Читать книгу Мы - Виталий Листраткин - Страница 12

Когда-то личные автомобили были отнюдь не массовым явлением. И обладание самодвижущимся агрегатом давало не просто возможность манёвра, а вполне определённый статус. Как всякий, кто родился в Советском Союзе, я прекрасно помню, с каким трепетом обращались со своими «чадами» тогдашние автолюбители. Ибо машина покупалась не на год, а как минимум – на десятилетие. Это налагало определённые обязательства: при каждом удобном случае драить «ласточку» до блеска, заряжать аккумулятор, «мовилить пороги» и по возможности не эксплуатировать зимой. Разумеется, никто и помыслить не мог, чтобы оставить транспортное средство ночевать во дворе – табу!

Родители пытались копить деньги на автомобиль ГАЗ-24 «Волга». К приобретению готовились несколько лет: отстаивалась длиннющая очередь на право приобретения (!) автомобиля, из подручных средств строился гараж.

До сих пор помню, как мы с отцом ходили в этот самый гараж. Папа крепко держал меня за руку, и мои детские пальчики были надежно укрыты от всех возможных неприятностей в огромной папиной ладони. Он рассказывал про детство в одной мордовской деревне с названием Лысая Гора. К слову, этой деревушки сейчас фактически не существует, она просто вымерла, как отмирает что-то очень старое и ненужное… В гараже отец принимался мастерить: какие-то шкафчики, полочки, приспособы… А я отправлялся играть по окрестностям.

Это было волшебно. Там и сям валялись металлические останки того, что когда-то было автомобилями. Это походило на кладбище, с той разницей, что из промасленных шестеренок ещё можно было что-то собрать. Мне очень хотелось оживить эти останки, сделать из них самую настоящую машину (ну, или хотя бы маленькую модель таковой).

В 1981 году семейная мечта наконец-то была реализована. Естественно, что я неоднократно покушался на семейный раритет с целью порулить и вообще как-то освоить бежевое наследство. Отмечу, что ни одна из попыток не увенчалась успехом: папа с природной мордовской хитростью отбил потуги на святое.

Всё изменилось, когда СССР окончательно превратился в РФ. Среднестатистический автовладелец начал терять уважение к «железному коню», низводя его до уровня велосипеда. А сытые «нефтяные годы» и доступность кредитов закончили дело – водителям стало вообще наплевать на средства передвижения, как свои, так и чужие.

Иногда, глядя на брошенные во дворе четырехколёсные развалюхи, с теплотой вспоминаю свою первую машину – старенькую ВАЗ-2102 («двойка») 1974 года издания. Я ухаживал за ней и упорно боролся со ржавчиной на кузове. Именно на этой машине научился ездить, а уже затем вспомнил про права. Вернее, про их отсутствие. После двух показательных поимок гаишниками с соответствующим препровождением на штрафную стоянку это оказалось особенно легко.

К тому моменту, когда я получил права на управление автомобилем, ржавчина победила, и «двойка» окончательно развалилась. Я кое-как сплавил её на запчасти и решил приобрести новую машину, благо некоторые деньги на тот момент уже были. Дождался воскресенья и в одиночку отправился на авторынок. Пакет с деньгами приятно грел внутренний карман куртки, пока я бродил между рядами. Тогда мне казалось, что там можно купить всё: от подержанных иномарок до новеньких «Жигулей». Но даже здесь новая импортная машина в то время считалась сказочной невозможностью…

Наконец присмотрел один аппарат – двухлетнюю бежевую «шестёрку» на кованых дисках. У неё внутри был необычный запах, так пахнет новенькая обшивка салона. Наверное, этот запах меня и сразил. Я вполуха слушал, что втирает продавец, чернявый парень с щегольски закрученными усами.

Особо привлекательной показалась цена – на порядок меньше, чем полагалось модели подобного года и состояния. Люди подходили, осматривали машину и отходили в сторону, понимающе ухмыляясь. Я же тогда на это обстоятельство не обратил никакого внимания. Обговорив цену, мы отправились к нотариусу. В то время процедура покупки машины выглядела так: продавец оформлял покупателю генеральную доверенность, которую тот, в свою очередь, мог передоверить кому-то ещё. И так далее, практически до бесконечности…

Я не обратил никакого внимания на имя прежнего владельца. А зря. Цыгана Мишу Иванова все знали как одного из самых известных спекулянтов в городе. Он промышлял тем, что скупал за бесценок битые в авариях машины, приводил в своём «прикормленном» автосервисе технику в приглядное состояние и реализовывал уже по рыночной цене как нормальный автомобиль.

Неделю я ездил счастливым. Но потом на мою машину взглянул знакомый, разбирающийся в автомобилях. Он долго бродил вокруг «шестёрки», внимательно выглядывая что-то.

Наконец сухо спросил:

– Где взял?

– На рынке, купил.

– Почём?

Я назвал сумму. Тот покачал головой и попросил открыть капот.

– Так… Ага… Ясно…

– Что ясно-то?

– Она у тебя битая, после аварии, – объяснил он. – А затем восстановлена по кусочкам.

Для меня это оказалось сюрпризом.

– И куда её били?

– А прямо в лоб. Морду собирали заново, правили стойки, двери… Сам посмотри, как криво стоят кресла – так и не поставили, как надо, поленились…

– Короче, на ней ездить можно?

– В принципе, да… Возможно, на большой скорости руль будет тянуть влево… А так-то ничего…

– Тогда какая с ней проблема?

– Фиг продашь её…

– Ну и ладно.

Меня не особенно огорчила эта «ложка дёгтя». В конце концов, я покупал эту «шестёрку» для себя, а не для продажи. Нужно отметить, машинка меня не разочаровывала. Бегала резво, в ремонте не нуждалась, а если и тянуло влево, то только на баб.

Однажды заметил, что немного спускает заднее колесо. Я остановился на обочине, достал запаску, домкрат и приступил к замене. Через пару минут возле меня остановилась белая «Нива». Оттуда неторопливо выбрался пожилой цыган, и я каким-то шестым чувством понял, что это и есть Миша Иванов. Обветренное лицо и висящие длинные усы делали его похожим на унылого Будулая. Остальное было как полагается: пушистая норковая шапка и перстень величиной с воробья.

Пока ставил запаску, он стоял рядом и лузгал семечки. Когда стал убирать домкрат, он заговорил тихим и грустным голосом:

– Машину мою купил, да?

– Угу.

Он немного помолчал, попинал по колёсам:

– Слушай, продай мне «шаху» обратно? Зачем тебе битая тачка? Цену хорошую дам…

И назвал сумму на порядок меньше той, которую я заплатил на рынке. В ответ я только рассмеялся. Мысль о продаже замечательной машинки показалась настолько дикой, что я не стал её обсуждать. Просто собрал инструмент, сел за руль и уехал.

Однако цыган оказался настырным. На следующий день он нашёл меня уже на работе. И предложил нормальную цену. Но я всё равно отказался.

– Но почему?

– Не хочу.

Иванов был настолько ошеломлен отказом, что стал, как говорят китайцы (или японцы?), «терять лицо»: суетиться и рассказывать про мою машинку всякие гадости.

– Нет.

– Ты подумай, а?

– Сказано – нет, значит – нет.

Вероятно, выражение у меня было в этот момент такое, что «Будулай» окончательно «потерял лицо» и ретировался. Но не навсегда. Миша появился в офисе ровно через неделю. И усы его висели как-то особенно погребально. Цыган положил передо мной увесистую пачку, по которой сразу было ясно: сумма более чем внушительная. Упорствовать было глупо, и я протянул ключи от «шестёрки»:

– Машина ваша.

С переоформлением документов Миша заморачиваться не стал – просто порвал пачку доверенностей. Я убрал деньги в сейф и отправился с ним на улицу – бросить прощальный взгляд на свою «шестёрочку».

Рядом с ней стояла «девяносто девятая» того самого, модного цвета «мокрый асфальт». Из неё выглядывал цыганёнок – очевидно, один из отпрысков Иванова. Он неумело затягивался сигаретой и пытался корчить серьёзные рожи.

Отец цыкнул на него и повернулся ко мне:

– Поможешь перегнать?

Помня об увесистом гонораре, я не стал упираться.

– Куда именно?

– Тут недалеко… – уклончиво ответил он. – А обратно мы тебя привезем.

Я взял ключи и сел за руль. Иванов устроился рядом. В пути он помалкивал, сосредоточенно курил и поглядывал на дорогу.

– Зачем вам «шестерка»? – искренне удивлялся я, с завистью поглядывая на сверкающий зад «девяносто девятой». – За такие деньги можно было нормальную тачку взять…

– У меня много машин, – меланхолично ответил он, как, вероятно, несколько десятков лет назад его соплеменники рассуждали о лошадях.

Вскоре мы выехали на окраину города и по проселочной дороге углубились в лесопарковую зону. Впрочем, «лесопарковая» – это слишком сильно сказано. На самом деле здесь везде дымились локальные свалки, которые никто никогда не разрешал, но и запретить их было невозможно. «Девяносто девятая» притормозила, пропуская меня вперед.

– Куда теперь?

– Здесь останови, – Миша ткнул перстнем в узкий проход между высоченными кучами мусора.

Я загнал машину в накатанный самосвалами проход и заглушил двигатель. Выбрались наружу. Обстановка вокруг была жутковатая: вонючие разлагающиеся отбросы, несколько облезлых собак и множество раскормленных ворон, важно шагающих по мусору. Кто знает, что задумал этот странный цыган? Я незаметно сжал под курткой рукоять газового пистолета, который в то время всегда таскал с собой. Однако дальнейшие события развивались совершенно удивительным образом.

Цыганёнок притащил из своей машины канистру. Открыл двери в «шестёрке» и тщательно залил салон, ухнув туда двадцать литров бензина. Потом отступил назад и вопросительно оглянулся на отца. Тот кивнул, и в машину тотчас полетел горящий спичечный коробок. С хлопком вспыхнул бензин. Огонь охватил весь автомобиль. Загорелась ткань, запахло горелой пластмассой. «Шестёрка» пылала огромным погребальным костром. Над оранжевыми языками пламени взметнулся столб чёрного вонючего дыма…

– Пойдем, – цыган коснулся моей руки. – Нам пора.

Зачарованный зрелищем, я не сразу его услышал. Потом спохватился, поспешил за Ивановым к «девяносто девятой». Цыганёнок уже сидел за рулем. Его отец устало сел рядом с ним, я залез на заднее сиденье. Едва мы выехали со свалки, Миша обернулся ко мне и тихо сказал:

– Брат мой единственный в этой «шестёрке» разбился. Утром, совсем на пустой дороге. Отдохнувший был, выспавшийся… Колдун в таборе сказал, что эта машина его убила… Сказал, чтобы сожгли машину… Вот и сожгли…

Немного помолчал и добавил:

– Брат на ней ровно месяц отъездил…

Как обещал, он привез меня обратно в офис. Уверен, что в тот момент, когда я вылезал из машины, он хотел мне ещё что-то сказать, но потом передумал и просто махнул рукой.

Идти на работу не хотелось. Я вытащил сигареты, закурил. А когда «девяносто девятая» скрылась за поворотом, прикинул, какой срок на этой «шестёрке» отъездил сам.

Получилось ровно двадцать девять дней.