуд были более чем средними. Дейзи вспомнила свой, почти отличный аттестат. «Ладно, нечего жаловаться, – сказала про себя девушка. – На безрыбье и рак рыба. Жаль, Энн не начала учиться в каком-нибудь колледже, тогда можно было бы восстановиться». У Дейзи тоже не было высшего образования. Правда, в отличие от Энн, школу она закончила прекрасно.

На следующий день в сети появилось письмо доктора Миллана – ответ на статью «Кому помешала маленькая принцесса?» Лайм был взбешен и особо не стеснялся в выражениях. Он назвал автора статьи лгуном, ослом, который сам не знает, что несет. Лайм повторил раз пять, что у Дейзи не было врагов и никто не давил на нее в плане репертуара. Он заявил, что впервые слышит фамилии продюсеров, упомянутых в статье. «Я не позволю омрачать светлую память моей жены и спекулировать на ее нелепой и безвременной смерти», – так закончил свое письмо доктор Миллан. Разумеется, в случае, если ему не будут принесены извинения, он обещал подать в суд.

Дейзи понравилась реакция Лайма. Она несколько раз перечитала его ответ на статью, повторяя про себя: «Молодец, молодец, дорогой!» Дейзи чувствовала удовлетворение.

В конце того же дня пришли документы Энн Литтлвуд. Дейзи изучила бумаги, отобрала необходимые для получения стипендии и заполнила анкету. Оставалось только послать весь пакет документов в фонд. Дейзи успела на почту перед самым закрытием. Девушка прикинула, что, несмотря на выходные, фонд должен получить ее бумаги уже в понедельник, самое позднее, во вторник, пятнадцатого. Дейзи была уверена, что уложится в срок.

Так и произошло. Вечером четырнадцатого по электронной почте пришло подтверждение того, что документы Энн Литтлвуд получены Фондом поддержки сирот. Дейзи была довольна и на радостях проговорила с Лаймом по телефону дольше обычного. Они по-прежнему звонили друг другу из автомата в автомат во вторник в семь вечера.

– Ты читала эту чушь в сети, Энн? – спросил ее Лайм.

– Да, полный бред.

– А мое письмо? Я все правильно сделал?

– Да, мне очень понравился твой ответ. Ты молодец. Кстати, они принесли тебе извинения?

– Принесли. Обещали, что такое больше не повторится.

– Ну и хорошо.

– Что ты собираешься делать в ближайшее время?

– Получить стипендию и поступить в университет.

– Энн, ты с ума сошла! Прием закончился еще весной.

– Какие мы знающие, – язвительно заметила Дейзи. – Нет, Лайм, я поступлю в университет сейчас, я выцарапаю это, вот увидишь!

– Возможно, вполне возможно. Ты теперь не такая, как раньше. Удачи тебе, Энн.

– Спасибо. Я, наверное, не смогу позвонить на следующей неделе, буду заниматься университетом. Давай созвонимся через две недели. Ты согласен?

– А что мне остается делать. Буду ждать твоего звонка во вторник в то же время.

– Это будет двадцать девятое число. Я позвоню тебе в автомат.

– Будь осторожна.

– Ты тоже.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже, – тихо отозвалась Дейзи.

– До свидания, Энн.

– До свидания, Лайм.

Дейзи повесила трубку и пошла домой. «Я люблю тебя», – снова прозвучали в ее ушах слова Лайма. Будто присказка. Ей стало грустно. Она держала свое обещание – они перезванивались каждую неделю. Но прежней близости не было. Дейзи знала, что в этом по большей части ее вина. Ее тон, то прохладный, то насмешливый, а то и вовсе официальный, – как еще на такое мог реагировать Лайм? Дейзи села за стол, выпила чашку чая. Что за неприятное ощущение у нее в животе? Девушке было не по себе. Разговор с Лаймом подействовал на нее возбуждающе. Надо же иметь такой тембр голоса! Дейзи положила на живот обе руки. Сколько времени она не занималась любовью? Около трех месяцев? А раньше они с Лаймом были близки обычно два раза в неделю. Ее организм восстал против длительного воздержания. Но не может же Дейзи позвонить Лайму и сказать, что ее живот требует близости! Девушка представила себе его удивление, и ей стало смешно. Интересно, как он переносит разлуку с ней? Вероятно, ушел с головой в работу. Сублимация. Надо попробовать. Но сейчас она уже все сделала, а успокоиться необходимо. Нужно что-то придумать.

Дейзи поужинала и вскоре легла спать. Она вспомнила, как раньше смеялась над рассказами о женщинах, которые заболевали после развода, о каких-то стимуляторах для жен моряков. Знала ли тогда Дейзи, что не пройдет и пары лет, и у нее будет та же проблема? Нет, она не докатится до стимуляторов. Самоудовлетворением Дейзи тоже никогда не занималась, чувствуя отвращение к этому способу. Зато она превосходно владела самовнушением. Дейзи легла на спину и представила, что они с Лаймом занимаются любовью так, как они не делали никогда – быстро, безо всяких прелюдий. Она успокоилась. Ей стало хорошо.

Стипендию Дейзи получила. Уведомление об этом пришло по электронной почте в понедельник, двадцать первого августа. Дейзи сразу же стала искать в сети информацию о близлежащих университетах. Ей приглянулся Мичиганский университет, колледж литературы, науки и искусства. Дейзи изучила факультетские программы, представленные в сети, и ей понравился курс истории искусств. Вот где она сможет спокойно заниматься эггнизмом. Девушка выписала адрес, выяснила, как добраться до колледжа и решила отправиться туда, как только получит бумагу от Фонда по почте. До Анн Арбора, городка, в котором расположен Мичиганский университет, было километров семьдесят. Дейзи считала, что это близко.

Во вторник днем девушка собрала все бумаги для университета, уложила их в папку, сверху засунула официальное подтверждение о получении стипендии и отправилась в путь. День был солнечный, но не жаркий, так что Дейзи надела кожаную куртку-косуху. Она выглядела, как всегда, ужасно в своей черной «униформе» – джинсах и футболке, в крысах и с «боевым раскрасом» на лице. Девушка села в свою маленькую подержанную машину ярко-красного цвета, которую купила еще в середине июля. Дейзи ехала по улицам Детройта, думая о предстоящей авантюре, третьей по счету за последние два месяца. Она вспоминала, каким испытанием для нее было раньше любое обращение к начальству, и перед ее глазами вставало недовольное лицо матери: «Опять ты мнешься у двери! Что у тебя за манеры!» Дейзи решила преодолеть этот страх раз и навсегда. Она была спокойна. Положив в рот жвачку, Дейзи вошла в здание колледжа.

– Скажите, где у вас тут комиссия по приему? – спросила девушка в информации.

Ее смерили оценивающим взглядом и объяснили, где находится нужный ей кабинет.

Дейзи встретила секретарша.

– По какому Вы вопросу?

– По поводу приема в колледж.

– Садитесь, пожалуйста. Вы подавали заявку?

– Нет.

Дейзи постаралась изобразить удивление, продолжая жевать жвачку.

– Заявку нужно было подать до первого марта, а документы – до первого июля. Вы опоздали.

– Как опоздала?

– Вот так. Приходите на следующий год.

– Какой следующий год? Да послушайте же Вы меня. У меня стипендия.

С этими словами Дейзи ловким движением выхватила из папки бумагу от фонда и положила на стол, прихлопнув сверху рукой. Вид у девушки был победоносный.

– Я рада, что Вы получили стипендию, но это не имеет значения, – ответила секретарша. – Прием на этот год закончен.

– Что значит закончен? Я сирота, и у меня стипендия, меня обязаны принять! – возмутилась Дейзи.

– Все сроки уже прошли, неужели Вы не можете понять! – пыталась объяснить секретарша, с трудом сохраняя спокойствие.

Дейзи взорвалась.

– Что за дела? – закричала она. – Я сирота, нас и так везде притесняют! Еще и Вы тут! Сроки, видите ли, прошли! У меня стипендия! Черт побери, я буду на вас жаловаться! Не дают человеку возможности учиться! Черт побери!

Дейзи еще несколько раз вспомнила черта, потрясла бумагой перед самым носом секретарши и стала носиться по кабинету, размахивая руками. Так она не вела себя еще ни разу в жизни.

– Я Вас выгоню! – заорала на нее секретарша.

– Ладно, – Дейзи остановилась и прекратила размахивать руками. – Я сейчас сяду и буду сидеть, пока Вы меня не примите.

– Можете сидеть хоть до Нового года, – пожала плечами секретарша.

Дейзи энергично жевала жвачку, периодически разражаясь тирадами типа:

– Думаете, сиротам хорошо живется? Ничего подобного. С тех пор, как в нашей стране прошла мода на приемных детей, мы растем в детских домах. Представляете, какие нам там могут дать рекомендации!

После этого Дейзи замолкала, и на некоторое время становилось тихо. По прошествии минут десяти секретарша спросила ее:

– Вы что, так и собираетесь здесь сидеть?

– Да, – нагло ответила Дейзи.

– Вы мне надоели. Идите к декану.

– Какому декану?

– Декану по работе со студентами. Я ей позвоню.

Секретарша взглянула на Дейзи так, будто хотела сказать: «Сразу видно, где Вы выросли», и сняла трубку.

– Алло, мадам? К Вам посетительница. Как Вас представить? – спросила она Дейзи.

– Литтлвуд. Энн Литтлвуд, – четко произнесла девушка.

– Энн Литтлвуд, мадам. Она сейчас к Вам придет.

Секретарша повесила трубку и сказала Дейзи:

– Идите же. По коридору вторая дверь налево.

– Как звать-то ее? – спросила девушка.

– Кого?

– Декана.

– Миссис Андехилл.

– Спасибо.

Дейзи взмахнула рукой и пулей вылетела из кабинета. Секретарша в ужасе посмотрела ей вслед. «Ну и кадр!» – подумала она.

Дейзи ввалилась в кабинет декана без стука. Это была пожилая интеллигентная дама, правда, без надменности миссис Браун.

– Здравствуйте, – спокойно сказала она.

– Здрасьте, – громко ответила Дейзи. – Слушайте, я тут прихожу, а мне и говорят – прием окончен…

– Подождите, – прервала ее декан. – Объясните мне, по какому Вы вопросу.

– Я и пытаюсь. Я хочу учиться в вашем колледже.

– Похвальное желание. Но прием давно завершен.

– Опять двадцать пять! – воскликнула Дейзи. – Я это уже слышала. Но я сирота, и у меня стипендия. Ваша, ну та, как ее там, – Дейзи выразительно показала в сторону двери, – меня к Вам послала.

– Секретарь, – с улыбкой подсказала декан.

– Ну, конечно, секретарша.

– Сядьте, мисс Литтлвуд. И послушайте теперь меня.

Дейзи села напротив декана, положила ноги на стол и стала выразительно жевать.

– Вы должны были прислать заявку до первого марта, – продолжала миссис Андехилл, – и подать документы до первого июля.

– Да я в марте еще и не думала учиться, – просто сказала Дейзи.

– Это Ваши проблемы, – резонно заметила декан. – Я вообще не понимаю, почему Вы выбрали наш университет. Есть же Университет Детройта, и другие.

– Я слышала, ваш самый де-мо-кра-тич-ный.

Последнее слово Дейзи произнесла по слогам. Миссис Андехилл с трудом сдержала смех.

– Хорошо, допустим, Вы не успели прислать заявку, – сказала декан. – Но почему Вы вовремя не подали документы?

– Да не могла я их подать к первому июля! – воскликнула Дейзи, вскочив на ноги. – Я в аварию попала, чудом осталась жива. Единственная. Все мои друзья погибли. Понимаете, погибли! Я осталась одна на всем белом свете! Я сирота, у меня никого нет. Вообще никого, понимаете! Вы не теряли все сразу. Я всех потеряла, всех, кого любила, кто был мне дорог, понимаете, всех!

Дейзи остановилась посередине кабинета. Последние слова она сказала не как Энн Литтлвуд, она произнесла их от себя, и в них не было фальши. Она краем глаза заметила изменившееся лицо миссис Андехилл. Дейзи вернулась на свое место и снова положила ноги на стол.

– Я Вам очень сочувствую, – медленно произнесла декан. – Примите мои искренние соболезнования.

– Теперь Вы понимаете, что мне необходимо учиться. Мне ведь уже почти двадцать три, миссис Андехилл, а специальности все нет. Вот я и решила – надо что-то менять. Уехала из Олбани, получила стипендию.

– Уберите ноги, мисс Литтлвуд, если Вас не затруднит, – строго сказала декан. – Я не вижу Вашего лица. И не имейте привычки жевать, когда с Вами разговаривают.

Дейзи спустила ноги на пол и вынула изо рта жвачку.

– Так-то лучше. И какой же факультет Вас привлекает, мисс Литтлвуд?

– Истории искусств.

Миссис Андехилл чуть не поперхнулась.

– Да, ну у Вас и запросы.

– Возьмите меня, мэм, – взмолилась Дейзи, сильно подавшись вперед. – Я буду хорошо учиться. Вы не пожалеете, что меня приняли. И вести себя я буду хорошо. Прилично.

Миссис Андехилл прыснула.

– Покажите Ваш аттестат.

Дейзи протянула ей бумагу.

– У Вас невысокий балл. Вам бы пришлось сдавать дополнительные экзамены.

– Да я ж тогда дурой была, – объяснила Дейзи. – А теперь образумилась.

– У Вас, конечно, есть стипендия, – начала было декан. Дейзи почувствовала, что победа не за горами, и, резко бросившись вперед, прямо на миссис Андехилл, выпалила:

– Возьмите меня, пожалуйста, я буду…

– Перестаньте, – прикрикнула на нее декан, отпрянув назад. – Не надо так реагировать. Скажите лучше, какой темой Вы собираетесь заниматься в колледже?

– Эггнизмом в искусстве, – не моргнув глазом, ответила Дейзи, – и в литературе.

Декан чуть не подавилась.

– У каждого свои увлечения, – добавила девушка.

– Ладно, – выдохнула декан, – считайте, что Вы зачислены.

– Спасибо, мэм! – крикнула Дейзи, подпрыгнув на стуле от радости. – Вы не бю-ро-крат-ка.

Это слово девушка выговорила с трудом.

– Нет, я не бюрократка, – с улыбкой сказала декан. – Идите сейчас к секретарю, заполните анкету. Спросите ее, как пройти в департамент истории искусств, посмотрите расписание. В этом году занятия начинаются первого сентября.

– Спасибо, мэм, – повторила Дейзи.

– Да, кстати, оставьте свои документы у меня на столе, прежде всего, подтверждение о получении стипендии.

Дейзи положила всю папку. Она уже собралась уходить, когда миссис Андехилл спросила ее:

– Вам говорили, что Вы похожи на Дейзи Миллан?

Сердце девушки ушло в пятки, но она не подала вида.

– Все уши мне об этом прожужжали, – отозвалась она. – Кажется, Дейзи погибла на следующий день после того, как я попала в аварию. Она была такой молодой, красивой…

– Дейзи Миллан была прелестной, интеллигентной, с такой высокой культурой, – промолвила декан. – Боюсь, Вам до нее далеко.

– Я и не хочу быть на нее похожей, – сказала девушка. – Я хочу быть собой. Энн Литтлвуд.

– Что ж, Энн Литтлвуд так Энн Литтлвуд. До свидания, мисс Литтлвуд.

– До свидания, и спасибо, мэм. Вам не придется за меня краснеть.

С этими словами Дейзи вышла из кабинета декана. Миссис Андехилл покачала головой. Ну и перл! Краски на лице – на пять человек хватит, а одежда, а обувь! А манеры – ноги на стол, жвачку жует, даже когда говорит! И как ей удается не подавиться! Танк, а не девица. И все-таки что-то в ней есть, что-то, чего миссис Андехилл не находила даже в студентах-отличниках. Похоже, скучать больше не придется.

Дейзи с победоносным видом вернулась к секретарше, потребовала анкету и тайком показала ей язык. Затем она нашла департамент истории искусств, переписала расписание и вышла на улицу. Настроение у нее было превосходное. Какой сегодня веселый и счастливый день! Дейзи побежала по улице, высоко подпрыгивая и подбрасывая шарик от жвачки! Она студентка! Она смогла это сделать!

Девушка села в машину и стала на радостях отбивать на руле марш. Она была счастлива. Теперь нужно найти какую-нибудь работу, ведь деньги скоро кончатся. Дейзи не сомневалась, что ее найдет.

Казалось, весь город утопал в солнечном свете. Дейзи дышала полной грудью. Она чувствовала, что полюбила Детройт. Какой-то парень помахал ей рукой из соседней машины, девица вида проститутки сказала ей на улице «Привет». Дейзи улыбалась всем. Ей было наплевать, кто они, – они отвечали на ее радость. Даже бабули пуританского типа смягчались при виде ее счастья. Дейзи впервые чувствовала себя своей. На нее больше не смотрели как на инопланетянку. Если бы не эггнисты, девушка считала бы себя совершенно счастливой. Она не может не победить.

Глава 2

Дейзи лежала на диване, закрыв глаза. Она пыталась расслабиться. На улице было шумно, люди возвращались с работы. Сентябрь подходил к концу.

Неожиданно зазвонил телефон. Дейзи с удивлением сняла трубку.

– Алло!

– Алло, Энн! Это я, Лайм.

– Лайм?!

Дейзи села на стул.

– Лайм, как ты узнал мой телефон?

– Через сеть, разумеется.

– Лайм, сегодня, по-моему, не вторник. И вообще, я же просила тебя не звонить мне домой.

– Во вторник мы не разговаривали.

– Я же предупреждала, что у меня важная лекция.

– Энн, как твои дела? У тебя усталый голос.

– У меня все хорошо. Я отдыхала.

– Я за тебя беспокоюсь. Чем ты сейчас занимаешься?

– Я работаю на почте. И учусь. Ты же знаешь, что я поступила.

– Да, я поздравлял тебя. Поздравляю еще раз. Подожди, где ты работаешь? На почте? Во сколько ты встаешь?

– Рано.

– Энн, ты же никогда рано не вставала!

– Ничего, уже привыкла.

Это не было чистой правдой, но Дейзи не собиралась жаловаться.

– Энн, ты угробишь себя! Давай я оплачу тебе квартиру на год вперед. И вообще, я могу тебя содержать.

– Я не возьму от тебя ни цента, – твердо ответила девушка.

– Энн, это глупо. Зачем тебе такая работа? Учись себе на здоровье.

– Я уже сказала – я ничего от тебя не возьму. Если ты пришлешь мне деньги, я отправлю их тебе обратно. Не звони мне сюда больше. У тебя все в порядке?

– Да. Но, Энн…

– Тогда до свидания. До вторника.

Дейзи бросила трубку. Сумасшедший! Их же могут подслушать! Он, видите ли, беспокоится о ней. Квартиру ей оплатить хочет! Нет, так не пойдет. Дейзи больше ни от кого не будет зависеть. Она всего добьется сама. От Лайма помощь требуется в другом – в сборе информации об эггнизме. Они ведь договорились действовать вместе. А он забивает себе голову всякой чепухой.

Наутро в полседьмого Дейзи была уже на почте. Она забрала корреспонденцию и начала «обход территории». Девушка не пользовалась ни машиной, ни велосипедом, предпочитая ходить пешком. Жалоб на нее пока не поступало. Напротив, ее считали доброжелательной и ответственной, хоть и некрасивой.

Девушка отказалась от формы почтальона – заявила, что будет носить свою одежду, а в другой ей неудобно. Дейзи произнесла целую речь по поводу того, что пора отказываться от глупых традиций. Не все были с ней согласны, но, тем не менее, ей разрешили одеваться так, как она хочет.

Дейзи шла по улице, звеня «шпорами» на «крысах». Ее черные волосы были зачесаны за уши, а челка почти полностью закрывала низкий лоб. Никто и не догадывался, что девушка носит парик. Дейзи этим гордилась.

Неожиданно ее окликнули:

– Энн!

Девушка отступила от края тротуара.

– Энн!

Дейзи узнала этот голос. Она остановилась и обернулась. Из окна джипа выглядывал Лайм. Он улыбался. Дейзи бросило в дрожь от мысли, что он не спал всю ночь. Лайм похудел, у него появилась седина, но в целом он выглядел потрясающе. Дейзи не смогла скрыть радости и невольно улыбнулась в ответ.

– Лайм, ты напугал меня, – сказала она. – Зачем ты приехал?

– Хочу оплатить твою квартиру, – просто ответил он.

– Но я не хочу. Мне кажется, вчера мы все обсудили.

Ее радость исчезла. В голосе появилось раздражение.

– Если это месть, – произнес Лайм, – то она тебя недостойна.

– Это не месть, – возразила Дейзи. – Просто я не нуждаюсь в твоей помощи. Я всего добьюсь сама. Если тебе некуда девать деньги, купи что-нибудь, ну, манускрипт на санскрите, например.

Лайм проглотил ее оскорбление.

– Сейчас семь часов утра, – спокойно сказал он. – В это время ты обычно еще спишь. Я не могу видеть тебя на работе в такую рань. Ты надорвешься. Я не могу этого допустить. Я не видел тебя три месяца, я не знаю, как ты живешь…

– Как я живу? – переспросила Дейзи. – Я живу прекрасно. Я встаю в полшестого утра, да, очень рано. Но я и ложусь теперь намного раньше. Утром я хочу спать, но я всегда делаю зарядку, а потом завтракаю. Я чувствую себя свободным человеком, понимаешь? Я прихожу на почту в полседьмого и работаю до девяти. Потом я отправляюсь в университет, там же обедаю и часто возвращаюсь домой уже вечером. Раз в два дня я хожу в спортивный зал, раз в неделю – в бассейн. Вечером я занимаюсь, смотрю новости, ужинаю и иду спать. Устаю ли я? Да, устаю. Но у меня легко на сердце. Я жила в заколдованном мире, Лайм, и ты его заколдовал. А теперь я живу в реальном. Я знаю, каким образом я попала в университет, как я нашла работу. Я живу как нормальный человек.

– Что ж, я рад, – коротко отозвался Лайм. – Но все равно, нам нужно поговорить.

– О чем нам говорить, Лайм? Я просила тебя не звонить мне домой – ты позвонил. Я просила тебя не приезжать – ты приехал. Зачем ты это делаешь? Хочешь меня подставить? Уезжай, Лайм, нам с тобой не о чем говорить, во всяком случае, сегодня.

Дейзи пошла дальше, машина ее мужа двигалась параллельно.

– Твоя мать приезжала, – произнес Лайм. – Она искала тебя. Ее видели на кладбище. Она явно избегает меня. Тебе это интересно?

– Да, – на лице Дейзи не дрогнул ни один мускул. Она превосходно владела собой.

– Вероятно, ты сказала ей обо мне что-то ужасное.

– Нет, этого не было.

– Тебе не кажется, что я должен сказать ей правду?

– Нет. Она знает, что я жива.

– Энн, это жестоко.

– Может быть. Но я запрещаю тебе что-либо ей говорить. По-моему, мы об этом договаривались.

– Энн, садись в машину. Так очень неудобно разговаривать.

– Тебе надо – ты и выходи из машины. Я не понимаю, зачем ты приехал. Я звоню тебе каждый вторник, если не могу позвонить, то предупреждаю заранее. Попробуй скажи, что это не так.

– Да, ты держишь свое слово, – резко сказал Лайм, выйдя из машины и сильно хлопнув дверью. – Ты стараешься все делать правильно.

– Так в чем проблема?

– Да в том, что мне осточертел твой официальный тон!

Дейзи взглянула на него с удивлением.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь. Ты держишь обещание, но на меня тебе наплевать. Ты исполняешь свой долг. Я давно не слышал от тебя ни одного теплого слова, одни дежурные фразы: «Как у тебя дела? У тебя все в порядке? Как работа?» Ты должна их произносить – ты их произносишь. Я устал так жить, Энн.

– Лайм, мы партнеры, – жестко сказала Дейзи. – Мы делаем общее дело, и чувства здесь не при чем. Не нужно их сюда примешивать.

– Чувства! – воскликнул Лайм. – Какие чувства, Энн? У тебя нет ко мне никаких чувств. Признайся себе честно, Энн – ты больше не любишь меня. Ты не можешь меня простить. Я могу валяться у тебя в ногах – это ничего не изменит. Ты тогда сказала, что не желаешь меня больше видеть. Это было правдой.

– Я сказала это в бешенстве, – ответила девушка. – Я могла сказать тогда все, что угодно.

– Нет, Энн, это была правда. Я не знаю, зачем ты вернулась.

Дейзи стояла молча, маленькая и колючая, как дикобраз.

– Я устал так жить, – повторил Лайм. – Ты не любишь меня.

– Прекрати ныть. Ты ведешь себя, как отвергнутый любовник.

– Мое положение еще глупее.

– Считай как знаешь.

– Ты хочешь победить во что бы то ни стало. И ты решила меня использовать.

Лайм видел, как Дейзи изменилась в лице.

– Я тебя не использую, – медленно произнесла она. – Но если ты хочешь выйти из игры, так прямо и скажи. Можешь всем рассказать, кто я. Вряд ли мне дадут за подлог большой срок. Года два, не больше, а может и год условно. Только если ты это сделаешь, знай, что я сразу потребую развода. Может, я успею вернуться к матери до суда. Правда, что мне там делать? Вероятно, придется искать еще один овраг…

– Ты издеваешься надо мной! – взорвался Лайм. – И получаешь от этого удовольствие!

Дейзи продолжала намного спокойнее:

– Лайм, мы вместе делаем дело. Знаешь, что такое партнерство? Это доверие, это уважение друг к другу…

– И свое наплевательское ко мне отношение ты называешь уважением? – перебил ее Лайм.

– Мне не наплевать на тебя. Но когда люди вместе работают, они не должны примешивать сюда свои личные отношения. Они должны полагаться друг на друга как на самих себя. Они должны доверять друг другу, держать слово. Вот что такое для меня партнерство.

Дейзи сказала это очень гладко, и Лайм заметил неожиданно:

– Мне кажется, ты уже кому-то говорила эти слова.

– Нет, но хотела сказать, – коротко ответила Дейзи.

– Что, первая любовь?

– Скорее первая большая глупость. И предательство. Я хорошо знаю цену человеческой неблагодарности.

Дейзи замолчала. Она больше не была вызывающе-неприступной Энн Литтлвуд. Она была простой девчонкой, еще совсем юной, которой вдруг напомнили о чем-то очень неприятном. Лайм смотрел на нее с изумлением. Все его раздражение вмиг исчезло.

– Прости меня, Энн, – тихо сказал он. – Я наговорил кучу глупостей.

– И ты меня прости, – отозвалась Дейзи. – Я тоже была хороша.

– Тогда до вторника, – сказал Лайм, протягивая ей руку.

– До вторника, – повторила Дейзи, пожимая ее.

– До свидания, Энн.

Лайм вернулся в машину, положил локти на руль и посмотрел вслед Дейзи. «Я хорошо знаю цену человеческой неблагодарности», – звучали в его ушах слова девушки. Что у нее случилось в жизни, из-за чего она стала такой недоверчивой? Почему он об этом ничего не знает? С какой горечью Дейзи произнесла эти слова! Кто принес ей такое разочарование? Кто был тот негодяй?

Задаваясь этими вопросами, Лайм поехал обратно в Бостон. Дейзи продолжала идти по улице, вцепившись в сумку почтальона. Воспоминания волной нахлынули на нее. «Ты меня используешь», – увы, не впервые Дейзи бросали в лицо эти жестокие слова. Но Лайм, почему Лайм их сказал? Разве не хватило ей той, юношеской боли? Словно кинжалом в сердце. Другое лицо, другой голос, но те же самые обвинения.

Любовь? Нет, то была не любовь, то была прежде всего жалость. Но обида на несправедливость была огромной, и именно тогда у Дейзи был единственный в жизни сердечный приступ. «Он тебя недостоин, – кричала на нее мать. – Что ты из-за него переживаешь? Может, ты еще плакать из-за него будешь?» А Дейзи плакала и никак не могла понять – за что? Почему ее предал человек, которого она считала своим другом и которому она вроде бы нравилась? Разве она не была честной с ним?

От этих мыслей Дейзи чуть не расплакалась. Но на сей раз она сумела взять себя в руки. «Никаких слез», – сказала она себе. Неприятный осадок от разговора с мужем остался у нее до вечера. Правда, в конце Лайм притих и попросил прощения. Дейзи тоже чувствовала себя виноватой. Что у нее за характер? Чуть-чуть обозлится – и тут же забирается в раковину, как улитка, и начинает метать оттуда стрелы. Если бы Лайм не заставил ее вспомнить прошлое, она могла бы потерять его навсегда. При этой мысли у Дейзи сжалось сердце. Как он только мог подумать, что она его не любит! Дейзи была не из тех, кто умеет просить прощения. Правда, на этот раз все было по-другому, и девушка вполне ясно представила себе объяснение с Лаймом и свои извинения.

Ночью ей приснился кошмар в образе пистолета, о котором она запретила себе думать в тот самый вечер, когда увидела его дуло. Мысль о том, что было бы, если бы Дейзи вошла тогда в комнату на минуту позднее, девушка похоронила в самом дальнем уголке своей души. В ее сне, однако, проклятый пистолет стрелял сам во все стороны, пока не исчез в темноте, а Дейзи не оказалась рядом с Лаймом. Она цеплялась за его плечи, кто-то будто оттаскивал его от нее, и кричала: «Я люблю тебя, я люблю тебя!» В конце концов Лайм рассмеялся и сказал: «Знаю, знаю, детка, ты меня любишь, и я тебя люблю». На его лице засияла улыбка, которую Дейзи так любила, и они оба вдруг оказались в солнечном Анн Арборе. Девушка проснулась с ощущением счастья, но вскоре горечь вернулась, и оставшиеся до вторника дни были для нее непростыми, особенно выходные.

– Кто был тот человек? – таков был первый вопрос, который Лайм задал Дейзи по телефону.

– Какой человек?

– Тот, который тебя предал.

– Лайм, какая разница, это было почти восемь лет назад.

– Но все-таки…

– Это долгая история.

– Я готов слушать.

– Нет, не по телефону. Как-нибудь расскажу, потом.

– Энн, я должен это знать.

– Это совсем не интересно.

– Мне интересно.

Дейзи стала надоедать его настойчивость.

– Лайм, не надо на меня давить, я все равно сейчас ничего не скажу. Это было очень давно.

С минуту они молчали.

– Ты очень обидел меня, Лайм, когда сказал, что я решила тебя использовать, – проговорила девушка.

– Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Я считал, что должен сказать тебе правду.

– Я понимаю. Ты спросил меня, почему я вернулась. Я вернулась, потому что я тебя люблю, – Дейзи произнесла эти слова со слезами в голосе. – Я не могу без тебя.

– Я без тебя тоже, – сказал Лайм с чувством. – Я люблю тебя.

– Лайм, давай больше не будем обижать друг друга.

– Не будем.

– Что бы ты ни говорил, а нам вместе работать.

– Разве я возражаю?

– Нет, но ты наверняка все еще дуешься на меня.

– Что за глупости, Энн! Я на тебя не обижаюсь.

– Лайм, я бываю резкой, жесткой, я могу сказать грубость, но несмотря ни на что, ты знай, – я тебя люблю, я думаю о тебе, беспокоюсь о тебе…

Раздался звук, очень похожий на всхлипывание.

– Энн, ты что, плачешь? Успокойся, прекрати немедленно!

Дейзи глубоко вздохнула и ответила довольно твердо:

– Со мной все в порядке. Я не плачу. Я спокойна.

– Энн, кто, все-таки, был тот человек?

– Какой же ты упрямый! – воскликнула девушка. – Ничего я тебе не скажу! Может, при встрече. Только ты не должен приезжать!

– Ладно, Энн. Прости меня за всю ту чушь, что я тебе тогда наговорил. Мне самому очень больно оттого, что я тебя обидел.

– Забудь. Проехали. Прости меня тоже.

– Мне тебе нечего прощать.

– Тогда и мне тоже. Есть новости по нашему с тобой делу?

– Пока ничего нового. Если что-нибудь будет, обязательно сообщу.

– Тогда счастливо. Будь осторожен.

– Ты тоже. До свидания, дорогая.

– До свидания, Лайм.

Дейзи повесила трубку и высморкала нос. Да, нервы у нее все-таки иногда шалят. Ей вдруг вспомнился давний разговор с матерью. «Как Лайм к тебе относится?» – спрашивала Дейзи мама. «Прекрасно. Я чувствую себя принцессой. Я вообще не представляю, чтобы он мог сказать грубое слово, повысить голос. Он относится ко мне с удивительной чуткостью». Чуткость… Лайм был с ней достаточно чутким во время этого разговора, но ведь и назойливым: «Кто был тот человек? Кто был тот человек?» А она была искренней. Его явно растрогали ее извинения.

Дейзи пришла домой, изо всех сил сдерживая слезы. Она совсем не такая сильная, какой хочет быть. Правда, у нее еще все впереди. Она сама должна себя перевоспитать. Именно сейчас Дейзи поняла, насколько она ранима и как просто ее обидеть. Она преодолеет эту свою слабость. Ее плаксивое настроение начало потихоньку проходить. Остаток дня Дейзи провела за компьютером, а к ночи и вовсе успокоилась.

На следующий день после занятий девушка поставила машину в гараж и отправилась в ближайший супермаркет. Она как раз собиралась положить в корзину пару йогуртов на ужин, когда увидела, что в магазин входит Лайм Миллан. Он был в элегантном черном костюме, в котором всегда ходил на работу, и выглядел великолепно. Дейзи заметила, каким хищным взглядом проводила его кассирша. Девушка скрылась в глубине зала и стала прикидывать, может ли кто-нибудь в Детройте узнать Лайма в лицо. «Вряд ли, – подумала Дейзи. – Мои похороны показывали довольно давно, и не все их видели. Авось обойдется».

Лайм двигался вполне уверенным шагом. Видно, он заметил Дейзи, еще когда входил в магазин.

– Здравствуй, Энн, – сказал он с улыбкой.

– Привет, Лайм, – насмешливо ответила девушка. – Как ты меня нашел?

– Ну, это уже мой пятый супермаркет.

Оба рассмеялись.

– Зачем ты приехал? – спросила Дейзи, делая вид, что рассматривает товары.

– Энн, кто был тот человек?

Дейзи посмотрела на него с недоумением.

– Лайм, ты же никогда меня не ревновал!

– Не было повода. А, впрочем, это не ревность. Это простое любопытство.

Дейзи усмехнулась.

– Любопытство? Не слишком ли опасно являться сюда из простого любопытства? Лайм, я ведь сто раз просила тебя не приезжать.

– Я приехал. И теперь тебе придется все мне рассказать.

– Раз уж ты приехал, будь добр, делай вид, будто мы только что познакомились.

– Разве я веду себя иначе? Я же могу заговорить с понравившейся мне девушкой!

– Вернее, пристать к незнакомому тебе человеку, – поправила его Дейзи.

– Энн, ты стала очень ядовитой, – заметил Лайм.

– Жизнь заставила, – парировала девушка.

– Ты мне расскажешь, наконец, что у тебя произошло тогда? Кто был тот человек? Я это знать должен, – последние слова Лайм произнес раздельно.

– Что ж, раз ты так настаиваешь, расскажу, – равнодушно сказала Дейзи. – Мне было пятнадцать лет, я училась в школе в последнем классе. Он был моим учителем. Он был всего на пять лет меня старше. Я считала его своим другом. Я думала, что нравлюсь ему. Честно говоря, не только я так думала. Мы с ним решили взяться за общее дело – кое-какие школьные реформы. Сначала все шло, вроде бы, хорошо, но затем…

Дейзи говорила с усилием.

– Что было затем? – спросил Лайм.

– Затем мы стали ссориться. Начались какие-то дурацкие обиды. Он обвинял меня в том, что я его использую. В конце концов, он донес на меня начальству.

– Господи! – вырвалось у Лайма.

– Я обозвала его ничтожеством прямо в школьном коридоре, – продолжала Дейзи. – И он опять на меня донес. В результате я не получила аттестата с отличием.

Воцарилось молчание.

– Ты любила его? – спросил Лайм.

– Не знаю, – ответила Дейзи. – Я его жалела. Его считали плохим человеком, а я думала – не может он быть таким плохим, как про него говорят, ведь с ним бывает так интересно разговаривать. Это была не любовь, это была потребность любить, заботиться о ком-то. Мне кажется, похожее чувство и тебя привело ко мне на прошлой неделе.

– Ты не права. Я ведь люблю тебя по-настоящему.

– Может, я и не права, – пожав плечами, согласилась Дейзи. – Одно только знаю – я никогда не чувствовала к нему того, что чувствовала к тебе. Я никогда не любила его так, как тебя. К тому же, между нами ничего не было, я имею в виду, близости…

– Ну это-то я знаю, – выразительно произнес Лайм.

Тут Дейзи прорвало.

– Это был какой-то маразм! – воскликнула она. – Если тебе нравится девушка, как можно на нее доносить! Я ведь была с ним честной, вела себя, как порядочный человек! Ты ведь мужчина, Лайм, объясни мне, почему он так себя повел?

– Я не могу тебе этого объяснить. Я бы никогда так не поступил.

Дейзи взглянула на мужа, и, о чудо! В его глазах было не недоумение, не жалость, а понимание.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказывала? – спросил Лайм.

– Не хотела омрачать нашу безоблачную совместную жизнь, – с грустной иронией ответила девушка.

– Все могло бы быть по-другому, – задумчиво произнес Лайм.

– Не знаю, что меняет мой рассказ, – сказала Дейзи, отвернувшись.

– Очень многое.

Лайм накрыл ее руку своей. От этой ласки девушка чуть не разрыдалась.

– Верь мне, Энн, если бы я знал, как важна для тебя моя правда, моя честность, все было бы иначе.

– Верю.

Они медленно шли к кассе. Лайм бросил в свою корзину жестяную банку сока в дорогу и предложил Дейзи оплатить ее покупки. Она отказалась.

– Что я могу для тебя сделать? – спросил Лайм на выходе.

– Проводи меня, – просто сказала Дейзи, – и неси мои кульки.

Девушка вручила ему два больших бумажных пакета и пошла рядом. Они казались странной парой – несколько бледная Дейзи с чересчур ярким макияжем и элегантный, необыкновенно красивый Лайм.

– Ты очень боишься предательства, – заметил он.

– Боюсь, как и всякий нормальный человек.

– Я тебя не предам. Ох, попался бы мне этот твой учитель – я бы переступил через свой гуманизм.

– Не беспокойся, он тебе не попадется.

Некоторое время они шли молча. Дейзи воспрянула и будто снова стала настоящей Энн Литтлвуд. Лайм подивился столь быстрой перемене и сказал:

– Я с ума схожу, когда думаю о том, как ты живешь одна. Раньше ты была замужней женщиной и тебя защищал твой имидж, а теперь ты выглядишь так вызывающе…

– Теперь меня защищает моя собственная сила, – весело ответила девушка. – Я свой парень. Меня можно похлопать по плечу, но я никому не позволю себя лапать – дам по морде, а может, и еще куда-нибудь. Правда, пока ни у кого таких поползновений не было.

Лайм рассмеялся.

– И все-таки, как плохо мы знали друг друга, – сказал он серьезно.

– У нас просто не было возможности друг друга узнать, – ответила Дейзи. – Мы слишком хорошо жили.

Они остановились недалеко от дома Дейзи.

– Вот мы и пришли, – сказала девушка. – К себе не приглашаю, так что давай прощаться.

Лайм улыбнулся и отдал ей пакеты.

– Буду ждать во вторник твоего звонка, – произнес он. – Ты ведь дойдешь до автомата?

– Конечно. В семь, как всегда. Будь осторожен и не беспокойся обо мне.

Лайм легонько коснулся ее плеч.

– Ты тоже будь осторожна. Береги себя. Много не работай.

– Это уж как получится, – рассмеялась Дейзи.

– Не хочу, чтобы ты уставала.

– Буду стараться не уставать. Иди же, Лайм, тебе ведь еще нужно добраться до Бостона.

– Я доберусь. До свидания, Энн.

– До свидания, Лайм. Подожди, я хотела тебя спросить – что ты чувствуешь ко мне?

Он удивился такому вопросу.

– Не знаю, как и сказать… – Лайм мялся и никак не мог сформулировать свою мысль.

– Ты хочешь меня? – такую откровенность Дейзи позволила себе впервые в жизни.

– Да! – выпалил Лайм.

– Что ж, я рада, что тебе не безразлична. А теперь до свидания.

– До свидания, дорогая.

Несколько ошарашенный, Лайм развернулся и пошел обратно к своей машине. Дейзи продолжала стоять посередине тротуара с пакетами в руках, провожая его взглядом. Наконец, он скрылся за поворотом, и девушка отправилась домой.

Дейзи оставила пакеты на кухне и села за компьютер. Надо заниматься. Но картины из прошлого продолжали ее преследовать. Лица учителей, одноклассников… Ее звали «Дейзи-певица». «У нее голос, как у соловья», – говорил каждый, кто хоть раз слышал ее в коридоре, вестибюле или актовом зале. Ее поступление в музыкальный лицей на факультет теории музыки после окончания школы никого не удивило. Но этот выбор оказался не лучшим. Дейзи была не сильна в гармонии, и, хотя она сочиняла прекрасные мелодии, аранжировки к ним она делала весьма средние. Преподаватели отмечали ее голос, однако принимали в штыки ее нежелание петь в опере. К двадцати годам у Дейзи был диплом лицея, не слишком нужный в Белостоке, небольшом польском городе на границе с Белоруссией, и провал на вступительных экзаменах в Варшавскую консерваторию. Девушка считала себя хронической неудачницей. Мать Дейзи разводила руками, говорила, что не знает, что еще можно предпринять, и убеждала дочь в том, что на платное обучение у них денег нет и никогда не будет. Поездка в Америку казалась девушке последним шансом. Дейзи собиралась продолжить там обучение. Разумеется, когда она приехала, все сроки подачи документов давно уже вышли. Встреча с Лаймом, любовь, замужество, блестящая карьера и, в конце концов, крах – все это уложилось в последние два года.

Мысли Дейзи вновь обратились к школе. Та девочка, которая рыдала тогда в классе от обиды и нестерпимой боли, – та девочка должна была погибнуть в аварии. От нее ведь не осталось и следа. Но нет – прошлое давало о себе знать, и все еще оставались в нем эпизоды, при воспоминании о которых на глазах у Дейзи появлялись слезы. Но сейчас она не плакала, просто сидела за столом и все порывалась отвлечься от грустных мыслей, углубившись в поиски по сети. «Стоп! – строго сказала себе девушка. – Это похоже на бегство. Если есть проблема, надо ее решить». Ей будет только двадцать три года, а у нее шлейф из прошлого, как будто ей восемьдесят! Ее не ценили, ее обижали, ее предавали, ее обманывали – пускай! Это было раньше. Это прошло. Дейзи теперь уже не та интеллигентная, нерешительная девушка из Белостока. Ее зовут Энн Литтлвуд, она сирота без роду и племени, и у нее больше нет прошлого. Она давно уже не цепляется за свои английские корни – единственное наследство от отца. Нужно и в остальном себя преодолеть. Ведь Дейзи хочет победить, не больше не меньше, как эггнистскую систему.

Девушка встала и прошлась по комнате. Чего она хочет? Она хочет, чтобы к ней относились, как к нормальному человеку, чтобы ее не зажимали, чтобы ее любили, в конце концов! Дейзи никогда не пыталась специально вызвать к себе любовь. И сейчас она вовсе не собирается этого делать. Подлизываться она ни к кому не будет. Дейзи одинока, у нее по-прежнему нет друзей, но у нее есть Лайм. Она вспомнила его красивые умные глаза, его понимающий взгляд. Он ее любит, любит так, как никто ее не любил. Она интересна ему как женщина, она видела сегодня огонь в его глазах. Раньше Дейзи боялась страсти, но теперь все стало иначе. Ее любят, и она счастлива. Девушка рассмеялась. Долой прошлое, у нее есть настоящее и будущее! Дейзи посмотрела на себя в зеркало. Какая некрасивая девица, просто страшная! Ну ничего, всем без исключения придется принять ее именно такой.

Дейзи снова села за компьютер. Теперь можно заняться подготовкой к семинару по литературе Средних веков. Надо только не забыть поужинать.

Глава 3

В библиотеке колледжа Дейзи проводила даже больше времени, чем на занятиях. Наверное, если бы была такая возможность, она бы ходила туда и в выходные. Девушка училась с утра до вечера. Стояло прекрасное «индейское лето», и люди устремлялись за город, на озеро, а Дейзи сидела за письменным столом, лишь изредка выглядывая в окно. За два года, проведенных в Америке, девушка так и не смогла привыкнуть к ярким краскам здешней осени. Она смотрела на золотые листья клена, который рос перед ее домом, и пыталась вспомнить, как называется дерево, чьи листья алели, словно языки пламени. У себя на родине в Польше Дейзи в жизни не видела такой красоты.

К середине ноября листья опали, краски потускнели. Дейзи по-прежнему вставала ни свет ни заря, потом ехала в колледж, где оставалась до вечера, так как после занятий шла в читальный зал. Однажды девушка чувствовала себя особо уставшей и решила немножко подремать. Ее разбудил знакомый голос:

– Мисс Литтлвуд!

Дейзи вмиг проснулась, помотала головой и подняла глаза. Над ней возвышалась миссис Андехилл.

– Здравствуйте, мисс Литтлвуд! – сказала декан. – Простите, что разбудила Вас.

– Ой, здрасьте, мэм, – ответила Дейзи, поправляя волосы. – Правильно сделали, что меня разбудили. Кстати, сколько сейчас времени?

– Полпятого.

– Представляете, хотела отдохнуть минут пять, а проспала целых полчаса

Миссис Андехилл присела напротив Дейзи.

– Где Вы работаете, Энн, что умудрились заснуть прямо в библиотеке?

– На почте, мэм. Подъем в полшестого. Но жить-то надо.

– Я слышала о Ваших успехах. Давно хотела поздравить Вас. Вы ведь сдаете экзамены уже за второй год обучения. Не задирайте нос, но, должна признать, что о Вас хорошо отзываются.

– Спасибо, мэм, – улыбнулась Дейзи. – Я же говорила, что Вам не придется за меня краснеть. Спасибо, что приняли меня.

– Не за что.

Девушка внимательно смотрела на свою пожилую собеседницу. В колледже миссис Андехилл любили, но почему-то считали строгой. По слухам, она давно уже была вдовой, у нее был сын-офицер, который погиб в какой-то миротворческой операции. Остались невестка и двое внуков. Потери не ожесточили эту светлую женщину. Внешне она была похожа на обычную пожилую американку: химическая завивка, умеренный макияж, – но глаза у нее были просто удивительные, лучистые. С ней было тепло и спокойно.

– Энн, я за Вас беспокоюсь, – сказала декан. – Вы неважно выглядите. Я знаю, Вы очень много занимаетесь, но Вы себя выматываете. Вы оказались очень собранной, по Вашему виду и не скажешь.

– Я занимаюсь карате, – вставила Дейзи.

– Это я тоже знаю. Но я боюсь, как бы Вы не заболели. Ваша работа до добра не доведет.

– Вы очень добры ко мне, мэм, – с чувством проговорила Дейзи. – Но ведь мне надо на что-то кушать!

– Я все понимаю, Энн, – ответила декан. – Мне сейчас пришла в голову идея насчет Вас. У нас в библиотеке собирается увольняться одна девушка. Вы могли бы поступить на ее место. Сколько Вы получаете на почте?

– Тысячу двести долларов.

– В библиотеке будете получать не меньше. Извините, я еще не спросила Вас, согласны ли Вы работать в библиотеке?

– Конечно, согласна, мэм, – с улыбкой ответила Дейзи. – Вы так добры ко мне.

– Тогда я поговорю насчет Вас. Когда место освободится, сразу Вам сообщу. Будете работать в отделе информации.

– Спасибо, – выдавила из себя девушка, потрясенная добротой миссис Андехилл. Никто из чужих людей никогда не относился к Дейзи с таким участием.

– Вижу, Вы занимаетесь по книгам, – заметила декан. – Не доверяете компьютеру?

– Нет, доверяю, конечно, просто в книгах иногда можно найти такие вещи, каких в сети и не сыщешь.

– Вы добросовестная девушка.

– Не знаю, как Вас и благодарить. Вы так добры ко мне, – эту фразу Дейзи произнесла уже несколько раз, но готова была повторять снова и снова.

– Я чувствую за Вас ответственность, – промолвила декан, вставая. – Я Вас сюда приняла, и я не могу допустить, чтобы Вы надорвались.

– Если бы я могла как-нибудь Вас отблагодарить! – воскликнула Дейзи.

– Что за разговоры, мисс Литтлвуд! – с притворной строгостью произнесла декан. – Вы же знаете, что я не беру подарков.

– Я не то имела в виду, – с улыбкой сказала Дейзи.

– Я пошутила. Я знаю, что Вы честная девушка. Хоть это и непедагогично, должна Вам сказать, что Вы мне нравитесь.

– Вы заставляете меня краснеть, – рассмеялась Дейзи. – Я лопну от гордости. Как видите, я изменилась. Я больше не жую, когда с Вами разговариваю, и не кладу ноги на стол прямо перед Вашим носом.

Миссис Андехилл засмеялась.

– Вы хотите сказать, что это я Вас перевоспитала!

– А кто же еще!

– Вы мне льстите. Что ж, мне пора, мисс Литтлвуд.

Дейзи неуклюже встала, громыхнув стулом.

– Сидите, сидите, – остановила ее декан. – Не старайтесь специально быть вежливой, у Вас это выходит смешно. Желаю Вам успехов.

– Спасибо, мэм.

– До свидания, Энн.

– До свидания, миссис Андехилл.

Декан направилась к выходу, по пути здороваясь с другими студентами. У нее была очень легкая походка для ее почтенного возраста. Дейзи смотрела ей вслед. Похоже, миссис Андехилл решила сделать девушке подарок на день рождения. Работа в библиотеке! Скорей бы! Можно будет вставать на два часа позже! Мечта, да и только! Дейзи блаженно потянулась, не обращая внимания на окружающих. Пусть будет счастлива миссис Андехилл, эта чудная женщина! Интуиция подсказывала девушке, что декан не эггнистка и до своей должности дослужилась сама.

В последний понедельник ноября миссис Андехилл позвонила Дейзи домой.

– Место освободилось, мисс Литтлвуд, – сказала она. – С завтрашнего дня можете приступать к работе.

– Спасибо, мэм, – ответила девушка. – Во сколько мне завтра прийти?

– Приходите в полдевятого. Вообще-то, библиотека открывается с девяти, но на первый раз приезжайте пораньше. Познакомитесь с коллегами.

– Обязательно, мэм. Спасибо Вам за все.

– Не стоит благодарности. Успехов Вам, Энн. До свидания.

– До свидания, мэм.

Первый рабочий день на новом месте прошел легко. Единственное, что волновало Дейзи, – как ей успеть к семи в автомат позвонить Лайму. Девушка была любезной со всеми читателями, к каждому отнеслась с должным вниманием, а в свободное время работала в сети и читала нужные ей самой книги. После закрытия библиотеки Дейзи села в машину и понеслась в Детройт. Она влетела в автомат минуты две восьмого, но была уверена, что Лайм еще не ушел. Услышав его голос, девушка сразу стала извиняться за свое опоздание.

– Ничего страшного, дорогая, – сказал он. – Главное, что ты позвонила.

– У меня для тебя хорошая новость, – весело сообщила Дейзи. – Сбылась твоя мечта – я больше не работаю на почте.

– Где же ты теперь работаешь? – удивился Лайм.

– В библиотеке! Меня устроила декан. Она удивительная женщина. Положительно, мне впервые так повезло с начальством.

– Поздравляю. Слава Богу, теперь ты не будешь так уставать. Я хотел поговорить насчет субботы, – сказал Лайм, понизив голос. – Я уже боюсь об этом с тобой заговаривать, чтобы ты не закатила скандал, но, может быть, мы все-таки встретимся по случаю твоего дня рождения?

– Правильно боишься, – со смехом произнесла Дейзи. – Мы не встретимся.

– Теперь ты скажешь, что, если я приеду, ты мне не откроешь дверь и станешь утверждать, что знать меня не знаешь, – в тон ей добавил Лайм.

– Ты все правильно понимаешь. Все было бы именно так.

– Так что же делать? Я же хочу поздравить тебя с днем рождения!

– Придумай что-нибудь сам.

– Ладно, у меня есть одна идея. Давай созвонимся в субботу. Я поздравлю тебя и сделаю какой-нибудь сюрприз.

– Ой, только не надо присылать никаких посылок! – воскликнула Дейзи. – А то, если увидят, от кого… Меня ж на почте все знают. Бог весть, что тогда может случиться.

– Энн, ты ставишь такие условия, что мне и не развернуться, – произнес Лайм.

– Перестань жаловаться. Ты знал, на что шел.

– Ладно, не будем спорить. Давай лучше договоримся, во сколько я позвоню тебе в автомат.

– Давай часов в двенадцать.

– В двенадцать? Хорошо, согласен. Мне очень плохо без тебя.

– Я тоже по тебе соскучилась.

– Что-то не заметно.

– Ты ко мне несправедлив.

– Пойми меня, Энн, ты живешь одна, я не знаю, что с тобой, кто у тебя бывает…

– Ты что, решил меня оскорблять? Ты же знаешь, что я занимаюсь с утра до вечера!

– Прости, прости меня, Энн, пожалуйста. Просто вырвалось.

Дейзи тяжело вздохнула.

– Я ведь тоже не знаю, как ты живешь, – сказала она, – и с кем ты бываешь.

– Я живу один, – ответил Лайм. – У меня дома уже давно никого не было. Я задерживаюсь на работе допоздна, кроме вторника, разумеется. Ты тоже меня оскорбляешь, если сомневаешься в моей честности.

– Лайм, давай не будем раскисать, – бодро сказала Дейзи. – Давай доверять друг другу. Все будет в порядке, если мы не будем друг в друге сомневаться. Я люблю тебя. Думай, что я с тобой.

– Ах, Энн, Энн, я пытаюсь. Я люблю тебя. Хорошо, что ты больше не будешь так рано вставать. Я тебя целую. С днем рождения заранее не поздравляют, но я надеюсь, что ты не забудешь про субботу.

– Не забуду. Знаешь, я давно хотела тебе сказать, – неожиданно добавила Дейзи, – я еще при нашей встрече заметила, что у тебя появились седые волосы.

– Странно, что с тобой я еще не стал весь белый, как лунь, – рассмеялся Лайм.

– Кстати, тебе идет.

– Спасибо, Энн.

Они распрощались, и девушка, как всегда, отправилась домой.

Второго декабря Дейзи проспала до одиннадцати, быстро позавтракала и стала прогуливаться по улице в ожидании звонка от Лайма. Вокруг никого не было – все соседи уехали на выходные. Разумеется, Лайм позвонил ровно в двенадцать, как договаривались. Он поздравил жену с днем рождения и сюрприз посоветовал искать на специальном сайте. Дейзи записала адрес и поблагодарила.

– Конечно, я с большим удовольствием сводил бы тебя в ресторан и подарил бы тебе что-нибудь стоящее, – сказал он, – но в таких рамках, в какие ты меня поставила, сеть оказалась последним шансом.

– Лайм, это очень мило с твоей стороны – так беспокоиться по поводу моего дня рождения, – произнесла девушка довольно кокетливо, – но, поверь мне, у меня все есть.

Они болтали некоторое время о всякой чепухе, пока Лайм не сказал:

– Мы говорим о чем угодно, кроме нашего дела.

– А что, есть новости?

– То-то и оно, что нет. На заседаниях купола – одно сплошное словоблудие. Ничего определенного. Правда, мои труды не пропали даром – у меня уже лежит штук семь приглашений на различные рождественские мероприятия, причем в пяти случаях меня приглашают как мужа покойной Дейзи Миллан.

Девушка прыснула.

– И ты пойдешь? – спросила она уже серьезно.

– Не знаю. Хотел с тобой посоветоваться.

– Я бы советовала сходить.

– На все? Это ж с ума можно сойти.

– Туда, где есть нужные нам люди. Послушай кулуарные беседы. Я думаю, это весьма интересно.

– Энн, мне надоело изображать горе. Боюсь, я однажды сорвусь и сболтну лишнее.

– Не сболтнешь, если меня любишь, – твердо сказала Дейзи.

– Я люблю тебя. Я хочу, чтобы все вышло по-твоему. Но мне очень тяжело лишний раз видеть физиономии людей, которые отняли тебя у меня.

– Ты говоришь глупости, – произнесла девушка. – Никто меня у тебя не отнимал. Ложь, которую ты нагородил, – вот что нас с тобой разъединило.

– Не будем об этом вспоминать, – тихо сказал Лайм. – По-моему, я уже достаточно наказан. Прости меня. Я хотел казаться лучше, чем был на самом деле.

– Как говорится, слова не мальчика, но мужа, – рассмеялась Дейзи. – Все идет хорошо, Лайм. Работай, устанавливай контакты. А я пока буду готовиться к оставшимся экзаменам за второй год обучения.

– За второй год? – воскликнул Лайм. – Энн, ты меня поражаешь.

– Надеюсь, я еще сумею тебя удивить, – весело отозвалась Дейзи. – Но мы совсем заболтались. Я хочу скорее увидеть твой подарок.

– Будь счастлива, дорогая.

– Ты тоже.

Дейзи прибежала домой, села за компьютер и набрала адрес сайта. На заглавной странице выскочили сердечко и рука помощи. Девушка нажала на сердечко. Появилась очень красивая картинка. Сверху было написано «Поздравляю», а в центре были нарисованы два белых лебедя, взлетающие к солнцу. Все цвета – желтый, оранжевый, голубой – радовали глаз. Дейзи и раньше знала, что Лайм создавал на компьютере чудные вещицы, но эта открытка ей особенно понравилась. Девушка включила принтер и стала смотреть вторую страничку. Там находились очень полезные ссылки на отличные сетевые новинки. Дейзи сохранила информацию на своем компьютере и взяла лист с открыткой. Как красиво! Девушка улыбнулась. Какие необыкновенные тона! Прямо изнутри светится. А лебеди, какой интересный ракурс – грудка к грудке, друг напротив друга. Символично – они ведь с Лаймом тоже, как лебеди, один без другого жить не могут. Двое влюбленных, стремящихся к солнцу правды… Новое, незнакомое ей прежде чувство охватило Дейзи. Она смотрела на открытку с каким-то умилением. Как приятно осознавать, что тебя любят! Дейзи повесила картину над монитором и блаженно растянулась на кровати. Как хорошо!

Вечером девушка накрыла на стол, опустила жалюзи, сняла парик и привела лицо в порядок. На ней было серебристое платье до середины колена, такого же цвета туфли на высоком каблуке и никаких украшений. Ей пришлось довольно коротко подстричься из-за парика, поэтому теперь ее великолепные золотые волосы не доходили и до середины шеи. Тем не менее, она выглядела восхитительно. Взглянув на себя в зеркало, девушка осталась собой довольна. Хорошо это или плохо, она не Энн Литтлвуд, она Дейзи Миллан.

Впервые девушка отмечала свой день рождения в полном одиночестве. От мысли о матери у нее защемило сердце. Дейзи села за стол и стала крутить в руках пустой бокал. Перед ней стояла бутылка лимонада. Вина не было. Первый за многие годы «безалкогольный» день рождения… На Новый год Дейзи уже припасла бутылку шампанского, но не представляла, как одолеет ее в одиночку. А пока девушка налила в простой изящный бокал лимонад и отпила немного. Стояла редкая тишина. Дейзи включила музыку, встала и вместе с бокалом стала танцевать под мелодию «Feelings.» Меньше всего в этот вечер ей хотелось слушать собственные песни.

Про то, что во вторник был день рождения Энн Литтвуд, Дейзи вспомнила уже на выходе и по этому случаю накрасилась еще ярче обычного. Когда она вошла в библиотеку, две девушки из отдела и заведующая встретили ее с заговорщеским видом. Они подмигнули друг другу и запели не слишком стройно: «С днем рождения, дорогая Энни!» Дейзи застыла на месте, но быстро оправилась от удивления и рассмеялась. Ох уж эта хитрая миссис Андехилл! Кто же еще мог сказать про день рождения мисс Литтлвуд!

– Энн, мы тебя поздравляем, желаем тебе счастья, здоровья и успехов во всем!

– Да что вы, не надо было так беспокоиться, – с улыбкой сказала Дейзи. – Я и не собиралась праздновать свой день рождения.

– Перестань, Энн, – оборвали ее. – Прими лучше от нас маленький подарок.

С этими словами ей вручили огромного Микки-Мауса. Дейзи села на свое место, поставила игрушку рядом и проговорила, энергично жестикулируя:

– Спасибо, конечно, это все очень мило, но я же совсем недавно здесь работаю… Вы меня застали врасплох…

– Дорогая Энн, – с улыбкой сказала одна из девушек, – мы все тебя очень любим. Забудь, что с тобой тогда произошло. Мы слышали про аварию. Ой, извини, пожалуйста, ты, конечно, не хочешь об этом вспоминать. Но, поверь, у тебя все впереди. Ты прекрасно учишься, ты очень многого добьешься, у тебя обязательно все получится.

Дейзи была растрогана до глубины души. Она со всеми расцеловалась и сказала с чувством:

– Спасибо вам за все. Я вас всех очень люблю. Постараюсь не подкачать.

Появились первые читатели, и бурный поток поздравлений, наконец, прекратился.

После работы Дейзи долго играла на улице со своим Микки-Маусом. Она то плясала вместе с ним, то сажала его на плечи, то вела его за руку. Дома, в Польше, у нее была одна игрушка примерно таких размеров – мишка. Правда, это было давно. А вот была ли такая игрушка у Энн Литтлвуд? Как бы последняя отнеслась к такому подарку? Эти вопросы поставили Дейзи в тупик. Нужно на все реагировать так, как отреагировала бы Энн. Но что вообще было в жизни сироты из Олбани? Друзья, детский дом, что еще? Дейзи стало грустно, как бывало всегда, когда она вспоминала про погибшую девушку. Она посадила игрушку на переднее сидение и сказала:

– Ну что, Микки, поехали домой.

Дейзи подумала, что для замужней женщины она ведет себя совсем как ребенок. Правда, слово «замужняя» ее смутило. Еще бы, когда целыми днями тебе говорят «мисс»! Нет-нет, это ведь только игра, она жена Лайма, и она его любит. Может, ей не следовало так рано выходить замуж? Она ведь играла в куклы чуть ли не до последнего класса школы! От этой мысли Дейзи едва не расхохоталась. Все-таки с тех пор она повзрослела, как-никак, два года была замужем. «Вернее, жила с мужем, – поправила себя девушка. – Я ведь и сейчас замужем. О, Лайм, если бы ты вовремя сказал правду, мы сейчас были бы вместе».

Неделя прошла без особых событий. Дейзи с головой погрузилась в учебу, и перемены принес только следующий вторник. Говоря по телефону с Лаймом, девушка почувствовала тревогу в его голосе.

– Мое сближение с куполом ни к чему хорошему не приведет, – произнес он.

– А что случилось?

– Вебер поручил мне вербовку новых членов.

Дейзи отреагировала не сразу.

– Почему именно тебе? – спросила она.

– Вероятно, это награда за хорошую службу, – с горьким смешком ответил Лайм.

– Что ты будешь делать?

– Ума не приложу. Мне еще поручили сделать доклад о современной молодежи на очередном заседании купола. Бред какой-то.

Впервые за последние полгода Дейзи стало по-настоящему страшно.

– Ты сам хочешь, чтобы в организации появились новые люди?

– По моей вине? Боже упаси, конечно, нет.

– Ты можешь сказать Веберу, что не видишь в данный момент достойных кандидатов?

– Могу, но он наверняка проверит. Блестящих студентов у меня сейчас действительно нет, но хорошие есть. Это будет вранье.

– Почему ты не отказался?

– Я пытался, но он настаивал.

– У вас ведь дисциплина как в армии, попробуй не выполнить приказ?

– Именно так. Я, конечно, мог бы подкинуть им кого-нибудь, что мне неприятен, но это мерзко.

– Лайм, чем я могу тебе помочь? – упавшим голосом спросила Дейзи.

– Не знаю. Знаю только, что никто не должен пострадать.

– Как верный член организации, кого бы ты им порекомендовал?

– Конечно, тебя! – воскликнул Лайм. – Человека, который за один семестр заканчивает четыре! Честное слово, Энн, я не знал, что ты такая умная.

Дейзи рассмеялась.

– Похоже, ты меня мало уважал, – заметила она.

– Как ты можешь жаловаться на недостаток уважения? – возмутился Лайм. – Разве я когда-нибудь с тобой не считался?

Упрек был справедливым.

– Речь сейчас не о нас, – спокойно сказала Дейзи. – Нужно что-то придумать, а у меня ни одной мысли в голове.

– Если бы это было год назад, я бы выполнил задание, даже не задумываясь, – произнес Лайм. – Но теперь… Пойми, наконец, Энн, ты затеяла опасную игру. Она лишь кажется забавной. Это ведь только начало, а мы уже не можем найти выход.

– Выход есть всегда, – твердо сказала Дейзи. – Я обещаю думать только об этом деле до завтрашнего вечера. Позвони мне в то же время, и я скажу, что мне удалось придумать.

– Еще не хватало, чтобы из-за меня ты не спала ночь!

– Теперь ты меня послушай, – строго произнесла девушка. – Мы друзья, Лайм. Твои проблемы – мои проблемы. Наоборот, надеюсь, так же.

– Не надо меня поучать, – в тон ей ответил Лайм. – И не надо все время говорить о дружбе. Ты прекрасно знаешь, что ради тебя я могу пожертвовать всем.

– Лайм, дорогой, не надо громких слов. Давай делать дело. Не думай ни о чем. Позволь мне решить эту задачу, раз уж я такая умная, как ты говоришь.

– И какой черт тебя дернул придумать такую игру! – воскликнул Лайм. – Не жилось тебе спокойно.

– По уши в дерьме – нет, не жилось, – резко ответила Дейзи.

– Энн, тебе не идет употреблять такие слова, – строго сказал Лайм. – Не нужно передо мной играть оторву.

– Я твоих замечаний не заслужила, – гордо произнесла Дейзи. – Я не хотела жить во лжи, не хочу и не буду.

– Извини, Энн. Я устал, к тому же Вебер не выходит у меня из головы.

– Забудь про него. Ложись спать. Сегодня мой черед работать. Я что-нибудь придумаю. Ты же знаешь, я свое слово держу.

В который раз Лайм был поражен столь странным для молодой девушки понятием о чести.

Как Дейзи и обещала, весь оставшийся вечер она провела за компьютером. В два часа ночи девушка, наконец, нашла то, что ей было нужно, и пошла спать.

– Лайм, я давно хотела тебя спросить: чем ты раньше занимался в куполе? – этим вопросом Дейзи начала на следующий день разговор с мужем.

– Наукой занимался, – с усилием произнес он, – в определенном направлении. Но вербовкой – никогда.

– Ладно, мы как-нибудь поговорим об этом отдельно. Заранее не радуйся, но у меня есть одна идея.

И Дейзи изложила свой план.

В четверг в одном из низкопробных журналов выходила разгромная статья об эггнизме. Лайму нужно было купить этот журнал и подкинуть в то место, где обычно собираются его лучшие студенты. Оставалось дождаться их негативной реакции на само слово «эггнизм» и тогда смело идти к Веберу с предложением их кандидатур.

– Главное, чтобы тебя никто не заметил, – несколько раз повторила Дейзи.

– Допустим, у меня это получится, – сказал Лайм. – Завтра у меня как раз семинар в моей лучшей группе. Но что мне им ответить, если они спросят меня насчет этой статьи?

– Не говори об эггнизме, говори о журнале. Скажи, что не доверяешь этому изданию, потому что там писали ложь о твоей покойной жене. Это так и было.

Лайм задумался.

– Как ты думаешь, в этой статье будет хоть доля правды? – спросил он.

– Вряд ли, – весело ответила Дейзи. – Если только самая маленькая. Скорее всего, сплошные небылицы.

– Мои студенты, они ведь неглупые люди, – медленно произнес Лайм. – А вдруг они не отреагируют на подобную чепуху?

– Я думаю, отреагируют. Главное, чтобы они начали говорить об эггнизме гадости. Тогда мы победили. Надеюсь, Вебер проверит их кандидатуры по своим каналам.

– Хотелось бы надеяться. Вроде бы, все придумано гениально. Ты молодец, Энн. Спасибо тебе. Только бы все вышло, как надо.

– Все будет в порядке, – уверенно сказала девушка. – Эта статья – наш шанс, а правда на нашей стороне.

План Дейзи сработал от начала до конца. Когда в канун Рождества Лайм встретился с Вебером, тот сообщил, что, к сожалению, среди тех студентов, о которых говорил доктор Миллан, бушуют антиэггнистские настроения. «Ну вот видите, какой из меня агитатор», – с улыбкой ответил Лайм. Они расстались весьма мило.

Первая победа над эггнизмом стала для девушки лучшим подарком к Рождеству. Она воодушевилась и с легкостью сдала два экзамена на оценку «А» – высший балл. Лайм неустанно благодарил жену за помощь и хотел было на радостях приехать к ней на праздники, но Дейзи вовремя остановила его. «Это будет слишком подозрительно», – заметила она.

В Рождественскую ночь шел снег. Дейзи сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела телевизор. Она весь вечер провозилась с индейкой и в результате чуть не уснула прямо на диване. На улице кто-то пел «Тихую ночь». Дейзи обожала эту песню, но такое отвратительное исполнение ее раздражало. Она громче включила телевизор. Днем девушка сумела поймать у здания колледжа миссис Андехилл и вручить ей букет цветов с еловой веткой. Декан сначала рассердилась: «Я же предупреждала – никаких подарков!», но цветы все-таки взяла и с чувством поблагодарила девушку за внимание к своей скромной персоне.

По телевизору начиналась трансляция концерта из зала «Нового театра» на Бродвее. В прошлом году Дейзи была вместе с Лаймом на подобном мероприятии. Сейчас девушке казалось, что это было в какой-то другой, прошлой жизни. Она даже не могла точно припомнить свои впечатления.

Ведущей концерта была высокая стройная блондинка в умопомрачительном наряде с кукольным лицом. Она говорила дежурные слова, и лишь конец ее «приветственной речи» был интересен.

«Сегодняшнее Рождество мы впервые встречаем без Дейзи, – грустно сказала ведущая. – В прошлом году она была восходящей звездой, этим летом стала нашей принцессой. Смерть, нелепая, безвременная, жестокая, отняла ее у нас. Нет нужды еще раз повторять, какой была принцесса Дейзи. Имею честь сказать, что в зале присутствует ее муж, доктор Миллан».

Лайм поднялся со своего места в бельэтаже. Дейзи подалась вперед, стараясь получше его разглядеть. Для вдовца он выглядел ослепительно, правда, не улыбался. Лайм умел держать себя на публике, он вел себя с достоинством раджи. Он молча поклонился и остался стоять.

«Мы часто забываем, – продолжала ведущая, – что доктор Миллан – не только муж Дейзи и выдающийся ученый, но и автор прекрасных текстов ко многим ее песням. Без него не было бы и ее шедевра – „Песни тебе“».

Лайм ничего не ответил, только еще раз поклонился, приложив руку к сердцу, и сел на место. Среди его соседей Дейзи смогла разглядеть только Брауна.

Новый год девушка тоже встречала одна. Они с Лаймом договорились созвониться уже утром, когда люди разойдутся по домам. А пока Дейзи сидела на подоконнике в новом черном платье для коктейля с бокалом шампанского в руках и смотрела, как на улице пускают фейерверки. «С Новым годом», – сказала она вслух себе, окну и телевизору. Удача, в этом году ей нужна, прежде всего, удача.

Глава 4

Конференция в Сиракузах под громким названием «Мировая культура в прошлом и настоящем: проблемы глобализации» стала лакомым кусочком для многих молодых культурологов и искусствоведов Мичиганского университета. Время ее проведения было назначено на середину марта. Проблема заключалась в том, что заявку нужно было подать за месяц, то есть сразу после зимней сессии. Многие этого сделать просто не успели. В результате осталось всего несколько кандидатов, среди которых, разумеется, была и Дейзи. Она подготовила тезисы доклада и саму заявку, нужно было еще получить рекомендацию от начальства, то есть от заведующей кафедрой истории искусств. Последняя относилась к Дейзи, вернее, к Энн Литтлвуд с симпатией, но в колледже существовало правило – не посылать на подобные конференции студентов первого курса. Лишь тот факт, что девушка уже сдала экзамены за два года, а также лестные отзывы о ней декана Андехилл заставили заведующую нарушить это правило. Дейзи получила рекомендацию и отправила бумаги в Сиракузы.

Девушка по-прежнему работала в библиотеке и занималась с утра до вечера, не сбавляя темпа. На нее стали смотреть как на феномен. Внешне Дейзи выглядела как всегда – та же «боевая раскраска», те же черные джинсы, только «крысы» пришлось сменить на такого же вида сапоги и вместо кожаной куртки носить пуховую. На работе она всем улыбалась, охотно рассказывала о своих успехах. В библиотеке Дейзи стала чем-то вроде местной достопримечательности – некоторые просто приходили на нее посмотреть. В какой-то момент девушке это надоело, и она сердито объявила, что больше не будет перечислять все экзамены, которые сдала и что ее случай не такой уж исключительный, так как у нее отнюдь не все отличные оценки. Дейзи сказала, что готова говорить с читателями на любую тему, кроме своей собственной персоны. К счастью, на нее не обиделись, ведь она по-прежнему отпускала колкости и рассказывала смешные и самые неприличные анекдоты из тех, которые знала. За ней закрепилась репутация острой на язык девицы и прозвище «танк».

В спортивном зале, занимаясь карате, Дейзи становилась серьезной и сдержанной. Ее склонность к излишней жестикуляции по поводу и без повода исчезала бесследно. Девушка собиралась в кулак и оттачивала приемы почти до совершенства. Регулярное отжимание на костяшках не испортило ее пальцев. Дейзи не считала свои руки красивыми: почти квадратные ладони, матовая кожа, довольно короткие ногти из-за игры на пианино. Раньше она использовала розовый и голубой лаки, теперь перешла на ярко-красный и даже черный. Вообще-то, черный был не ее цвет, но за последние полгода девушка к нему привыкла. Зато на тренировки Дейзи надевала бежевое кимоно, стирала часть краски с лица и становилась более похожей на себя прежнюю, чем на Энн Литтлвуд. Она концентрировалась на каждом движении и одновременно как будто отстранялась и смотрела на себя со стороны. Студенты-выходцы с Востока восхищались ее мастерством.

В результате на конференцию из колледжа поехало человека четыре. Странным образом Дейзи оказалась среди них самой молодой – остальные были докторантами последнего года. Девушка не знала их лично, поэтому в поезде села отдельно. С собой она взяла только кожаную сумку средней величины. Деньги, кредитную карточку, водительское удостоверение и ключи от квартиры Дейзи носила либо на поясе, либо во внутреннем кармане куртки, если не собиралась снимать последнюю. Девушка вышла из поезда и направилась к специальному микроавтобусу для участников конференции.

– Привет, – сказала она забавному экранчику на входной двери.

– Ваше имя? – ответил компьютер скрипучим голосом.

– Энн Литтлвуд.

– Проходите.

Дейзи села в автобус, поставила сумку на пол и стала рассматривать салон. У каждого сиденья находился мобильный телефон с выходом в сеть. Звонить Дейзи никому не собиралась, так что едва ли не самое популярное техническое достижение последних пятидесяти лет ей не понадобилось. Каким-то чудом наряду с мобильными все еще существовали обычные домашние телефоны и телефоны-автоматы. Конкуренция была жестокой, но благодаря низкой абонентской плате вторые сумели удержаться. Кроме того, некоторых людей мобильные телефоны раздражали, а о том, что они небезвредны, было известно всем. Дейзи тоже не любила это чудо техники, хотя и понимала, что через некоторое время ей придется им обзавестись.

В начале салона был установлен экран, на котором высвечивалась информация о достопримечательностях, мимо которых проезжал автобус. Дейзи с интересом смотрела в окно и думала о предстоящей конференции. Три дня в Сиракузах – это были не просто три дня просиживания штанов и проживания в прекрасной гостинице «Университетская башня» всего за семьдесят долларов (оргвзнос). Это были три дня с Лаймом, что называется, на законном основании. Доктор Миллан был членом оргкомитета и председателем «восточной» секции. Он клятвенно обещал Дейзи, что не будет искать с ней встреч, но предупредил, что на ее выступление придет обязательно.

На первый день в плане стояла только пленарное заседание в десять часов утра. Поезд из Детройта прибыл в 9.05, и микроавтобус доставил Дейзи вместе с другими участниками прямо в университет, миновав отель. Расселение было назначено на два часа дня. Девушка оставила сумку в автобусе, причесалась и отправилась на регистрацию. Люди смотрели на нее с немым вопросом: «Откуда взялось такое нечто?» И впрямь, ее куртка-косуха, крысы и стрелки до середины виска были совершенно не к месту. Раньше на подобных мероприятиях Дейзи кланялись, целовали руку, говорили: «Вы прекрасно выглядите, миссис Миллан». Теперь на нее смотрели косо, шушукались у нее за спиной, и девушке даже удалось услышать реплику какой-то дамы: «Бедные эггнисты, если ими заинтересовалась такая девица!» К началу заседания, однако, на Дейзи глазеть перестали. Она спокойно заняла свое место в середине зала и стала с гордостью рассматривать программу, в которой красовалось имя «Энн Литтлвуд». Ей предстояло выступать на следующий день перед обеденным перерывом.

Вела себя Дейзи довольно развязно, хотя жвачку не жевала и класть ноги на спинку впереди стоящего стула не пыталась. Зато она изо всех сил звенела молниями на куртке, которую не сняла, и болтала ногами. Правда, во время выступлений девушка сидела тихо.

Лайм был, несомненно, самым привлекательным из всех участников-мужчин. Он сидел в президиуме, и Дейзи заметила, что глаза большинства женщин были устремлены на него. Лайм старался не смотреть на девушку, но пару раз она все-таки поймала его взгляд. Он выступал сразу после председателя оргкомитета. Его речь лилась свободно, Лайм говорил не торопясь, как будто беседовал с залом. Дейзи впервые позавидовала его ораторскому таланту, и ей захотелось выступить не хуже него. Она также почувствовала их неравенство – он был здесь звездой, она – никому не известной простой участницей. Раньше на таких конференциях девушка была гостьей, к ней относились с уважением как к жене доктора Миллана. На сей раз ей придется это уважение заслужить.

В маленьком перерыве Дейзи вышла в коридор и встала у окна. Неожиданно до нее донеслись слова одной из женщин:

– Доктор Миллан, как всегда, был великолепен.

Девушка сделала вид, что изучает программу, и навострила уши.

– Ты, конечно, права, – ответила другая, – но смерть жены его явно подкосила. Помнишь, года полтора назад, он был самым веселым человеком на свете. А теперь он даже не улыбается.

– Похоже, работа его спасла, – послышался первый женский голос. – Многие опасались, что он ее гибели не переживет. У них ведь была Любовь с большой буквы. Но он пережил. Правда, других женщин он как будто и не видит.

Дейзи стало неприятно. Как легко обсуждать чужие отношения! Лишь последние слова дамы ее успокоили, хотя девушка и старалась уничтожать на корню любые ростки ревности.

– А ты что, хотела бы, чтобы доктор Миллан уже завел себе любовницу? – возмущенно спросила вторая женщина. – Если бывают на свете сказки, то история Дейзи и Лайма точно одна из них.

Продолжения их разговора девушка не слышала, так как дамы отправились обратно в зал. Сказка! Хорошо им говорить! Сказок нет! А вот жизнь идет дальше.

Дейзи честно просидела на второй части заседания. Выступления были скучными, Лайм молчал, погрузившись в себя, девушка старалась не заснуть, тоскливо переводя взгляд с одного члена оргкомитета на другого. Когда заседание, наконец, закончилось, Дейзи откровенно зевнула и буркнула: «Ну и скучища!» На нее посмотрели неодобрительно. Девушка закинула сумку в номер, – ей достался одноместный, на десятом этаже, с видом на автостраду, – переодела футболку и спустилась в ресторан обедать. Лайм уже там был, но сделал вид, что не обратил на нее никакого внимания. Дейзи, напротив, взглянула на него с интересом и даже спросила соседку по столу насчет доктора Миллана. Девушка на всякий случай запомнила, в каком номере остановился Лайм, и он, в свою очередь, узнал такую же информацию о мисс Литтлвуд, как бы невзначай просматривая списки участников. В бассейне, куда Дейзи пришла перед ужином, они снова встретились и снова сделали вид, что друг друга не знают. Девушка выглядела весьма привлекательно в своем черном закрытом купальнике, у нее была отличная фигура, и на нее смотрели с интересом, но Лайм взглянул на жену лишь мельком. В последние восемь месяцев Дейзи плавала только в резиновой шапочке и в очках.

Ужинать девушка отправилась в скай-бар, где наслаждалась видом на город. За целый день они с Лаймом даже не поздоровались.

На следующий день Дейзи с самого утра была на своей секции. Доклады были довольно интересными, но далекими от темы, которой занималась девушка, то есть от эггнизма. Дейзи волновалась: она впервые участвовала в научной конференции, в колледже она прочла всего три доклада на семинарах, к тому же здесь ей предстояло выступать перед Лаймом. Он вырвался со своей секции где-то за полчаса до обеда. Девушка видела, как он входил, с каким уважением на него посмотрела председательница. Лайм был в сером костюме и, вероятно, поэтому казался смуглее обычного. Дейзи, напротив, с утра была несколько бледной, но теперь раскраснелась. Доклад свой она знала наизусть, но зачем-то повторяла про себя отдельные места. Наконец объявили:

– Мисс Энн Литтлвуд, Мичиганский университет, Колледж литературы, науки и искусства, кафедра истории искусств, первый год обучения. Название доклада: Эггнизм и мировое искусство.

Дейзи встала, сняла куртку и направилась к трибуне, не оглядываясь по сторонам. В наступившей тишине был слышен лишь звон ее «крыс». Девушка не считала себя хорошим оратором. Она выступала редко, говорила чересчур быстро, отрывисто. Правда, на семинарах Дейзи читала доклады вполне прилично, но там была другая обстановка, меньше ответственности. И все-таки она сможет, она должна выступить хорошо. «За всех тех, в кого не верили и кого зажимали», – сказала себе девушка. Это было чем-то вроде девиза. Она встала на трибуну, выставила вперед правую ногу, чтобы лучше был виден носок «крысы», улыбнулась, поздоровалась и четко повторила название своего доклада. А потом начала читать.

Лайм слушал и не верил своим ушам. Действительно ли это Дейзи? Действительно ли это его жена, которая никогда не давала интервью, никогда не выступала на пресс-конференциях? Он вспоминал, какой нездешней она раньше казалась, и сравнивал ее с той, что сейчас говорила с трибуны. Дейзи превосходно владела голосом, то повышая его, то понижая. Она мгновенно установила контакт с публикой, прежде всего благодаря своей доброжелательности и паре совершенно уместных шуток. Ее доклад был обзорным, но девушка читала его интересно и со знанием дела. Дейзи не была на трибуне принцессой, она была земной, открытой и вместе с тем значительной. Лайм никак не мог оправиться от изумления. Откуда у Дейзи такой ораторский дар? Когда она успела так великолепно овладеть материалом?

Ей устроили овации. Это были ее первые аплодисменты почти за целый год, к тому же ее приветствовали не как певицу, а как молодого исследователя, ученого. Дейзи видела улыбку удивления на лице Лайма. Он явно был поражен. Ей задавали вопросы – она отвечала с авторитетом, умело обходя острые углы. В целом Дейзи постаралась обозначить свое отношение к эггнизму как нейтральное. В конце концов и Лайм решил задать ей вопрос. Председательница встретила его желание с большой радостью.

– Доктор Миллан, – сказала она подобострастно, – для нас огромная честь видеть Вас здесь…

Он знаком попросил ее не продолжать и поднялся со своего места. Мгновение они с Дейзи молча смотрели друг на друга. Это был поединок двух пар глаз. Правда, он продолжался какой-то миг, и со стороны трудно было понять его истинный смысл.

– Лайм Миллан, Гарвардский университет. Мисс Литтлвуд, Вы рассматриваете эггнизм только как явление западной культуры?

Его голос звучал твердо. Взгляды присутствующих обратились к Дейзи. Она не стушевалась, несмотря на то, что впервые ей нужно было отвечать Лайму как ученому, к тому же, на публике.

– Доктор Миллан, я рассматриваю эггнизм как скрытый катализатор глобализации культуры, – сказала девушка, не моргнув глазом. – И этот процесс в прошлом веке коснулся не только Запада, но и Востока. Эггнизм как философское течение нельзя считать чисто европейским явлением, так как его истоки можно найти, в том числе, и в индийской философии.

Это было похоже на реверанс. Дейзи чуть наклонила голову в знак уважения. Лайм улыбнулся. Однако пассаж насчет двадцатого века его удивил. Девушка никогда не проявляла интереса к искусству этого периода. Ему было любопытно, что она ответит.

– Мисс Литтлвуд, Вы считаете, что в пестрой картине стилевых течений двадцатого века можно найти закономерности и связать их с влиянием эггнизма?

– Я на это рассчитываю, – уверенно ответила Дейзи. – Поймите, доктор Миллан, я еще в самом начале пути. Но я полагаю, что первая половина двадцатого века – самый благотворный период для изучения влияния эггнизма на искусство и литературу, на культуру в целом. Дали и Гессе – два имени, которые я могу назвать по этому поводу, даже не задумываясь.

– Вас удовлетворил ответ мисс Литтлвуд? – спросила председательница. Дискуссия несколько затянулась, нужно было уложиться до обеда.

– Да, спасибо, – сказал Лайм. – Желаю Вам успехов, мисс Литтлвуд.

– Спасибо Вам, доктор Миллан, – вежливо ответила девушка. – Спасибо всем.

Дейзи села на свое место. Председательница объявила перерыв. Девушка надела куртку, с улыбкой приняла поздравления от других участников и направилась к выходу. Там ее ждал Лайм.

– Позвольте поздравить Вас с Вашим успехом, мисс Литтлвуд, – громко сказал он. – Мне очень понравился Ваш доклад.

– Благодарю Вас, доктор Миллан, – с улыбкой произнесла Дейзи.

– Вы пойдете обедать? Можно составить Вам компанию?

– Да, конечно, – согласилась девушка, продолжая улыбаться. Лайм отвесил ей легкий поклон, и они вместе отправились в кафе.

Отойдя на достаточное расстояние от остальных участников, Лайм быстро заговорил:

– Энн, ты была великолепна. Я тебя поздравляю от души. Никогда не думал, что ты так умеешь говорить.

– Что ж, я рада, что смогла тебя удивить.

– Еще как! – воскликнул Лайм. – Ты была лучшей. Иногда я даже думал – ты это или не ты? Ты ведь никогда не любила говорить на публике. В компании тебя всегда было очень интересно слушать, но сегодня это была фантастика!

– Лайм, ты, видно, думал, что я в колледже дурака валяла, – со смехом заметила Дейзи. – А я, между прочим, училась и к тому же поставила себе целью сегодня выступить хорошо.

– Энн, ты не права. Я прекрасно знаю, как много ты занимаешься. Я тобой горжусь. Но ты не боишься, что тебя раскроют? Подумай сама – откуда такие способности у сироты из Олбани?

– Нет, не боюсь, – беззаботно ответила Дейзи. – Конечно, если ты все не испортишь и не будешь обращаться со мной так, чтобы все видели, что мы с тобой прожили вместе два года.

– Да я же к тебе даже не прикасаюсь! – возмутился Лайм. – Мы только что познакомились, я это знаю.

Они сели за стол.

– Ты будешь горячее? – спросил Лайм.

– Нет, я так рано не обедаю. Буду кофе с чем-нибудь. С какой-нибудь булочкой.

– А кофе тебе не поздно? – шутливо спросил Лайм. Дейзи никогда не пила кофе во второй половине дня.

– Нет, еще не вечер, – в тон ему ответила девушка. – Скажи, я совсем на себя не похожа?

– Нет, не похожа, – рассмеялся он. – Я бы сам тебя, наверное, не узнал. Честно говоря, ты выглядишь ужасно.

Дейзи рассмеялась.

– Спасибо за откровенность. Мне кажется, я умело использую недостатки в своей внешности. Я выставляю напоказ свои большие уши, я ношу прическу, которая мне не идет, чересчур сильно крашусь.

– К тому же ты явилась на конференцию в косухе и крысах, – продолжал Лайм. – Здесь никто так не одевается.

– Я иду против всех правил, – подтвердила Дейзи. – Я бросаю вызов.

– Ты уже победила. И все-таки, как жаль, что они не знают, какая ты на самом деле красивая!

– Мне нравится быть некрасивой. Хотя, конечно, в таком случае женщина теряет большой козырь. И я его, несомненно, потеряла.

Они болтали о всякой всячине весь перерыв. В конце обеда Лайм заметил:

– Не знаю, как мне тебя величать, Энн. Бывшей женой, что ли?

– Ну, положим, мы с тобой не в разводе, – возразила она. – Я твоя любимая женщина. Разве не так?

– Моя любимая девушка, – поправил ее Лайм. – Пусть будет так.

Они разошлись по своим секциям. К концу дня стало ясно, что доклад Энн Литтлвуд был лучшим. Девушка знала, что ее уже начали обсуждать, и главной темой было не ее выступление, а ее обед с доктором Милланом. Дейзи это веселило. К сплетням и зависти она решила относиться с юмором.

После ужина девушка снова поднялась в скай-бар, выпила стакан сока и вышла на открытую смотровую площадку. Там было всего несколько человек, и среди них, разумеется, Лайм. Он подошел к Дейзи, они поприветствовали друг друга и стали вместе смотреть на ночные Сиракузы.

– Завтра наш с тобой последний день, – задумчиво произнес Лайм.

– Ну зачем так грустно? – возразила Дейзи. – Теперь мы официально знакомы, через некоторое время – повторяю, через некоторое время, – мы сможем иногда видеться. Тебя это не радует?

– Радует, конечно, – улыбнулся Лайм. – И все-таки, я так давно тебя не видел, и снова ждать. Сколько ждать? Так бы и схватил тебя и не отпускал до утра!

– Лайм, ты, похоже, решил погубить мою и без того не идеальную репутацию! – игриво заметила Дейзи, чуть отдвигаясь от мужа.

– Терпеть не могу эту твою новую смесь кокетства и нахальства! – воскликнул Лайм. – Не было в тебе раньше ни того, ни другого! Не беспокойся, я тебя не трону, здесь люди. Доктор Миллан не может открыто приставать к девушке, с которой только что познакомился. Надоело мне ломать комедию, Энн. Скоро год будет, как мы живем невесть как.

– Знаю. Мне, может, тоже все это надоело. Но дело есть дело. Оно движется не так быстро, как хотелось бы. У нас пока недостаточно улик. Но время у нас еще есть. Не будем торопить события. Пойдем спать.

– Спокойной ночи, Энн, – Лайм пожал ей руку. – Я люблю тебя.

– Я тебя тоже. Спокойной ночи, дорогой.

Дейзи вошла в номер, опустила жалюзи, сняла парик и легла на кровать прямо в одежде. Одно ее слово – и эту ночь она могла бы провести с Лаймом. Но благоразумие советовало отказаться, ведь такая откровенная связь, возможно, вызвала бы подозрения. Энн Литтлвуд, скорее всего, была способна на что-нибудь подобное, но вот доктор Миллан… Затащить к себе в номер девушку, с которой познакомился несколько часов назад, – это было на него совершенно не похоже.

Дейзи нырнула в постель и накрылась с головой одеялом. Интересно, Лайм не обиделся из-за ее отказа? «Так бы и схватил тебя и не отпускал до утра». Она бы, наверное, не отпустила его до самого вечера. Девушка стала считать по пальцам, сколько месяцев она не занималась любовью. Восемь с половиной, почти девять! Она явно не среднестатистическая американка. Дейзи прыснула. И все-таки она счастлива, ее выступление стало ее триумфом.

Заключительное заседание началось несколько позже, чем в предыдущие дни – в половине двенадцатого. Сначала на публику вылился целый поток дежурных фраз. Дейзи изнемогала от скуки. Она стала думать о том, как бы повела себя настоящая Энн Литтлвуд, и решила, что ей нужно проявить интерес к Лайму. Девушка положила ногу на ногу, стала вертеть носком от «крысы» и косо поглядывать на доктора Миллана с полуулыбкой на лице. Лайм сначала посмотрел на нее с удивлением, но быстро включился в игру и взглянул на нее весьма строго. Наконец начали подводить итоги конференции. Было предложено выступить председателям всех секций. Отмечали высокий уровень участников, выделяли лучших. Пришло время говорить и председательнице секции, где выступала Дейзи.

– Все доклады были очень интересными, – сказала эта немолодая дама, – но особенно хотелось бы выделить доклад мисс Энн Литтлвуд «Эггнизм и мировое искусство». Это самая юная участница нашей конференции, к тому же из Мичиганского университета, что вдвойне приятно, ведь это уважаемое учебное заведение традиционно специализируется в области естественных наук. Думаю, большинство из тех, кто участвовал вчера в работе нашей секции, согласится, что выступление мисс Литтлвуд было самым ярким. Не могу не добавить, что она уже сдала экзамены за три курса и, насколько мне известно, намерена закончить в этом году.

– Да, если мне разрешат, – громко сказала Дейзи с места.

– Разрешат, – уверенно произнесла председательница. – Мы все, – она выразительно окинула взглядом президиум, чуть дольше задержавшись на докторе Миллане, – мы все желаем Вам всяческих успехов.

Воцарилась тишина. Все ждали, что скажет девушка. Дейзи поднялась со своего места, осмотрела зал и произнесла с улыбкой:

– Вероятно, сейчас мне нужно держать ответную речь. Что ж, ладно, только пусть вас не шокирует то, что я сейчас ляпну. Я благодарна, прежде всего, самой себе…

Зал вздрогнул. Это был верх наглости.

– … за то, что достойно отстояла честь своего университета и своего колледжа. Я благодарю также заведующую кафедрой истории искусств, которая дала мне рекомендацию, несмотря на то, что я еще не проучилась и года. Я благодарю своего декана и всех преподавателей, которые меня подготовили. Я благодарна библиотеке, где я работаю. И, конечно, я благодарю всех вас за то, что так тепло меня приняли и оценили мой доклад.

Дейзи чуть наклонила голову. Ей вежливо зааплодировали. Она села на место, громыхнув всеми своими молниями. Дейзи было приятно, что ее похвалили, но она оставалась невозмутимой.

После заседания к ней подошел Лайм. Он поклонился и произнес весьма громко:

– Мисс Литтлвуд, позвольте проводить Вас на вокзал.

– Позволяю, – весело сказала Дейзи. – Только мне надо забрать сумку из отеля.

Они шли пешком до гостиницы и вместе поднялись на лифте на десятый этаж. Лайм остался в коридоре, Дейзи повесила на плечо сумку, взяла в руки папку и закрыла номер.

– Энн, давай сюда свой баул, – со смехом сказал Лайм.

– Брось ты, она легкая, – отмахнулась Дейзи. Лайм почти обиделся.

– Слушай, Энн, ты можешь меня представить рядом с женщиной, которая несет сумку таких размеров?

Дейзи развела руками и поставила вещи на пол.

– Бери, – сказала она. – Знаешь, я так привыкла все делать сама, что принимать помощь даже как-то непривычно.

Лайм взял ее сумку и произнес:

– Дело не в правилах хорошего тона. Просто я не могу позволить женщине носить тяжести.

– Сумка не тяжелая, – настаивала Дейзи.

Он рассмеялся, покачал головой и вызвал лифт.

Они вели себя сдержанно. На стоянке было много народу, и все смотрели на них. Лайм молча поставил вещи Дейзи на заднее сидение, а ее саму усадил на переднее. Девушка чувствовала себя неуютно. Это был тот же самый джип, что и год назад. Воспоминания как будто парализовали Дейзи. Перед ее глазами стояло лицо Лайма в то зимнее утро, когда она впервые спросила его об эггнизме. Девушка сжала губы и взглянула на мужа. Он молчал. Уже подъезжая к вокзалу, Лайм взял ее левую руку и сказал:

– Я скоро куплю новую машину.

– Правильно, – одобрила Дейзи. – Сейчас можно найти хорошие модели. Но моя развалюха пока ездит, так что я не буду менять шило на мыло.

Странное дело, но по пути на вокзал они практически ни о чем больше не говорили. Выйдя на улицу, оба оживились и стали обсуждать конференцию. Наконец, Дейзи спросила о том, что мучило ее с прошлого вечера:

– Лайм, ты, надеюсь, понимаешь, что я тебе вчера отказала не потому, что не хотела быть с тобой. Я очень хотела. Ты мне веришь?

Он взглянул на нее с юмором.

– Я тебя за два года все-таки изучил и знаю, когда и чего ты хочешь. Полагаю, если бы я вчера очень настаивал, ты бы сломалась.

– Я тут посчитала, – задумчиво сказала Дейзи, – что мы не были близки уже почти девять месяцев.

– Решила отметить годовщину? – спросил Лайм со смешком. – Не беспокойся, я выдержу, похоже, мое терпение беспредельно.

– Я всегда говорила, что любовь – это не только секс, – заявила девушка.

– Мы с тобой два ископаемых, – рассмеялся Лайм. – Когда-то я считал, что любовью следует заниматься только для зачатия ребенка.

Дейзи вздрогнула. Это была больная тема.

– Думаю, сейчас не время говорить о ребенке, – холодно произнесла она.

– Не знаю, когда оно наступит, и наступит ли вообще. Я сам раньше с тобой соглашался в том, что надо сначала стать знаменитой, а потом уже заводить ребенка. Но, я полагаю, если бы у нас были дети, ты бы от меня не ушла.

– Еще как ушла бы! – возразила Дейзи. – Причем вместе с детьми. Неужели ты думаешь, что я позволила бы своим детям жить во лжи!

Лайм остановился и взглянул ей прямо в лицо.

– Ты ко мне беспощадна. Я иногда спрашиваю себя: когда мы закончим наше так называемое дело, вернешься ли ты ко мне?

– Вернусь, если не будешь меня изводить, – твердо сказала Дейзи. – А если будешь ныть, не буду тебе звонить.

– Я теперь сам буду тебе названивать, – весело парировал Лайм, – домой.

– Я брошу трубку.

– Тогда я буду присылать тебе письма по электронной почте, – не унимался Лайм, – причем самого официального содержания. «Дорогая мисс Литтлвуд! Разрешите мне еще раз поздравить Вас с Вашим успехом на конференции. И т.д., и т.п.» Я завалю тебя подобной официальщиной!

Дейзи расхохоталась.

– Лайм, знаешь, что ты хочешь сейчас сказать? – спросила она. – Ты решил мне отомстить.

– Ты глупая девчонка, – снисходительно произнес он. – Я решил тебе отомстить! Ну и бред! Скажи лучше, что у тебя в папке?

– Рекомендации для поступления в докторантуру.

– Давай я дам тебе рекомендацию. Я тебя слушал, и мое слово пока кое-что значит.

– Этого не требуется.

Девушка собрала уже целую пачку рекомендательных писем от видных культурологов, присутствовавших на конференции. Бумага от доктора Миллана ей действительно не слишком была нужна.

– Понятно, – сказал Лайм. – Итак, верх моих мечтаний – это заплатить за тебя в ресторане. Ладно. Кстати, я не знаю адреса твоей электронной почты. Ты мне его продиктуешь?

– Да, конечно. Записывай.

Лайм записал.

– А твой электронный адрес не изменился? – спросила девушка.

– Нет, все тот же.

Дейзи на всякий случай записала его еще раз.

Они попрощались за руку. Девушка помахала Лайму с подножки и вошла в вагон. Он остался на перроне. Поезд тронулся.

Они не сказали друг другу очень многого. Дейзи не призналась, что, когда ложится спать, всегда представляет себе Лайма. Она не сказала ему, какую нежность к нему чувствует, как хотелось ей там, в машине, обнять его за шею, зарыться лицом в его мягкие черные волосы. Лайм не рассказал ей, как тяжело ему бывает порой в их большом пустом доме, когда воспоминания душат его, и работа действительно становится единственным спасением. Дейзи, в свою очередь, забыла сообщить мужу о том, что отказалась от публикации своего доклада. Она не хотела, чтобы над ее статьей стояло чужое имя – Энн Литтлвуд. Девушка надеялась, что однажды снова станет собой.

В поезде к Дейзи подсела Рейчел, докторантка с кафедры английского языка и английской литературы. Они познакомились на конференции. В колледже они встречались едва ли пару раз.

– Как вижу, тобой заинтересовался доктор Миллан, – заметила Рейчел.

– Заинтересовался? Ну это ты загнула! – возразила Дейзи с неподражаемой интонацией Энн Литтлвуд. – Доктор Миллан угостил меня кофе. Ему понравился мой доклад.

– Ты явно скромничаешь. Он ведь проводил тебя до поезда, а вчера вечером вас видели на смотровой площадке.

– Ну и что же мне теперь, нельзя выйти подышать свежим воздухом! – возмутилась Дейзи. Этот диалог начинал ее забавлять, но она твердо решила играть роль Энн Литтлвуд. – Мы случайно столкнулись, когда я вылезла из скай-бара.

– Не отпирайся, Энн, – сказала Рейчел. – Ты понравилась доктору Миллану. И позволь мне дать тебе дружеский совет – не рассчитывай на что-нибудь серьезное.

Дейзи чуть не умерла со смеху, но сдержалась и вместо этого сделала большие глаза.

– Я тебя не понимаю, – недоуменно произнесла она.

– Слушай, Энн, ты должна знать, что прошлым летом у доктора Миллана погибла жена. С тех пор он не смотрел ни на одну женщину. И вот он встретил тебя. Ты похожа на Дейзи Миллан, ты ему ее напомнила, и он обратил на тебя внимание. К тому же ты способная и по-своему привлекательная…

– Это чушь! – перебила ее Дейзи. – Я прекрасно знаю, что я некрасивая.

– Ладно, не будем спорить. В общем, он увидел в тебе свою покойную жену и решил за тобой поухаживать.

Дейзи едва не расхохоталась. Она представила себе физиономию Рейчел, если бы та узнала, что перед ней сидит законная жена Лайма Миллана. Но девушка прекрасно понимала, что ее собеседница смотрит на нее как на Энн Литтлвуд, и нужно было вести себя соответственно.

– Поухаживать? – повторила Дейзи. – Нет, Рейчел, ты перегибаешь палку. Доктор Миллан угостил меня кофе и проводил на вокзал. Что из того?

– Энн, не строй из себя дурочку. Не обижайся, но я хочу тебе признаться – я бы не хотела оказаться на твоем месте. Не очень интересно быть второй.

Дейзи вытаращила глаза и начала говорить, оживленно жестикулируя:

– Рейчел, ты делаешь из мухи слона! Доктор Миллан приятный, обходительный человек, мне было интересно с ним побеседовать. Но он до меня даже не дотронулся, и болтали мы с ним только о конференции да о моем докладе. И вообще, я же не собираюсь с ним спать!

Последнее было сказано грубо и являлось совершенной неправдой. Однако Дейзи произнесла эти слова с таким чувством оскорбленного самолюбия, что трудно было ей не поверить. Рейчел внимательно посмотрела на девушку и медленно сказала:

– Знаешь, девочка, думаю, не солгу, если заявлю, что большинство женщин с конференции хотело бы оказаться в постели с доктором Милланом. Но это невозможно. Он слишком любит свою покойную принцессу.

Дейзи выслушала эту тираду, затем воздела руки к небу и сказала:

– Господи, как у вас все сложно! Я вспоминаю, как мы жили в Олбани, ты ведь знаешь, что я оттуда. Так вот, в нашей компании любой парень мог подойти к любой девчонке, или наоборот, и спросить: «Хочешь провести со мной вечер?» или прямо: «Хочешь заняться любовью?» Оставалось только ответить «да» или «нет». И никаких проблем. Никто ни на кого не обижался. А у вас…

– А у нас, собственно говоря, то же самое, – призналась Рейчел. – Но доктор Миллан – не тот случай. Это была любовь, которой в нашем прозаическом мире и быть-то не должно. Я, помнится, смотрела кусок похорон Дейзи, он читал ей стихи, так я ревела. Нет, Энн, это был не просто брак, это была сказка.

Дейзи притихла и смотрела на собеседницу с глуповато-серьезным выражением лица.

– И все-таки, доктор Миллан просто угостил меня кофе и похвалил мое выступление, – сказала она. – А больше ничего не было.

Глава 5

После возвращения в Детройт для Дейзи снова начались будни: работа, подготовка к экзаменам за четвертый курс, лекции и семинары в колледже. Преподаватели поздравляли ее с блестящим дебютом на конференции, миссис Андехилл сказала, что гордится ею. Девушка не успевала всех благодарить.

Лайм, как и обещал, звонил довольно часто. Они с Дейзи смогли, наконец, отказаться от звонков из автомата в автомат, правда, договорились быть сдержанными хотя бы в первое время, памятуя о возможном подслушивании. При необходимости у них оставался старый способ связи. Письма по электронной почте Лайм присылал почти ежедневно. Дейзи обычно ограничивалась ответами типа «жива-здорова», но однажды сама проявила инициативу и отправила два довольно длинных «послания», в которых подробно рассказывала о своих занятиях и своих исследованиях. Оба письма заканчивались словами «Люблю, Энн». Девушка всегда использовала такую концовку, не вкладывая в нее ничего особенного. Лишь изредка она употребляла выражение «с наилучшими пожеланиями» и еще реже «искренне Ваша».

В отличие от предыдущей, эта весна радовала Дейзи. Девушка была веселой как никогда. Даже вечером, после работы она вприпрыжку носилась по квартире, не чувствуя усталости. Дейзи открывала все окна и наслаждалась весенними ароматами, благо воздух в ее районе был чистым. Она спала как младенец, а утром делала зарядку, с начала апреля на балконе. Сколько раз Дейзи жалела, что в ее доме под Бостоном не было лоджии! Теперь у нее был небольшой балкончик, с которого она осматривала окрестности и здоровалась с соседями. С последними девушка старалась не сближаться, но и не ссориться. Дейзи жила весьма обособленно, за все то время, что она провела в Детройте, то есть почти за год, у нее в квартире ни разу не было гостей.

Вскоре после того, как девушка отослала мужу по электронной почте два больших сообщения, он позвонил ей, и в его голосе звучало беспокойство. Новость, которую сообщил Лайм, была не из приятных: кто-то вскрыл его электронный ящик.

– Там было что-нибудь важное? – спросила Дейзи.

– Да нет. Твои два письма, письма по работе… Кому все это может быть интересно, ума не приложу.

– Действительно, очень странная история, – задумчиво произнесла девушка. – Посмотрим, во что она выльется.

Через несколько дней в одном из ведущих американских журналов появилась статья под заголовком «Мы считали их идеальной парой». В ней рассказывалось о любви Дейзи и Лайма. Разумеется, это была официальная версия. В центре была помещена их фотография. Девушке стоило большого труда вспомнить, что это за снимок. Похоже, их сфотографировали на выходе из Ратуши после пасхального концерта в прошлом году. Заканчивалась статья своеобразной сенсацией. Впрочем, какая статья не сообщает чего-нибудь экстраординарного? Итак, не прошло и года со смерти Дейзи, как у доктора Миллана появилась женщина.

«Ее зовут Анна, она студентка Мичиганского университета, весьма способная. Они познакомились недавно, однако она уже пишет доктору Миллану нежные письма…»

Далее шли цитаты из тех двух посланий, которые девушка недавно отправила Лайму. Это были просто формулы вежливости.

«… Что касается внешности, то она страшненькая, манеры у нее развязные, что наводит на мысли о ее поведении. За свою редкую наглость эта сирота из Олбани получила прозвище „танк“. Удивительно, что эта грубая, некрасивая девица, в которой нет и сотой доли обаяния принцессы Дейзи, могла понравиться доктору Миллану».

Девушка была немало озадачена. «Эти писаки совсем, что ли, обалдели! – подумала она. – Уже и за свободных людей взялись!» Дейзи раздирали противоположные чувства. С одной стороны, она была довольна, что Энн Литтлвуд никак не отождествляют с ней самой. С другой стороны, пренебрежительный тон статьи ее задел. Может, она переиграла? Дейзи посмотрела на себя в зеркало. Не такая уж она и страшная, не хуже других. И манеры у нее не развязнее, чем у остальных американок. Могут не беспокоиться, она будет защищаться как Энн Литтлвуд. В конце концов Дейзи рассмеялась. Все-таки люди удивительно слепы! Не видят, что «сирота» из Олбани и певица из Бостона – одно и то же лицо.

Лайм позвонил ей в тот же вечер.

– Энн, нам нужно встретиться, – коротко сказал он. – Ты можешь завтра часов в восемь утра на вокзале Анн Арбора?

– Да, могу, – так же коротко ответила Дейзи.

– Тогда до завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Дейзи снова прочитала статью. На сей раз ей стало весело. Впервые в жизни она попала в скандальную хронику! Да еще в двух лицах – как прелестная принцесса Дейзи и наглая Энн Литтлвуд! Вот так история!

Девушка нашла мужа в зале ожидания. Он был взбешен. Они отошли в самый дальний угол, Лайм бросил журнал на стол и спросил:

– Ты это читала? Какая мерзость!

– Чего ты так переживаешь? – удивилась Дейзи.

– Чего я переживаю? Нет, ты, похоже, не читала статью!

– Лайм, я сначала тоже была обескуражена, но потом подумала: ведь это хорошо, что все воспринимают меня как двух женщин, а не как одну.

– Куда уж лучше! Мы с тобой попали в скандал.

Дейзи улыбнулась.

– Но ведь это смешно, – заметила она.

– Очень смешно. Между прочим, о тебе там пишут самые большие гадости. Ну а что будут думать обо мне, и говорить не хочется. Когда я прочитал эту мерзость, так противно стало.

Он говорил нервно и быстро. Дейзи внимательно на него посмотрела и села за столик.

– Лайм, давай поговорим спокойно. Я не считаю, что должна изменить свое поведение из-за того, что кто-то считает меня развязной. Я веду себя вполне прилично. Я к тебе на шею не вешалась!

– Энн, тебя я ни в чем не обвиняю. Я вчера звонил им и сказал, что недопустимо писать о порядочной девушке в таком тоне. В общем, я их обругал. И все-таки, в кого они хотят меня превратить? В любителя молоденьких девушек?

Дейзи прыснула.

– Бедный Лайм! – воскликнула она. – Теперь твои студентки не будут оставаться с тобой наедине, опасаясь, как бы ты их не соблазнил!

– Попридержи свой чересчур острый язычок, Энн Литтлвуд! – оборвал ее Лайм. – Я порядочный человек! Если тебе нравится, чтобы о тебе писали гадости, то мне это отвратительно!

– Успокойся, Лайм, – сказала Дейзи. – Давай взглянем на эту историю с другой стороны. Забудем, что Энн и твоя жена – одно и то же лицо. Пусть это будет другая девушка. Тогда именно ее, а не твоя репутация пострадает больше всего. У этой девушки может быть парень, что он после такой статьи о ней подумает!

Лайм бросил на нее выразительный взгляд.

– Ах, Лайм, да нет у меня никого, кроме тебя! – со смехом воскликнула Дейзи. – Но у Энн Литтлвуд-то мог бы быть!

Лайм помотал головой.

– Ты меня совсем запутала. Надоели мне твои игры. Ты получаешь от них удовольствие, а я чувствую себя в дурацком положении.

– Ладно, – произнесла девушка, – давай поставим вопрос ребром: ты спал с Энн Литтлвуд?

– Не имел чести, – усмехнулся Лайм. – Сия достойная особа мне отказала.

Дейзи рассмеялась.

– Ну вот и ответ. Значит, на девушку клевещут, и ты должен ее защищать.

– Не тебе учить меня правилам чести! – воскликнул Лайм. – Хорошо, я позвоню в редакцию еще раз и поговорю уже спокойно, без нецензурных выражений. Потребую, чтобы они перед тобой извинились. Пригрожу, что иначе мы оба подадим в суд.

– Правильно. Я пригрожу им со своей стороны тем же самым. Устроим большой шум, думаю, они извинятся.

Лайм несколько успокоился и взглянул на жену довольно лукаво.

– Ну ты и чертенок, – заметил он. – Хочешь, чтобы я доказывал, что не изменял тебе с тобою самой!

Дейзи расхохоталась, но затем добавила серьезно:

– Чем больше ты будешь так думать, тем хуже. Для всех я не твоя жена. Забудь об этом. Но, пожалуйста, не надо меня ревновать. Я твоя женщина, только твоя.

– Знаешь, я вроде бы уже привык, – заметил Лайм. – Но вот прочитал эту гадость, и сразу поползли мысли: а вдруг у тебя кто-то есть, о ком я не знаю? Вдруг ты меня обманываешь?

– Лайм, что за глупости! – возмутилась девушка. – Как ты только мог такое придумать! Между прочим, там писали о тебе и обо мне, и больше ни о ком.

Он вздохнул.

– Извини. Моя мама говорила, что ревность – проклятие нашей нации. Я стараюсь держать себя в руках. Я очень тебя люблю, иначе зачем мне было бы участвовать во всех твоих представлениях? Но я уже немолод для таких поворотов, как эта статья.

Дейзи оглядела его с головы до ног.

– Ты, и немолод? – произнесла она. – Посмотри на себя в зеркало! Да от тебя все женщины без ума!

Лайм взглянул на нее с удивлением.

– Знаю из проверенных источников, – весело добавила девушка. – Если ты будешь обращать на меня внимание, мне будут завидовать черной завистью.

Лайм рассмеялся. Дейзи посмотрела на него с нежностью.

– Ну вот, наконец-то ты смеешься, – сказала она. – Не нужно принимать всякие глупости так близко к сердцу. Раз в жизни о нас написали неуважительно – ну и что? Будем защищаться как порядочные люди. Но будем помнить, что чем больше мы будем все отрицать, тем больше будет о нас слухов. Так что готовься.

– Я уже готов, – ответил Лайм.

– Вот и хорошо. Не беспокойся обо мне. Будем веселиться, ведь на дворе весна. Правда, мне сейчас некогда, надо готовиться к экзаменам.

– Как всегда, – заметил Лайм. – Скорей бы уже ты закончила!

– Скоро, скоро. Ладно, я побежала, а то на работу опоздаю. Пока, Лайм.

– Счастливо, Энн.

Дейзи влетела в библиотеку ровно в девять. Когда она вошла, девушки из ее отдела притихли и посмотрели на нее многозначительно. На одном из компьютеров лежал журнал.

– Меня обсуждаете? – громко спросила Дейзи. – Журналисты совсем с ума спятили, личные электронные ящики вскрывать начали, деловые письма выдают за любовные!

Ей ничего не ответили. Дейзи демонстративно сняла куртку и села на свое место.

– Какой-то идиотизм! – воскликнула она. – С каких пор неженатый мужчина незамужнюю девушку не может спокойно до поезда проводить!

На нее смотрели с любопытством. Наконец, одна из девушек подошла к Дейзи с горящими глазами и спросила:

– Ну а если честно, Энн, было что-нибудь, или нет?

– Ты что, совсем меня не уважаешь? – возмутилась Дейзи. – Вообще ничего не было, он до меня даже не дотронулся!

– А он тебе нравится? – не отставала ее собеседница.

– Начинается. Доктор Миллан приятный человек, выдающийся ученый и все такое прочее, он всем нравится.

– А какой он, такой же привлекательный, как по телевизору?

Дейзи пожала плечами. Последний раз она видела Лайма на экране на Рождество, и он был неотразим, но и в жизни от него было невозможно отвести глаза.

– Он очень обаятельный, – сказала она. – В общении очень простой. С ним легко.

– А что он думает по поводу статьи?

– Разведка еще не донесла? – улыбнулась Дейзи. – Мы встречались час назад. Доктор Миллан был вне себя. Он обещал меня защищать. С его стороны это очень благородно, хотя я не принцесса и не слишком нуждаюсь в его рыцарском отношении.

– Здорово.

Воцарилась тишина. Дейзи окинула всех внимательным взглядом.

– Вы все равно мне не верите, – произнесла она. – По-вашему, только знаменитые любят друг друга как в сказке и не могут друг друга забыть. Может, я тоже не могу забыть своих друзей? Может, я сейчас вспоминаю прошлую весну и как нам было хорошо вместе? Может, у меня тоже есть свои чувства! Наверное, и доктор Миллан сейчас вспоминает свою жену, но ведь и я тоже думаю о тех, кого любила! Я тоже теряла близких людей, я тоже страдала, и сердце у меня болело!

Дейзи говорила искренне и прекрасно знала, что такой ее тон всегда производил впечатление на слушателей. И на сей раз ее слова подействовали. Девушка, которая сидела рядом с ней, подошла к ней, обняла и проговорила:

– Прости, Энн. Мы не думали, что ты воспринимаешь все так серьезно. Ты была такой веселой в последнее время. Мы думали, что ты и забыла про аварию.

Дейзи улыбнулась и сказала с грустью:

– Оскорбить человека нетрудно. Одно-два грубых слова – и один становится развратником, а другая – распущенной женщиной. Но я не собираюсь огорчаться из-за каких-то идиотов. Я была веселой? Так я такой и буду. Не собираюсь раскисать! Но я никому не позволю марать мое имя и изображать из меня девушку легкого поведения!

– Мы ничего такого никогда о тебе не думали! – дружно возразили ее коллеги.

– Спасибо, девчонки. В общем, из нас троих больше всех повезло принцессе Дейзи. Судя по статье, она была просто святой.

– Наверное, она такой и была.

Впервые девушка говорила о себе как о чужом человеке. У нее было странное ощущение, и ей захотелось поскорее прекратить эту болтовню.

– Скорее всего, она была женщиной, которая любила, страдала, как и другие, – сказала Дейзи. – Но, наверное, она действительно была счастлива.

Некоторое время все молчали. Атмосфера в библиотеке была тяжелой. Дейзи решила разрядить обстановку. Она встряхнулась, приняла свой обычный насмешливый вид и произнесла:

– Слушайте, девчонки, знаете, что они хотели сказать этой статьей? Что я увела доктора Миллана у его покойной жены!

Раздался дружный хохот.

– Пожалейте нас с доктором Милланом, – умоляющим тоном добавила девушка. – Нам ведь теперь расхлебывать всю эту бредятину!

Дейзи дождалась второго взрыва хохота и отправилась писать электронное письмо в редакцию злополучного журнала.

То, что у нее в конце концов получилось, было форменным безобразием:

Стихи были полнейшим кошмаром, но Дейзи именно этого и надо было. У нее не было никаких способностей к поэзии, и в данном случае она руководствовалась принципом «чем хуже, тем лучше». Она отправила письмо и почувствовала удовлетворение.

Прямо перед закрытием в библиотеку зашла секретарша декана.

– Мисс Литтлвуд, – позвала она. – Миссис Андехилл просила Вас к ней зайти.

– Я сейчас приду.

Дейзи собрала сумку, выключила компьютер и сказала на ходу:

– Ну вот, меня уже вызывают к начальству. Черт бы побрал этих журналистов!

– Удачи тебе, Энни.

– Спасибо.

Декан ходила по кабинету взад-вперед с чрезвычайно серьезным видом. Дейзи вошла и с порога сказала громко:

– Здрасьте!

– Здравствуйте, Энн, – произнесла декан.

– Вы позвали меня из-за статьи?

– И из-за нее тоже.

– Я не знаю, что Вам сказать. Я не собираюсь ни в чем оправдываться.

– Я от Вас этого не жду, – заметила миссис Андехилл. – Я хочу, чтобы Вы знали, что мне было очень неприятно читать про Вас гадости.

– Спасибо, – чуть наклонив голову, сказала Дейзи. – Я второй день думаю об этой статье и не могу определить, как к ней отношусь. Иногда я начинаю смеяться до упаду, а иногда мне становится жутко противно.

– Я Вас понимаю. Есть от чего.

Они замолчали. Впервые Дейзи чувствовала неловкость в обществе декана. Но именно этой уважаемой женщине она должна была в очередной раз поведать легенду о чистоте своих отношений с Лаймом.

– Миссис Андехилл, может, хоть Вы мне поверите, – начала Дейзи, – но на той конференции у нас с доктором Милланом вообще ничего не было. Он даже до меня не дотронулся. Мы прощались за руку, это все видели…

– Энн, в чем Вы хотите меня убедить? – с улыбкой спросила декан. – В том, что доктор Миллан – порядочный человек? В этом я не сомневаюсь.

Дейзи тоже улыбнулась.

– Я вообще не понимаю, о чем эта статья, – сказала девушка. – Я не вижу, откуда здесь может вылезти скандал. Я ведь не сделала ничего дурного. Даже если бы в этой истории была хоть доля правды, что в этом особенного? Я ведь не разбиваю семью, не отрываю отца от детей. Они цитировали мои письма, и каков их козырь? Я написала доктору Миллану «Люблю, Энн». Но я же всем так пишу! Слушайте, миссис Андехилл, если бы я Вам написала «Люблю, Энн», они, что, подумали бы, что мы лесбиянки?

Декан рассмеялась, но ответила весьма серьезно:

– Вы, конечно, правы, Энн. Но история Дейзи и Лайма Милланов, действительно, была сказкой, и его неожиданный интерес к Вам всех удивил. Все ждали чуда, не знаю, как Вам объяснить… Скажите лучше, что Вы собираетесь предпринять?

– Мы встречались сегодня утром с доктором Милланом, – сказала Дейзи, – и решили, что, если нам не принесут извинения, мы оба подадим в суд. Доктор Миллан обещал меня защищать. Я уже отправила электронное письмо в редакцию, где выразила свое отношение к статье.

– Вы все сделали правильно, – одобрила декан. – Я рада, что доктор Миллан Вас поддерживает. Не зря его женой был принцесса Дейзи. Если понадобится моя помощь, можете на меня рассчитывать. Если Вы все-таки подадите в суд, можете вызвать меня в качестве свидетельницы. Я им все скажу, что о них думаю! Я покажу им, как обижать человека, которого и так не баловала судьба!

Дейзи едва не вздрогнула. Последние слова декана ее задели. Как она ошибается! Как жаль, что ей нельзя знать, что перед ней не Энн Литтлвуд, а знаменитая Дейзи Миллан, которая бросила все, чтобы открыть правду об эггнизме. Увы, это было невозможно, и девушке пришлось продолжать играть свою роль.

– Спасибо за Вашу доброту, миссис Андехилл, – сказала она с чувством. – Надеюсь, что до суда дело не дойдет.

– Надеюсь, – ответила декан. – Но я вызвала Вас не только из-за этой статьи. Вы собираетесь заканчивать учебу в этом году?

– Да, собираюсь. Мне осталось всего несколько экзаменов.

– Очень хорошо. Мы все хотели бы, чтобы эта сказка стала явью.

– Я не верю в сказки, – резко сказала Дейзи. – Я верю в свой труд.

– Называйте это как хотите, – пожала плечами декан. – Но если Вы действительно к этому стремитесь, уходите с работы.

– А на что я буду жить? – резонно спросила Дейзи.

– Энн, библиотека отнимает у Вас слишком много времени. Понимаю, Вам нужны деньги. Я слышала, Вы превосходно владеете компьютером. Я Вам один раз помогла, помогу и еще раз. Я найду Вам какую-нибудь подработку.

– Не знаю, как Вас и благодарить, – произнесла Дейзи. – Но раз уж речь зашла о моей учебе, давайте я сразу отдам Вам рекомендации на мое поступление в докторантуру.

Дейзи вынула бумаги из сумки и положила на стол декану.

– Молодец, что принесли, – сказала та. – Думаю, с докторантурой все будет в порядке. Вы нам нужны.

– А как мне получить стипендию?

– Об этом не беспокойтесь. Оплатой Вашего обучения займется колледж. На Вас возлагают большие надежды.

Дейзи онемела. Исполнялась ее мечта – у нее появился шанс стать доктором философии, не получая степени магистра. Декан посмотрела на нее с улыбкой.

– Что же Вы не радуетесь? – удивленно спросила она. – Эта глупая статья совсем выбила Вас из колеи?

– Нет, дело не в этом, – проговорила Дейзи. – Просто своей добротой Вы меня обезоруживаете.

– Право, благодарите саму себя за свои способности, как Вы это сделали на конференции, – рассмеялась декан. – Я просто отдаю Вам справедливость.

Они расстались очень тепло. Дейзи села в машину, все еще не в силах поверить, что ее тайная мечта стать доктором, а возможно, и профессором университета может сбыться. Плевать на слухи, сплетни и т.п.! Она будет уважаемым человеком, и у нее будет доступ к информации. На мгновение Дейзи почувствовала себя по-настоящему взрослой. Она станет профессором, вот это да! Но весна за окном не настраивала на серьезный лад, и у Дейзи быстро отпала охота быть важной дамой. Ей захотелось быть любимой. Она так давно не обнимала, не целовала Лайма, не чувствовала под своими пальцами его тело. Скорей бы уж закончилась эта эпопея со статьей!

Наутро Дейзи получила целых два письма – простое и электронное – от редакции журнала.

«Уважаемая мисс Литтлвуд!

Примите наши извинения за те оскорбления, которые были нанесены Вам в статье «Мы считали их идеальной парой» в №… от..2046 г. Глубоко сожалеем, что эта статья появилась в нашем издании. Искренне желаем Вам успехов.

Автор статьи лишен гонорара, и сейчас решается вопрос о его увольнении.

Искренне Ваши.

И т.д., и т.п.»

В конце шел довольно длинный список фамилий – от главного редактора до мелких сотрудников. Лайм получил примерно такое же письмо.

Они созвонились сразу после работы. Оба были в отличном настроении и большую часть разговора смеялись.

– Представляешь, я им такого понаписала, – рассказывала Дейзи. – Честное слово, как-нибудь тебе покажу! У них, наверное, волосы дыбом встали!

– Ну а от меня, – встрял Лайм, – от меня у них тем более должны были волосы дыбом встать! Чего я им только не говорил, когда звонил первый раз! Как это они еще не выпустили статью под громким названием «Доктор Миллан ругается нецензурными словами»!

– О, Лайм, я от тебя в жизни бранного слова не слышала!

– И не услышишь. Но если кто-нибудь еще скажет про тебя гадость, он непременно услышит!

Наконец Дейзи заметила уже серьезно:

– Кстати говоря, мы оказались не такими уж беззащитными перед клеветой.

– Верно, учитывая, что раньше мы с тобой с такими вещами не сталкивались.

– Надеюсь, что и в будущем не столкнемся. Но, я думаю, в крайнем случае мы справимся и с настоящей травлей.

– Справимся, Энн, обязательно справимся.

Победа окрылила Дейзи. Она была на подъеме. Экзамены девушка сдавала легко, хотя и не всегда на «отлично». «Я не гонюсь за оценками, – повторяла она, – мне нужно закончить». С мая Дейзи больше не работала в библиотеке. Миссис Андехилл сдержала свое обещание – без денег девушка не осталась. Дейзи занималась дизайном новых электронных страниц колледжа, печатала какие-то бумаги, работала с библиотечной базой данных. В результате ее доходы были не меньше, чем в предыдущие месяцы. Девушку это радовало, так как ей предстояло еще жить июль, август и часть сентября. С нового учебного года ее обещали взять на кафедру в качестве ассистента.

Дейзи получила диплом прямо перед Днем Независимости. Один из главных американских праздников в университете отмечали с размахом: парады, духовые оркестры, огромное количество воздушных шаров, цветов, национальных флагов. Было весело, вечером молодежь отправилась на дискотеки, но Дейзи за весь день жутко устала и поехала домой.

На следующий день ее разбудил телефонный звонок. Мужской голос вежливо сообщил, что ему нужно передать ей цветы. Дейзи очень удивилась, быстро надела парик, наложила тампоны от кругов под глазами, чтобы ее случайно не узнали, накинула халат и пошла открывать дверь. На пороге стоял симпатичный парень с огромным букетом розовых роз. Он оказался служащим цветочной фирмы. Юноша вручил ей букет, поздравил с прошедшим праздником и удалился.

Дейзи стояла посередине прихожей, с удивлением смотря на розы, хотя она прекрасно знала, от кого они. И действительно, в букет была вложена записка:

«Дорогая Энн!

Поздравляю с блестящим окончанием колледжа.

Целую,

Лайм».

Девушка улыбнулась, поставила цветы в вазу и повалилась обратно на кровать. Было уже двенадцать, но вставать с постели не хотелось. Она дотянулась до телефонной трубки и набрала номер Лайма. Он был дома и весьма удивился ее звонку, тем более, с утра.

– Спасибо за цветы, – сказала Дейзи.

– Я рад, что они тебе понравились.

– Очень.

– Поздравляю тебя с окончанием и с праздником. Ты уже бакалавр, похоже, скоро станешь доктором.

Дейзи рассмеялась.

– Спасибо, Лайм. Что ты сейчас делаешь?

– Пишу рецензии на книги. Пять штук.

– Книги-то интересные?

– Как сказать. Вроде, ничего. Может, кому-то и пригодятся. А ты чем занята?

– Ничем. Валяюсь в постели. Твой юноша с букетом меня разбудил.

– Неужели? Ведь уже первый час!

– Проспала. Вчера устала веселиться. А вообще-то, странно, что ничего не надо делать. Так бы и не вставала с постели весь день!

– Так кто тебе не дает! – со смехом сказал Лайм. – Отдыхай. Хочешь, я к тебе приеду?

Этот вопрос явно был задан безо всякой надежды на положительный ответ.

– Давай завтра, – неожиданно произнесла Дейзи. – Если у тебя, конечно, будет время.

– На тебя у меня всегда есть время, – сказал Лайм. – Где и во сколько?

– Давай в час дня. А вот где, сейчас придумаю. Может, в центре, на Вудворд-авеню, у входа в Палмер-Парк?

– Хорошо.

– Можем провести вместе целый день.

– И отпраздновать окончание твоей учебы.

– Договорились. Тогда до завтра.

– До завтра, дорогая.

Дейзи повесила трубку и растянулась на кровати. Она уже давно не говорила с Лаймом так беззаботно. Неужели сегодня, действительно, не нужно ничего учить, готовиться к экзаменам, сидеть за компьютером до ночи? Какое счастье! Дейзи приподнялась на локте. Надо вставать, делать зарядку, завтракать. Но нет – ей хотелось еще полежать и ни о чем не думать.

Почему у нее раньше не было таких дней? Чего ей раньше не хватало? Два года Дейзи жила как принцесса, у нее был красивый дом, любящий муж, который никогда ее рано не будил. Но ведь она работала, порой, до вечера: готовилась к выступлениям, делала запись, снималась в клипе. И, вместе с тем, за исключением последних месяцев, все было хорошо. Она была счастлива. Дейзи поймала себя на том, что не ощущает себя замужней женщиной. Она вернулась в то состояние, в котором была до брака. Дейзи вспомнила свое девичество и поняла – именно тогда у нее не было многого, что есть у каждой второй девчонки. У нее не было парня, которому она могла бы с утра позвонить, чтобы просто поболтать ни о чем. Она не ходила на свидания. Она никогда не была предоставлена самой себе.

Дейзи и раньше, бывало, вставала поздно. Но, пожалуй, ни разу до брака у нее не было с утра такого ощущения счастья. Ей никогда не присылали цветы. Даже Лайм раньше этого не делал. Правда, он дарил ей розы довольно часто, а на отдыхе всегда приносил ей кофе в постель и клал у изголовья какие-то удивительные букетики с чудным ароматом. Да, они были очень счастливы. Но она была женой, на нее смотрели с уважением как на супругу знаменитого профессора из Гарварда. Если бы она не ушла от Лайма, чего бы не было в ее жизни? Дейзи стала вспоминать прошедший год. Она бы никогда не почувствовала на своей шкуре, что такое вставать каждый день в полшестого утра. И ей бы не подарили Микки-Мауса. Она бы не узнала, что значит отмечать праздники в одиночестве. Она бы не участвовала в серьезной научной конференции. Она, возможно, никогда бы не познакомилась с миссис Андехилл и не узнала, что бывают на свете такие начальницы. Вряд ли Дейзи собралась бы получить высшее образование. Неизвестно, проснулся бы в ней тот интерес к культуре, который был у нее сейчас. Ее бы не прозвали «танком». И, главное, Дейзи, возможно, так бы и не поняла, что в человеке и, особенно, в женщине заложены такие силы, о каких она и сама не догадывается, что имидж можно изменить радикально и стать неузнаваемой.