Читать книгу Плёнка. История фантастической алчности - Влад Льенский - Страница 11

Пока машина продвигалась к маяку, Керамо отключил систему геолокации. Теперь преследователи не могли узнать истинной цели полёта. Заложив красивый вираж над морем, автолёт направился к Солёному озеру. Профессор лихорадочно соображал. Небольшая заброшенная хижина в рощице у озера могла укрыть беглецов на короткое время. Людей там не бывает. С воздуха лесок прикроет, а вот стволы, голые стволы сосен никаким укрытием служить не смогут. Солёный раствор хоть и плохая замена питанию для плёнок, но на какое-то время сойдёт. Керамо иногда прятался в хижине ото всех, когда ему надо было подумать в одиночестве. Крохотный оазис был его секретом. И он очень, очень теперь пригодился.

Полёт длился около часа и завершился мягким приземлением.

– Стоп, машина! Ждать команды. – приказал профессор и выбрался из кабины. Немного размявшись, он двинулся к покосившемуся домику. В окнах давно не было стёкол, а дверь не закрывалась. Но запас питания в жестяном ящике цел. Значит, пока можно успокоится и подумать… Да… Жизнь загнанного зверя – не жизнь…

Профессор открутил крышку термоса и осторожно перелил содержимое в большой бидон в углу. Обычно там была пресная вода, которую отшельник приносил из родника неподалёку. В хижине стоял запах матёрой давней пыли. В носу сразу зачесалось. Пленки беспорядочно загомонили. Жидкость в бидоне покрылась пузырями. Невозможно было разобрать ни слова. Керамо вернулся к машине. Надо было срочно скрыть её ветвями, наломанными с ближних кустов. Ночью можно попробовать утащить автолёт под кроны деревьев.

– Игнатий! – позвал Керамо, когда вернулся в домик. – Говори ты.

– Истинно говорю, – отозвался Игнатий. – С питанием плохо народным.

– Как бы не критично,. – отозвался профессор. – Тут для вас есть солёная вода рядом. Много солнца в дневное время. Но взять солёной воды надо дождаться ночи. Днём слишком опасно. Вероятно, к поиску подключат спутники из космоса. Но это, скорее всего, даже не завтра. А так округа весьма пустынная. Хотя осторожность никогда не бывает лишней.

– Читали последний отчёт, профессор? Знания – сила.

– Нет, не успел. Наверное, он сгорел при пожаре. Но все предыдущие отчёты я читал и храню их копии. Бумажные оригиналы отправляются на шредер. Вся отчётность тут, со мной.

– Не беда. Я помню доклад до буковки. Грамотность лучшее вложение капитала.

– Рассказывай, только коротко. Без этой твоей византийской витиеватости.

– Показывать изображение на поверхности плёнка может.

– Это давно известно. – профессор потрогал нос. – Многократно повторено.

– Показывать изображение над поверхностью плёнка может.

– Да что ты! – изумился Керамо. – Можешь показывать объёмное изображение? А как стабильно? —

– Новое свойство это. Пока трёхмерной графики кратковременна стабильность. —

– Вот так новость! Это же переворот в науке! Что же ты раньше молчал, кисель? Ведь получи мы стабильное изображение, получи патент и сообщи научной общественности – да нам никакая полиция не страшна. А вместе с ней и любой институт с любой службой безопасности. Трёхмерный объём! Какая будет реклама, кино, театр! Это революция! —

Профессор размахивал руками и бегал по комнатёнке.

– И вот вместо энергичных работ и результативных опытов мы вынуждены сидеть тут, как в ловушке! Как волк в капкане!

– Извинений требую немедленно. – пропищал Игнатий.

– Ах, да! Прости меня, сын неба, за некорректное именование… молчу… Мне встать на колени?

– Приняты извинения. Но если впредь кормилец и создатель себе обзываться позволит…

– Понял, понял! Перед всем сообществом плёнок обещаю следить за словами. Но что ты думаешь, сын неба, о сложившейся ситуации?

– Осмотреть оазис предлагаю. – молвил Игнатий. – Найдётся ещё что-то интересное вдруг, кроме родника?

– Да я тут сто раз всё осмотривал! – воскликнул Керамо.

– Местность токами хотел бы прочувствовать я. Много Солнца тут, сказано. Обойдусь пока им для питания. Прилив сил отмечаю. Видимо, от стресса.

Профессор согласился на прогулку. Заняться всё равно было нечем. Он перегрузил Игнатия в прозрачный мешочек и вышел из домика. На открытом пространстве Игнатий завертелся в своём пластиковом транспорте. Он ворочался до тех пор, пока не нашёл удобное положение блинчика, сложенного вдвое.

– Неси меня к роднику сначала, кормилец, – сказал Игнатий внезапным баритоном. Похоже, вместе с солнечным светом, которого ему недоставало в лаборатории, к нему вернулся и обычный его голос, и обычный гонор.

Профессор не стал спорить и отправился неспешно к роднику за ближним холмиком. Путь был близкий и всё время Игнатий трепыхался, словно засыпающая рыбка. У родника плёнка засветилась приятным зелёным цветом.