Читать книгу Полезное прошлое. История в сталинском СССР - Виталий Тихонов - Страница 4

Обычно диктаторы любят историю, потому что любят себя в истории. Им мерещатся собственные памятники, пухлые тома биографий с золотым тиснением, шелестящие страницы учебников с их портретами, города и улицы, названные в их честь, и прочие символы исторического величия. Диктаторы почти всегда уверены, что всё делают в интересах граждан своих стран, поэтому благодарные потомки их не забудут. Никогда.

Маленький Иосиф Джугашвили, разумеется, в детстве к роли диктатора не готовился и вряд ли мог представить, что станет властителем огромной страны, занимающей 1/6 часть суши планеты Земля, достигшей к концу его правления статуса одной из мировых сверхдержав. Однако историей он, судя по всему, интересовался с юных лет. Будучи семинаристом в Гори, он хорошо учился на первых курсах и имел отличные оценки по церковной истории. Круг чтения молодого семинариста Джугашвили точно реконструировать невозможно. Можно лишь предположить, что он соответствовал тому набору литературы, который был характерен для этой среды. А там были и историки: иностранные – Генри Бокль, Франсуа Гизо, Фридрих Шлоссер, Томас Маколей, и отечественные – Сергей Михайлович Соловьев, Василий Осипович Ключевский.

Но больше, чем скучные труды по богословию и истории, молодого человека увлекала романтическая литература. Известно, что большое впечатление на него произвел роман грузинского классика Александра Казбеги «Отцеубийца» (1882), в котором рассказывалось о приключениях юноши Яго и благородного разбойника Кобы, разворачивающихся на фоне пейзажей родной Грузии и всего Кавказа середины XIX века. Грузия к тому времени уже стала частью Российской империи, но русская администрация и ее ставленник, главный антагонист героев – Григола, влюбленный в ту же девушку, что и Яго, изображены в романе негативно, чего не скажешь о лидере восстания кавказских горцев Шамиле, к которому бегут герои книги. По сюжету Григола убивает Яго, а Коба мстит ему, добиваясь тем самым справедливости. Иосиф был пленен книгой, и имя Коба стало его первым революционным псевдонимом. Читал Джугашвили и запрещенного Виктора Гюго, в чем был уличен властями семинарии.

Трудно сказать, интересовался ли тогда будущий вождь народов историей родной Грузии. По мнению современного историка Б. С. Илизарова, Сталин, будучи уже на вершине власти, скорее всего, не очень хорошо знал грузинскую историю, но стремился заполнить этот пробел в знаниях и с жадностью читал исторические труды, раскрывавшие прошлое его исторической родины.

Однако систематического исторического образования (как и какого-либо другого) Сталин не получил, его увлекала революционная деятельность, но на протяжении всей своей жизни он активно занимался самообразованием, в том числе в исторической сфере, к которой питал особую слабость. Книги он любил и читал очень много. Существует расхожее представление, что вождь читал по 400–500 страниц в день. В этом заставляет усомниться плотный график его работы, да и важной частью его досуга являлись многочасовые просмотры кинофильмов, театральных постановок и ночные застолья. Трудно представить, чтобы человек был способен выдерживать такой темп и выкраивать время для чтения огромных объемов литературы. Тем более это справедливо в отношении послевоенного времени, когда стареющему Сталину становилось все труднее поддерживать работоспособность. Многие отмечали его хорошую память. Однако после войны и она стала его подводить. Какие-то вещи он помнил прекрасно, но мог забыть фамилию разговаривающего с ним в данный момент человека.

Сталин имел прекрасные библиотеки (как в Кремле, так и на своих дачах). Когда в 1926 году он поручил своему помощнику Ивану Товстухе создать ему рабочую библиотеку, он хотел, чтобы книги были классифицированы по его собственной системе: не по фамилиям авторов, а по затрагиваемым в них вопросам. Нельзя сказать, что история занимала в этой классификации первенствующее место. Сначала шли философия, психология, социология, политэкономия, финансы, промышленность, сельское хозяйство, кооперация и, под особыми литерами, – русская история (И) и история зарубежных стран (К). Тематические разделы шли и дальше: под литерой У всплывает история революционного движения в других странах, а история РКП – только под литерой Ш. Особое внимание все же уделялось отдельным персоналиям: Ленину, Марксу, Энгельсу, Каутскому и т. д. Таким образом, история здесь – далеко не царица наук. Возможно, если бы классификацию составляли в 1930‐е годы, когда обозначился отчетливый поворот советской политики и культуры в сторону консервативной и пропитанной историей великодержавности, позиции Клио были бы прочнее, а пока пальма первенства отдавалась актуальным дисциплинам, напрямую связанным с построением нового общества и восстановлением экономики.

По требованию Сталина книги для него брали и в главной библиотеке страны – Ленинской. После смерти диктатора, в феврале 1956 года, тогдашний директор библиотеки Павел Богачев попросил вернуть книги, которые были взяты на имя Сталина и осели на его «ближней даче» в Кунцеве. В списке на возврат было 72 наименования, среди которых немало исторической литературы: Геродот, Ксенофонт, П. Виноградов, Р. Виппер, И. Вельяминов, Д. Иловайский, К. А. Иванов, Гереро, Н. Кареев, двенадцать томов «Истории государства Российского» Карамзина и второе издание шеститомной «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева (СПб., 1896), пятый том «Истории русской армии и флота» (СПб., 1912), «Очерки истории естествознания в отрывках из подлинных работ д-ра Ф. Даннемана» (СПб., 1897), «Мемуары князя Бисмарка. (Мысли и воспоминания)» (СПб., 1899) и другие.

В 1930‐е годы интерес к истории Сталина, победившего к тому времени всех политических противников и прочно утвердившегося на олимпе власти, возрастает. Видимо, он все чаще задумывался и о своем месте в истории. В 1934 году он говорил английскому писателю Герберту Уэллсу: «Конечно, только история сможет показать, насколько значителен тот или иной крупный деятель…»

В 1938 году, читая только что переизданную книгу Г. В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (написана в 1884 году), Сталин подчеркнул и даже пометил крестиком следующую мысль: «Будущее способен предвидеть только тот, кто понял прошедшее». Как истинный марксист, он смотрел на науку, в том числе на историческое знание, как на источник практических свершений, инструмент переустройства мира. Известно, что К. Маркс называл себя историком, а на исторических факультетах Страны Советов часто висели размашистые транспаранты с цитатой основателя марксизма: «Мы знаем только одну-единственную науку, науку истории».

***

Сталин любил древнюю историю, особенно Античность. Вообще в сталинском окружении имелись люди, способные похвастать знанием древнегреческого языка и латыни. Сказывалось дореволюционное гимназическое образование, с которым так нещадно расправилась большевистская власть. Во время длинных заседаний политбюро его участники рисовали шаржи друг на друга и подписывали их на древнегреческом или латыни. Сталин, который, как известно, не знал иностранных языков, одну из своих карикатур подписал на латыни – Koba pinxit («нарисовал Коба»).

Среди ближайших соратников Сталина почти профессионально древней историей занимался брат его первой жены Александр Сванидзе. Находясь в эмиграции, он обучался в Йенском университете, где прослушал курс по древней истории, прочитанный классиком немецкой исторической науки Эдуардом Мейером. Под руководством Карла Фердинанда Леманна-Хаупта он готовил диссертацию по истории Древнего Востока, однако революционер взял в нем верх над ученым, хотя Сванидзе и продолжал живо интересоваться древностью.

Благодаря его усилиям в 1937 году начал выходить научный журнал «Вестник древней истории». Появление в СССР специализированного издания по древней истории отчасти было обусловлено геополитическим соперничеством с нацистской Германией. Благодаря бесспорному лидерству немецкой науки во второй половине XIX – начале XX века лучшие европейские издания по древней истории выходили именно в Германии. В них публиковались ведущие мировые специалисты. Однако после прихода в 1933 году к власти нацистов эти журналы вскоре начали ориентироваться на гитлеровскую идеологию, доказывая в своих публикациях величие арийской расы и прозрачно намекая, что Третий рейх – наследник великого Рима. В этой ситуации необходимо было создать альтернативный научный центр, задачей которого стало бы продвижение марксистского взгляда на древнюю историю и разоблачение нацистских концепций. Об этом недвусмысленно написал в передовой статье первого номера сам А. Сванидзе. К изданию журнала отнеслись серьезно: выделили валюту на закупку иностранной литературы и выплату гонораров зарубежным авторам; редакция располагалась в здании ЦИК, а тем, кто хотел туда позвонить, необходимо было сказать телефонистке: «Кремль». В декабре 1937 года основатель журнала А. Сванидзе попал в жернова Большого террора и был арестован, а в 1941 году расстрелян. Однако его детище стало флагманом изучения древней истории в СССР.

По мнению известного российского антиковеда Сергея Карпюка, Сталин мог иметь непосредственное отношение к выбору названия для журнала, которое пусть и подходит для какого-нибудь локального вузовского издания с неопределенным тематическим профилем, странно звучит для общесоюзного специализированного научного издания. Такие названия вполне были в духе вождя.

Сталин и сам был не прочь показать себя «знатоком» истории Античности. Причем получалось это довольно неожиданно. Так, 19 февраля 1933 года на съезде колхозников-ударников он заявил, что «революция рабов ликвидировала рабовладельцев и отменила рабовладельческую форму эксплуатации трудящихся». С точки зрения истории в этой фразе ужасно почти все, а особенно утверждение, что некая «революция рабов» ликвидировала рабовладельческое устройство общества (как мы знаем сейчас, роль рабовладения для древнейших государств сильно преувеличена). Получалось, что конец исторической вершины рабовладельческой формации, Римской империи, произошел из‐за восстания рабов. Однако самое крупное из них – восстание Спартака (73–71 годы до н. э.), – как известно, если и пошатнуло могущество Римской державы, то не сильно, и после этого она просуществовала еще несколько столетий. Но с живым классиком и вождем не поспоришь. По мнению исследователя советского антиковедения Сергея Криха, выступление Сталина в этой части, не имевшей никакого отношения к колхозникам-ударникам, являлось импровизацией, но импровизацией с далеко идущими последствиями.

Теперь все советские специалисты по древней истории должны занялись поиском пресловутой «революции рабов». Самым шустрым оказался авторитетный историк с дореволюционным стажем, академик Сергей Жебелёв. До этого он успел хлебнуть горя. Его упрекали в «мертвящем академизме», «фактопоклонстве», неумении мыслить по-марксистски и т. д., на него смотрели как на «старого спеца», «историка старой школы», плохо вписывающегося в новый строй. Но в 1933 году все изменилось. С. Жебелёв опубликовал статью «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре», посвященную восстанию Савмака в Боспорском царстве в 108–107 годах до н. э. Дошедшие до нас источники глухо сообщают о событии, но эти туманные сведения автор интерпретировал должным образом. В изображении С. Жебелёва речь идет о масштабном восстании рабов-скифов против греков-рабовладельцев. Он сравнивал его с грандиозными восстаниями сицилийских рабов во времена поздней Римской республики.

Нельзя сказать, что автор напрямую исходил из указаний Сталина, поскольку известно, что статья была закончена в январе 1933 года, то есть до выступления Сталина, но текст попал в нужную струю. Разумеется, Сталин не читал публикацию С. Жебелёва в издании для узкого круга специалистов. Просто так совпало. Эпизод с восстанием Савмака вскоре вошел во все советские учебники. Другой крупный советский антиковед А. В. Мишулин, написавший книгу о восстании Спартака (Спартаковское восстание. Революция рабов в Риме в I в. до н. э. М., 1936), уже точно руководствовался указанием вождя.

Итак, Сталин интересовался античной историей. Античный классический стиль, как ничто другое подходящий для фиксации величия и символизирующий вечность, стал доминирующим в советской культуре во второй половине 1930-х – 1940‐х годах. На смену конструктивизму и авангарду пришел сталинский монументализм, делавшийся с явной оглядкой на античные образцы. Вообще, диктаторам того времени (Гитлеру, Муссолини) Античность и ее стилистика представлялись символом вечности, в которую они хотели вписать свое правление.

Аналогии с Античностью проникали и во властную символику. Дело в том, что И. В. Сталин всегда позиционировал себя продолжателем дела В. И. Ленина, завершителем построения нового государства и общества. Исторической аналогией мог видеться и Август, ставший завершителем дела Цезаря. Недаром Л. Фейхтвангер проводил именно такую аналогию в своей известной книге (в СССР вышла в 1937 году) о Советском Союзе и его вожде: «Если Ленин был Цезарем Советского Союза, то Сталин стал его Августом, его „умножителем“ во всех отношениях». Правда, осенью 1941 года, когда немецкие войска рвались к Москве, аналогия приобретала горький привкус. «Что думают и как себя чувствуют наши неучи, обогнавшие Америку. На всех фотографиях Сталина невероятное самодовольство. Каково-то сейчас бедному дураку, поверившему, что он и взаправду великий, всемогущий, всемудрейший, божественный Август», – писала в своем известном дневнике Любовь Шапорина.

Сталин много читал литературы по древней истории. Известно, что огромный интерес у него вызывали книги Роберта Юрьевича Виппера (1859–1954). Этот историк был настоящей легендой научного мира дореволюционной России. За диссертацию «Церковь и государство в Женеве XVI в. в эпоху кальвинизма» (1894) ему сразу присудили докторскую степень. После этого он сосредоточился на написании учебников и обобщающих книг, охватывающих широкий хронологический отрезок истории: от Древнего мира до новейшего периода. Его исторические полотна отличались тем, что история в них подвергалась актуализации, рассматриваемая через призму проблем современности. Историк писал об империализме в Древнем мире, находил капитализм в Античности и т. д. Этот взгляд не был данью дешевой публицистике. Виппер являлся сторонником теории «круговорота истории», считая, что явления и процессы воспроизводятся на новых этапах исторического развития, а все общества обязательно проходят общие этапы развития.

Революция 1917 года потрясла историка, разрушив привычный ему мир. Будучи специалистом по зарубежной истории, в 1922 году он издал книгу «Иван Грозный», которую многие читатели того неспокойного времени восприняли как ностальгический реквием по великодержавию почившей империи. Иван Грозный, имевший в российской историографии репутацию кровавого тирана, был показан политиком международного масштаба, творцом великой державы. В то время молодая советская власть не приветствовала такие взгляды. В том же году В. И. Ленин в своей статье «О значении воинствующего материализма» припомнил историку его книжку 1918 года «Возникновение христианства», указав ее в качестве примера «прислужничества господствующей буржуазии, которая во всем мире сотни миллионов рублей выжимаемой ею с трудящихся прибыли употребляет на поддержку религии». Кроме того, брат Виппера Отто печально прославился в качестве обвинителя по антисемитскому «делу Бейлиса». С таким послужным списком рассчитывать на благосклонность большевиков было безумием, поэтому вскоре историк эмигрировал в ставшую независимой Латвию и стал там профессором Рижского университета.

Но если Ленин ругал Виппера, то его верный ученик Сталин восторгался его книгами. Скорее всего, именно Виппер был любимым историком вождя. До нас дошло несколько посвященных древней истории книг Виппера из библиотеки Сталина: «Очерки истории Римской империи» (1908), «Древняя Европа и Восток» (1916), «История Греции в классическую эпоху. IX–IV вв. до Р. Х.» (1916). Все книги испещрены сталинскими пометами, но особенно ему нравились «Очерки истории Римской империи». Книга полна знакомыми читателю того времени терминами: империализм, капиталист, магнат и т. д. Древний Рим благодаря этому становился понятным и ужасно актуальным. По образному выражению исследователя сталинской библиотеки Б. С. Илизарова, «Сталин как волшебной сказкой был зачарован этой научной монографией».

Известно, что в библиотеке Сталина были и другие издания по древней истории. Учебники: Ковалев С. И., Мишулин А. В., Никольский Н. М., Сванидзе А. С. «История Древнего мира. Учебник для неполной средней и средней школы» (издания 1935 и 1937 годов); Лозинский С. Г. «История Древнего мира. Греция и Рим» (1923). Научно-популярная книга: Снегирев И. Л., Францов Ю. П. «Древний Египет» (1938). Очевидно, список неполон.

Из древнейшей истории Сталина волновал вопрос, непосредственно связанный с прошлым его исторической родины – Грузии. Речь идет об Урарту, древнем государстве, располагавшемся в Закавказье в IX–VI веках до н. э. и бывшем грозным соперником первой мировой державы – Ассирийской империи. В «Кратком курсе истории СССР», вышедшем в 1937 году и ставшем первым общесоюзным школьным учебником новой, сталинской формации, Урарту было уделено значительное внимание. Оно объявлялось первым государственным образованием на территории Советского Союза. Стоит отметить, что в дореволюционных учебниках прошлое страны отсчитывалось с Античности. Зачем понадобилось включать в историю социалистической страны древнее государство? Видимо, причин несколько. Во-первых, поиски древнейших предков были вполне в духе Европы 1930‐х годов. История стала важным идеологическим ресурсом. Так, нацистские историки подчеркивали особую историческую миссию арийских народов, с древнейших времен цивилизовывавших дикие народы. В их трудах территория Советского Союза представлялась пространством «неисторическим», выключенным из цивилизационных процессов. Таким образом, включение в историю СССР Урарту не только существенно удревняло его прошлое, но и включало его в разряд «исторических» пространств. Во-вторых, Урарту решало формационную проблему. Благодаря этому получалось, что страна прошла обязательный этап рабовладельческого общества. В-третьих, то, что история СССР начиналась с Кавказа, могло тешить сильную кавказскую диаспору во власти – Берию, Микояна, а главное – Сталина.

Уже в годы Великой Отечественной войны Сталин читал вышедший в 1943 году на грузинском языке учебник ««История Грузии с древнейших времен до начала XIX века». Авторский коллектив состоял из цвета грузинской исторической науки: академиков Н. Бердзенишвили, И. Джавахишвили и С. Джанашии. Авторы были хорошо знакомы Сталину. Так, одна из книг И. Джавахишвили «Введение в историю грузинского народа» была в библиотеке вождя. Знал он и С. Н. Джанашию. Не мог не вызвать его повышенный интерес и школьный учебник, написанный по истории его родины. Издание сохранило многочисленные подчеркивания читателя, что свидетельствует о его живом интересе к содержанию. В книге утверждалось, что государство Урарту было основано хетто-субарскими племенами, прямыми предками грузин. Это утверждение понравилось высокопоставленному читателю.

Однако не одни грузинские историки стремились заявить права на наследие Урарту. Потомками урартов хотели себя видеть и другие кавказские народы. В 1944 году вышла книга Бориса Борисовича Пиотровского «История и культура Урарту». В работе ощущается сильное влияние яфетической теории Н. Я. Марра, учеником которого был Б. Б. Пиотровский. Урарту было показано автором как сильное, высококультурное государство, являвшееся реальным соперником могущественной Ассирийской империи. Проводилась мысль об огромном влиянии культурного наследия Урарту на народы Кавказа. В то же время автор подчеркивал, что «нельзя ни один из современных закавказских народов непосредственно выводить от урартов, считая урартов его прямыми и единственными предками». В данном случае автор явно шел против течения, поскольку не признавал прямой связи Урарту и грузин. По его воспоминаниям, на одной довоенной конференции академик Грузинской академии наук С. Н. Джанашия требовал у Пиотровского признать прямую родственную связь Урарту именно с грузинами. Несмотря на это, идеологов привлекла именно возможность при помощи работ Б. Б. Пиотровского доказать древность культуры народов СССР, их заметную роль в мировой истории. Интересно, что Сталинскую премию получили и Пиотровский, и авторский коллектив учебника по истории Грузии.

С трудами Пиотровского Сталин столкнулся еще раз, когда читал вышедший в 1951 году сборник «По следам древних культур». В нем была большая глава, написанная непосредственно Пиотровским и, не мудрствуя лукаво, озаглавленная «Урарту». Если верить пометам читателя, тот буквально вгрызался в текст, подчеркивая многие места, добавляя знаки вопроса и даже знаменитое «ха-ха» (именно так Сталин любил отмечать неверные, с его точки зрения, места прочитанных им текстов, заочно тем самым высмеивая воображаемых оппонентов). Его явно раздражало то, что, согласно тексту, Урарту больше относилось к Армении, чем к родной ему Грузии. Однако автора спасло следующее утверждение:

В процессе распада этого большого государства Передней Азии, на основе слияния народов мелких стран, входивших в состав Урарту, при освоении его культуры возникли современные народы Закавказья – армяне и грузины, создавшие в последних веках до нашей эры свои государства.

Сталин подчеркнул последнюю часть фразы и поставил литеру N., а слово «возникли» даже обвел карандашом. Его удовлетворили итоговые выводы историка. Вождь был согласен разделить Урарту между грузинами и армянами. «Дружба народов» восторжествовала.