Читать книгу Вселенные ужасов Влада Райбера - Влад Райбер - Страница 6

Красный свет

Оглавление

Не стоит понапрасну подглядывать за тварями из иного мира. Они этого не любят. Их отвращает и оскорбляет наше легкомысленное любопытство. И они мстительны. Об этом меня предупредил пациент психиатрической клиники, где я до сих пор работаю санитаром. Я забыл, как его звали, потому что обращался к нему по фамилии – Руженцев. Он рассказал мне про «эффект дверного глазка». Нельзя смотреть в него почём зря, когда никто не стучится в дверь, иначе рискуешь увидеть жителей «той стороны». Руженцев за своё любопытство поплатился глазом.

Я слушал его рассказы, сдерживая улыбку. Хотя что тут смешного? В клинике такого наслушаешься, что невольно вспомнишь строки Пушкина: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума».

Помню первый день на работе. Я заступил на смену в своё отделение и мне показалось, что «проживающие» (так у нас называют пациентов) – это вполне нормальные люди. Спокойные, добродушные. Сидят в своих палатах, смотрят телевизор в холле. Но стоит с ними заговорить и начинаешь замечать странности.

Один беззубый дед пихал себе за пазуху всё, что найдёт: будь то потрёпанная книжка, шахматная фигура или огрызок карандаша. Дед ходил по отделению, гремел кучей безделушек, придерживая пояс, чтобы они не посыпались.

Ещё был мужик, который утверждал, что в него стрелял киллер и попал ему в шею.

– Я до сих пор с пулей хожу, – говорил мужик и указывал на свой кадык. – Видишь, пуля торчит?

Был там миллиардер – владелец машиностроительного завода. Всё это были люди, что не отличали реальность от фантазий. Некоторые жили в выдуманных мирах, другие осознавали своё безумие.

Руженцев был особенный. Он без стеснения заявлял: «Я сумасшедший!», но он верил в иной мир, и говорил, что именно жители иного мира свели его с ума и украли у него глаз.

Только когда он сказал об этом, я заметил, что один глаз у него искусственный. И не отличишь сразу! Здоровый глаз был светло-голубой и протез в точь-в-точь такой же.

Руженцев подмигнул мне искусственным глазом, улыбнулся и сказал:

– Я бы его не носил, а ходил бы с повязкой, как пират. Круто же! Но если не носить протез, то ресницы вывернутся вовнутрь. Неприятно это.

Это был добрый сорокалетний мужчина с чувством юмора. Он радовался тому, что оказался в психиатрической клинике, потому что здесь он был не одинок, и еда лучше, чем он готовил себе дома.

У Руженцева был золотистый оптический прибор, который он часто подносил к здоровому глазу. Я думал, что это трубка, с которой ювелирные мастера рассматривают пробу, чистоту камня и огранку на украшениях. Но когда я попросил Руженцева показать, понял, что это обычный дверной глазок.

– Я его выкрутил из своей двери и теперь всегда ношу с собой. Через него видны жители иного мира. У меня была привычка – всё время смотреть в глазок, и однажды я увидел страшного малинового карлика. Он взял с меня обещание больше не подглядывать. Но я своё обещание нарушил, и карлик украл у меня глаз.

– Зачем ему твой глаз? – спросил я.

Руженцев посмотрел на меня через глазок и ответил:

– Он его отдал слепой женщине в маске кошки, которая по ночам убивает бездомных. Теперь я вижу потерянным глазом, как она их закалывает ножом в сердце или в горло. Ужасное зрелище. Поэтому я и сошёл с ума! Психика не выдержала.

Убийства бездомных не были выдумкой. В нашем городе уже несколько лет находили трупы зарезанных бродяг. Особенно много их было на окраине города, в районе, который назывался Трудпосёлком. Я много слышал и читал о жертвах маньяка в местных СМИ.

Позже один из санитаров мне сказал, что Руженцев проходил по этому делу, как подозреваемый. Слишком много подробностей он знал об убийствах. Знал места, знал какие раны наносили жертвам. Думали, что он и есть маньяк, но потом его оправдали, поняли, что он не мог быть убийцей. Но откуда сумасшедший Руженцев столько знал? Этого никто не мог объяснить. Наверное, читал в новостях, а остальное додумывал. Фантазия у него была богатая.

Я бы никогда не подумал, что этот мужчина мог кого-то обидеть. Слишком уж он был эмпатичный.

Часто Руженцев сидел на своей койке у окна и смотрел в свой глазок, держа его двумя пальцами. Нравился он мне своим добродушием, поэтому я всегда шёл с ним здороваться, когда заступал на сутки.

– Ты смотришь в эту штуку и что там видишь? – интересовался я.

– Их вижу! Они всюду! – Руженцев оглядывал палату через глазок с деловитым видом.

– А ты не боишься, что они у тебя и второй глаз оттяпают? – я спросил и прикусил язык. Уместно ли так шутить? Наверное, потерянный орган для него – больная тема. Но мужчина не обиделся.

– Он, наверное, для них неподходящий. Плохой он у меня. Я вблизи вижу, а вон календарь на стенке висит – ничего прочитать не могу. Карлик хороший глаз забрал, а плохой мне оставил.

Руженцев рассказывал это весело, будто шутил, поэтому я посмеивался. Хотя он, наверное, всерьёз считал, что глаз у него украли. Шизофрения…

– Дай и мне посмотреть, – попросил я.

Мужчина стал серьёзнее:

– Если ты их увидишь, то твоя жизнь поменяется и уже не будет, как раньше. Надо оно тебе? Ну, если надо, тогда смотри!

Руженцев протянул мне свою игрушку на открытой ладони.

– Э, нет… Не нужно мне такого счастья, – ответил я.

– Правильно! Мне бы тоже их никогда не видеть, но я за ними подглядывал, потому что не мог по-другому, – Руженцев снова поднёс прибор к здоровому глазу и посмотрел на меня.

Помню, как однажды ночью услышал, что он всхлипывает. Я подошёл и спросил, что случилось. Мужчина ответил:

– Ещё одного бедолагу зарезала!

И правда. В утренних новостях сообщили о заколотом на окраине города пьянице, уснувшем на скамейке.

И откуда об этом знал пациент с шизофренией? Ясновидящий?

Руженцев был хорошим дядькой. Я работал в психиатрической клинике сутки через четверо. И он был единственным человеком в отделении, от которого я не получал никакого негатива. Мне всегда было приятно его видеть. Он называл меня другом, а я так и не рискнул назвать его также.

Стеснялся. Я был санитаром, и поневоле смотрел на проживающих с высока.

Позже я пожалел, что ни разу не сказал Руженцеву, что его присутствие добавляет мне настроения на работе. Пожалел, когда затупил на смену, а его в клинике уже не было.

Медсестра дала мне два пластиковых пакета.

– Убери кровать Руженцева, пожалуйста, – сказала она.

– Его выписали? – спросил я.

– Умер, – ответила медсестра без эмоций.

А мне словно обухом по голове ударили.

– Как умер?

– Ночью умер. Инфаркт. Ты в один пакет сложи постельное, а в другой личные вещи.

Я пошёл прибраться в его палате. Увидел пустую койку и до чего мне стало тоскливо! Бедный Руженцев. Даже не успел состариться, и вдруг нет его. Родственников у него не было, и я подумал, что его, наверное, похоронят в безымянной могиле с деревянным крестом и номером.

Для меня это была потеря.

Я сложил в один мешок наволочку, простынь, пододеяльник. В другой мешок стал выгребать его пожитки из тумбочки: кружка, зубная щётка, бритва и его золотистый оптический прибор – дверной глазок.

Я повертел его в руках и приставил к глазу. То, что я увидел сковало каждый нерв моего тела.

На койке сидел Руженцев! Я видел его в искажённой перспективе. Он сидел и улыбался. У него не было протеза, и он подмигнул мне пустой глазницей.

Я выронил глазок и уставился на пустую койку.

Мне никогда в жизни ничего не мерещилось, а тут в таких красках явился целый человек. Я надеялся, что сумасшествие не заразно и это был единичный опыт галлюцинаций.

Глазок укатился под койку. Я его нашёл и бросил к остальным вещам, оба мешка передал медсестре. Но всё у меня не шёл из головы образ Руженцева, сидящего на кровати. В призраков я не верил, поэтому беспокоился за своё психическое здоровье.

Я живу в посёлке, который недавно присоединили к городу. В частном доме. Своим дверным глазком я не пользовался никогда, потому что если кто вошёл во двор, куда удобнее выглянуть в окно и посмотреть кто там.


Но теперь я вспоминал умершего пациента и часть моих мыслей была о дверных глазках, поэтому вернувшись после суток, я проверил свой.

Оказалось, что глазок в моей двери давно пришёл в негодность. Стекло стало мутным и сквозь него было видно только пятно света. Я подумал, что надо бы его заменить, но с другой стороны – зачем он нужен?

Я бы не стал покупать новый специально, однако в ящике с мелочёвкой нашёлся какой-то глазок. Он был подозрительно похож на тот, что был у Руженцева, но ведь это не мог быть он! Как бы эта вещь оказалась у меня дома?

На выходных я занимался мелким ремонтом, вот за одно и вкрутил его в дверь. Он подошёл как влитой. И сквозь него не было видно никаких призраков – я проверил.

Но позже случилось худо.

Мы жили в доме с матерью. Мама уже старушка, я был у неё поздним ребёнком. Незнакомые люди думали, что это моя бабушка. Заботиться о ней, я считал своим долгом, но я не смог её уберечь.

Был пасмурный день. Солнце и не показывалось сквозь сплошные тучи, а у нас в прихожей через сквозь глазок пробивался косой красноватый луч, будто за дверью сияло закатное солнце.

Мама это заметила и спросила, откуда свет. Я не знал. Она подошла к двери, посмотрела в глазок и упала замертво. Свалилась на бок, сбив головой обувницу.

Я бросился к ней, пытался привести в чувства. Вызвал скорую помощь, но она так и не сделала ни единого вздоха. Бедная моя старуха-мать…

В морге сказали, что причиной смерти стал сильнейший шок организма. У неё случился разрыв сердца, лопнул мочевой пузырь и сосуды в голове просто взорвались.

«Что же она такое увидела за дверью?», – подумал я, всё ещё не веря в потусторонние силы. Моя мама была стара и слаба здоровьем, может, поэтому случилось то, что случилось, и дверь тут вовсе непричём. Не думать же, что это я убил её, вкрутив этот дурацкий дверной глазок, который взялся не пойми откуда!

Но в следующий раз, когда из отверстия в двери в пол ударил красноватый луч, я не стал смотреть, что там. Он напоминал солнечные лучи, но за окнами давно была ночь.

Тогда у меня отключилось критическое мышление, и в голове билась только одна мысль: «Не проверять, что там! Красный свет убивает!».

Может и Руженцев в свою последнюю ночь увидел в глазке то, что светилось, как закатное солнце?

Когда красный свет пропал, я всё-таки глянул в глазок из одного только любопытства. Я не рассчитывал ничего и никого там увидеть, но я увидел! Перед моей дверью стоял сгорбленный уродливый тип. Седые пряди свисали с головы грязными сосульками. Его челюсть была больше, чем нужно, здоровенные гнилые зубы не помещались во рту и выпирали вперёд. Сгорбленный оборванец кривил лицо, будто старался быть ещё уродливее, чем есть.

– Что ты забыл в моём дворе? – заорал я и велел ему убираться, пока сам не выпроводил его за шкирку.

– Не прав был коротышка! – сказал уродливый тип, брызгая слюной в глазок. – Надо вам не только глаза, но и языки вырывать, чтобы вы про нас друг другу не болтали. Вот я тебе сейчас язык и вырву!

Уродец потянулся к глазку грязными ногтями. Я не испугался. Я был взбешён наглостью безобразного негодяя. Думал, сейчас он у меня вылетит за калитку со свистом. Засучил рукава, распахнул дверь, а там нет никого!

Секунду назад видел какого-то урода через глазок, а теперь пустота. Передо мной был мой участок. Гудел фонарь, с деревьев капало после дождя, где-то вдали выли собаки.

Вот теперь мне стало страшно! Человеку было бы негде спрятаться и убежать бы не успел. Стало быть, он просто исчез, а из этого следует, что это был вовсе не человек.

Я захлопнул дверь, защёлкнул замок и схватился за сердце.

«Так я и сам скоро загремлю в психушку! Всё из-за этого глазка. Больше в него смотреть не буду. И выкручу завтра же!», – подумал я.

И выкрутил! Поставил старый, который уже никуда не годился. А этот золотистый метнул в пруд неподалёку от дома. Но было поздно. Как говорил покойный Руженцев: если один раз посмотришь, жизнь поменяется и уже не будет, как раньше.

Я пришёл после суток. Отсыпался до трёх часов дня. Проснулся разбитый, с больной головой и с зудом в горле. Пошёл на кухню, выпить стакан воды и увидел, что входная дверь приоткрыта.

Я никогда не забываю запирать её на замок. У меня многолетняя привычка: вошёл – заперся на три оборота. Мама опять оставила дверь открытой… Нет! Какая мама? Её же похоронили! Уже и девять дней прошло.

Тогда кто это сделал? Я дёрнул ручку, крутанул замок, но это не избавило меня от чувства тревоги. Мне казалось, что кто-то проник в мой дом. На кухне, в ванной, в комнатах никого не было. Но моё предчувствие меня не подвело.

Ближе к ночи, когда стемнело, в бывшей маминой комнате скрипнули половицы. Я пошёл смотреть, что там такое. В комнате был коротышка!

Это существо нельзя было назвать человеком. У него была тёмно-розовая кожа, жёлтые глаза, не рот, а пасть и россыпь мелких зубов, острых как гвозди.

Я и испугаться не успел, а он бросил что-то прямо мне в лицо и крикнул с усмешкой:

– Тебе привет от твоего друга!

Я посмотрел под ноги – чем он в меня кинул? Это был глазной протез с голубой радужкой. Этот уродец и после смерти не оставил Руженцева в покое. И в гробу его достал!

Теперь мне стало ясно, что карлик и подбросил мне глазок Руженцева в коробку. Это был не похожий глазок, а тот самый!

– Давай-ка и ты сюда свой любопытный глаз! – коротышка подбирался ко мне, переваливаясь на коротких ножках. – Я его дочурке отдам. Не ходить же ей одноглазой!

Я не мог решить, что мне делать: бежать или драться? Бежать!

– Будет у неё один голубой, а другой твой – зелёный! – смеялся карлик, стараясь меня догнать.

В ванной скрипнула дверь и на меня шагнула женщина в куртке с кровавыми разводами, а её лицо скрывала потрескавшаяся маска в виде кошачьей морды. В руке женщины был маленький складной ножик. Она метила в меня.

«Это она! Убийца! Та, что закалывает ни в чём не повинных бродяг!», – догадался я.

Она и коротышка пытались зажать меня с двух сторон. Карлик подступал сзади. Он будто прочитал мои мысли и ответил на них:

– Дочка, покажи ему как эти не повинные тебя расписали!

Тонкие женские пальцы потянулись к маске. Убийца скинула с себя кошачью морду, и я увидел лицо, что когда-то было красивым. Это была юная девушка лет восемнадцати, а то и моложе. Всё её лицо было исполосовано глубокими, незаживающими ранами, там застыла кровь, блестела голая плоть и белели кости черепа. У неё был только один глаз. Живой, такой знакомый, светло-голубой зрачок на мёртвом лице. А вместо другого глаза была разбитая чёрная рана.

Пока эти двое отвлеклись, я побежал к двери, успел открыть замок раньше, чем они меня догнали и побежал в ночь. В темноту!

Я вырвался за порог. Почувствовал всплеск адреналина и мгновенный прилив сил. Я был готов бежать так быстро, как ещё никогда не бегал, но в моё лицо вцепились грязные ногти. Это был мерзкий горбун. – А я тебе ещё и язык вырву! Давай его сюда! – горбун дёргал меня за губы, старался залезть пальцами в рот. Я сосредоточил силы в одном кулаке и двинул ему в зубы. Он повалился на землю, а я пустился прочь.

Я должен был увидеть забор и калитку, но там его не было. Ничего вокруг не было. Я нёсся по колючкам и песку!

Я оглянулся и не увидел позади своего дома, лишь степь простиралась. Я оступился и покатился в овраг, цепляясь руками за сухие колючие растения.

Впереди был свет фонарей, фигуры домов и старого завода. В мыслях прояснилось – это окраинный район города. Трудпосёлок. Это здесь орудует маньяк, который убивает нищих, которые засыпали в подвалах и коллекторах. Но как меня могло сюда занести? За десяток километров от моего дома!

Должно быть наш и иной миры находятся в тесной связи. Они вплетены друг в друга. И у тех существ есть тайные дороги, короткие пути, «кротовые норы».

Они ходят по ним как хотят, и могут оказаться где угодно.

А я без телефона и без денег, полночи добирался до своего дома с городской окраины. Коротышка и та, которую он называл дочкой, ушли. Но я больше не чувствую себя в безопасности. Они могут явиться ко мне в любую ночь.

Я только раз посмотрел в глазок, и моя жизнь больше не станет такой, как раньше.

Вселенные ужасов Влада Райбера

Подняться наверх