Читать книгу До конца света и после - Виталий Новиков - Страница 8

Время шло медленно. 1470 год начался благополучно. Не было никаких неприятных событий в московской земле. В деревянном великокняжеском тереме часто устраивались пиры. В большой зале выставлялся ряд соединённых столов, укрытых дорогими скатертями. Слуги приносили новые блюда, уносили пустую посуду и объедки.

В августе в середине дня великий князь устроил пир для друзей и ближних бояр.

Всего собралось семьдесят девять человек.

– О чём помышляет, великий князь? – Василий Китай сидел по левую руку от Ивана, пятым от него.

– Думаю я, Василий, начать большее строительство. Каменное, – отвечал Иван.

– Что же замыслил строить, великий князь? – спросил Китай.

– Храм. Какой ещё не решил.

– Это мудрое дело. Великие правители умирают, но после них остаются великие строения, как память об их великих подвигах и делах.

– Не думаю я о славе, Василий. Величие княжества, Москвы, для меня первее славы и всего остального.

По правую руку от князя сидел Иван Ощера. Он спросил князя:

– Есть ли вести от папы и Фрязина?

– Да, есть письма. Я уже не рад, что связался с этими латинами. Хочу отказаться от этой брачной затеи, но до конца ещё не определился, как быть. Всё-таки я должен наверно на ком-то жениться, – ответил Иван.

– Митрополит ворчит?

– Да, Филипп против этого союза. Он считает, что я предам тем самым нашу веру, и вообще болтает, что мне, дескать, нравится латинская вера.

Иван выпил из чаши медовый хмельной напиток, закусил пирогом с утиным мясом.

– Спать хочется.

– Великий князь, не время для сна ещё, – заметил воевода и знатный боярин Иван Юрьевич Патрикеев. Он сидел третьим в правом ряду от князя.

– Что тебя волнует, воевода?

– Не всё спокойно, княже, вокруг священной земли нашей московской.

– Да покоя нам не видать никогда в нашем уделе, это верно. К чему начал про беспокойство соседей, продолжай, воевода.

– А к тому что северные наши соседи торгаши и шильники новгородские всё никак не угомоняться в своих сварах да хитростях. Наши люди докладывают, что новгородцы много хулы распространяют про Москву, про великого князя.

– Сволочи. – Иван отпил немного из чаши медового напитка. – Хотя и наш московский люд порой на нас наводит напраслину. Что ж языки резать черни за это?

– Придёт время и будем резать языки. Но хула бог с ней. Новгородские бояре замышляют составить союз с Казимиром.

– Что ж, воевода, вижу, хотите вы войны с Новгородом.

– Без того видно не обойтись.

– Что думают другие воеводы и бояре?

За столом прошёл ропот. Большинство гостей желали наказать вольных новгородцев.

– Так для войны причина нужна, бояре, – сказал Иван. – Может быть стоит взять со строптивцев дань великую и поставить им наказ, чтобы отказались от всяких сношений с Литвой?

– Ты очень мудр, великий князь, – сказал Василий Китай. – Но строптивцы вряд ли пойдут на такие условия. Надо решить вопрос: волен ли Новгород или это твоя князь отчина.

– Как же это решить?

– А ты как сам считаешь, великий князь?

В ноябре в Новгороде умер архиепископ Иона. Его место занял выбранный по жребию ризничий покойного Ионы Феофил. Роль архиепископа в управлении русской республикой была значительна. Архиепископ заседал в высшем совете республики с посадником и избранным правительством. Его слово в совете имело большой вес, впрочем, и архиепископ не мог пойти против воли свободных новгородцев. Последнее слово в решающих делах всегда было за настроением простых новгородцев на вече.

Отношения с Москвой накалялись.

Феофил боялся серьёзного конфликта. Он решил приехать сам в Москву для поставления у московского митрополита. Но сперва Феофил отправил в Москву послов, чтобы те получили добро от московских властей на приезд архиепископа. Страсти между республикой и Москвой накалились настолько, что без заверений в безопасности проезда Феофил боялся отправляться в путь.

Посольство возглавлял пожилой игумен одного из новгородских монастырей Савва. Его сопровождали семь монахов.

Послы прибыли в Москву и сразу же отправились в Кремль в великокняжеский дворец.

Княжеский слуга в синем расписном платье и дорогой шапке с собольей оторочкой встретил надменно послов:

– Придётся ждать, когда великий князь соизволит вас принять.

Слуга провёл послов в палату, где велел ждать княжеского призыва.

Послы стояли больше получаса в пустой палате. Один монах из посольства бросил взгляд полный надежды на лавку у стены. Савва тоже посмотрел на лавку.

Двери палаты, откуда пришли послы, отворились и двое молодых слуг князя подстриженных под горшок подошли к лавке, взяли её и вынесли из палаты.

Савва насторожился, поняв, что это был нехороший знак.

Так послы простояли больше четырёх часов. За окнами стемнело. В палате горели свечи, принесённые княжескими слугами. Наконец из дверей, ведущих в приёмную палату великого князя, вышел княжеский слуга в синем платье, встречавший послов.

– Сегодня великий князь не сможет принять дорогих новгородских гостей.

Послы ночевали в доме, где останавливались новгородские купцы. Новгородцы, жившие в Москве, сообщили послам о враждебных настроениях московского правительства по отношению к Новгороду.

На следующий день посольство отправилось в Свято-Данилов монастырь. Послы молились в главном храме монастыря. Савва сделал низкий поклон перед ликом Христа.

– Упаси, Господи, от войны и несчастий русскую землю.

Позади послышался шум открываемых дверей храма.

– Ах, вот они где гости мои дорогие. – Савва не знал голоса великого князя, но сразу же догадался чей это голос.

Иван вошёл в церковь с друзьями и ближними боярами. Всего его сопровождали двенадцать человек.

Иван остановился перед иконостасом, перекрестился и поклонился. Сопровождавшие его сделали то же.

– Храни Господи великого князя московского. – Савва перекрестил Ивана.

– Храни Господи русскую землю. – Иван повернулся к иконам, снова перекрестился и сделал поклон.

Иван снова стал перед Саввой.

– С чем пожаловали, гости дорогие?

Савва явно расслышал в голосе князя ёрнические нотки.

– Хотим получить от тебя, великий княже, грамоты о безопасности проезда по твоей земле посольства нашего архиепископа.

– О безопасности? Я не ослышался? С каких это пор архиепископ новгородский стал бояться ездить по русской земле? Или что, в Новгороде меня принимают за разбойника? Дорогие послы, мне это очень не нравиться. – Иван отошёл чуть в сторону от архиепископа. – Феофил должен был сам немедленно явиться для утверждения в своём сане в Москву к митрополиту Филиппу. И… И, что это за дерзость, когда представители моей отчины являются ко мне, будто чужестранные послы!? Жители моих отчин могут ездить по моей земле без всяких грамот.

Посольство покинуло Москву.

В доме новгородского архиепископа собрался совет. Кроме архиепископа были самые знатные бояре вольного города. Самыми главными считались Борецкие: вдова мать – Марфа и её сыновья Дмитрий и Фёдор. За столом сидели пятнадцать человек. Стол был накрыт скромно: рыба, хлеб, немного хмельного напитка в кувшинах, маленькие чарки, немного фруктов. Горели три толстые свечи, установленные на столе. У стола стоял Савва.

– Значит, он назвал Новгород своей отчиной? – произнёс подавленно Феофил.

– Именно, – подтвердил Савва.

– Как же быть нам? – Феофил имел крайне растерянный вид.

– Войны не избежать, – сказал Дмитрий и залпом выпил чарку хмельного напитка.

– Выдюжим ли? – усомнился архиепископ.

– Иного пути у нас нет, или тебе не дорога воля города нашего? – Дмитрий зло улыбнулся.

– Псковичи присылали послов, – сказал Фёдор Борецкий. – Москва уже договорилась с Псковом совместно вести военные действия против нас.

– Чего же хотят эти псковичи? – спросила Марфа.

– Они не хотят воевать, – сказал Фёдор. – Они хотят выступить посредниками в мирных переговорах.

– Может быть они дело говорят? – Архиепископ повернулся в сторону Саввы и сказал ему: – Ступай.

– Миру с Москвой не бывать, – сказал Дмитрий.

Весна пришла в Новгород. Только-только растаял снег во дворах и деревянных городских мостовых. В голубом небе кричали о чём-то на своём языке птицы.

На главной городской колокольне зазвонил колокол. Звон этот был знаком каждому новгородцу. Эти звуки были похожи на призыв к чему-то великому, чему-то очень важному. Услышав эти звуки, каждый новгородец чувствовал необыкновенный подъём в душе. Он знал, что он пусть и простой ремесленник или торговец, но, тем не менее – он свободный человек и он должен решать свою судьбу и своих детей. Как он решит, так и будет. Знать должна была опираться на поддержку простых новгородцев и тратила на это разные средства. Так из века в век поддерживался относительный социальный мир, изредка прерываемый разграблением бояр-богачей, как правило обвинённых в предательстве по отношению к Новгороду.

Народ потянулся к главной площади города. Новгородцы столпились у помоста. На помосте стоял Феофил, а за ним семь бояр с золотыми поясами.

– Новгородцы, из Москвы приходят дурные вести, – начал архиепископ.

– Хватит, Феофил, бормотать пустое! Знаем уже всё! – кричали из толпы.

– Хотим слышать Дмитрия! Дмитрия! Дмитрия! – Борецкие пользовались широкой поддержкой в народе.

Феофил отошёл назад. Вперёд вышел Дмитрий Борецкий. Он величаво поднял руку, показывая тем самым, что просит народ утихнуть. Толпа чуть смолкла.

– Новгородцы, вольные новгородцы, вы хотите услышать моё слово, – начал Дмитрий. – Московский князь объявил наши земли своей вотчиной. Что мы можем на это ответить? Мы можем с этим согласиться. И что тогда? Тогда не будет войны, о которой все говорят на площадях, во всех концах и во всех домах. Мир – это хорошо. Не будет нас бояр новгородских, посадников. Москва пришлёт своих дьяков и воевод-наместников. Что это значит, мы знаем от наших соседей псковичей, которые хотят дружить с Москвой. Москва постоянно присылает им своих наместников, которые грабят псковичей. То же будет и здесь. Не будет воли – будет холопство и гнёт наместников и дьяков. Это ли угодно новгородцам!?

– Не! Не любо! – кричала толпа.

– Сколько лет новгородцы сами правили собой? Неужели теперь отдадим свою волю московским князьям и боярам?!

– Не отдадим! – кричала толпа.

– Сколько раз Новгород выгонял неугодных городу князей! Пока наконец не приучились мы жить и править собой вовсе без князей. Если хотим сохранить свою волю, нужно браться за оружие и идти биться с московитами.

– Лучше дружить с православной Москвой, чем с латинской Литвой! – крикнули из толпы представители Плотницкого конца.

– Дорого будет стоить такая дружба, – сказал на это Дмитрий. – Придётся тогда затянуть пояса.

Москву поддерживало меньше народа. На сторонников Москвы разозлились её противники.

– Псы московские! Трусы! Предатели!

Политические народные дебаты на вечевой площади часто кончались потасовками, а то и вооружёнными столкновениями между враждующими партиями. И в этот раз вече не закончилось спокойно. Накал страстей был слишком велик. Народ проголосовал за:

– Войну! Война Москве! Постоим за наш вольный Господин Великий Новгород.

Воины из городской тысячи охраняли сторонников Москвы, провожая их до своего конца, чтобы они не подверглись расправе агрессивно настроенных новгородских патриотов. Однако и ночью, когда представители партии меньшинства, закрылись в своих дворах, разгоряченные хмельными напитками и желанием постоять насмерть за родной город, патриоты призывали выходить из своих домов и дворов сторонников Москвы криками:

– Трусы! Псы московские! Выходи на кулачный бой!

Дюжина молодцов из промосковской партии вооружившись дубинами сделала вылазку. Патриотов оказалось значительно больше. Сторонников Москвы схватили, избили и сбросили с моста в Волхов, как часто бывало в Новгороде с представителями проигравших партий.

В доме Марфы Борецкой собрался небольшой совет из близких к их семье людей. Присутствовали сыновья Марфы: Дмитрий и Фёдор, несколько знатных бояр и Василий Казимир – боярин, друг Борецких.

– Казимир вряд ли нам поможет, несмотря на все свои обещания, – сказал Дмитрий. – У него и без нас много трудностей, трудно удержать в целости страну из таких несовместимых племён, как литовцы, русичи и поляки; а тут ещё мы.

Дмитрий ездил в посольстве в Литву для заключения союзного договора и даже породнился в Угорской земле со знатным родом Батори, женившись на представительнице этого рода Анне. Литва хотела больших уступок со стороны Новгорода. В итоге по договору Новгород получал большую автономию и фактически сохранял самоуправление. Дмитрий понимал, что такой договор Казимира не устраивал вполне, и он не особенно стремился его выполнять. Так что на военную поддержку со стороны Литвы, Борецкие не очень рассчитывали.

– А что у нас Орден? – Марфа обратилась к Василию Казимиру только что вернувшегося из Ливонского Ордена.

– Рыцари готовы поддержать Новгород, – сказал Василий.

– Успеют ли придти вовремя? – усомнился в помощи Ордена Фёдор. – И не оттолкнём ли мы переговорами с Орденом Литву?

Литва и Польша находились в состоянии конфликта с Ливонским Орденом.

– Такие дела одной военной силой не разрешить, – сказала Марфа. – Есть у меня кое-какие мысли, как ослабить московского князя. Только для исполнения моего замысла нужен очень ловкий человек, способный и хитрый.

– Что придумала, матушка? Рассказывай, – попросил Фёдор.

– Нужно написать письмо Юрию – брату Ивана. Призвать его в наши союзники, призвать на княжество новгородское, – сказала Марфа. – Ежели он пойдёт в войске Ивановом, тогда трудно будет аккуратно доставить ему письмо без лишних глаз. Гонца и схватить могут.

– Есть у меня надёжный человек – слуга Лука, доставит все, что хочешь хоть чёрту в адово пекло, – сказал Василий Казимир. – И ещё нужно будет присовокупить к письму тугой кошелёк с золотыми. Ходят слухи, что у Юрия есть долги.