Читать книгу Забытые кости - Вивиан Барц - Страница 8

Заехав на стоянку, Сьюзен тяжело вздохнула и скорчила физиономию. Дом престарелых «Изумрудные лужайки» выглядел ничем не лучше любого другого заведения такого же профиля, существующего за счет бюджета штата. Снаружи это незамысловатое одноэтажное здание походило на тюрьму, молчаливое напоминание потенциальным беглецам, брошенным родными и близкими и никому уже не нужным, что поднимать шум бесполезно. Что они останутся здесь независимо от того, нравится им в «Изумрудных лужайках» или нет.

Сьюзен проглотила кофе, остававшийся в здоровенной металлической кружке и остывший до температуры осеннего воздуха. Раннее утро – не самое подходящее время для столь невеселого задания. Засунув в рот последний кусочек клюквенной булки, она тут же подавилась сладкой пудрой и пожалела, что допила кофе, – теперь запить было нечем. Двумя пальцами, большим и указательным, она собрала крошки с рубашки, аккуратно сложила салфетку, в которую была завернута булка, придавила бумажный квадратик и выстрелила им в окно. После чего потянулась к дверце, но в последний момент взяла телефон.

После двух гудков ей ответил жизнерадостный голос:

– Медэксперт Сальвадор Мартинес.

– Привет, Сэл, это Сьюзен Марлан из полиции Перрика.

На другом конце ухмыльнулись:

– Кого я слышу! Как дела? Кому надрала задницу?

Сьюзен хмыкнула под нос. Даже в самые тяжелые дни Сальвадор Мартинес умел поднимать ей настроение не хуже разрекламированного прозака[8].

– Дела идут.

– Слышал, ты какого-то торчка согнала с крыши.

Сьюзен нахмурилась.

– Это от кого ж ты такое слышал?

– Угадай.

– От Маркуса.

– Дзинь! Выдайте девушке приз. Поверить не могу, что такой трепач так долго держал меня в неведении… А история замечательная.

– Ох уж этот Маркус… Болтун тот еще, но парень хороший.

– Верно, – согласился Сальвадор. – Маркус сказал, ты была сильно не в духе, но не потому, что едва не сломала лодыжку, гоняясь за тем типом.

Сьюзен знала, что будет дальше. Последние две недели в участке только и обсуждали тот арест.

– По его словам, ты надела на парня браслеты и, запыхавшись, крикнула: «Спасибо, мудак! Моя кофейня уже закрылась!» Все верно?

– Не совсем, – поправила Сьюзен. – Я, кажется, назвала его говнюком.

Сэл расхохотался так, словно ничего смешнее в жизни не слышал.

– Ты, должно быть, и впрямь любишь кексы в «Дилейни».

– Есть такое дело. Я в тот день как раз хотела взять парочку с двойной помадкой, но потом нарисовался этот придурок, и пришлось гнаться за ним.

– И как только тебе удается оставаться такой худышкой? Если б я съедал столько, сколько ты, носил бы брюхо размером с Техас. Погоди-ка… О, да я уже ношу!

Сэл рассмеялся, и Сьюзен присоединилась к нему. Лишние несколько фунтов – а Сэл и в худые дни тянул на триста – наверняка только добавили бы ему жизнерадостности, как Санта-Клаусу. Если бы Санта зарабатывал на жизнь тем, что резал трупы.

– Должно быть, все дело в этих торчках, за которыми ты гоняешься.

– Тише. Не хочу, чтобы кто-нибудь попытался оказать мне услугу, – пошутила она.

– Держу рот на замке. Так что я могу для тебя сделать?

– Вопрос насчет тела. Того, что мы с парнями из «Ар-энд-Джи» нашли прошлым вечером. – Произнести такие слова, как ребенок или детское, ей не хватило духу.

– А, Мальчонка в комбинезоне, – сказал Сэл. – Это мы здесь так его называем. Установить личность пока не получилось. Ни отпечатков, ни зубной карты не нашли.

– О’кей. Труп старый. Да, конечно, это само собой понятно. Но как насчет времени, когда его могли убить?

– Если судить по одежде и состоянию останков, где-то в шестидесятых.

– Странно…

– Вообще-то нет. Джеральд был тогда подростком, но вполне мог похитить и убить ребенка. Некоторые педофилы начинают рано, как ты прекрасно и без меня знаешь.

– Ты уверен насчет шестидесятых?

Если Сэл и обиделся из-за ее недоверия к его прогнозам, то внешне никак это не выразил.

– Точную, до дня, дату я, как ты понимаешь, назвать не могу, но умер мальчонка где-то в шестидесятые. А что? Думаешь, он как-то связан с другим преступлением в какое-то другое время?

– Дело не в этом. Я сама была там, когда его нашли. Он лежал на глубине не больше двух-трех футов, рядом с телефонным столбом. Я проверила: столб поменяли в две тысячи двенадцатом, потому что старый сгнил, а значит…

– …тело переместили в последние несколько лет, а иначе его нашли бы, когда меняли столб.

– Точно. Возраст останков, о которых ты говоришь, несколько десятков лет… – Сьюзен помолчала. – И вот что еще. Парни из «Ар-энд-Джи» нарушили верхний слой, поэтому на сто процентов не уверены, но двое из них клянутся, что земля возле захоронения была недавно взрыта.

– Странно, – задумчиво произнес Сэл. – Хотя, возможно, все объяснимо, учитывая состояние тела.

– Что ты имеешь в виду?

– Разложение тканей очень сильное, но не такое сильное, как можно было бы ожидать, принимая во внимание возраст останков. Весьма вероятно, что их хранили где-то еще, а потом перенесли. Это предположение, пожалуй, самое логичное.

– О’кей. Если все действительно так, как сказали парни из «Ар-энд-Джи», то получается, что Джеральд, едва выйдя из тюрьмы, выкапывает тело жертвы и затем снова закапывает его на краю своего участка? Разве он не понимал, что это увеличивает риск попасться?

– Может, он хочет попасться, – предположил Сэл. – Может, это крик о помощи? Ну, что-то вроде «я не могу остановиться и, похоже, никогда не смогу».

– Не думаю, что он способен на такое благородство, – сухо ответила Сьюзен. – К тому же если он так сильно хочет попасться, то почему тогда исчез?

– Хмм, это ты верно подметила. Но, думаю, нам надо исходить из предположения, что он ведет себя не так, как нормальный человек. Он – псих, но не все психи такие безумные гении, как Тед Банди[9].

Сьюзен хмыкнула:

– Тут ты прав.

– Может, он просто старый идиот, – продолжал Сэл. – Я в последнее время много читаю о настоящих преступниках – знаешь, в морге не совсем уж полная безнадега, как ты могла бы подумать, – и приходится только удивляться, насколько глупы некоторые из них. Насколько небрежны и беспечны. Они годами уходят от ответственности за убийство, но потом совершают какую-нибудь тупейшую ошибку, которая ведет к их поимке. Например, паркуют машину с трупом в багажнике в неположенном месте, а полиция ее забирает. Или затапливают соседей, пытаясь выкопать домашний бассейн на заднем дворе, а присланный водопроводчик находит на участке кучу скелетов.

– Про случай с бассейном я, кажется, что-то слышала… В Нэшвилле, да?

– Неподалеку, в Мемфисе. Как раз вчера прочитал про парня по имени Рик Мотт, который убил собственную мать и уже на следующий день отдал подружке материнский кулон. Дешевую поделку из золота в виде листочка, которую знал весь город. Там еще крошечную капельку крови на застежке нашли. О чем он думал?

– Да, это уж совсем глупо, – согласилась Сьюзен.

За годы службы она тоже повидала немало преступников-идиотов. Воров с неестественно выпирающими животами, пытавшихся вынести электронику под свитерами. Варщика мета с обожженным лицом – этот придурок закурил, находясь рядом с легковоспламеняющимися веществами. Был на ее памяти один гений, который совершил наезд на молочной ферме. Пьяный в доску, он свернул с дороги, пробил ворота и зацепил коровенку. Уходя с места преступления, этот олух допустил критическую ошибку, не заметив, что на протараненных воротах осталась табличка с регистрационным номером.

– Я тут слышал кое-что интересненькое от одного техника. Живет в здешних краях подольше любого из нас, так что городских секретов знает немало.

– Да? Что-нибудь пикантное?

Сьюзен не имела привычки принимать на веру городские сплетни, тем более что и сама не раз становилась мишенью возмутительных спекуляций.

Ясное дело, она слыла лесбиянкой. В таком маленьком городке, как Перрик, незамужняя женщина за тридцать никем иным не могла и быть. Правда, ни в каких романтических отношениях она не состояла, а до тридцати оставался еще целый год, так что всем требованиям она не отвечала, но бывают же исключения. Принадлежность к полиции ничего в этом отношении не меняла. С другой стороны, ей приписывали роман с женатым мужчиной. Вот это было правдой, хотя и случилось много лет назад, когда Сьюзен была юной и наивной и поверила в ту ложь, которой потчевал ее городской красавчик: скоро-скоро он покончит с опостылевшим браком, уйдет от хищницы-жены, которая никогда его не любила (они уже живут раздельно и практически разведены); ему нужно лишь еще немного времени, чтобы разобраться с финансами. В конце концов Сьюзен поумнела, устала ждать и поняла, что ее водят за нос. С ее стороны то был правильный шаг: прошло почти восемь лет, а Пол все еще состоял в браке с той же женщиной.

– В городе поговаривают, – сказал Сэл, – что папаша Джеральда, Уэйн, засматривался на детишек.

– Надо бы проверить, нет ли в полицейском архиве рапортов на этот счет.

– В таком городке? В шестидесятые? Я бы не рассчитывал.

– А ты не думаешь, что этот Уэйн мог помочь Джеральду убить Мальчонку в комбинезоне? Или вопрос стоит поставить иначе: не с подачи ли Уэйна Джеральд и начал?

– По правде говоря, не знаю. Никаких свидетельств в подтверждение или опровержение этой теории уже не найти. И, поверь мне, ты не первая, кто поднимает эту тему. Хотя выглядит логично, учитывая, кем стал Джеральд.

Да, мысленно согласилась Сьюзен, поежившись.

Подняв с сиденья папку с делом Джеральда Никола, она еще раз внимательно изучила фотографию. На карточке он выглядел классической карикатурой на педофила: густой зачес набок, скрывающий лысину, очки с толстыми стеклами, глаза хорька. Интересно, как выглядел Уэйн? Может быть, какие-то нездоровые черты передавались в семье из поколения в поколение?

* * *

Внутри «Изумрудные лужайки» выглядели не лучше, чем снаружи: сырость, тошнотворный запах чистящих средств и использованных подгузников. Голубоватое флуоресцентное мерцание высвечивало пустые пространства, делало заметнее трещины на стенах и коже, выявляло болезненные дефекты там, где их не было прежде.

Едва переступив порог фойе, Сьюзен почувствовала себя так, словно мгновенно постарела лет на пятьдесят. Дежурившая на входе скучающего вида девица равнодушно взглянула на предъявленный жетон и не проявила к посетительнице ни малейшего интереса, словно визиты полиции были здесь явлением заурядным. Впрочем, подумала Сьюзен, возможно, так оно и было.

Дежурная подняла трубку желтого стационарного телефона и, не спуская взгляда с работающего в беззвучном режиме телевизора, привычно набрала номер. Сьюзен вытянула шею над стойкой – что же там такого интересного? – и с недоумением обнаружила на экране пробивающуюся сквозь дрожащую пелену помех рекламу виниловой облицовки. Сьюзен подождала, пока девушка быстро пробормотала что-то в трубку, а затем повесила трубку.

– Грейси вас отведет. – Девушка оторвала взгляд от телевизора ровно на столько, чтобы бросить его на Сьюзен. – В смысле, медсестра Хогуин, – поправилась она, фыркнув, как будто использование официальных названий должностей было чем-то противоестественным. – Можете присесть, если хотите.

Сьюзен посмотрела на потертый клетчатый диван у нее за спиной, представила, сколько мочи и еще бог знает чего было поглощено комковатыми подушками за все годы.

– Я подожду здесь, – сказала она, направляясь к краю длинного коридора.

Девица за стойкой пожала плечами и, сгорбившись, начала рыться в недрах своего стола. Наконец вытащила компактное зеркальце и принялась выдавливать внушительных размеров белый угорь на подбородке. Промокнув гной скомканной салфеткой из фастфуда, она нанесла на губы и растерла каплю розового блеска – и вернулась к рекламному ролику. Сьюзен сосредоточила свое внимание на картине с лилиями над диваном, определенно продукте массового производства. «Если придется выбирать, умереть ли в одиночестве или оказаться в таком месте, я выберу смерть».

– Здравствуйте? Вы со мной? – Женщина, стоящая не более чем в трех футах от Сьюзен, помахала рукой.

Сьюзен вздрогнула.

– О, здравствуйте. Вы, должно быть… – Фамилия вылетела из головы.

– Я уж думала, что потеряла вас. – Женщина тепло улыбнулась. Она была средних лет, с темными пышными волосами, поседевшими на висках.

В ней было что-то материнское, ее фигура относилась к тому типу, который тактичные люди иногда описывают как «приятно округлая». Она протянула Сьюзен руку для рукопожатия.

– Я медсестра Хогуин. Некоторые наши постояльцы называют меня сестрой Грейси. Как вам больше нравится.

– Извините, я, должно быть, отключилась на секунду, – сказала Сьюзен, подумав: «Будь у нее оружие, я была бы мертва, прежде чем поняла, что меня убили».

Она сглотнула, во рту пересохло… «И моей последней едой была бы эта дерьмовая булочка».

– Такое уж это место. Как правило, именно так на людей и влияет, – прощебетала женщина с наигранным весельем, подняв брови.

«Я знаю, что это ужасное место, и ты знаешь, что это ужасное место, но давай оставим это между нами, ладно?»

– Должно быть, из-за освещения.

– Чем могу вам помочь?

Сьюзен еще раз показала жетон и объяснила, что пришла поговорить с Мэри Никол.

Сестра Грейси скрестила руки на груди в защитном жесте.

– С Мэри? А в чем дело?

– Боюсь, не могу вам сказать, – извинилась Сьюзен, надеясь, что ей не придется менять тон. Ей не нравилось, когда люди вынуждали ее к этому.

– Да, наверное, не можете.

– Как долго вы здесь работаете? – спросила Сьюзен, пока они шли по коридору.

– О, почти двадцать лет. Примерно столько же, сколько находится здесь Мэри. Приятная дама.

Они остановились в комнате для занятий, и медсестра строгим шепотом отдала какое-то короткое указание бездельничающей подчиненной. Несколько обитателей заведения бродили по комнате, едва волоча ноги, но большинство сидели в потрепанных шезлонгах; обвисшая плоть собиралась вокруг них, как ореол, комковатая овсянка в человеческой плоти. Как и в приемной, центральное место занимал телевизор, внушительный бог «Сони», взиравший на своих верных последователей. На экране шло кулинарное шоу; включенный на максимум звук напоминал гул реактивного двигателя. Мужчины жадно облизывали губы, в то время как женщины, большинство в домашних халатах, без особого энтузиазма ворковали над рецептом креветок, приготовить которых они не собирались и не могли собираться. В углу комнаты два типа сидели за дешевой шахматной доской, купить которую можно в магазине «1000 мелочей» примерно за девяносто девять центов. Сама игра ни одного, ни другого, похоже, не интересовала, так как их взгляды были прикованы к пышногрудой поварихе, склонившейся над раковиной, чтобы слить воду с приготовленной пасты «волосы ангела». Шоу прервалось на рекламу, и мужчины снова обратились к доске. Сьюзен заметила, что шахматный набор неполный, и недостающие фигуры заменены монетами.

Эти грязные гроши произвели на нее самое гнетущее впечатление: двум старикам, общий возраст которых явно превышал 160 лет, было отказано даже в такой ерунде, как полноценный шахматный набор, пусть и дешевый.

В груди как будто лопнул пузырь боли, покрывая внутренности отвратительным осадком отвращения. «Как вы можете терпеть такое? – едва не выпалила она. – День за днем?»

Вместо этого Сьюзен спросила:

– Вы хорошо знаете Мэри?

– Конечно, она одна из наших самых давних постояльцев. Единственный, кто пробыл здесь дольше, это Джек, и ему сто один год. Деменция, – сказала медсестра Грейси, когда они продолжили свой путь по коридору. – К этому привыкаешь, – добавила она чопорно, словно в ответ на невысказанное неодобрение Сьюзен. – Есть заведения намного хуже этого, поверьте мне. Там такое случается, что волосы встают дыбом – небрежение, воровство, жестокое обращение… Но я здесь присматриваю за своим персоналом, слежу, чтобы все было честно. Мне хочется думать, что благодаря мне старики тут живут лучше. Некоторых из них просто бросают, как собак в приюте, и я говорю об их собственных семьях.

– Как насчет Мэри? У нее бывает много посетителей? – Сьюзен хотела было вытащить блокнот и уже потянулась за ним, но в последний момент передумала. Лучше держаться дружелюбно, неофициально. Люди, как правило, замолкают, как только видят, что каждое произнесенное ими слово фиксируется. Или же, наоборот, чувствуют потребность расцветить и приукрасить свою историю.

Сестра Грейси покачала головой.

– У нее не так уж много родственников. Никчемный сын ни разу не удосужился ее навестить – это точно. В смысле, до того, как он попал в тюрьму… – Грейси покраснела. – Пожалуйста, никому не говорите, что я это сказала. Не люблю поощрять скандалы.

Сьюзен всплеснула руками и покачала головой.

– А как потом?

Сестра непонимающе посмотрела на Сьюзен:

– Потом?

– Джеральд заходил после того, как вышел из тюрьмы?

Сестра Грейси нахмурилась.

– Я даже не знала, что он вышел. И не думаю, что Мэри знает.

Сьюзен поверила ей. Шок трудно сыграть, и, кроме того, у сестры Грейси не было бы причин лгать.

– Его только что освободили. Чуть больше недели назад. Условно-досрочно.

– Должно быть, намного раньше, чем ему полагалось… Мэри говорила, что осталось еще лет семь или восемь. – Цвет лица сестры Грейси немного поблек, уголки губ поползли вниз – похоже, одно упоминание имени Джеральда Никола вызывало у людей отвращение. Как если бы кто-то испортил воздух в переполненном лифте.

– Она, э-э, в здравом уме? – деликатно спросила Сьюзен, избегая более жесткой формулировки Эда.

– Мэри? Да она соображает получше многих из нас. Физически она в плохом состоянии. Бедняжка едва может двигаться. Но она сильная, никогда не жалуется. – В голосе сестры Грейси звучало восхищение.

Они свернули в другой коридор, более длинный и совершенно пустой, с одинаково неприметными дверьми до самого конца.

– Жилые помещения, – сказала сестра, и Сьюзен невольно вспомнила классическую сцену из фильма ужасов, где несчастная жертва убегает от монстра, но никуда не попадает – коридор тянется и тянется перед ним или перед ней, как ириска…

– Вот мы и пришли. – К удивлению Сьюзен, сестра Грейси постучала костяшками пальцев в закрытую дверь и сразу же вошла. Они вполне могли бы застать бедную женщину не совсем одетой, и после такого предупреждения та не успела бы завершить туалет. Эта деталь, как и неполный набор шахмат, лишь подтвердила, что приватность и личное достоинство не считаются в «Изумрудных лужайках» чем-то заслуживающим уважения. Наверное, здесь полагали, что люди за семьдесят уже никогда не бывают голыми.

Мэри сидела на диване и, к счастью, была одета, хотя и напоминала скелет, завернутый в шерстяное одеяло. Она ничем не занималась, только смотрела в пространство; корзинка с пряжей и вязальными спицами валялась слева от нее. Сестра Грейси объяснила, что у офицера Марлан есть к ней несколько вопросов, и на изможденном лице Мэри появилась спокойная улыбка, как будто она ожидала их.

Едва сестра вышла за дверь, как Мэри повернулась к Сьюзен:

– Он умер?