Читать книгу Искусство. Современное. Тетрадь шестая - Вита Хан-Магомедова - Страница 5

«Я – это сюжет, который я знаю лучше всего» (Ф. Кало)

На автопортрете «Я – маленький бедный олененок» (1946) Фрида Кало изобразила себя в образе молодого горного оленя, украсила свою голову рогами. Но олень, пронзенный стрелами, становится жертвой. Рядом с подписью слово «карма». Автопортрет производит еще более тягостное впечатление из-за мертвого леса, окружающего оленя. Так художница выразила свое отчаяние и разочарование после операции на позвоночнике в Нью-Йорке, операции, которая не избавила ее от боли. Вернувшись в Мехико, она продолжала испытывать сильнейшие боли, погружаясь в депрессию.

Мексиканская художница Фрида Кало (1907—1954), необычайно многогранная личность, стала легендой. Трудно назвать в истории XX века другую женщину-творца, чья жизнь была бы так наполнена страданиями, болью, безудержной любовью, страстями, для которой занятия живописью стали средством борьбы за выживание. За 8 дней до смерти она написала роскошный натюрморт с арбузами «Да здравствует жизнь!».

Фрида обозначила новое направление в живописи, моде, стиле жизни. Ею восхищались Андре Бретон, Сальвадор Дали, Пабло Пикассо, Василий Кандинский. Красивая женщина, покорившая любвеобильного сердцееда, прославленного монументалиста Диего Риверу, ставшая последней любовью Троцкого, бисексуалка, коммунистка и калека, Фрида Кало, чья жизнь была преодолением невыносимых болей в позвоночнике и искалеченных ногах, наслаждается ныне посмертной славой. Ее полотна достигли астрономических цен на аукционах Сотбис и Кристи. Ее работы висят в Лувре и в Музее современного искусства в Нью-Йорке, украшают коллекции многих знаменитостей: Мадонны, Роберта Де Ниро, Джека Николсона, Мика Джаггера. Ее картины все чаще включают в музейные выставки. Жизнь Фриды по-разному освещалась в книгах, спектаклях, документальных фильмах, по ее мемуарам создаются балеты, оперы. Голливуд борется за право экранизации ее воспоминаний, дневников. Так, Мадонна в течение последних десяти лет, монополизируя право создания образа выдающейся художницы, скупает все киносценарии, посвященные Фриде. Автопортреты знаменитой мексиканки репродуцируются на постерах и майках. А международная компания «Годвин Интернэшнл» даже выпустила духи «Фрида Кало» и одеколон «Диего Ривера» с запахами, усиливающими сексуальное влечение. На пике фридомании появился фильм «Фрида» (2002) Джули Тейлор с блистательной Сальмой Хайек в роли Фриды.

Наконец, фридомания дошла и до России. В атмосферу трагической и прославленной жизни художницы погружала выставка-ретроспектива «Фрида Кало. Живопись и графика из собраний Мексики» в Музее Фаберже в Санкт-Петербурге (март-апрель 2016-го, экспонаты из собраний Музея Долорес Олмедо Патиньо, галереи Arvil, частной коллекции Хуана Коронеля Риверы, внука Диего Риверы). Помимо 34 работ Фриды разных периодов, демонстрировалось более 100 фотографий, рассказывающих про различные события из жизни Фриды, встречи со знаменитостями: свадьба с Диего Риверой, Фрида с Троцким и его женой Натальей… А яркие народные костюмы позволили увидеть наряды, в которые облачалась Фрида, запечатлённые на многих автопортретах.

Уникальность Кало-художницы в том, что все события своей жизни, счастливые и трагические, она отражала в многочисленных автопортретах, поскольку часто была прикована к постели и лишь благодаря специальным приспособлениям могла писать автопортреты в лежачем положении. «Я пишу себя, – говорила она, – потому что я так часто бываю одна, и это единственный сюжет, который я так хорошо знаю».

«Больница Генри Форда» (1932) – первый из самых ужасающих и пугающих автопортретов. Она изобразила себя после выкидыша лежащей на больничной койке, подвешенной в воздухе, обнажённой, окровавленной, с ещё вздутым животом, со слезами на щеках. Вокруг неё 6 симметрично расположенных символических элементов, соединённых красными лентами, которые она держит в руке: две конфигурации искорёженного женского таза, эмбрион, улитка (символ зачатия в индейской культуре), орхидея – подарок Диего и странный механизм, олицетворяющий разрушительную силу боли. Ещё более подчёркивает её одиночество фон: унылая, пустынная, бесплодная равнина Детройта под голубым небом. Угадываются основные элементы «стиля Фриды»: обращение к retablos (народные молитвенные картины), небольшой размер (30х38 см), работа написана на металле, изображает трагическое событие и имеет подпись.

Очень своеобразное решение темы автопортрета найдено в картине «Моя няня и я» (1937), в которой так остро ощущается стремление Фриды осознать свои корни, задуматься о прошлом Мексики. Она изобразила себя с телом девочки и лицом взрослого человека, а индейскую кормилицу – с маской на лице. Два персонажа не смотрят друг на друга, словно между ними холодная и удалённая связь. У кормилицы весьма устрашающий вид, но её распущенные волосы и сросшиеся брови могут указывать на некое родство с Фридой или на воплощение другой стороны сущности художницы.

Следы индейской культуры обнаруживаются в любви Фриды к народным одеяниям, прическам. Неслучайно ее стильность «на свой манер» захватила в свое время воображение парижской публики. А знаменитый модельер Эльза Скьяпарелли настолько увлеклась образом молодой мексиканской художницы, что придумала платье «Мадам Ривера» Именно благодаря Эльзе фотографии Фриды появились во всех модных французских журналах, а Кало способствовала тому, что этнические мексиканские мотивы органично вошли в европейскую моду.

На одном из самых сильных автопортретов – «Две Фриды» (1939), созданном сразу после развода 6 ноября 1939-го (союз Фриды и Диего был бурным: ссоры, примирения, они разводились и снова вступали в брак), она предстает в виде двух разных личностей. В теуанском костюме – мексиканская Фрида, которую любил Ривера, с амулетом в руке (портрет Диего-ребенка). Рядом сидит ее альтер эго – европейская Фрида в викторианском белом кружевном платье, которую уже не любит Ривера. Сердца двух женщин изображены сверху и соединены хрупкой артерией. Два других конца разъединены. С утратой любимого европейская часть Фриды потеряла себя. Капли крови из артерии лишь слегка сдерживают ножницы. Отвергнутая Фрида подвергается опасности умереть от потери крови. На ее автопортретах – хирургические инструменты, ее раны, ветки терновника вместо ожерелья, видимые внутренние органы, человеческие эмбрионы. Во всем вызов – в сюжете и манере исполнения.

Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон родилась в Мехико 6 июля 1907-го в семье немецкого еврея Вильгельма Кало и испанки с индейскими корнями Матильды Кальдерон-и-Гонсалес. Отец успешно проявил себя как фотограф, специализировался на снимках архитектурных памятников доколумбовой эпохи и колониальной эры. В дневнике Фрида писала: «Мое детство было замечательным. Хотя мой отец болел (страдал эпилепсией – В.Х.), он был для меня величайшим примером нежности и трудолюбия и, прежде всего, понимания моих проблем». Фрида часто сопровождала отца, художника-любителя, по живописным окрестностям. Особенно ярко ее восхищение им выражено в «Портрете моего отца» (1951).

Кало поступает в Национальную подготовительную школу, она с упоением изучает труды Фрейда, была первой мексиканкой, прошедшей курс психоанализа. Рисовать ее научил Фернандо Гонсалес, друг отца, гравер, имевший студию недалеко от школы. Он был поражен ее талантом. Но вплоть до сентября 1925-го она и не помышляла о карьере художника. 17 сентября 1925-го, когда Фрида возвращалась домой вместе с приятелем на автобусе, неожиданно произошла ужасная катастрофа: их автобус столкнулся с трамваем, несколько человек погибли на месте. Фрида получила множество тяжелейших ранений, три месяца была прикована к постели. Жестокие боли в спине не проходили. Через год она снова попала в больницу, рентгеновские снимки показали многочисленные смещения позвонков. Девять месяцев она носила гипсовые корсеты, металлический стержень в позвоночнике. Несмотря на боль, ее жажда жизни не исчезает.

Прикованная к постели на долгие месяцы, Фрида начинает рисовать. Происходило это следующим образом. К пологу кровати прикрепляли большое зеркало, а маленькие зеркала – к гипсовым корсетам. Так Фрида могла видеть себя как модель. И мольберт она имела специальный для работы лежа. Она начала писать свои поразительные автопортреты, остро фиксирующие стадии ее развития как художницы, в которых позднее рассказывала о своей жизни.

В большинстве автопортретов Фрида предстает в полный рост на фоне голых пейзажей или в пустых холодных комнатах, отражающих ее одиночество. Декорации, детали в ее портретах часто связаны с реальными биографическими событиями: отношения с мужем Риверой, ее физическое состояние, неспособность выносить ребенка в положенный срок, а также ее философские размышления о природе, людях, жизни. Своими обостренно личностными образами она нарушала все существующие в ее время табу в отношении обнаженного женского тела и женской сексуальности. Уже в 1950-е Ривера называл ее «первой женщиной, с бескомпромиссной честностью обратившейся к специфическим темам, связанным исключительно с женскими чувствами». Автобусная катастрофа стала для Фриды новым рождением, когда она начала острее и ярче видеть окружающий мир и смогла найти в автопортретах свой путь и идентичность. С автопортретов смотрит на нас незабываемое лицо-маска. Особенно впечатляют глаза, обрамленные густыми черными бровями, которые сходятся на переносице подобно крыльям птицы.

В 1920-е передовые мексиканские художники заявляли о необходимости отказа от имитации европейских моделей, призывали к созданию независимого мексиканского искусства, свободного от академических догм, к обращению к национальным мексиканским истокам, к индейскому искусству. В 1928-м к этой группе художников-интеллектуалов присоединилась и Кало. В это время ее здоровье значительно улучшилось, и она могла жить почти нормальной жизнью.

Фрида давно восхищалась Диего Риверой и хотела знать, что он думает о ее искусстве. Знаменитого монументалиста поразили работы Кало, и он поддержал ее в решении посвятить себя живописи. Ривера стал частым гостем в доме Кало. Огромный толстый Диего, имевший вид обольстительного чудовища, несмотря на явное уродство, умел притягивать женщин. 21 августа 1929-го они поженились. Хрупкая Фрида, ставшая третьей женой Риверы (она была на 21 год моложе его), находилась под сильным влиянием прославленного живописца, темпераментного и неистового. Он вовлек ее в националистическое движение Mexicanidad, (квинтэссенция всего мексиканского), преследовавшего цель очистить Мексику от любого европейского влияния, обычаев и т. п. и создать новую современную идентичность Мексики на основе ее исконных культур и древней истории. Более того, желая получать как можно больше удовольствия от ниспровержения авторитетов, Фрида даже перенимала манеры, характерные для истинных мексиканцев, бедняков, использовала язык простонародья, чтобы подчеркнуть свою связь с народом. Сближало ее с Риверой и то, что он был ярым сторонником большевиков, другом Эренбурга, приятелем Маяковского и сторонником теории перманентной революции.

В фильме «Фрида» (2002) мы видим, как Ривера отказывается от следования популярной европейской абстрактной живописи в пользу фигуративной и создаёт крупномасштабные настенные росписи, в которых доминируют социалистические идеи, несмотря на то, что заказчиками были богатейшие клиенты-капиталисты, такие как, например, Рокфеллер. Коммунистические идеи были близки и Фриде. В 1927-м она вступила в Лигу молодых коммунистов и до конца жизни поддерживала мероприятия компартии. По сравнению с Риверой, позиция Кало была более сложной. Она не только использовала свое искусство для подчеркивания преданности новому националистическому духу, но и изображала персонажа (прежде всего саму себя), воплощающего это новое истинно мексиканское самосознание. В картинах она подчеркивала свое индейское наследие, заимствуя формы из древнего мексиканского народного искусства, специально акцентировала в своих холстах наивный реализм в противовес модернистским течениям, с которыми была хорошо знакома.

Обожавший свою маленькую жену толстый сластолюбец Ривера (что не мешало ему часто изменять ей) любил наряжать ее в мексиканские народные платья, длинные юбки в старинном стиле, ожерелья доколумбовой Америки. В автопортретах Фрида не только подчеркивала свою национальность, идентичность, но и являла образ необычной, независимой женщины. В ноябре 1930-го Фрида и Ривера уехали на четыре года в США: Сан-Франциско, Нью-Йорк, где Ривере заказали настенные росписи и где проходила его ретроспектива. В Сан-Франциско Фрида познакомилась с художниками и клиентами. Среди них выделялся Альберт Бендер, страховой агент и коллекционер, который приобрел несколько работ Фриды еще во время своей поездки в Мексику.

Фрида всегда страстно желала иметь детей. В 1930-м она сделала аборт. Врачи не советовали ей иметь ребенка, так как ее таз был поврежден в трех местах, что препятствовала нормальному положению плода и родам. В 1931-м она снова забеременела, но случился выкидыш. Она тяжело переживала потерю ребенка, ощущая одиночество и беспомощность. Во время пребывания в США супруги часто ссорились. Фриде не нравилась Америка, а Ривера восхищался ею и не хотел уезжать. В декабре 1933-го Ривера уступает давлению Фриды, и они возвращаются в Мехико. В этот период ее отношения с мужем были сложными и напряженными. У Риверы были многочисленные связи с различными женщинами, но особенно глубоко уязвила и ранила Фриду связь мужа с ее младшей сестрой Кристиной. Фрида покинула супружеский дом. В 1935-м она создала только две картины. Среди них особенно поражает своим кровавым характером холст «Несколько маленьких царапин», иллюстрирующий душевное состояние художницы. Это жутковатое изображение – визуальная транскрипция газетного репортажа об убитой из ревности женщине. Раны, нанесенные женщине жестоким мужчиной, словно символизируют собственные эмоциональные раны художницы.

В октябре 1938-го Фрида уехала в США готовиться к выставке в галерее Джулиана Леви в Нью-Йорке. Поскольку она никогда не писала для публики, то не понимала, что могло заинтересовать зрителей в ее работах и была крайне удивлена, когда американский актер Эдвард Робертсон купил несколько ее работ. Художница совершала путешествие по Америке одна. Несмотря на отсутствие конкретных свидетельств, друзья и знакомые были убеждены, что она рассталась с Риверой. Она флиртовала с поклонниками, у нее были связи с мужчинами, а в поздний период и с женщинами. Был, например, страстный роман с американским фотографом Николаем Мюреем, который в письмах называл ее «моя Ксочитль» (ацтекский цветок), но с горечью подчеркивал, что для нее он являлся лишь временной заменой, а любила она только Риверу.

Выставка имела успех, половина из 25 картин была продана. У Фриды появились заказы. В январе 1939-го художница оказалась в Париже, где благодаря поддержке Марселя Дюшана участвовала в выставке «Вся Мексика» в галерее Рено. Из-за угрозы надвигавшейся войны выставка успеха не имела, но автопортрет Фриды «Обрамление» (1938) был приобретен Лувром, а положительная рецензия опубликована в журнале «Флеш». Тем не менее, впечатления от Парижа у Фриды не улучшились. Однако появление экзотической иностранки не осталось незамеченным публикой. Фотографии Кало появились в модных журналах. Благодаря Фриде этнические мексиканские мотивы получили распространение в европейской моде.

После возвращения в Мехико Кало все больше отдалялась от Риверы, и 6 ноября 1939-го они развелись. На разводе настаивал Ривера, убеждая, что так будет лучше для них обоих, что ее карьера будет успешней, что она будет счастлива. Развод породил другие проблемы, от отчаяния она начала пить. Работа была единственным спасением в этот период. Фрида не желала финансовой зависимости от Риверы, хотела сама зарабатывать. Символом новой независимости художницы стал «Автопортрет с обрезанными волосами» (1940). Она обрезала волосы, отказалась от национальных мексиканских одеяний, которые так нравились Ривере, стала носить мужскую одежду, оставив лишь серьги – единственный женский атрибут.

В феврале 1940-го Диего снова попросил Фриду выйти за него замуж. После второго брака с Риверой её жизнь стала более спокойной, рутинной. Об этом свидетельствуют автопортреты, на которых она изображала себя с домашними животными – попугаями, обезьянами, собаками. В 1942-м она начинает писать дневник – один из важных ключей к пониманию ее чувств и мыслей. В дневниковых записях она рассуждает о магическом и эзотерическом, сексуальности, ментальных и физических страданиях. Свои переживания она также фиксировала в акварельных и гуашевых набросках, которые критики считают самыми сюрреалистическими, хотя и малоизвестными. Фрида получает все большее признание в Мексике. Ее награждают, приглашают в различные комитеты, предлагают заняться преподавательской деятельностью, сотрудничать с журналами, она участвует в крупных выставках. В 1940-е она в основном работает по заказам, появляется все больше поясных портретов с детализированными фонами и атрибутами, связанными со вкусами заказчиков. Однако в начале 1940-х у Фриды вновь появились боли в спине и правой ноге. Ей приходилось носить стальной корсет, который появляется на автопортрете «Сломанная колонна» (1944), остро контрастирующем с другими автопортретами. Она представлена в одиночестве: нет обезьян, кошек, попугаев, отсутствует листва, растения. Она одна на пустынной равнине на фоне грозового неба. Ремни корсета поддерживают разбитое тело. А сломанная в нескольких местах ионическая колонна символизирует поврежденный позвоночник. Мощный символ боли – гвозди, вбитые в её лицо и тело. Гвозди в сердце представляют эмоциональную боль, причинённую Диего. Гвозди напоминают о мучениях Святого Себастьяна, а белая драпировка вокруг ее тела намекает на белый саван Христа.

В конце 1940-х – начале 1950-х состояние Фриды значительно ухудшилось. Это было ужасное время. Автопортрет «Диего и я» (1949) создан в период нового ухудшения ее отношений с Риверой, когда он хотел вторично развестись с Фридой, чтобы жениться на подруге художницы, киноактрисе Марии Феликс. С глазами, полными слез, Фрида смотрит на зрителя. Волосы как удавка оплетают ее шею, угрожая задушить. На лбу – третий глаз (портрет Риверы) – символ ее творческой силы. В 1950-м она провела 9 месяцев в больнице в Мехико. Только после семи операций она смогла заниматься живописью по 4—5 часов в день. «Я не больна, я разбита, – писала она в своем дневнике, – но я счастлива жить, пока могу рисовать». Диего преданно ухаживал за ней, даже танцевал вокруг кровати, ударяя в тамбурин. Работая лежа на специальном мольберте, она создала «Автопортрет с доктором Фариллом» (1951). На нем художница изображена в инвалидном кресле перед портретом доктора, который делал ей операции и ухаживал за ней в больнице. Портрет образует нечто вроде религиозного приношения врачу, избавившему художницу от ужасной боли, и здесь он появляется на месте святого.

Большую часть времени Фрида проводила дома, поддерживая тесные отношения исключительно с женщинами. Только Ривера был по-прежнему ей дорог. В последние годы жизни она написала несколько автопортретов, но в основном создавала натюрморты, причем писала с исключительной точностью почти в миниатюрном стиле. Однако плохое состояние здоровья оказывало все большее влияние на твердость руки. После 1951-го боли были такими сильными, что она уже не могла обходиться без болеутоляющих препаратов. Этим объясняется менее тщательная манера письма, применение толстого живописного слоя, меньшая точность исполнения.

Здоровье помешало Кало заниматься политической деятельностью. «Я очень беспокоюсь о моей живописи, – писала художница. – Я хочу, чтобы она приносила пользу… Если здоровье позволит мне, я бы сделала что-то ценное для революции: единственная причина, ради которой стоит жить». Ее желание приносить пользу партии особенно проявилось в трех картинах на коммунистические темы: «Марксизм дает здоровье больному» (1954), «Фрида и Сталин» (1954) и незаконченном «Портрете Сталина» (1954). Весной 1953-го подруга Фриды, фотограф Лола Альварес Браво организована первую персональную выставку Кало в Мехико. Выставка имела успех, омрачившийся, однако, болезнью художницы. «Они ампутировали мне ногу шесть месяцев назад, они доставили мне сотни мучений. Порой я теряла рассудок. Мне хотелось убить себя», – писала она в дневнике.

Заболев пневмонией, 13 июля 1954-го Фрида ушла из жизни – всего через 7 дней после того, как ей исполнилось 47 лет. Ее гроб покрывал флаг с серпом и молотом. Во Дворец изящных искусств в Мехико проститься с Кало пришло более 600 человек. «Я многое смогла. Я смогу ходить, я смогу рисовать, я люблю Диего больше, чем себя. Воля моя велика, воля моя жива» – последние слова Фриды в ее дневнике. Она продолжает жить в своих творениях.

Некоторые важные для Кало темы оказались особенно близкими современным художникам: гендер, национальная идентичность, политика, тело (Ана Мендьета, Синди Шерман, Сара Биггерс). Они демонстрируют, как и Кало, радикальные способы изображения женского тела и различные манипуляции с ним (аборт, роды). Одни художники заимствуют способы изображения мексиканкой физической боли, своего израненного тела (Феликс Гонсалес-Торрес, Карл Опи). Другие используют то, как Фрида представляла образ Мексики – не слишком экзотический, доступный для понимания американцам и европейцам. Она живописала себя в одеяниях теуанки с обезьяной и фруктами, но на картинах выглядит как женщина с европейским лицом в фольклорном наряде. Заимствуя нечто в древней мексиканской культуре, она перерабатывала это, используя собственные средства. Многие современные художники применяют ту же стратегию (Ричард Принс). Прото-феминизм и акцент Кало на теме тела, телесности вдохновлял таких художников, как Мендьета и Кики Смит. А её культивирование собственной личности повлияло на современный перформанс. Постепенно, во-многом благодаря выставкам мексиканской художницы по всему миру, её образ очистился ог дурной славы, кича, постоянного отождествления с Диего Риверой. Её искусство не подвержено коммерциализации. Она остаётся художником-революционером.