Читать книгу В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3) - Влад Костромин - Страница 8

– Обувь – важнейший элемент в облике современного человека, – разглагольствовал приехавший домой отец, выставляя на расстеленные по обеденному столу газеты обувную коробку. – Как говорится, не шляпа делает человека человеком, а лакированные штиблеты, – любовно смахнул носовым платком пыль с коробки, с благоговением снял крышку и вытащил коричневые лакированные штиблеты, спертые у московского профессора. – Первобытным людЯм (он сделал ударение на втором слоге), питекантропам и неандертальцам, было легче: обернул ноги шкурами зебры, кишками соплеменника обмотал и все дела. А в наш век атомной энергии и полетов в космос кишки и шкуры не проканают. Канай отсюда, редиска, – он замахнулся платком на Пашку, подкравшегося поближе, чтобы лучше рассмотреть редкую обувь.

– А что я? – обиделся шарахнувшийся в сторону брат. – Чуть что, сразу я.

– Ничего, Гога, – взяв левый штиблет, отец подошел к окну и озадаченно повертел в руках, подставляя под разными углами к дневному свету, – можешь же испортить. Твою трансмиссию! – раздосадовано шлепнул штиблетом по подоконнику, свалив горшок с геранью.

– Что случилось? – испугался Пашка.

– Чуток порвался, – лицо отца выражало вселенскую скорбь, – бывает же такое? – слезно сморщившись, оглядел нас с ног до головы. Внезапно взгляд его побагровел от подозрения. – Вы их трогали?

– Нет, ты чего? – Пашка попятился к дверям. – Я вообще не трогал.

– А ты, Гусена? – отцовский взгляд буравил меня.

– Нет, я не трогал.

– Смотрите мне, паразиты малолетние! – громадный кулак отца покрутился перед нашими носами. – Если узнаю, вам не жить! Ладно, надо принимать экстренные меры, – поставил штиблет на стол, – и проводить срочный ремонт.

Вышел из дома.

– Чего это он? – Пашка посмотрел на меня.

– Не знаю.

Вернулся отец и победно потряс алюминиевым тюбиком.

– Во! С военного завода когда-то спер, – показал большой палец. – Клей, намертво клеит. Они им картеры в двигателях тягачей пробовали заклеивать – держит. Уж туфель-то приклеит. Держи, Гога, – кивнул Пашке.

– А почему я?

– У тебя пальцы тоньше, чем у Гусены. Понял, балбес?

– Нет.

– Сам дурак! Держи, говорю!

Пашка протянул дрожащую руку к тюбику.

– Не клей, обувку держи, бестолочь!

Пашка схватил туфель, а отец начал откручивать пробку. Пробка не откручивалась.

– Во как крепко держится, не оторвешь, – похвалил отец и, засунув пробку в рот, крепко сжал зубы. Открутить не открутил, но раздавил зубами. – Ничего, – выплюнул в меня куски пробки, – я спичкой потом заткну. – Начал выдавливать клей на штиблет. – Да не тряси ты так! – прикрикнул на Пашку. – Что, у тебя мухи в руках целуются? Держи ровно, как знамя части. Вот же тетеря. Гусена, спички принеси.

Я принес с кухни коробок, отец заткнул тюбик спичкой.

– Все, я схожу оправиться и перекурить, а ты, Гога, прижимай покрепче, на тебя весь мир смотрит.

Ушел на улицу. Пашка жал изо всех сил, выполняя наказ отца, аж весь покраснел от натуги. Вернулся отец, довольно потирающий руки.

– Ну-с, что тут у нас? Отпускай, – взял штиблет и потянул к себе. – Чего ты держишься? – удивился.

– Это… – растерялся Пашка.

– Чего?

– Прилип…

– Во ты масляное чучелко, – рассмеялся отец. – Хватит шутить, отпускай.

– Я не могу…

– Сейчас поможем, – отец ухватил пальцы Пашки и начал отрывать от обуви.

– Больно, – скуксился Пашка.

– Терпи! Ты будущий воин! Хм, действительно прилип… Что делать? – почесал затылок. – Обувка мне нужна срочно, а ты прилип… Ну что же, в армию же ты не хочешь?..

– Нет… а что?..

– И не пойдешь, – зловеще улыбнулся папаша. – Гусена, неси топор.

– Пап, ты чего? – испугался я.

– Ничего. Топор неси!

Я принес топор, спрятанный за калиткой во дворе.

– Руку клади, – командовал отец. – Вот так, – замахнулся топором.

– А-а-а!!! – истошно заорал брат.

Брызнула кровь, размахивая рукой, Пашка выбежал из дома.

– Видал, а? Ха-ха-ха, – закатился смехом отец.

– Ты чего? Руку ему отрубил?

– Нет, он сам от страха оторвался, ха-ха-ха. Ладно, мне пора на работу собираться.

Обувь всегда для отца была слабым местом.

В детстве весной, летом и осенью я ходил в лаптях и онучах. Когда мы жили в деревне Чуйковичи, куда отец устроился управляющим колхозным отделением, осенью, пришла пора идти в новую школу и начались проблемы.

– Вить, ребенку ботинки нужны, – сказала мать.

– Зачем? – не понял папаша.

– В школу ходить.

– А сейчас он в чем ходит?

– В лаптях.

– Чем его лапти не устраивают? – не понял отец.

– Вить, ты совсем того? Как он будет в чужой деревне в лаптях спотыкаться? Мы только переехали, еще никто нас не знает, а он будет в лаптях щеголять. Что о нас здешние люди скажут? Богатеи эти сраные! Мерзкие буржуи будут смеяться, богатеи поганые!

Мать к богатым людям проникалась ненавистью мгновенно и бесповоротно. Даже, если они были лишь немного богаче нас.

– Да что тебе эти люди! Достала уже с людьми своими. Мы тут все равно ненадолго. Подберусь к здешней ферме, загоню коров пацанам и свалим.

– Это не одного дня дело, ему надо для вида в школу походить, чтобы подозрений в РОНО23 не вызывать. Если бы не в школу ему ходить, то я бы ему какие-нибудь чимболетики связала и чкался бы, но так же нужно хорошее мнение о нас у людей создать, сам понимаешь.

Мать где-то умыкнула бобину шпагата и вязала из него эти самые чимболетики, заставляя нас Пашкой их носить. И даже один раз продала каким-то зевакам под видом продукта старинного народного промысла.

– Как бы не было зимы, – глумливо пропел отец, – а все время лето, мы б не знали никогда этих чимболетов. Опять от меня сбежала последняя электричка, и я чимболетиком, я чимболетиком щелкаю по привычке. Раньше ты была звездой балета, а теперь ты носишь чимболеты, ха-ха-ха.

– Вить, хватит языком впустую щелкать. Вдруг неудача! – всплеснула руками мать. – Вдруг полная конфискация имущества, а у детей даже обувки нет.

– Эполет, передай мне чимболет, ха-ха-ха. Ладно, купим ботинки спиногрызу. Как время будет.

– Вить, в школу уже через неделю идти.

– Вот ты пристала, как стригущий лишай! Не видишь что ли, что фильм интересный. Отстань, дай отдохнуть. Будут ему ботинки!

Возможно, так бы и проходил я в лаптях до тех пор, пока батя не отдал бы свои сношенные ботинки, но помог случай. В Чуйковичской школе проводили математическую олимпиаду. Наш класс с кем-то соревновался, а судить приехали из РОНО. Я решил одно из заданий каким-то немыслимым образом, и комиссией оно было признано нерешенным. Но тут старая чиновница из РОНО присмотрелась, и начала всем объяснять, что решил я правильно, только способом кого-то.

– Мальчик, подойди сюда, – попросила она.

Я подошел. Естественно, что пока я сидел за столом со свисающей до пола бардовой скатертью никто из приезжих не видел моей обуви.

– Мальчик, ты сам придумал так решить или подсказал кто-то?

– Сам.

– А почему именно так?

– Ну… Мне показалось… Что так надо…

– Хорошо. Иди.

Я протопал обратно за стол. Приехавшие зашептались.

– А что у ребенка на ногах?

– Это лапти, да?

– Ребенок из трудной семьи. Тяжелое материальное положение, – шепотом стала оправдываться наша классная руководительница.

Не знаю, до чего они договорились, когда школьники вышли из класса, но вечером нам домой позвонил директор школы и попросил папашу купить мне ботинки.

– Конечно, куплю, Иваныч. Не сомневайся! – заверил в завершение разговора папенька. – Я бы и раньше купил, но сам понимаешь. Не минуты свободного времени: то посевная, то уборочная. Как говорится, то понос, то полпоноса. Куплю непременнейше.

И действительно, к началу октября я получил от вернувшегося из райцентра пьяного отца новые туфли.

– Видишь, как батя о тебе заботится, постреленок! Гля, какие модные туфли. Как у самого Алена Делона! Или у Бельмондо, Жан-Поля.

Я померил обнову. Обувь была тесной.

– Ну как? – покачиваясь, горделиво возвышался надо мной отец. – Салом еще натереть и будет шик просто!

– Тесные.

– Что значит тесные? Одеколоном моим смажь изнутри и разносятся. Завтра прямо в них и шуруй в школу, – принял решение родитель. – Теперь все девки будут твои.

– Вить, что ты несешь? Какие ему девки? – выглянула из кухни мать. – Ему учиться надо, а не о девках думать. Не плети ерунду!

– Я в его возрасте уже думал, как кому вдуть! – начал потрясать кулаком папаша. – А этот недоросль только книжки читает!

– Витя, успокойся! Покажи обновку, – мать приблизилась ко мне. – Нихрена себе колдыбы, – уважительно осмотрела обувь. – Вить, опять украл?

– Купил я их!

– Ну, хоть не со столба снял.

Назавтра я до крови сбил ноги и умудрился порвать правый туфель.

– Ты что творишь, ирод? – налетела на меня увидевшая порчу обуви мать. – Тебя что там треплют в школе? Значит так, денег нет тебе каждый день ботинки покупать – будешь ходить в рваных. Научишься вещи беречь, паскуда растратная!

Ходил я в порванных туфлях неделю. Потом мать где-то тиснула валенки и торжественно вручила мне, засчитав как подарок на будущий день рождения. В школе учителя не любили эти валенки из-за того, что подшитая к ним резина оставляла жирные черные полосы на светлом линолеуме.

– Носи сменную обувь! Техничка замучилась уже следы от твоих валенок оттирать, – говорила мне классная руководительница.

– А где я ее возьму? И следы не от валенок, а от галош.

– Не умничай, а то сам будешь пол мыть. У тебя разве нет сменной обуви?

– Нет.

– Не ври! Я сейчас позвоню твоему отцу и спрошу.

– Звоните.

– Вот прямо при тебе и позвоню, чтобы не обманывал впредь. Пошли в учительскую.

Мы спустились на первый этаж школы, зашли в учительскую.

– Какой у отца рабочий номер?

Я назвал номер, она набрала.

– Здравствуйте. Виктор Владимирович? Это вас беспокоит классный руководитель вашего сына, Наталья Ивановна.

– И что? – донесся из трубки грозный рык папаши. – Что этот урод натворил в этот раз? Школу поджег?

– Нет, ничего особо не натворил, – смешалась классная.

– А чего вы тогда звоните? Как вас там, Мария Ивановна?

– Наталья Ивановна.

– Вам заняться нечем?

– Хочу упомянуть один постыдный факт, – перешла на казенный язык Наталья Ивановна.

– Я об этом хулигане и вредителе столько могу рассказать, что вы поседеете! Так что он натворил-то?

– Ничего страшного, просто не носит сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь?

– Понимаете, он ходит в школу в валенках…

– Не босиком же ему ходить?

– Нет, не босиком, но от валенок на линолеуме остаются черные полосы.

– А я тут при чем?

– Вы же отец, а это же прямой недосмотр родителей. Повлияйте на ребенка, чтобы носил сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь? Где он возьмет сменную обувь?

– У него нет сменной обуви? – не поверила Наталья Ивановна.

– А вы ему купили ее? – донесся из трубки полный неприкрытого ехидства голос.

– Я-то тут при чем?

– Вот и я не при чем! У вас еще что-то есть ко мне? А то мне пора совещание проводить.

– Нет.

– Ну, спасибо, что позвонили. Если что, то всегда можете мною располагать. Навозу там, молока парного, капусты или еще чего. Звоните, – он положил трубку.

– Я же вам говорил, – прервал я повисшую в учительской тишину.

– Дикость какая-то! У детей управляющего не самого бедного в районе отделения совхоза нет обуви сменной! Кому скажи – не поверят.

– Так я пойду?

– Иди. Ходи в валенках. Я директору и завучу сама скажу.

Потом отец выгодно загнал каким-то армянам все поголовье фермы, и мы свалили из Чуйкович посреди ночи по-английски, не прощаясь. Ушлые родители еще успели перед этим у половины деревни в долг денег взять. Не упустили своего, рвачи.