Читать книгу Мы и наши гены - Виталий Полуновский - Страница 2

В наши дни наука занимается изучением двух бесконечностей, сама мысль о которых приводила в дрожь Блеза Паскаля: астрономы углубились в бесконечно большое, физики – в бесконечно малое. Биолог же держится середины. …Чтобы удивиться самому себе, человеку нет нужды погружаться в паскалианские бездны. Ему достаточно присмотреться к своей собственной субстанции.

– Жан Ростан. Максимы

Идея написать эту книгу возникла в тёплый июньский вечер. Солнце погружалось в верхушки сосен, в воздухе звенели комары. Физик с биологом сидели на веранде и пили чай.

– Мир катится в пропасть, – сказал физик.

Эту фразу произносили во все века, и ещё никто не смог её опровергнуть. Дискуссии возникали только по методам, замедляющих этот путь.

– Забыл добавить, что молодёжь нынче не та, – усмехнулся биолог.

– Молодёжь нормальная. Мы бы росли такими же, будь у нас интернет и смартфоны. Я о другом. Мир рушится потому, что у человечества нет единой цели, нет объединяющей идеи, пусть даже мифической. Главное, чтобы идея-миф сделалась всеобщей, перешагнула через границы, чтобы она не зависела от религий и культур. Думаю, что спасти нас может только образование и любопытство. Это должно взять верх над животными инстинктами.

– Чем плохи животные инстинкты? – биолог, конечно, встал на защиту животных.

– Ничем, но у человека должно быть что-то ещё, кроме желания выжить и продолжить род. Познание мира – чем не цель? Гораздо благороднее, чем сытость, власть или завоевание территорий, чтобы жить ещё сытнее и обладать большей властью.

Физик не любил говорить пафосно, но тихий вечер настроил на философский лад.

– Сказал ты красиво, но это для учёных, – нахмурился биолог. – Нормальные люди мыслят другими категориями. Познание мира? Не смеши меня. Да и среди ученых такое объединение будет зыбким. Вспомни научную конкуренцию, борьбу за приоритет, эксплуатацию аспирантов. Поэты? Они любят познавать самих себя. Гумилев, например, писал: «Где я? Так томно и так тревожно сердце моё стучит в ответ: видишь вокзал, на котором можно в Индию Духа купить билет».

Физик достал телефон и нашёл у Гумилева другое: «Поэт, лишь ты единый в силе постичь ужасный тот язык, которым сфинксы говорили в кругу драконовых владык».

– Вот видишь, не все так безнадёжно. И ещё учти, что тысячи профессий исчезнут, когда появится искусственный интеллект и роботы. И чем тогда заниматься миллионам безработным? Почему бы не познанием мира?

Это была не первая беседа о смысле жизни. Русский человек, где бы ни находился, любую беседу может свести к этой теме.

– Ну-ну, – сказал биолог, – считаешь, что понимание, например, связи массы тел с бозоном Хиггса может изменить мир? Половина населения Земли об этом не слышала, а вторая половина считает, что это пустая трата денег. Людей волнуют другие проблемы. Почитай Шекспира или «Государь» Макиавелли. Там узнаешь, что выпущенные Пандорой войны и беды происходят от вечных атрибутов человеческой природы: агрессивности, жадности, лицемерия и жестокости.

Он подумал и добавил:

– Они, правда, удивительным образом сосуществуют с добротой, состраданием и чувством прекрасного.

– Неважно, что читать и о чем думать. Можно и Макиавелли с Шекспиром. А про цели… Аристотель говорил, что всё имеет цель. Цель семечка стать подсолнухом, у подсолнуха – родить новые семечки. По Аристотелю, цель человека – найти счастье. Это как-то туманно. Нельзя быть постоянно счастливым. Гёте, например, за всю жизнь был счастлив семь минут.

– И что? Цель человека постоянно удовлетворять своё любопытство?

– Как одна из целей – безусловно. Есть ещё одна – спасти нашу планету от гибели. Тут без любопытства, без познания микромира и космоса не обойтись. Так что без бозона Хиггса дальше не двинуться.

– Есть ещё одна тайна, без познания которой человечеству не выжить.

– Убить всех комаров? Или ты про тайну жизни и сознания?

– Без понимания человека, как феномена природы, нам не избавиться от болезней, ранней смерти, наркомании, алкоголизма, психических отклонений. Новые вирусы или несколько психов вполне могут уничтожить весь мир.

– Хорошо, добавляю это в список. Но как избавиться от инстинктов, мешающих жить долго и счастливо? Многие корыстолюбивы – это заложено в генах? Ведь у животных этого нет. Если у человека с детства будет нормальное окружение, то разве корыстолюбие может проявиться? Вряд ли это присуще природе человека. Ведь ещё Аристотель говорил, что нравственность есть отличительная особенность человека.

Биолог поставил чашку на стол и уселся поудобнее.

– Возможно Аристотель не знал, что в поведении многих групповых животных есть такие нормы морали, как самопожертвование, дружба и поддержка слабых. Такой альтруизм прекрасно сосуществует у них с эгоизмом, агрессивностью и жестокостью. Оптимальное соотношение этих норм – гарантия выживания и размножения всей группы. Эти признаки у животных жёстко контролируются генами и почти не подвержено внешним влияниям. Известно, например, что обычно не удаётся вырастить ласкового льва из львёнка, а живущий в дикой природе крайне эгоистичный волк непременно превращается в волка-одиночку со всеми проблемами изгоя-одиночки. У человека есть все те же нравственные и этические характеристики, что и у животных, и они тоже контролируются генами.

– Если этические признаки у человека те же, и они жёстко контролируются генами, то получается, что понятия добра и зла у животных и человека не отличаются. А куда деваются воспитание и образование?

– Я не сказал, что у человека этические и поведенческие признаки контролируется генами так же жёстко, как у животных. Активность социальных генов человека гораздо сильнее зависит от воспитания, образования и личного жизненного опыта. Это важное эволюционное приобретение и определяет то, что мы называем феномен человека.

– Значит Аристотель прав, мы все же отличаемся от животных. Давай тогда мечтать, что правильное воспитание и образование может искоренить корыстолюбие и жестокость.

– Так полагали многие философы и моралисты. Жан Жак Руссо, например, считал, что правильное воспитание юношества на природе способно вырастить высоконравственного человека, готового взять на себя ответственность в новом совершенном государстве. Беда в том, что воспитание и образование влияют на наш стиль мышления только в определённых пределах, ограниченных уникальным набором генов. У нас эти пределы более широкие, чем у животных, но они существуют.

Вот тебе пример. В школе Петра Столярского в Одессе обучалось множество детей, но только Давид Ойстрах, Оскар Фельцман и несколько других стали известными музыкантами. Другие в лучшем случае обучились хорошему или посредственному исполнению.

– Это больше связано с талантом, который определяется генетически. Но согласись, чтобы из талантливого мальчика получился великий Давид Ойстрах ещё был нужен и педагогический дар Столярского.

– Согласен. Но разве дети, выросшие в одном детском доме, воспитанные одними и теми же наставниками, одинаково меркантильны или морально устойчивы? Конечно же здесь игра генов. А что записано в генах? Это долгий разговор. Там и болезни наши записаны, и наши судьбы. Вот, кстати, ты знаешь, отчего бывает туберкулёз и рак лёгких?

Физик на секунду задумался.

– Туберкулёз – заразная болезнь. Её вызывают туберкулёзные палочки. А рак лёгких – это поломки ДНК, которые могут случаться от курения и вредной пыли.

– И ты ещё говоришь про образование? Так знай: туберкулёз и рак это – генетические заболевания.

– Стоп! Если в генах записано, что нам надо заболеть раком лёгких, то почему мы не болеем им с рождения? Значит, есть механизмы, которые блокируют работу поломанных генов. Туберкулёз… А как же палочки Коха? Ты хочешь сказать, что если у меня хорошая генетика, то я могу спокойно курить и целоваться с девушками из туберкулёзного санатория во время пыльной бури?

Биолог усмехнулся, он явно знал про рак и туберкулёз что-то интересное.

– Курить лучше не надо. О том, как гены определяют произойдёт ли злокачественное перерождение клеток и почему вероятность рака сильно увеличивается с возрастом, я расскажу тебе позднее. Насчёт девушек из санатория запрета нет. К тому же я слышал, что в лёгкой форме туберкулёз часто сопровождается повышенной сексуальностью. Скажи мне лучше, кто тебя надоумил пойти учиться в Физтех?

– Книга Даниила Гранина о физиках и кино – «Девять дней одного года». Мне там Смоктуновский понравился. Тогда физики были в почёте, родители одобрили.

– Родители тут действительно сильно замешаны – они дали тебе твои гены.

– Причём тут гены. Я сам захотел и пошёл в Физтех. А мог пойти в другой институт.

– А в военное училище пошёл бы? Или в консерваторию – тоже всегда была в почёте.

– И в мыслях не было.

– Так вот, современная молекулярная генетика говорит, что твои мысли и твои решения сильно зависят или от того, что говорят или диктуют гены.

Физик вздохнул.

– Ну как можно разговаривать с биологами? Ни одной чёткой формулировки. Так говорят или диктуют? А как же среда, воспитание, обстоятельства, случай, наконец?

– Обычно, гены говорят или даже шепчут. Этого достаточно, чтобы вместе с обстоятельствами определять нашу внешность, здоровье, поведение и дороги, которые мы выбираем. Однако, иногда гены диктуют. Например, когда они определяют цвет глаз или волос.

– И что же важнее для нашей жизни: гены или обстоятельства?

– Можешь ругать биологов сколько угодно, но ответ опять будет расплывчатым – всё важно. Но обстоятельства переменчивы, а гены постоянны, точнее, очень постоянны. Они определяют направление в твоей жизни. Ты можешь метаться из стороны в сторону, но рано или поздно придёшь туда, куда они тебе нашепчут.

– Сейчас модное слово «вектор». Значит гены определяют направление вектора, нашу основную дорогу, а наша свобода воли – это свобода метаться от одной обочины к другой? Можно об этом подробнее? И не общими словами, а с доказательствами.

– Хорошо, слушай…

– Подожди! – сказал физик. – Я буду записывать. Мне всегда было обидно, что мнения профессионалов знают только несколько десятков человек. Давай сделаем так – ты будешь говорить, я буду задавать глупые вопросы, а потом мы это опубликуем.

– Это очень ответственно, – вздохнул биолог. – Писать просто о сложном трудно потому, что каждое слово должно быть взвешенным. В профессиональных статьях мы можем сказать, что это рабочая гипотеза или вставить слово «вероятно». Другим профессионалам все будет понятно, но если же книгу читает человек далёкий от науки, то слова, что данный абзац лишь предположение, могут будут пропущены. И гипотезы потом будут цитироваться как доказанные факты. Из-за этого интернет полон фантастических теорий. Это одна из причин, почему я никогда не писал научно-популярные книги.

– А я на что? Логику я изучал и буду с наслаждением выискивать противоречия и недоказанность во всем, что ты скажешь.

– Хорошо, – согласился биолог. – Давай начнём с роли наследственности и среды в феномене человека. Мы с тобой подготовимся, обдумаем и через неделю поговорим.

– Отлично! Только прошу подкреплять твои мысли ссылками на последние научные работы. Мы должны чем-то отличаться от разухабистой научной журналистики.

Так родилась эта книга.