Читать книгу Мертвые повелевают - Висенте Бласко-Ибаньес - Страница 3

Пабло Вальсъ былъ извѣстенъ всей Пальмѣ. Когда онъ садился на террасѣ какойнибудь кофейни на Борне, около него образовывался кружокъ внимательныхъ слушателей, которые смѣялись надъ его энергичными манерами и громкимъ голосомъ: тихимъ тономъ говорить онъ не умѣлъ.

– Я, – чуета, ну что жъ?.. Еврей изъ евреевъ. Весь нашъ родъ происходитъ съ улицы. Когда я командовалъ Roger de Lauria, однажды въ Алжирѣ я остановился у двери синагоги: какой-то старикъ, взглянулъ на меня, сказалъ: – можешь войти: ты изъ нашихъ. – Я протянулъ ему руку, и онъ одобрительно произнесъ: – спасибо, товарищъ по вѣрѣ.

Слушатели смѣялись, а капитанъ Вальсъ, громогласно заявляя о своемъ званіи чуеты, смотрѣлъ кругомъ, какъ бы дѣлая вызовъ дамамъ, людямъ и душѣ острова, ненавидящаго его расу нелѣпой вѣковой ненавистью.

Его лицо выдавало его происхожденіе. Золотисто – сѣрые бакенбарды, короткіе усы характеризовали его, какъ отставного моряка; но краснорѣчивѣе этихъ украшеній изъ волосъ говорили его семитическій профиль, горбатый мясистый носъ, выдающійся подбородокъ, глаза съ продолговатыми вѣками, со зрачками, отливавшими янтаремъ и золотомъ при свѣтѣ, и искорками табачнаго цвѣта.

Онъ много плавалъ, подолгу жилъ въ Англіи и Соединенныхъ Штатахъ. Благодаря пребыванію въ этихъ свободныхъ странахъ, чуждыхъ религіозной ненависти, онъ усвоилъ задорную откровенность, бросалъ вызовъ традиціоннымъ предразсудкамъ острова, спокойнаго, неподвижнаго въ своемъ застоѣ. Другіе чуеты, запуганные вѣковыми преслѣдованіями и презрѣніемъ, скрывали свое происхожденіе, или старались своей кротостью заставить забыть о немъ. Капитанъ Вальсъ при каждомъ удобномъ случаѣ говорилъ о немъ, гордился имъ, какъ дворянскимъ титуломъ, на зло всеобщимъ предразсудкамъ.

– Я еврей, ну что же?.. – продолжалъ онъ кричать. Единовѣрецъ Іисуса, св. Павла и другихъ святыхъ, кому поклоняются въ алтаряхъ. Бутифарры съ гордостью толкуютъ о своихъ предкахъ, а ихъ предкамъ безъ году недѣля. Я болѣе благороденъ, болѣе древняго рода: предки мои были библейскими патріархами.

Затѣмъ, негодуя на предразсудки, яростно преслѣдовавшіе его расу, онъ переходилъ къ нападенію.

– Въ Испаніи, – говорилъ онъ съ достоинствомъ, – нѣтъ христіанина, который могъ задирать носъ. Всѣ мы потомки евреевъ или мавровъ, А кто нѣтъ… кто нѣтъ…

Тутъ онъ останавливался и послѣ короткой паузы рѣшительно заявлялъ:

– А кто нѣтъ, тотъ потомокъ монаха.

На полуостровѣ незнакома традиціонная ненависть къ евреямъ, до сихъ поръ раздѣляющая населеніе Майорки на двѣ касты. Говоря о своемъ отечествѣ, Пабло Вальсъ приходитъ въ ярость. Въ немъ не существуетъ евреевъ по вѣрѣ; уже вѣка, какъ уничтожена послѣдняя синагога. Всѣ массами крещены, а непокорныхъ сожгла инквизиція. Нынѣшніе чуеты, самые ревностные католики на Майоркѣ; они внесли въ свою вѣру семитическій фанатизмъ. Громко молились, дѣлали священнослужителями своихъ дѣтей, старались устроить своихъ дочерей въ монастыри, фигурировали, – люди богатые, – среди сторонниковъ самыхъ консервативныхъ идей, и, однако, надъ ними тяготѣла антипатія, какъ и въ прошлые вѣка, и жили они одиноко: ни одинъ общественный классъ не желалъ сближаться съ ними.

– Четыреста пятьдесятъ лѣтъ, какъ впитали мы въ себя воду крещенія, – продолжалъ кричать капитанъ Вальсъ, – а все мы проклятые, отверженные, какъ до крещенія. Развѣ это ничего не значитъ?.. Чуеты! Берегитесь ихъ! Дурные люди!.. На Майоркѣ существуетъ два католицизма: одинъ для нашихъ, другой – для прочихъ.

Затѣмъ съ ненавистью, пропитанною, казалось, яростью всѣхъ преслѣдованій, морякъ говорилъ по адресу своихъ собратьевъ.

– Подѣломъ имъ: трусы, слишкомъ любили остромъ, эту Провіантскую башню[3], гдѣ мы родились. Чтобы не оставить ее, сдѣлались христіанами. И вотъ теперь, когда они – настоящіе христіане, имъ платятъ пинками. Останься евреями, разсѣйся по бѣлому свѣту, какъ другіе, были бы они сейчасъ важными особами и банкирами королей, а не сидѣли бы въ уличныхъ лавченкахъ и не дѣлали бы серебрянныхъ кошельковъ.

Скептикъ въ религіозныхъ вопросахъ, онъ презиралъ и атаковалъ всѣхъ – вѣрныхъ своимъ стариннымъ вѣрованіямъ евреевъ, обращенныхъ, католиковъ, мусульмановъ, съ которыми стглкивался при своихъ путешествіяхъ по берегамъ Африки и гаванямъ Малой Азіи. Но иногда проникался атавистическими симпатіями и проявлялъ религіозное уваженіе къ своей расѣ.

Онъ – семитъ: – тобъявлялъ онъ съ гордостью, ударяя себя въ грудь. – Первый народъ въ мірѣ. – Жалкіе, подыхали мы съ голоду въ Азіи: тамъ не съ кѣмъ было торговать, некого было схужать деньгами. Но никто, кромѣ насъ, не далъ человѣческому стаду настоящихъ пастырей, которые во вѣки вѣковъ останутся господами людей. Моисей, Іисусъ и Магометъ – изъ моей земли… Три столпа силы! да, кабальеро? А теперь мы дали міру четвертаго пророка, также нашей расы и крови. Только у него два лика и два имени. Съ одной стороны, его зовутъ Ротшильдомъ: онъ вождь всѣхъ, кто хранить деньги. Съ другой стороны, онъ – Карлъ Марксъ: онъ апостолъ тѣхъ, кто хочетъ отнять ихъ у богатыхъ.

Исторію еврейскаго племени на островѣ Вальсъ по своему излагалъ въ немногихъ словахъ. Нѣкогда евреевъ было много, великое множество. Почти вся торговля находилась въ ихъ рукахъ Большая часть кораблей принадлежала имъ. Фебреры и остальные магнаты – христіане не стыдились быть ихъ соучастниками. Старые времена можно назвать временами свободы: преслѣдованія и варварство – явлеіня сравнительно новыя. Евреи были казначеями королей, медеками и другими придворными въ монархіяхъ полуострова. При зарожденіи религіозной ненависти, наиболѣе богатые и хитрые евреи – островитяне сумѣли во время перемѣнить вѣру, добровольно, слились съ мѣстными родами и заставили забыть о своемъ происхожденіи. Ииенно эти новые католики потомъ, съ пыломъ неофитовъ, накликали преслѣдованія на своихъ бывшикъ братьевъ. Нынѣшніе чуеты, единственные майоркинцы, еврейское происхожценіе которыхъ извѣстно, – потомки послѣднихъ обращенныхъ, потомки семей, подвергшихся безумнымъ жестокостямъ со стороны инквизаціи.

Быть чуетой, происходить съ улицы Серебряниковъ – сокращенно, просто съ улицы, – величайшее несчастіе для майоркинца. Пусть въ Испаніи разыгрывались революціи и провозглашались либеральные законы, признававшіе равенство всѣхъ испанцевъ: пріѣзжая на полуостровъ, чуета былъ гражданиномъ, какъ прочіе, но на Майоркѣ онъ оставался отверженнымъ, своего рода зачумленнымъ и могъ встутіать въ бракъ лишь со своими.

Вальсъ язвительно описывалъ общественный строй, при которсмъ, соблюдая вѣковую Іерархію, жили различные классы острова; – многія ступеньки іерархической лѣстницы сохранились и теперь неприкосновенными. На вершинѣ ея – гордые butifarras; затѣмъ дворянство, кабальеро; далѣе mossons; за ними купцы и ремесленники; за купцами и ремесленниками крестьяне – земледѣльцы. Тутъ открывалась громадная скобка въ порядкѣ, которому слѣдовалъ Богъ, создавая тѣхъ и другихъ: громадное пустое мѣсто, которое каждый могъ заполнить посвоей фантазіи. Несомнѣнно, за майоркскими дворянами и плебеями, въ порядкѣ разсмотрѣнія, шли свиньи, собаки, ослы, кошки и крысы… а въ хвостѣ всѣхъ этихъ животныхъ Господа Бога ненавистный обитатель улицы, чуета, парія острова, – все ровно, будь онъ богатъ, какъ фатъ капитана Вальса, или интеллигентенъ, какъ другіе. Многіе чуеты, государственные чиновники на полуостровѣ, военные, судьи, финансовые чиновники, возвращаясь на Майорку, встрѣчали послѣдняго нищаго, и тотъ смотрѣлъ на себя какъ на высшее существо, считалъ себя оскорбленнымъ и разражался потокомъ брани противъ нихъ и ихъ семей. Изолированное положеніе этого клочка Испвніи, окруженнаго моремъ, сохраняло душу былыхъ эпохъ.

Тщетъ чуеты, спасаясь отъ ненависти; неумиравшей, несмотря на прогрессъ, обращали свой католицизмъ въ страстную, слѣпую вѣру, этой вѣрѣ сильно способствовалъ впитанный вѣковыми преслѣдованіями въ ихъ душу и тѣло страхъ. Напрасно продолжали они громко молиться въ своихъ домахъ, чтобы слышали сосѣди, подражая въ этомъ отношеніи своимъ предкамъ, которые дѣлали тоже самое и, кромѣ того, обѣдали у оконъ, дабы всѣ видѣли, что они ѣдятъ свинину. Застывшей ненависти, отчужденности нельзя было побороть. Католическая церковь, именующая себя всемірной, была егстока и неумолима съ ними на островѣ, своимъ ревнителямъ отвѣчала недовѣріемъ и отвращеніемъ. Для сыновей чуетъ, желавшихъ сдѣлаться пасторами, не находилось мѣста въ семинаріи. Монастыри закрывали двери передъ всякой послушницей, происходившей съ улицы. Дочери чуетъ выходили замужъ на полуостровѣ за людей знатныхъ и состоятельныхъ, но на островѣ почти не находилось охотниковъ получить ихъ руку и богатство.

– Дурные люди! – продолжалъ иронически Вальсъ. – Труженники, бережливы, живутъ мирно на лонѣ своихъ семействъ, болѣе ревностные католики, чѣмъ прочіе; но они – чуеты; и разъ ихъ ненавидятъ, у нихъ должно быть что-то особенное. Имѣется… что-то: вы понимаете? Что-то. Кто хочетъ знать, пусть сообразитъ.

И морякъ со смѣхомъ разсказывалъ о бѣдныхъ крестьянахъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ чистосердечно увѣрявшихъ, что чуеты покрыты шерстью и имѣютъ хвостъ: стоитъ только поймать мальчика улицы, раздѣть его, чтобы убѣдиться въ существованіи хвостового придатка.

– А исторія съ моимъ братомъ? – продолжалъ Вальсъ. – Съ моимъ святымъ братомъ Бенито, что громогласно молится и, кажется, готовъ съѣсть священныя изображенія.

Всѣ вспоминали случай съ дономъ Бенито. Вальсъ и отъ всей души хохотали – благо его братъ засмѣялся первый. Богатый чуета, взыскивая долги, оказался владѣльцемъ дома и цѣнныхъ земель въ одномъ мѣстечкѣ, въ глубинѣ острова. Когда онъ отправлялся вступить во владѣніе новой собственностью, благоразумные сосѣди подали ему добрый совѣтъ. Онъ имѣетъ право посѣщать свое имѣніе днемъ, но проводить ночь въ своемъ домѣ… Никогда! He помнили, чтобы какой-нибудь чуета заночевалъ въ мѣстечкѣ. Донъ Бенито не обратилъ вниманія на этотъ совѣтъ и остался на ночь въ своемъ домѣ. Какъ только онъ легъ, жильцы разбѣжались. Выспавшись, хозяинъ вскочилъ съ постели; ни малѣйшаго свѣта не прохрдило сквозь щели. Онъ думалъ, что проспалъ, по крайней мѣрѣ, полсутокъ, но оказывалось, была еще ночъ. Открылъ окно: голова его больно ударилась о что-то темное. Пытался открыть дверь, но не могъ. Пока онъ спалъ, жители мѣстечка замазали глиной всѣ отверстія и выходы, и чуетѣ пришлось спасаться черезъ крышу подъ гиканье торжествующей толпы. Эта шутка была лишь предупрежденіемъ: если онъ станетъ нарушать обычай деревни, въ одну прекрасную ночь проснется среди пламени.

– Очень по – варварски, но забавно! – прибавлялъ капитанъ. – Мой братъ!.. Славный человѣкъ!.. Святой!..

При этихъ словахъ всѣ смѣялись. Онъ продолжалъ поддерживать сношенія съ братомъ, хотя довольно холодныя, и не скрывалъ обидъ, которыя терпѣлъ отъ него. Капитанъ Вальсъ былъ цыганомъ въ семьѣ, вѣчно на морѣ, или далекихъ странахъ, велъ жизнь веселаго холостяка: на жизнь ему хватало. И послѣ смерти отца братъ остался управлять дѣлами дома и обобралъ его не на одну тысячу дуро.