Читать книгу Золото народа - Виталий Гадиятов - Страница 8

После прошедшего паводка с самого утра, как и накануне, засветило жгучее солнце. Оно припекало, и жара стала донимать Ивана. Слышался тихий шум реки. Возле воды пахло водорослями и малосольными огурцами. Да, именно ими. Иван в этом был уверен. Этот, знакомый с детства, запах, ни с чем другим он спутать не мог. Ветерком приятно обдувало и сносило надоедливых комаров. Возле реки они летали тучей, и, если бы не ветер, то от них бы не было покоя. С берега доносило запахи разнотравья, к которому примешивался тонкий аромат хвои.

О паводке напоминали завалы из плавника и сломанных деревьев, лежавшие по всему берегу. Наворотило и на острове. Большой завал образовался выше того места, где пережидал Иван. Везде – огромные тополя с вывороченными корнями. Освободившись от воды, зеленели кусты тальника и голубичника. Над ними порхали разноцветные бабочки, щебетали желтогрудые птицы. Насколько высоко поднималась вода, сейчас можно было определить по высоким кустам, на которых ветерком раздувало зацепившиеся травинки. Иван палочкой измерил расстояние до уреза воды, получилось больше полутора метров.

Рюкзак заметно полегчал: у него унесло часть одежды и поубавилось продуктов. Кроссовки и тяжелый прорезиненный плащ Иван спрятал на берегу. Из рюкзака он вытащил ракетницу и на длинном шнурке привязал к ремню. Поначалу Иван помучился с Петрухиными портянками, а потом приспособился и о них совсем забыл. Портянки оказались на удивление новыми.

С высокой речной террасы открылся необычный вид. Вдали виднелись горы, а перед ним лежала огромная межгорная впадина. Ничего здесь не напоминало о тех горах, где он недавно шел. Скорее всего, это место напоминало предгорье какой-нибудь горной системы. Здесь сходились две реки: Лекуана, по которой он пришёл, и Курунг. Лекуана поворачивала на восток, а его путь лежал на север, в верховье Курунга.

Возможно, в этом месте когда-то протекала одна большая река, которая несла свои воды туда, где теперь были истоки Курунга. Но в результате катаклизмов, произошедших когда-то в горах, она изменила свое русло и потекла в другую сторону, пропиливая горный хребет. Итогом этих подвижек и стала лежавшая перед Иваном межгорная впадина. Теперь там, где когда-то стояли горы, росли громадные лиственницы и тополя. Со всех сторон их закрывали горы.

Вдали Иван увидел ровные просеки, стрелами рассекавшие впадину. И если бы не их исключительная прямолинейность, то можно было бы подумать, что это аллеи какого-то большого парка. Эти просеки не смогли даже остановить ни тайга, ни болота. Вековые деревья, попадавшиеся на пути, оказались поверженными. Через одинаковое расстояние на просеках стояли штаги, которыми были обозначены пробуренные поисковые скважины.

Иван спустился с террасы и увидел следы трактора. На глине и гальке выделялись четкие отпечатки. Их не брал ни дождь, ни снег. Давно уже не было того трактора, а следы остались. Иван считал эти места почти необитаемыми и был готов ко встрече с медведем, лосем, человеком, но чтобы трактор…

Он пошел дальше и вскоре вдали на берегу реки увидел длинный навес и стоявший рядом трактор. Видно, тот самый. Его наполовину разобрали, и теперь он представлял гору металла с первоначальными очертаниями. Возможно, так и не сумев поставить трактор «на ноги», хозяева его бросили. Здесь же, под навесом, лежали ящики с запчастями и стояли бочки с мазутом. Многие запчасти ещё были в смазке, и можно было подумать, что их только привезли с завода. Запчастей было так много, что их, может, хватило бы ещё на один такой же агрегат. Как определил Иван, здесь стояли геологи, проводившие разведку россыпи. Снабжали их хорошо, а когда закончили работу, оказалось – все железки дешевле бросить вместе с трактором, чем вывозить вертолётом.

От базы куда-то в сторону Лекуаны шла дорога. Иван повернул на север и по бездорожью пошел по Курунгу. Отсюда до истоков этой реки оставалось меньше половины пути. Судя по карте, её долина была широкой, а река полноводной. Курунг брал начало в большом горном озере со странным названием Мук-Мак, которое лежало на плоском водоразделе горной системы. Несколько безымянных озер поменьше, полукольцом окружавших это озеро, располагались уже по другую сторону этого водораздела. На одном из этих озер рыбачил Клочков, но на каком, Иван почему-то не спросил у вахтовиков, и теперь ему оставалось только догадываться и рассчитывать, что его зимовье действительно пройти невозможно.

Вначале Иван шёл по берегу реки, вместе с ней повторяя её выкрутасы – закрученные меандры. Потом приспособился и стал срезать. Этим он прилично выигрывал в расстоянии. Правда, местами попадалась непроходимая чаща или глубокие промоины, и кое-где ему приходилось обходить, накручивая лишние километры.

Вскоре лес кончился, и пошли заболоченные участки с высокими кочками, похожими на те, какие он встретил в первый день пути. Иногда попадались какие-то тропы. Возможно, они были звериными, а может, их набили люди.

Чем выше Иван поднимался, тем сильнее менялась растительность. Постепенно совсем исчезли тополя, низкорослым стал тальник. В долинах пошли густые заросли кустарника. Даже березка стала прижиматься к земле. На опушках кое-где цвёл иван-чай, встречалась пижма. Тропа иногда подходила к подножию склона и шла по камням, потом резко спускалась вниз – к сбегавшему с гор ручейку. Незаметно долина Курунга стала расширяться. Лес отступал, и появились большие открытые места. По дороге Иван все высматривал золотой корень, о тонизирующих свойствах которого был наслышан давно, но растений с небольшими мясистыми листьями и желтыми цветами, собранными в соцветие, не попадалось. Может, он плохо смотрел, а может, места были не те.

Как-то незаметно Иван подошёл к большому заболоченному участку. За ним вдалеке он увидел холмистую местность, на которой начинался водораздел. На болоте голубыми глазками зацвели ирисы. Узкие, совсем хиленькие ручейки, петляя, прорезали широкую долину. Местами они глубоко врезались, образуя крутые обрывистые берега, и Ивану даже приходилось их покорять. Такая ходьба его измотала, пот катился ручьем. Иван наклонился и с жадностью стал пить, холодная вода обжигала, ломило зубы. Когда напился, полегчало.

Обрывистые берега скоро кончились, и река разлилась по всей долине, заросшей мелким кустарником, из которого торчали круглые кочки. Между ними текла вода. Чтобы не провалиться, Ивану приходилось рассчитывать каждый шаг. С трудом преодолев это пространство, он вышел на опушку леса и попал на тропу. Её так утоптали, она так хорошо выделялась, что можно было подумать – по тропе постоянно ходили. Но кто?

В стороне от тропы он увидел какое-то странное строение, стоявшее на четырех столбах. Оно походило на тот навес, который он встретил на бывшей базе геологов, только покороче и намного выше. Иван оставил на тропе свой рюкзак и пошёл прямо к навесу. Ветерок донёс какой-то гнилой запах. Как ему показалось, пахло тухлым мясом. Запах был таким зловонным, что Иван уже хотел отказаться от своей затеи и повернуть назад, однако любопытство победило. Уже ближе Иван увидел, что наверху стоят две большие кастрюли и охотничья печь. Это странное строение перекрывали тонкие неошкуренные бревна. Они потемнели от времени и казались покрашенными. Зато столбы так белели, точно их обстругали и покрыли лаком. Теперь Иван догадался, что это лабаз. Издавна охотники и рыбаки на таких нехитрых сооружениям оставляли в тайге продукты и разное снаряжение, спасая их от медведя или росомахи, слывших любителями острых ощущений.

Иван уже почти подошел к лабазу, когда земля под ногами закачалась, и он с шумом провалился вниз. Пролетев несколько метров, упал на мокрую землю. Сверху посыпались ветки и мусор. Болью прошибло, как током. Болело ушибленное плечо. Сверху в узкое отверстие между свисающими ветками попадал тусклый свет. Иван встал и осмотрелся. Это была квадратная яма, напоминающая шурф, высотой метра четыре и с гладкими вертикальными стенками. При желании здесь можно было даже изучать разрез пород – так чётко выделялись разные слои. Никаких сомнений у Ивана не было – это ловушка. Такие ямы обычно копали где-нибудь на тропе – там, где ходили звери. Теперь Иван понял, почему так сильно пахло тухлятиной. Тот, кто выкопал эту яму, думал поймать медведя. Расчет был точным. Медведь проявлял любопытство к лабазу, и ему здесь приготовили подарок – испорченное мясо. Для медведя это было лучше любого лакомства, и, почуяв, он должен был сюда прийти.

Как-то нужно было выбираться наверх, и Иван стал ковырять гальку. Цепляясь за выступающие камни, он добрался почти до половины. Неожиданно камень выскочил из стенки, и, потеряв равновесие, Иван полетел вниз. Он опять упал на то же плечо и теперь почувствовал острую боль в руке. Иван попытался её поднять, рука плохо слушалась. Положение его стало совсем незавидным. От отчаяния Иван выстрелил. Громом ударило по ушам. Он увидел вспыхнувшую ракету.

«Кто же сделал эту ловушку? И главное, когда? – ломал голову Иван. – Если недавно, то могут прийти проверить, а если давно, то дело плохо».

Он выстрелил ещё раз.

Вечерело. В яме было сыро, и Иван стал замерзать. Нужно было что-то придумать. Решение пришло само собой. Левой рукой Иван стал копать ступеньки на двух сопредельных стенках возле одного угла. Он прикинул, что так будет легче залезать наверх. Копать было неудобно, и дело продвигалось очень медленно. Перочинный нож явно был не предназначен для этой цели – короткое лезвие плохо ковыряло гальку. Медленно Иван скребся вверх. От напряжения дрожали ноги в коленях, ныла рука. Иван так устал, что в какой-то момент почувствовал – если сейчас не передохнет, то на следующую ступеньку уже не поднимется. Хотелось есть.

Временами его колотил озноб, в голову лезли всякие мысли. Он вспомнил детство, свой дом, потом его мысли зациклились на Ирине. Перед глазами прошла их первая встреча. Он увидел, как несёт ей цветы, и они счастливые бегут на концерт. Его кареглазая русоволосая красавица заканчивала медицинский и без пяти минут была врачом. А встретились они года три назад, когда институт заканчивал Иван.

«Так быстро пролетело время, не успел я оглянуться, как Ирка повзрослела и стала очень красивой. А может, она и раньше была такой, да только я не замечал?»

Перед отъездом они первый раз поругались, и Иван уехал, не простившись. Теперь его мучили угрызения совести: он почувствовал себя виноватым. Только сейчас он по-настоящему понял, что её любит и она ему нужна.

– Почему я ей тогда ничего не сказал? – как во сне бормотал Иван. – Почему? Чего испугался? Нет, я ничего не боюсь. Ничего. А может, всё-таки я испугался?.. Конечно, я боялся ответственности. Если бы я ей сказал, что люблю, тогда пришлось бы на что-то решаться. Скорее всего, надо было бы жениться. Женитьба… А как тогда аспирантура? Иришка тогда ждала моего решения, а что я мог сказать? Ничего… Всё же она от меня почему-то не ушла. Интересно, почему? Ведь я же её предал, я поступил, как последний пацан. Значит, она меня любила. Как я этого не понимал. Нет, я всё знал, но ничего не делал, я её использовал. Думал, что всё само собой решится. Вот дурак! Надо было самому принимать какое-то решение. У Иришки ведь до меня были ребята, но полюбила она меня. Меня, меня…

Думая об Ирине, Иван забылся. То ли во сне, то ли наяву он услышал, что его кто-то зовёт. Где-то лаяла собака. Неожиданно её лай раздался прямо над головой. Иван открыл глаза. Сверху на него смотрел бородатый мужчина в зеленой камуфляжной шляпе, серая собака рычала, так рычат на дикого зверя, попавшего в ловушку. Бородач прикрикнул, собака успокоилась.

– Эй, друг, ты жив? – наклонившись, крикнул он Ивану.

Тот кивнул.

– Ну, слава богу! Лови веревку.

В яму полетел толстый капроновый фал.

– Не могу, рука болит, – Иван показал на руку. – Я сам не выберусь.

Бородач принес две лесины и положил их поперек ямы. Между ними осталась веревка.

– Ты обвяжись вокруг пояса, а я потихоньку буду тащить. Потом перехватишься за жердь. Главное, спокойно и без резких движений.

С трудом бородач его вытащил. Сразу подскочила собака. Она угрожающе зарычала.

– Чара, назад! – крикнул хозяин. – Нельзя!

Бородач был ростом с Ивана, поджарый. В нём чувствовалась сила и уверенность в себе. По его серым глазам Иван увидел, что он молод. Черная борода делала его солидней, но совсем не старила. Спаситель Ивана был в полинявшим брезентовом костюме и в коротких резиновых сапогах. К камуфляжной шляпе была пришита сетка, которую он отвернул назад. Иван подумал, что эта шляпа служит ему накомарником. На плече у бородача висела двустволка. Как определил Иван – это был «зауэр». Похожее ружье он видел у своего приятеля в Москве. Досталось оно ему по наследству от отца, и тот им ужасно гордился, но из этого ружья ни разу не стрелял.

– Зашибся? – спросил бородач.

– Рука… – Иван не договорил и невольно застонал.

– Понятно. Ну, считай, – тебе повезло. Ты просто в рубашке родился. Мог насмерть разбиться. Глубокая яма.

Рукавом он вытер пот с лица и, сняв шляпу, пригладил свои светлые волосы. Короткая стрижка ему очень шла и молодила.

– Не говори, – сразу поддержал его Иван. – Думал, не вылезу. Глубо-о-кая. – Последнее слово он сказал протяжно, вкладывая в это что-то своё. Скорее всего, он ещё не мог осознать, что уже наверху и теперь ему ничего не грозит.

– Это моя яма. Я выкопал, – сказал бородач. – Тут, понимаешь, медведь шатается.

– Ну ты даёшь! – только и произнес Иван. От неожиданности он растерялся и не знал, то ли ему ругаться, то ли смеяться.

– Прости. Понимаешь, не думал, что тут люди могут оказаться. Не сезон – сейчас здесь делать нечего. Просто хотел поймать медведя. Я давно его пасу. Хитрый чёрт, всё время от меня уходит. Вот собирался завтра проверять, но как выстрел услышал, сюда рванул. Почему-то сразу подумал, что с кем-то беда.

Возле ног бородача вьюном крутилась лайка. Она была такой красивой, что Иван не сводил с неё глаз. На светло-серой груди выделялся белый передничек. Такими же белыми были и задние лапы. Собака заискивающе смотрела на них обоих и как будто говорила, чтобы они не ссорились.

– Ну ладно, давай об этом забудем, – сказал Иван примирительно.

Бородач оказался тем самым Николаем Клочковым, которого он хотел встретить. Николай взял его рюкзак, подхватил ружье, и они пошли к зимовью.