Читать книгу Чистилище для грешников - Влад Менбек - Страница 5

Прогрев двигатель, он не торопясь поехал по улочкам еще не забитым пробками из автомобилей на перекрестках, ведущих в сторону Синичкиной улицы, к дому тринадцать. Действительно навыки в вождении Петр подзабыл, а сталкиваться с другими машинами ему совсем не хотелось, потому что задержка в исполнении намеченных им действий не входила в его планы.

Оставив машину во дворе, Петр проскользнул в подъезд и направился к комнате номер шестьдесят шесть, за бронированной дверью. На его настойчивый стук, гулко покатившемуся между стенами коммунального коридора, оббитых ядовито-зеленым пластиком, никто не ответил и никто не вышел: ни с кулаками наперевес, ни с распростертыми объятиями. Собственно другого он и не ожидал.

Однако открылись две соседние двери и сонные недовольные голоса мужиков попросили его не шуметь в такую рань, если не хочет неприятностей. Вернее: один попросил, а другой обещал пересчитать ребра и выкинуть в мусоропровод, на корм крысам. Петр никак не отреагировал на угрозу, не до этого было.

Он не стал пререкаться. Лишь только за нервными соседями закрылись двери, Петр пригнулся и внимательно изучил два замка на железной двери: один простой, внутренний, второй английский. Недобро хмыкнув, Петр вышел из дома и помчался уже смелее по начавшим заполняться машинами улицам, к окраине города на север, в сторону рынка, где покупали, продавали и обменивали самые фантастические вещи. Там, он это знал точно, можно было купить все, кроме ответа на свои вопросы, и своего спокойствия.

Протолкавшись через раннюю ватагу покупателей к вертлявому Кеше, сбывавшему ему монеты, Петр подождал, пока привередливый покупатель заглядывая то одним, то другим глазом в окуляр настольного микроскопа, нудно допытывался:

– Вы говорите, что это профессиональный прибор? – вопрос очевидно задавался не первый раз.

– Стоял в одной из химлабораторий института с ящиком вместо адреса, – непонятно ухмыляясь, тоже очевидно не в первый раз, гундосил Кеша, приветливо кивнув Петру, хищно поглаживающему огромный и холодный латунный водолазный шлем с тремя иллюминаторами и золотником на затылке, который стоял у Кеши на прилавке. Наконец покупатель тяжело вздохнул и протянул продавцу деньги. Тот не считая сунул выручку в карман и взглянул на Петра:

– Что-то стряслось?

Петр неопределенно качнул головой, так как знал, Кеша в прошлом был психиатром и отлично разбирался в выражениях человеческих лиц. Очевидно Петр не сумел придать своей физиономии равнодушный или по крайней мере, спокойный вид.

– Есть неплохие монеты, – доложил Кеша, и подсластил: – Парные.

Петр отрицательно помотал головой и разлепив плотно сжатые губы, буркнул:

– Мне нужен набор отмычек. Желательно полный.

Кеша удивленно выпятил нижнюю губу, задумался секунд на десять, но очевидно, решив, что клиент не дурак, постоянный и надежный, показал глазами на свой товар, попросил:

– Присмотри, – а сам быстро пошел вдоль свежеоструганных, новеньких деревянных прилавков налево, лавируя между скирдами товара и продавцами. Петр остался стоять, продолжая злобно поглаживать шлем, мечтательно представляя себе, что это черепушка того недоумка, ввергнувшего его в пучину непонятного хаоса, после снятия скальпа. Именно так Петр решил поступить со своим врагом, словно таран вмешавшимся в его равномерную, может быть никудышную, но его собственную жизнь.

Кеша отсутствовал недолго. Он протянул Петру мешочек из брезента и тихо сообщил:

– Полный набор. Сто пятьдесят, – и тихо поинтересовался: – Фомку не нужно? Или ранцевый автоген?

– Нет, – отказался Петр и вытащив из кармана пачку денег, отсчитал семь банкнот по двадцать долларов и одну в десять. Немного подумав, он прибавил к отстегнутой сумме еще десятку и протянул Кеше, который удивленно поднял брови.

– За оперативность, – пояснил Петр, забирая у продавца мешок.

Пощупал сквозь материю его содержимое, зло дернул верхней губой. В мешке было три кольца с ключами, у которых, как знал Петр, двигались бородки, разнокалиберные отмычки, похожие на меленькие кочерги, и несколько коробочек с торчащими их них железными хвостиками.

– Что за коробочки? – поинтересовался Петр.

– В них ма-ле-нький компьютер, – Кеша показал пальцами какой: – Он меняет конфигурацию ключа в зависимости от внутренней структуры замка. Нужно только воткнуть оператор в определенное отверстие и нажать кнопку. Батарейки я уже поставил, – Кеша немного помолчал и неожиданно для себя поинтересовался, хотя прежде никогда этого не делал: – Меняете квалификацию?..

Петр отрицательно помотал головой:

– Нужно кое-что выяснить. Криминала не будет.

Кеша выпятил губы, надув их бантиком и молча согласился. Но он еще долго смотрел вслед своему постоянному покупателю, так им и не понятому. Единственное, что определил психиатр, после случайно услышанного разговора, при встрече Сергея Ивановича с Петром около своего лотка, что Петр бывший мент, как и Сергей Иванович. Но ничего странного в этом не видел, потому что половина продавцов на рынке были бывшие военные, моряки, летчики, вышедшие в отставку специалисты из Конторы Глубокого Бурения, эмвэдэшники, и другой, ранее таинственный люд.

И хотя никто из них не говорил о своем прошлом, по лицу каждого можно было догадаться, сколько человек он вогнал в тюрьму или даже в гроб. А вот Петр был для него загадкой, не разрешенной по сей день. Ни под одну ментовскую профессию он не подходил. Это был человек весь в себе: черный ящик. А Кеша был страсть, какой любопытный. Но его исследования, или как говорили оперы, разработки Петра ни к чему не привели. Петра не знал ни один мент, даже с генеральскими погонами. Он был для него тайной, которая не давала ему спокойно жить.

Петр терпеливо проехал через переполненный машинами город, и вновь оказался у бронированной двери тринадцатого дома на Синичкиной улице. Время приближалось к десяти часам. За дверями соседних квартир уже началась возня, слышались разговоры, играла музыка, горланили телевизоры. Петр аккуратно постучал костяшками пальцев в броневой лист и подождал. Соседи не стали выскакивать, оглушенные различными шумами в своих квартирах. Но и за нужной ему дверью никто не запрыгал от радости, не торопился отпирать замки.

Постучав еще раз, с тем же результатом, Петр вытащил из кармана мешочек с отмычками и, вспоминая прошлые навыки, кое-как отпер внутренний замок. Затем взял одну из трех коробочек с торчащим из нее английским ключом и попробовал вставить оператор в щель. Ключ не пошел в скважину. Он проверил вторую коробочку, и как обычно, лишь последняя, третья электронная отмычка совпала с боковыми прорезями ключа.

Процесс отпирания сложного замка длился секунд пять. Все это время коробочка жужжала и что-то двигала вдоль металлического хвоста оператора. Наконец замок поддался и щелкнув три раза, открылся. Петр сложил инструмент в мешочек, глубоко вздохнул и решительно потянул на себя дверь.

На несколько секунд на него напал столбняк: за бронированной дверью была плохо оштукатуренная старая стена. И никакого входа.

Тут он неожиданно вспомнил о своем тесте, который давно не подавал признаков жизни. Он попробовал его растормошить, звал по имени отчеству, но нигде не ощущал его присутствия. Точнее: тесть все-таки сидел в нем, но каким-то образом преобразился, или начал превращаться во что-то иное, умеющее раздражаться, сочувствовать, хихикать и грустить, но в очень мизерных дозах.

Петр даже растерялся от неожиданности, и автоматически помассировал нос ладонью, как это делают боксеры на ринге. Почуяв в себе какие-то новые, давно забытые ощущения, он стал медленно пропитываться противным липким страхом. Но даже на фоне этих слабо выраженных эмоций, Петр ощущал всего себя динозавром, или монстром, случайно попавшим в человеческое тело, готового смести со своего пути все, что стоит поперек и даже с боку.

А еще глубже, спрятавшись за жалостливыми чувствами, вдруг обнаружил маленький комочек, едва проросшее зернышко, дикого ужаса, как противовеса всей памяти прошлой жизни, связанной лишь с разработками объектов и их ликвидацией. Неожиданно момент его рождения переместился в далекое прошлое, задолго до того, как началась служба в МВД. А ведь до ликвидатора он был простым, обычным человеком.

И тут на него накатила давно не испытанная холодная злость. Петр пнул стенку за дверью носком ботинка. Но этого ему показалось мало и он, наклонившись в бок, провел сильнейший удар коленом по штукатурке, на отработанном уровне, словно по ребрам человека. И хотя сильно отбил себе колено, не обратил на это никакого внимания. Стена даже не загудела, не пошатнулась. Врезав стене в последний раз прямым ударом раскрытой ладонью, Петр с остервенением захлопнул железную дверь, породив грохот в длиннющем коридоре.

Он не стал ждать выхода нервных соседей: быстро пошел к выходу, проклиная себя, азиата, домушников и всех подряд, живущих как люди, а не как он, словно волк в лесу, где полно охотников, волков, пасущихся баранов и зайцев, но трогать никого нельзя.

Ни в чем не повинный «Жигуль» откликнулся на нервные движения Петра рывками и пробуксовкой колес, отчего машину иногда заносило в сторону. Выехав на магистральную дорогу, Петр прижался к тротуару, и остановился. Медленно, по крупицам, он стал восстанавливать свое душевное равновесие, так как учил его старый китайский мастер цигун, преподававший кун-фу, то-квандо, айкидо, карате, боевое самбо и вообще, учивший их выживать в любых условиях.

Успокоившись, спокойно тронулся с места и поехал домой, не зная что предпринять. Но решил ни о чем пока не думать. Вот напьется чаю, съест в жестянке «братское захоронение» далеких морских предков и подумает, как жить дальше.

Машины обгоняли его слева и справа: все куда-то торопились, у всех неотложные дела. А у него нет никаких дел: сиди себе и дави на акселератор, даже не задумываясь о том, что будет завтра, потому что у него завтра нет. Он уже четвертый день как застрял в сегодняшнем дне, во второй половине которого небо заволакивает тучами и сверху начинает сыпать мелкий противный дождь. Полная мряка, а не жизнь. От этого хотелось сделать что-то чудовищное, страшное.

Тесть молчал, будто сдох. И Петр чем-то внутри, может быть селезенкой, понял, что Павел Васильевич исчез навсегда, оставив вместо себя маленькую, но опасно разрастающуюся душевную опухоль, которая неизвестно как называется. Может быть так начинается рак, а может быть – совесть? А на кой черт она ему нужна? Нужно успеть еще много чего сделать, прежде чем команды от этой опухоли станут хватать его за руку, за ногу или за душу. Петр не сомневался, что его дальнейшая жизнь будет зависеть от этой горькой пакости внутри, которую он выдрал с корнем почти сразу же, после того, как расстался с Ириной.

Где же она сейчас, такая высокомерная, ироничная и самоуверенная.

– Где же ты, где же ты любовь моя?.. – неожиданно стал он напевать вполголоса: – Для кого твои глазки горят?.. – и резко оборвав себя, рявкнул: – Какая к черту любовь?!! Не было ничего!