Читать книгу Тарас Шевченко та його доба. Том 1 - Віктор Берестенко - Страница 27

Мы видим, что само русинское племя делится на две разные партии: масса народа говорит на родном языке и любит его; некоторые русины стыдятся быть русинами и враждуют против русинского языка… Даже за отрывком, который у нас выписан, следует брань на поляков и за что же? Как вы думаете? Одна из польских газет сказала, что львовское «Слово» будет печататься «русскими» буквами. Что ж – это правда. Львовское «Слово» действительно печатается тем самым шрифтом, какой принят у нас в России. И какая обида в этом справедливом замечании польской газеты? Но львовское «Слово» обижается и бранится. Оно доказывает, что шрифт, употребляемый у нас в России, заимствован нами, русскими, у русинов и поэтому должен называться не русским, а русинским. Удивительно! Мы того и ждём, что львовское «Слово» увидит обиду и злонамеренность во мнении нашем о единоплемённости галицких русинов с остальными малороссами…

К № 2 приложено особенное прибавление, предназначенное для русинских простолюдинов и напечатанное славянскими буквами. Тут объясняется простому народу образ действия, которого он должен держаться в настоящее время, когда императорским дипломом 20 октября пожалована свобода всем народам Австрийской империи. По диплому этому учреждаются провинциальные сеймы, и львовское «Слово» внушает, каких депутатов должны русинские простолюдины выбирать на галицийский сейм. Объяснение начинается с того, что если русины не будут иметь на галицком сейме сильных защитников, то пропадут от поляков. «Мы попадёмся в новую неволю…» По этому случаю припоминается, в чём состояло прежнее порабощение. «Когда Галицкое государство отдалось под власть короля польского, обещаны были русинам равные с поляками права и свободное исповедание христианской веры по греческому обряду. Но этого обещания польские правители не сдержали: скоро начали они вводить своё исповедание и признавать равные с правами польских панов права только за теми русскими панами, которые приняли латинское исповедание. Таким образом наши русские паны не только приняли польское исповедание, но и перестали быть русинами; русинская народность, потеряв своих сильнейших сыновей, долго не имела никаких заступников, кроме духовенства. Ещё и теперь мы имеем множество богатейших панов, которые происхождения русинского, в которых течёт чистая русинская кровь, но в которых нет ни русинского сердца, ни русинской мысли, которые, быть может, ещё и враждебны своей матери, русинской народности. Русское сердце, привязанное к русской народности, можно найти только в тех, которые держатся греческо-русского исповедания; но и между ними есть такие, которые больше дружат чужим, чем своим».

Разберём эти мысли и факты. Защитники и неприятели русинского простонародья различаются по исповеданию и языку; католики поляки – враги русинов, православные русины – друзья их. Так ли? – Но тут же прибавляется, что и между православными русинами есть враги своего народа. Как связать это с предыдущим? Значит, по вероисповеданию и по языку нельзя русинскому народу различать врагов от друзей. Зачем же львовское «Слово» на каждой строке твердит русинскому народу: «считай своими врагами всех поляков, считай своим другом каждого русина», – зачем оно внушает этому народу эту фальшь, против которой само свидетельствует?

Мы видим также, что много богатейших панов в Галиции – чистые русины; это засвидетельствовано самим львовским «Словом». Если оно хочет быть представителем интересов русинского народа, пусть оно спросит у русинов, меньше ли, чем польские паны, брали повинностей эти русинские паны, больше ли польских панов они сделали уступок русинскому народу, – короче сказать, легче ли было русинскому поселянину у русинского пана, чем у польского?

Слышали мы свидетельство об этом от человека, не слишком любившего льстить полякам, от человека, имя которого драгоценно каждому малороссу, – от покойного Шевченко. (Впрочем, львовское «Слово», быть может, не признаёт Шевченко своим человеком: ведь он – не русин и в львовском «Слове» наверное не стал бы писать.) Он свидетельствовал нам, что паны из малороссов далеко уступают панам из поляков справедливостью и человечностью в обращении с поселянами. Этот отзыв прекратил для нас возможность смотреть на отношения поляков к малороссам теми глазами, которыми смотрит львовское «Слово». Он окончательно разъяснил для нас ту истину, которую мы давно предполагали сами. Вот она.