Читать книгу Один в поле воин - Виталий Каплан - Страница 5

Как-то само получилось, что за Мишкой они пошли вместе. Лиска никуда не торопилась.

– У мамы сессия, раньше девяти сейчас и не приходит, – пояснила она. – Коты накормлены, уроков делать не надо…

Саня кивнул и подумал – как же хорошо, что уже незачем оглядываться по сторонам: не шпионят ли за ними семибешники, не донесут ли Снегирям? Как-то мгновенно рассосался бойкот, буквально за день. В тот понедельник Макс извинился за себя и за Дашку, а во вторник с Саней уже общались, будто ничего и не было. Особенно радовался Репейников.

– А что это у тебя за крутые друзья, которых даже Боров боится? – первым делом спросил он, убедившись, что уже можно.

– Да так… – изобразил он лицом безразличие, а сам тем временем лихорадочно сочинял версию. – Короче, у меня в Краснодаре друг остался, Женька, а его старший брат здесь, в Москве учится… В академии ФСБ… и занимается китайским единоборством Вин Чун в секретной секции, только для особо надёжных людей. Ну и Женька мне дал его контакт и сказал, что если проблемы какие, звонить Владу. Я про это сперва даже как-то забыл, а когда руслановская компашка стала докапываться, вспомнил. Короче, приехали эти ушуисты-эфэсбешники и таких руслановским навешали… сказали, ещё одна жалоба на вас от Лаптева – и увезём вас в лес, заставим выкопать треугольную яму три на четыре метра, и закопаем.

– А почему треугольную? – Петька от удивления даже рот раскрыл.

– Потому что не круглую! – сурово пояснил Саня, давая понять, что разглашать профессиональные тайны эфэсбешников он не вправе.

А вот на Лиску во вторник ещё пытались наезжать, по старой памяти. После седьмого урока, уже на школьном дворе, Хруничев с Князевым принялись орать ей вслед: «Жа-ба!», и Саня, увидев это, собрался уже навешать им пинков – не волшебных, а вполне себе человеческих. Но его опередил Макс. Подошёл сзади к одноклассникам, обеими руками взял их за шкирки и резко рванул на себя.

– Всё, пацаны! Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта. Лягушкину больше не трогать, иначе по стенкам размажу. Тебя по левой, а тебя по правой.

Так завершилась полуторагодовая травля.

– Всё-таки что ты с ним сделал? – помолчав, спросила Лиска.

– С кем? – Саня думал сейчас о несчастном Костике Рожкове и сходу не врубился, о чём речь.

– Да с Максом Снегирёвым! – пояснила Лиска. – Он же прямо как другой человек стал! Даже извинился! Может, это он вообще впервые в жизни!

Саня задумался. Говорить или нет? Клятву Максу давал, что никогда, никому? Ну, пусть не клятву, а слово, но какая разница? С другой стороны, было же и встречное условие – чтобы и Макс, и Дашка перед Лиской извинились. А извинился только Макс, значит, условие выполнено наполовину. Тогда и своё слово можно держать наполовину, чтобы всё было по-честному. То есть никогда и никому – кроме Лиски. Она же, как сказал бы папа, лицо заинтересованное…

– В общем, так, – начал он. – Во-первых, обещай, что не расскажешь никогда и никому…

– Ну само собой, – согласилась она. – Я не из трепливых.

– В общем, так: у Снегирей мама психически больная. Ты об этом знаешь?

– В первый раз слышу! – удивилась Лиска. – И что?

– И то! Они думают, будто ты про их маму в курсе, потому что видела её в психушке, когда со своей мамой навещали эту вашу шизанутую соседку тётю Клаву. Ты снегирёвскую маму не узнала, а она тебя узнала, и решила, будто ты всем в школе рассказывать начнёшь… а учителя узнают и настучат в опёку. Знаешь, что такое опёка? Это такие тётки, которые типа о детях заботятся, и отбирают их у плохих родителей, отправляют в детдом. Короче, снегирёвская мама запудрила Максу и Дашке мозги, что ты в любой момент растрепешь, дойдёт до Елеши, Елеша стукнет в опёку, опёка придёт с ментами и заберёт Снегирей. И вот чтобы ты никому не растрепала, они решили тебя из школы выжить. Доводить по-всякому, чтобы ты сама в другую школу перевелась.

– Во идиоты! – с чувством сказал Лиска. – Неужели не могли по-человечески подойти и сказать: не болтай?

– Да потому что Снегири! – махнул рукой Саня. – Они ж не могут по-человечески, они типа самые умные, самые крутые, они будут как танк переть на стенку, даже если можно рядом объехать.

– Интересно, почему это их мама, вообразила, будто я её узнала? – не унималась Лиска. – Я ж её не знаю!

– Потому что ты поздоровалась, – терпеливо объяснил Саня.

– Ну так я же со всеми поздоровалась, это в холле на первом этаже было, там у них типа зоны отдыха… и было их человек пять рядом с тётей Клавой. Ну я и сказала «Здравствуйте!» Всем!

– А вот она, их мама, решила, что ты именно с ней поздоровалась, потому что узнала.

– Где ж я могла её узнать? – Лиска пожала плечами.

– Да мало ли… Макс говорил, их мама, когда в норме, вместе с классом на всякие экскурсии ездила, помогала Елеще новогодние огоньки устраивать.

– Во логика! – восхитилась Лиска. – Ну, пару раз крутились там какие-то тётки из родителей, так на них же не написано, чьи они мамы! Чем она вообще думает?

– Женская логика! – ехидно пояснил Саня. – Это когда считают, что если что-то может быть, значит, оно ровно так и есть. Типа если в лесу на турслёте меня мог укусить клещ – значит, меня сто процентов укусил клещ! Вот ты смеёшься, – мрачно посмотрел он на Лиску, – а мне мама в понедельник укол делала. Антиклещиный. Специально с работы ампулу притащила. Между прочим, очень больно.

– А меня она почему знает? – вместо того, чтобы посочувствовать, спросила Лиска. Но тут же сама и сообразила: – Точно! 19 октября же был концерт, в актовом зале, для родителей. Ну там Пушкин, день рождения лицея, Елеша с Антониной бегали, кудахтали: славные традиции, юные таланты… Ну и велели мне стихи со сцены почитать. А мне что? Мне не жалко. Почитала. Вот, наверное, тогда их мама меня и запомнила.

Саня кивнул. Эта версия многое объясняла.

– Значит, обычное недоразумение! – вздохнула Лиска. – Я-то думала, там что-то очень сложное, очень глубокое… например, Макс в меня влюбился, и сам себя за это презирает… или Дашка меня ревнует к кому-то… только я без понятия, к кому. А ларчик просто открывался!

– Как бы теперь этот ларчик закрыть? – проворчал Саня. – Тут же первое правило волнорезовца в чистом виде. Дети в беде! Что, Снегири, по-твоему, не дети?

– Дети, – секунду помедлив, согласилась Лиска.

– И в беде! – добавил Саня. – Их же по правде в любой момент могут у мамы отобрать и в детдом засунуть. Всё тайное, как говорит мой папа, рано или поздно становится явным. Ну вот ты про их маму не расскажешь, а кто-то другой увидит – и расскажет. Или ещё проще – она по-новой в больницу попадёт, с обострением, а там какая-нибудь вредная врачиха возьмёт и сообщит в школу. И всё, буль-буль, карасики! – вспомнил он другое папино выражение.

– А точно в опёке такие злые тётки сидят? – недоверчиво спросила Лиска. – Может, они вполне себе нормальные, а у Снегирей опять женская логика работает… хотя на самом деле не женская, а просто идиотская. То есть ты сам сказал – если что-то может быть, значит, так оно и есть. Если в опеке могут быть злые тётки – значит, все тётки во всех отделах опеки обязательно злые крокодилихи.

– Может, и не крокодилихи, – вздохнул Саня, – но Макс говорил, таких случаев полно, когда у нормальных родителей детей отбирают. За то, что бедные, или права качают. А тут вообще ненормальная. На всю голову больная.

– А может, и не на всю! – предположила Лиска. – Это проверить надо. Причём именно тебе.

– Почему мне? – не понял Саня.

– Элементарно, Ватсон! – иронически протянула Лиска. – Кое-кто сейчас про первое правило твердил, про детей в беде. Ну да, дети, ну да, в беде. Кто обнаружил? Ты! Значит, тебе этим и заниматься. Вот как Аня своим Костиком занимается, Дима – Ромкой Дубовым… и у меня тоже проекты есть… Вот и у тебя теперь… «Ладонь», конечно, поможет, если надо. Без вопросов! Только всё равно ты здесь главный. Кстати, поздравляю! Первый твой самостоятельный проект, и всего через месяц после вступления в «Волнорез». Хороший темп…

Саня не стал говорить, что всё-таки первый проект был немножко другим – избавить Лиску от снегирёвской травли. Правда, одно с другим настолько связано…

– И что же мне делать? – недоумённо протянул он.

– Для начала напросись к ним в гости, – предложила Лиска. – Посмотри своими глазами, что там и как. Что у них за мама, насколько больная, что вообще за обстановочка… Потом уже будет виднее. И поторопись, кстати. Сегодня вторник, в пятницу практика закончится, и Макса с Дашкой, может, куда-нибудь из города отправят. К родственникам каким-нибудь, или в лагерь.

– Ага! – кивнул Саня. – Идея хорошая. Только бы они меня не обломали. На фиг я им сдался, Снегирям?

– Не, – усмехнулась Лиска. – Вот уж точно не на фиг. Они ведь помнят, что ты их тайну знаешь. Небось, Макс жалеет уже, что рассказал… Короче, они хитрые, они вокруг тебя сейчас виться будут, политику какую-то выстраивать. На фиг уж точно не пошлют.

С Лиской они попрощались у ограды детсада.

– Знаешь, не хочу отсвечивать, – смущённо объяснила она. – А то твой мелкий ещё начнёт заявлять, что я типа твоя девушка, или вообще жена!

– Ни фига себе! – присвистнул Саня. – Как тебе такое в голову пришло?

– Горький опыт, – усмехнулась Лиска. – У Данилы сестрица есть, шестилетняя, и осенью он вот так же за ней в сад пошёл, а за ним Анька наша увязалась. Ну и потом пожалуйста, получите-распишитесь: «а когда будет свадьба?», «а у вас сколько детей будет?», «а я свои игрушки для ваших детей не отдам!» Анька говорила, что вся красная была, ну и Данила тоже. Так что знаешь… давай не будем афишировать наши отношения.

И удалилась, оставив Саню в некотором обалдении.

Впрочем, это обалдение было ещё так себе, терпимое. Настоящее случилось парой минут спустя.

– Так его же папа забрал, только что! – удивлённо колыхнула накрашенными ресницами Ольга Степановна, новая Мишкина воспитательница. Она работала тут всего две недели, но уже успела надоесть Мишке хуже манной каши. «Она глупая, – мрачно объяснял тот, – потому что ни одной сказки не знает. Только по книжке! И заставляет с девчонками играть в куличики!»

– Вы что? – вылупился на неё Саня. – Как папа забрал? Он же до вечера на службе!

Воспитательница побагровела.

– Мальчик, я тебе русским языком говорю: Мишу Лаптева забрал отец! Минут десять назад, ну, может, пятнадцать. Что тут непонятного?

Саня почувствовал, как по спине пробежал холодок. Пусть это будет ошибкой, недоразумением!

– Да всё непонятно! – заявил он, глядя на свои успевшие уже слегка загореть ноги. – Погодите, сейчас я папе наберу.

«Абонент вне зоны действия сети» – равнодушно сообщил ему женский голос.

– Не отвечает, – хмуро сказал он. – А откуда вы знаете, что это именно наш папа был? Вы что, раньше его видели?

Этого быть не могло – Мишку всегда забирал или Саня, или мама. Папа, наверное, даже понятия не имел, где располагается детский сад. В пять часов он либо находился на службе, либо отсыпался дома.

– Мне достаточно того, что ребёнок не стал заявлять, будто не знает этого мужчину, – холодно заявила Ольга Викторовна.

Саня вздохнул. Ведь не для себя же… для Мишки… значит, можно! Толкнул спящий белый шарик – не ласково, как раньше, а резко… как делал это в Пензе папа, когда поднимал его ни свет ни заря для утренних пробежек. Подъём, волшебство! У нас проблемы!

Цветок эмоций немедленно расцвёл над головой воспитательницы. Ослепительно-лиловый ужас… голубоватый стыд… жёлтая тревога, тёмно-синее удивление. А вот алой злобы не было совсем – и Саня понял, что, наезжая на него, Ольга Викторовна попросту прячется от своего страха. Как ребёнок под одеяло от придуманных им ночных монстров. Только сейчас ничего она не придумывала.

Саня развеял цветок и попробовал другую волшебку, которой на днях научил его Дима.

– Это называется «запах лжи», – объяснял он. – Волшебство непростое. Силы особо много не требует, но тут масса тонкостей. Тебе же надо понять, врёт ли человек. Но если он не врёт, а просто волнуется, то выглядит очень похоже… запах почти такой же… А ещё бывает, что говорит неправду, но сам в неё верит… не вообще всегда верит, а вот именно сейчас… типа сам себя убедил, что это правда. И тогда тоже не поймёшь. Короче, активируй волшебство и представляй, чем от него тянет. Если врёт – то как будто гнилое что-то… а если волнуется, то больше на тухлую рыбу похоже. Прикинь, как сложно, когда и то, и то одновременно!

Тогда, на занятии, у него кое-как получилось. Тренировался на Диме – на ком же ещё?

– Я буду говорить сейчас разные вещи, – заявил тот. – Правду и ложь. А ты лови запахи и говори, где что.

– А запах правды бывает? – на всякий случай уточнил Саня.

– Нет! – сухо ответил Дима. – Ну вот сам прикинь, какая она, правда? Она ж у каждого своя.

– Ну что дважды два четыре – это правда для всех! – возразил Саня. – И что земля круглая, и что закон Паскаля… – вовремя вспомнилась ему физичка Евгения Борисовна.

– Ну, такая правда, конечно, общая! – согласился Дима. – Только мы ж не про это говорим. Такую правду волшебством проверять бесполезно. А вот если твоя училка по русскому говорит, что ты русский знаешь на три – это правда?

– Конечно, нет! – возмутился Саня. – У меня в году четвёрка вышла!

– А если она думает, что просто натянула тебе эту четвёрку, а на самом деле у тебя уровень троечника? – ехидно оскалился Дима. – Тройки же были, правда?

– Правда, – пришлось признать очевидное.

– Ну вот! Ты считаешь, что знаешь русский на четыре – и ты по-своему прав, потому что в году у тебя четвёрка. Она считает, что знаешь на три, и тоже по-своему права, потому что у тебя тройки были… и, наверное, много. У тебя своя правда, у неё своя. И что, по-твоему, эти правды пахнут одинаково? Так не бывает!

…Сейчас никакой гнили Саня не уловил. Воспиталка не врала. А к тому же и неразобранные ещё дети подтвердили: «Ага! Мишу папа забрал! Высокий такой! Кудрявый! В чёрных штанах!»

– Знаете что, Ольга Викторовна, – сказал он, усыпив волшебство, – вы свой номер телефона мне дайте. На всякий случай. А я сейчас сразу домой, вдруг и правда папа раньше обычного пришёл.

Он говорил это и отчаянно понимал: ничего не правда! Чёрные штаны ещё ладно… хотя со службы папа пришёл бы в форме, но кудрявый – это сто процентов не по адресу. Волосы и у папы, и у него, и у Мишки были прямыми, лишь слегка вьющимися, до кудрей – как до Луны.

Конечно же, побежал он не домой. Что толку? Гораздо полезнее обследовать ближайшие улицы. Десять-пятнадцать минут? Если пешком, то до метро ещё не дошли. Значит, можно взять пеленг на Мишку! Как недавно Ванька на Костика.

Ага, размечтался! Во-первых, пеленгу его пока не учили, а начнёшь осваивать методом тыка – всё волшебство растратишь. Во-вторых, где взять предмет, который держал Мишка? Только дома! Но пока добежишь дотуда, пока настроишься…

И всё-таки он попробовал. Отошёл подальше, чтобы не привлекать лишнего внимания, закрыл глаза, толкнул не успевший ещё как следует заснуть белый шарик. Образ цели… ну конечно же, Мишка. Серо-голубые хитрые глаза, царапина на левой ладони – утащил недавно Санин перочинный ножик и решил заняться резьбой по дереву… то есть по серванту, над которым так тряслась квартирная хозяйка… и повезло ещё, что порезался раньше, чем угробил чужую мебель…

Единственное, чем помогло волшебство – он почувствовал Мишку. Ни расстояния, ни направления определить не удавалось, но посланная к брату волна не растаяла в пространстве, а вернулась обратно. Был отзвук, был. То есть, по крайней мере, Мишка жив.

Пока жив! – толкнулась в мозгу мрачная мысль. Саня цыкнул на неё, как на вредную мышь – прошлым летом у Овсянниковых от них прохода не было.

На всякий случай побежал к метро. Спустя минуту сообразил, что бесполезно. И не успеет, и с чего он взял, что таинственный кудрявый похититель направится именно туда? А если у него машина? Даже скорее всего машина. Ведь если тащить украденного ребёнка в метро, в толпе людей – вдруг ребёнок опомнится и начнёт орать?

И другой мышью – а может быть, и крысой! – грызла не менее мрачная мысль: а почему вообще Мишка пошёл с этим дядькой, почему не заявил воспиталке, что это не папа, а какой-то конь в пальто? Ведь сколько раз ему внушали: не подходи к незнакомым людям! Не отвечай, если начинают с тобой говорить! И кричи погромче, если к тебе прикасаются. И вот, пожалуйста! Словно этот кудрявый перец погладил ему мозги! Но такого не бывает, волшебство – оно же не для взрослых!

Дома, конечно, было пусто. Ни папы, ни Мишки… и мама на работе… сразу после майских удалось всё-таки устроиться медсестрой в какую-то ведомственную поликлинику… краем уха Саня уловил, что помог тот самый папин полковник Лебедев, к которому так и не довелось сходить в гости…

Пришлось её вызванивать.

– Мама, – начал он. – Ты только не пугайся и не волнуйся. Просто Мишка пропал… Ну, короче, я пришёл на ним в сад, а Ольга Степановна сказала, будто его только что какой-то мужчина забрал… она подумала, что наш папа. Я папе стал набирать, а у него мобильник отключён… вне зоны доступа. Да, я дома сейчас! Понял, жду!

Ждать и догонять – хуже всего, вспомнилась фраза бабы Люды. Сейчас он понял это по-настоящему. Мысли – одна другой хуже – царапали мозг, и ничем их невозможно было отогнать. Он врубил комп, открыл вконтакте – пусто… если не считать прикольной картинки, которой поделился с ним Петька Репейников. Сейчас, правда, картинка прикольной не казалась, а вовсе даже дурацкой. Загрузил «С.Т.А.Л.К.Е.Р. а» – и вышел из игры через минуту. Поотжимался даже, но и это не помогло.

Что же с Мишкой? Кто его увёл? Зачем? Почему дура-воспиталка, впервые увидев этого мужика, не спросила документ, а так вот сходу отдала ребёнка? Почему Мишка послушно пошёл с кудрявым «папой»? Чем всё это кончится?

Немедленно вспомнились ужасные истории, о которых и по телеку рассказывали, и в газетах писали, и в интернете. Саня особо не вникал – слишком уж неприятным холодком тянуло от этого – но то, что слышалось когда-то краем уха, сейчас вынырнуло из глубины и нагло плескалось на поверхности… как лягушка в пожарной бочке… тем летом у Овсянниковых он специально поймал лягушку и кинул в бочку – чтобы развлечь тогда ещё трехлетнего Мишку – и нарвался на выговор от дяди Яши: незачем земноводное мучить, оно ж не просто «водное», а именно что земноводное, то есть для полноты счастья ему нужна земля.

Лягушка! То есть Лягушкина! То есть Лиска! Нужно немедленно ей звонить – пусть собирает всех! Всю «Ладонь»! Вот настоящее волнорезовское дело… это не наркоману Костеньке спектакли разыгрывать!

Но только он вынул смартфон – прибежала из своей поликлиники мама. Саня вздохнул и вышел ей навстречу.

Вопреки его ожиданиям, мама не начала рыдать, хлопаться в обморок и вообще вести себя, как положено слабым женщинам в её любимых телесериалах. Вместо этого она в подробностях выспросила всё, что было в детском саду, и даже похвалила, что догадался записать воспиталкин телефон.

– Вот же коза драная! – высказалась она непедагогично. – Отдала ребёнка хрен знает кому, паспорт не спросила, будто так и надо! Ладно, сейчас раскисать некогда, надо действовать.

Первым делом позвонила папе – и ей повезло, абонент на этот раз оказался доступен. Быстро и сухо объяснила ситуацию, помолчала, слушая ответ. Потом нажала «отбой».

– Значит, так! Сейчас мы с тобой идём в полицию, пишем заявление. Ты ещё раз там во всех деталях расскажешь, что было в детском саду. Кстати, какие дети там говорили, что кудрявый и чёрные брюки? Ты этих детей запомнил?

– Вадика Зайцева запомнил, это ж Мишкин друг, – кивнул Саня. – И ещё две девчонки какие-то, я их не знаю. Мишка же у нас с девчонками не водится…

Сказал – и вновь обдало холодом. А что, если брат уже никогда с девчонками водиться не будет? И вообще ни с кем?

– Причешись! – велела мама. – Не хватало ещё, чтобы в полиции выглядел как чучело. И главное, не зажимайся там, всё рассказывай. И пусть только попробуют не принять заявление! Я их в блин раскатаю! Немедленно в службу собственной безопасности позвоню! И папа, кстати, тоже сейчас не мух ловит… обещал по своим армейским каналам поиск зарядить. Не знаю уж, что у него там за каналы, но хуже уж точно не будет!