Читать книгу Дожить до весны - Влада Ольховская - Страница 4

У Матвея почти получилось, Таиса прекрасно это понимала. Обиженный человек лелеет свое негодование и быстро проникается симпатией к тому, кто его вроде как понимает. Вот и Григорий Коханов, настороженный в иное время, почувствовал в Матвее родственную душу, потому что профайлер умел быть убедительным. Раньше Таису поражала скорость его перевоплощений, теперь она знала, что он на такое способен, однако все равно не утратила восхищение. В одну секунду рядом с ней сидел тот самый Матвей, которого она знала и которому доверяла, а в следующую – убежденный женоненавистник, который успокаивает свою предполагаемую возлюбленную не словами, а подзатыльником. Да Таиса сама бы ему поверила, если бы знала чуть меньше! А Коханов тем более купился, он готов был выйти на нужную тему…

Но вмешался адвокат и все испортил.

– Григорий Семенович, думаю, этот разговор нужно прекращать, иначе создастся впечатление, что раньше вы сказали нам меньше, чем вам известно.

На этом моменте Таисе хотелось взвыть, а еще лучше – сломать о голову адвоката что-нибудь не слишком ценное. Например, табуретку. Понятно, что он выполняет свою работу… Но неужели он не понимает, что речь идет о жизни двух маленьких девочек? Жизни, не смерти! Пускай защищает этого утырка в суде, пожалуйста. Разве может быть его репутация дороже всего?

Но адвокат то ли не понимал, что на кону, то ли ему действительно было все равно. Да и Коханов быстро опомнился, он снова замкнулся – сообразив, как близко он подошел к опасной черте, он теперь вряд ли повторит ту же ошибку.

Пока Таиса верила, что они расследуют убийство, это было не слишком важно: она не сомневалась, что они все равно разоблачат Коханова, так или иначе. Но они получили от первого допроса куда больше, чем ожидали! Судя по взгляду Матвея, он тоже догадался, что девочки могут быть живы. Однако он задерживать Коханова не стал, понял, что они ничего не добьются от этого человека. Он позволил ему и адвокату уйти.

Когда они остались наедине, он спросил:

– Ты тоже поняла?

– Что именно, что нам уже пора пожениться, потому что мы все равно используем эту легенду чаще всего? – не выдержала Таиса.

– Не своевременно.

– Прости, нервы… Они ведь живы, да?

– Могут быть, – уточнил Матвей. – Сейчас… уже неизвестно. Но они были живы, когда он последний раз их видел, это он сказал честно. Пока мы можем быть уверены в одном: Коханов не убивал дочерей своими руками.

– Может… он и вовсе не хотел их смерти? Это все-таки его дети!

– Нет, это по-прежнему опасное заблуждение. Я предполагал изначально, теперь убедился: он этих детей не любит. Они для него даже не достижение, они – помеха его свободной жизни. Ему нужно, чтобы они умерли, но он не убил их сразу, потому что так ему было удобней всего.

Если Матвей все определил верно, а это скорее всего так, девочки изначально были частью сложного плана. Они все еще где-то там… Но где? Рядом слишком много лесов, река, озеро, болота… Все то, что в иное время способствует радостному детству, теперь могло стать смертельной угрозой.

Таиса сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Нужно отстраниться от того, что кто-то способен убить собственных детей, и рассматривать этих девочек как ресурс. Жестоко? Да – но не для Коханова. Если они поймут, как именно он использовал их, у них еще останется возможность их спасти!

Таиса прикрыла глаза, прокручивая в памяти все, что им было известно про ту самую ночь, когда пропала семья. Жанна вернулась ночью, вошла в дом. Сразу же Коханов ее не убил бы, он ждал, пока уедет ее подруга. Девочки… они, наверно спали. При этом полиции Коханов предоставил алиби: он якобы всю ночь работал. В полиции, естественно, все проверили, и его алиби по большей части подтвердилось, его той ночью видели коллеги, он мелькнул на заправке. И все же оставалось около четырех часов, когда никто не мог точно определить местонахождение Коханова.

За эти четыре часа ему нужно было дождаться Жанну, убить ее, погрузить тело в машину, похитить девочек, спрятать их где-то живыми… Это многое усложняет. Тела можно закопать, живых людей, которым и положено оставаться живыми, – вряд ли. К тому же, если Матвей угадал верно и планом Б для Коханова изначально была попытка свалить убийство детей на жену, ему нужно было убедиться, что девочки ни при каком раскладе не погибнут одновременно с Жанной или раньше нее, а еще – что они не будут убиты способом, недоступным уставшей беременной женщине.

Догадка наконец появилась. Таиса понятия не имела, верная ли, но время по-прежнему поджимало, приходилось работать с тем, что есть.

– Девочек не было дома, когда она приехала! – объявила Таиса.

Матвей, который в этот момент явно обдумывал какую-то другую теорию, бросил на нее удивленный взгляд:

– Что?

– Посуди сам: это же удобней всего! Господи, поверить не могу, что я говорю об удобном похищении детей…

– С этого момента прекрати тратить время и энергию на сантименты, – посоветовал Матвей.

– Да, ты прав… В общем, все обстоит так: Коханов изначально предполагал, что алиби у него будет дырявое. И ему нужна эта дыра – чтобы совершить преступление, следовательно, чем меньше она будет, тем лучше. При этом он не знал, когда именно Жанна будет дома: возможна и задержка рейса, и неприятности в дороге. Он оставил себе это время на погрешность, но когда речь идет еще и о двух маленьких детях, погрешность контролировать сложнее. Если бы они были… мертвыми… ему было бы проще просчитать, сколько времени уйдет на перенос их в машину… Но ему было очень важно, чтобы они были живы, пока жива их мать. Да и потом, это ограниченное время ограничивало и территорию, на которой он мог спрятать тело.

– А живых спрятать сложнее, – кивнул Матвей. – И все равно не факт, что он разбил бы столь сложную операцию на несколько дней… Он мог учесть, сколько времени понадобится, чтобы девочки добрались до машины своим ходом.

– Да? Ты когда-нибудь маленьких детей в дорогу собирал? Эта плюшевого мишку ищет, этой в туалет надо… И прикрикнуть на них нельзя, чтобы они не расплакались и не привлекли внимание соседей. Опять же, дело было ночью, ему нужно было разбудить девочек, справиться с их удивлением. Причем с трехлеткой дела обстояли проще, а вот семилетняя девочка наверняка начала бы задавать очень много вопросов. Что, если бы она случайно увидела убийство матери? Да она бы рванула прочь, все к тем же соседям, полный провал для Коханова!

– Пожалуй, ты права… Особенно при том, что у него было несколько дней при отсутствии Жанны.

– Не несколько дней, – покачала головой Таиса. – Один, прямо перед ее возвращением. Даже если принять по умолчанию, что он не собирался оставлять детей в живых, он рисковал, отправляя их в укрытие. Он держал их дома до последнего, а потом перевез в место, где они прожили бы какое-то время, но не слишком долго. К тому же я больше чем уверена, что Жанна звонила им каждый день. Исключение – последний день: там был банкет, я уже посмотрела, а потом – ночной рейс. Даже если бы во время банкета она попыталась позвонить девочкам, Коханов мог сказать ей, что они спят.

– Принято. Значит, девочки в укрытии, расположенном уже не в трех-четырех, а примерно в двенадцати часах от дома.

– В потенциале. И еще… Там, где он сможет перепрятать… тела…

– Нет, – прервал Матвей. – Это – точно нет. Он прекрасно понимал, что после исчезновения семьи к нему будет приковано всеобщее внимание. Он ни за что не сунется туда, где оставил жену и детей.

– Возможно, у него есть сообщник? Тот, кто должен гарантировать смерть девочек при любом раскладе…

– Найти человека, способного на убийство маленьких детей, достаточно сложно.

– Но он мог это сделать, – настаивала Таиса. – И…

Договорить она не успела: дверь в комнату отворилась, к ним заглянул дежурный. Уже по его выражению лица, по взволнованному взгляду Таиса могла догадаться, что он не чай предлагать пришел. Секундой позже ее подозрения подтвердились:

– Нашли Жанну Коханову, в лесу… мертвую!

– А дети? – быстро спросил Матвей.

– Детей не нашли… Но они должны быть где-то рядом! Вы поедете?

Матвей уже поднялся, а вот Таиса осталась на месте.

– Езжай, – поддержала она. – Если они там, тебя одного хватит, а если нет… Я хочу кое-что проверить.

Он не стал ни спорить, ни расспрашивать, что же она задумала. Время все еще ускользало, убегало, и терять его Матвей не хотел, очень скоро Таиса осталась в одиночестве.

Она надеялась, что ошиблась, что девочек найдут рядом с матерью – живыми и невредимыми. Но Таиса слишком хорошо понимала, насколько маловероятен такой исход. Да, волонтеры искали несколько дней, так что нельзя сказать, что Коханов бросил тело на виду. Однако он оставался уверенным, его, похоже, не пугало обнаружение… Вероятнее всего, смерть Жанны выглядит как суицид. Понятно, что эксперты обнаружат разницу и Коханов свое получит, самоуверенность до добра не доводит. Но пока он убежден, что у него все под контролем, а для этого тела девочек должны оставаться ненайденными, они – фактор риска… Вот и где они?

Если бы определить это было так легко, детей давно нашли бы. Мог ли Коханов построить нечто особенное? Один, без помощи? Допустимо, но маловероятно. Вопрос в том, где бы он нашел достаточно надежного союзника. Друзей у него не было, и это нормальное явление для людей такого типа. В близкий круг входили в основном коллеги, так что Таиса вывела на экран список сотрудников его маленькой компании – и сразу обнаружила кое-что любопытное.

Она уже видела этот список раньше, но тогда она пропустила странную деталь, потому что не знала об отношении Коханова к женщинам, которое только что выявил Матвей. Среди сотрудников компании были только мужчины – за единственным исключением. Бухгалтерию вела женщина, причем приглашенная: поскольку офиса у фирмы не было, да и финансовые потоки на крупный бизнес не тянули, потребность в полном штате отпадала сама собой.

Женщина эта, Ксения Мошкова, получала за свои услуги солидное вознаграждение – ее зарплата была немногим меньше зарплаты самого Коханова. Не настораживающе велика, вполне нормально для хорошего специалиста. Вот только с учетом обновленного психологического профиля Коханова вероятность того, что он максимально приблизит к себе, по сути, уравняет с собой молодую женщину, была низка. Но это если говорить исключительно о профессиональных отношениях… Что же такого сделала Ксения, что Коханов явно симпатизировал ей больше, чем собственной жене?

Как будто так много вариантов…

Ксению Мошкову уже допросили, и не раз. Она подтвердила алиби Коханова, насколько это вообще было возможно. При этом ее показания полностью совпадали с показаниями других сотрудников, нельзя сказать, что она изо всех сил выгораживала босса. Полиция оставила ее в покое, так ведь у полиции были совсем другие вопросы!

Домашний адрес Ксении был указан в файле, жила она в той же деревне, поэтому Таисе было несложно добраться до нее пешком. Профайлер допускала, что прямо сейчас может столкнуться с сообщницей Коханова, той, кто ради собственного «женского счастья» готов пожертвовать чужими детьми… Но как только Ксения открыла дверь, мнение о ней пришлось поменять.

Она не была похожа на торжествующую соперницу, наконец добившуюся своего. Молодая женщина выглядела изможденной, бледной, давно уже забывшей о нормальном сне – пожалуй, на все те дни, пока продолжались поиски пропавшей семьи. Это не исключало, что она приняла участие в преступлении, а потом раскаялась, однако не делало такой сценарий единственным. В любом случае, Ксения знала больше, чем обычная коллега.

– Таисия Скворцова, психолог-криминалист, консультант полиции по делу об исчезновении семьи Кохановых, – представилась Таиса. – Я могу войти?

– Зачем? – насторожилась Ксения.

– Потому что нашли труп Жанны Кохановой, а детей не нашли совсем – ни живыми, ни мертвыми.

– Господи… Но при чем тут я?

– Вы мне скажите: вы тут при чем или ни при чем?

Когда она только начинала обучение у Форсова, Таиса уже умела определять ложь собеседника – но не так хорошо, как хотелось бы. Лучше всего ей удавалось уловить неправду в словах, невербальные признаки давались ей куда хуже. Однако за прошедшие с тех пор месяцы она наблюдала за работой других учеников и слушала самого Форсова.

Так что теперь она мгновенно определила: кое-что она угадала верно. Да, Ксения знает нечто такое, о чем не сказала полиции… Пока что это может быть что угодно, но Таиса решила довериться теории вероятности.

– Вы с ним любовники?

– Что? Конечно же, нет! – вспыхнула Ксения.

Конечно же, да.

– Как долго? – продолжала гнуть свою линию Таиса.

– С чего вы вообще это взяли?!

– Нашелся свидетель, видевший вас вместе. Как долго, Ксения?

– Не знаю, что там за свидетель, но я отказываюсь обсуждать этот абсурд!

– А придется. Выбор лишь в том, со мной вы поговорите или с полицией. Ну и ваше будущее зависит от того, живы девочки или мертвы… А если мертвы, то какова ваша роль в этом?

– Нет никакой роли! Я никогда не желала смерти ни им, ни Жанне!

– Иногда для того, чтобы человек умер, не нужно действие, достаточно молчания.

Ксения все-таки сдалась: отвела взгляд, опустила плечи. Быстрый успех был связан не только с эмоциональной атакой Таисы, похоже, молодая женщина и сама мучилась от чувства вины. Не все преступники гордятся собой, некоторые хотят быть пойманными, даже если не решаются признаться в этом самим себе.

– Проходите в дом, – пригласила Ксения, кутаясь в растянутую кофту. – Тут говорить точно не стоит…

Естественно, изображать радушную хозяйку она не собиралась, ей просто не хотелось, чтобы о странной беседе узнали соседи. Хотя они и так узнают: в деревнях секреты хранятся плохо. Однако Таису это не интересовало, ей нужен был недостающий фрагмент истории.

Сообщницей Ксения все-таки не была, от этой версии пришлось отказаться почти сразу. Не потому, что она так сказала, Таиса находила все новые признаки – в ее словах, поведении, во взгляде. Зато она была любовницей, так что прочертить границу между собой и чудовищным преступлением у нее все равно бы не получилось.

Она и Григорий Коханов начали встречаться примерно год назад. Ксения прекрасно знала, что он женат, у него есть дети. Ее, в отличие от многих любовниц, это не смущало, радовало даже! Саму Ксению законный брак не привлекал, ей нравился тот период, который называют конфетно-букетным: Коханов добивался ее, щедро дарил подарки, не наглел, потому что знал – она способна уйти в любой момент. Запретный плод обеспечивал Ксении куда более острые эмоции, чем развитие отношений.

Она даже не понимала, что играет с огнем, ей казалось, что все под контролем: либо она встречается с Кохановым, либо все заканчивается. Какие еще варианты? Таиса же могла сказать, что люди такого типа, как Григорий Коханов, могут всерьез увлечься женщиной, но это никогда не будут хотя бы отчасти платонические отношения. Его притяжение к ней было страстью и желанием обладать, наивно верить, что он уважал Ксению больше, чем других женщин, или ценил как человека.

Ему важно было получить ее в единоличное пользование любой ценой, вот о чем не догадывалась Ксения. Она очень быстро поняла бы это, если бы попыталась уйти от него, однако до такого не дошло. Пока любовница оставалась ласковой и послушной, Коханов считал, что единственное препятствие на пути к счастью – его семья.

Ну а от препятствий избавляются.

– Что-то начало происходить примерно месяц назад, – тихо сказала Ксения. – Я не могу сказать, что были очевидные перемены, но… Гриша вел себя иначе.

– Замкнулся?

– Наоборот! Он стал веселее, он больше говорил, чаще смеялся… Я даже решила, что произошло нечто особенное. Спросила его, он сказал – нет, да и я никаких там событий не обнаружила…

Потому что не все можно обнаружить. Вероятнее всего, месяц назад Коханов принял решение, с тех пор обдумывал грядущую свободу, и она радовала его все больше.

– Были с его стороны какие-нибудь проявления агрессии по отношению к семье? – спросила Таиса.

– Нет, что вы, если бы были, я бы уже сообщила полиции… Но нет ничего такого, что можно ему предъявить. Что бы я ни сказала, это будет звучать глупо, как моя истерика какая-то… У человека горе, а я к нему цепляюсь!

– Не думайте о нем, он со всем разберется сам. Скажите мне, что вас насторожило.

– Он уже несколько недель говорил о своей семье в прошедшем времени, – признала Ксения. – Не всегда, но… мы и упоминали их не так часто. Только раньше такого не было! Не могу сказать, что тогда это меня испугало, я думала, он так шутит, старается сделать мне приятно: мол, они мое прошлое, а ты – будущее!

– А потом они исчезли.

– Да… потом они исчезли.

– Что Григорий сказал вам на этот счет?

– Ничего… Мы с ним не встречались. Мы никогда не афишировали наши отношения, а теперь я тем более не хочу! Но… я не могу перестать думать… об очень нехороших вещах.

Оно и понятно: Ксения не была психологом, однако обладала тем, что зовут интуицией. Не мистической способностью распознавать тайны, а подсознательным анализом и подсознательными же выводами. Она встречалась с Григорием год. С точки зрения современного общества, ее любовник был успешным, привлекательным, положительным даже – в некотором смысле. Поэтому Ксения уверенно подавляла голос инстинктов, который давно уже предупреждал ее, насколько опасен этот человек.

Сейчас она боялась, но сложно сказать, чего именно – того, что не предвидела участь детей, или того, что Коханов мог сотворить с ней, если бы она послала его подальше. Для Таисы было важно лишь то, что могло помочь расследованию. О самом преступлении Ксения не знала, однако дать подсказку все еще могла.

Их роман действительно не заметили, иначе их уже сдали бы полиции, и к Ксении проявили бы куда большее внимание. А скрывать отношения в маленькой деревне – та еще задача, особенно год, но у этих двоих получилось. Умение прятаться от посторонних глаз можно использовать по-разному…

– Где и как вы встречались? – спросила Таиса.

– Тут важно еще «когда»… Иногда – в его машине, когда нужно было отвезти меня в банк по делам компании. У меня есть машина, но я всем говорю, что боюсь водить, чтобы была причина с ним почаще оставаться. Один раз мы вместе ездили в отпуск, когда его жена не могла – она уже была беременна третьим, токсикоз и все дела…

– Это исключения, они не важны, – прервала профайлер. – Здесь, в условиях деревни, где вы встречались? Секс с вами ему требовался часто, в идеале – два и более раз в сутки.

– Откуда вы знаете? – поразилась Ксения.

Потому что собственники уровня Коханова, не имея власти над объектом обожания, стараются проявить эту власть самым очевидным на их взгляд образом, закрепить свое право, по сути – «пометить территорию». Но пускаться в объяснения профайлер не собиралась, она повторила:

– Где вы встречались?

– В лесу… Там удобней всего – много дорог, которые знают только местные, а местные если и бывают, то по выходным. По будням – хоть в первых же кустах раздевайся!

– Это летом. А зимой, осенью?

– Тоже там. Там есть что-то вроде охотничьего домика возле болот… Нет, не так, это не домик, это такая кустарная постройка… Я случайно узнала от человека, который такое сделал, я ему тоже помогала с бухгалтерией. Он эту времянку использует в сезон зимней охоты, да и то по выходным, а в другое время нельзя – сначала все было нормально, а потом болота сместились, расширились, и туда можно только в морозы пробраться, а как потеплеет – уже нет…

Вот оно.

Таиса поняла это сразу, мгновенно, интуицией ведь не одна Ксения наделена! Ну а потом профайлер начала обдумывать ситуацию – получая все новые и новые доказательства того, что это место подходило Коханову идеально.

О времянке мало кто знал. Те же, кому все-таки было о ней известно, ездили туда редко и в марте вряд ли собирались.

В день, когда предположительно пропали девочки, как раз было морозно, Коханов мог привести их во времянку без какого-либо риска для себя, запереть там, зная, что уже на следующий день наступит оттепель. Лед, по которому они прошли, превратится в воду, вода скроет запахи от служебных собак. Конечно, рано или поздно туда доберутся люди, но станет уже слишком поздно…

А может, слишком поздно стало уже теперь, это Таисе только предстояло узнать.

⁂

– Вам уже известно, что я обладаю безупречным литературным вкусом. А теперь представьте, насколько мне тяжело прорываться через ту макулатуру, которую сегодня именуют книгами. Лучше всего продается какой-нибудь пошлый бред, тогда как по-настоящему умные книги, сложные, с истинными ценностями, похоже, остались в далеком прошлом. Именно поэтому меня в свое время заставили уволиться из издательства: думающие люди там попросту не нужны, только биомасса с дипломом, которая будет продвигать такую же биомассу.

На этом моменте Николай Форсов остановил воспроизведение. Не потому, что устал от самовосхваления Прокопова, а потому, что услышал достаточно. На самом-то деле достаточно он услышал еще три ролика назад, однако хотел удостовериться в своих выводах.

Все видеоролики на канале Прокопова записал лично Прокопов, тут его точно никто не заменял. И в торговом центре погиб Прокопов, Форсов уже проверил, кем и как проводилась экспертиза, всё без нарушений. Однако профайлер не мог сказать, что подозрения Ирины были напрасными. Нет, кое-что странное в эту вроде как безупречную версию с доморощенным террористом все-таки прорвалось…

В дверь постучали, секундой позже в кабинет вошла Вера. Николай сто раз говорил ей, что она может входить без стука, хотя прекрасно знал, что она не будет. Его жена всегда была слишком вежливой, чтобы вваливаться без приглашения.

– Ну как? – спросила она. – Есть что-нибудь?

– Он абсолютно точно нарцисс, – задумчиво отозвался Николай. – Дочь описала его верно: он много лет был уверен в своей исключительности, он считал себя если не гением, то куда более образованным и мудрым человеком, чем его окружение.

– Это важно? Нарциссы не могут совершить такой поступок?

– Нарциссы крайне редко заканчивают жизнь самоубийством, они слишком ценят себя для этого. Такой вариант не исключен, но у Прокопова с каждым месяцем оснований для самоубийства становилось не больше, а меньше.

– Я видела некоторые его видео, он выглядит… фанатичным.

– Он таким и был.

– Мне показалось, что эмоций со временем стало больше, – отметила Вера.

– Да, потому что подписчиков у него стало больше, и он определенно упивался этим. Его активно поддерживали те, кто сам получил отказ везде и всюду, уверовал, что все продано, и убедил себя, что причина отказа – слишком высокий, а не слишком низкий уровень качества. Что, по сути, представляет собой та погоня за славой, которой Прокопов посвятил свою жизнь? Признание толпы – как один из обязательных компонентов.

– Он хотел признания из-за своих работ, а не критики.

– Он получил и такое признание, – кивнул Форсов. – Он убедил свою паству, что у него есть доступ в издательства, он может способствовать публикации «по-настоящему качественных работ». Для того, чтобы привлечь к себе внимание и продемонстрировать якобы безупречный вкус, многие его подписчики покупали его книги и писали хвалебные рецензии. У него все шло хорошо. Такому человеку, как Прокопов, нужно дойти до определенной степени отчаяния. Убить других ему не так сложно, он легко придумал бы для этого с десяток обоснований. Но убийство себя или даже потеря свободы его совершенно не манили.

– Для полиции это не аргумент.

– Да, слишком зыбко, недоказуемо… Ирина была права в том, что обратилась ко мне. На данный момент единственное, что указывает на возможную невиновность Прокопова, – нестыковки в поведении. Хотя, если честно, этого маловато… Даже я не могу сказать, имеет ли это принципиальное значение. Я уже изучил все, что можно, и пока работать по-настоящему не с чем. Похоже, придется все-таки оставить это…

– Не спеши, пожалуйста, – сдержанно улыбнулась Вера. – Я пришла не просто проверить как у тебя дела и предложить ужин – хотя с этого момента предложение в силе. Я пришла сказать, что приезжал курьер из полиции. Тебе привезли все, что ты просил.

Кому-то другому, пусть даже профессиональному психологу, такие данные не предоставили бы, но у Форсова хватало влиятельных друзей, которые ему задолжали. Их его интерес к громкому делу не порадовал, и все же упираться они не стали. Николаю пообещали копии всех документов, связанных с расследованием.

Как и следовало ожидать, документов оказалось много – несколько коробок среднего размера. Николай пожалел, что именно сейчас под рукой нет ни одного ученика, которого можно использовать в качестве грузчика, ссылаясь на старость. А может, оно и к лучшему – меньше причин понизить требования к себе! Коробки он перетаскал сам, Вере помочь не позволил, Вера же в отместку не позволила ему поднимать больше одной за раз.

Как и подозревал Николай, мгновенного прорыва не было… да вообще никакого не было. Полицейские файлы были по большей части сложной, упорядоченной и все же предсказуемой версией того, что сообщили общественности. У теракта не было двойного дна, некой страшной правды, которую власти старательно прикрывали ширмой. Все произошло именно так, как казалось на первый взгляд. Ну а то, что Алексей Прокопов совершил нетипичный для себя поступок… Мало ли, что ему в голову стукнуло! Возможно, он страдал от болезни, которую просто не успели диагностировать.

Николай уже второй раз был близок к поднятию белого флага, когда добрался до коробки, оказавшейся больше остальных – и вместе с тем легче. Это интриговало, и Форсов даже проверил данные на ней, чтобы убедиться, что она тоже прислана полицией. Все верно, только непонятно, что внутри…

Вера возиться с бумагами не хотела, она пришла в кабинет лишь для того, чтобы составить компанию мужу, и все это время была занята вышивкой. Но когда Николай открыл коробку, она отвлеклась, отложила ткань и нитки, явно заинтригованная неожиданным зрелищем, представшим перед ними. Да и понятно, почему!

– Надо же! – восхитилась Вера. – Я не знала, что полиция теперь так работает!

– Потому что полиция так не работает, – задумчиво отозвался Форсов.

Перед ними оказалась модель холла торгового центра – что-то вроде кукольного домика, но куда совершенней. Неизвестный мастер, создавший ее, учел все, от неработающих лампочек на поврежденной взрывом вывеске до мельчайших капель крови, рассеянных по полу. Здесь были и жертвы, причем в тех позах и в той одежде, в которых их обнаружили эксперты, это Николай сразу же проверил по фотографиям. Ему доводилось слышать о том, что в других странах диорамы часто используются при расследованиях, однако ему казалось, что в России такое не практикуют…

Стоять тут и гадать он не собирался, он набрал номер знакомого, который передал ему файлы. Тот ответил, пусть и не сразу, и он не собирался скрывать, что звонку не рад:

– Коля, ты на часы смотришь? Это ты у нас вольный художник, у которого день начинается в полночь. Некоторые хотят вставать утром и спать ночью.

– Что за макет? – спросил Форсов, игнорируя долгое вступление.

– Что?.. Какой?.. А, этот макет! Оригинал, между прочим, больше, чем ты просил!

– С каких пор вы делаете такие макеты?

– Мы и не делаем, это неравнодушные граждане прислали.

– Ты хоть проверил этого человека?

– Ты меня совсем за дебила держишь? Проверил, конечно! Там какая-то умственно отсталая инвалидка, у которой такое хобби: она собирает как можно больше фотографий какого-то места, а потом по ним делает макет. Ну и мать ее решила, что полиции эта поделка очень уж нужна – как будто нейросеть сейчас сделает хуже! Не знаю, кто додумался этот мусор к делу приобщить, но… можешь не возвращать.

Спорить Николай не собирался – как и соглашаться с мнением приятеля. Во-первых, кто бы ни сделал этот макет, умственно отсталым автора точно не назовешь. Пропорции, детали – все было подмечено идеально и с большим мастерством. Во-вторых, нейросеть, возможно, и могла бы сотворить нечто подобное, но модель на экране, пусть и трехмерная, человеческим мозгом воспринимается совершенно иначе. Если только на 3Д-принтере напечатать… да и то такой точности не будет!

Николай уже изучил фотографии с места преступления, с этого он как раз начал. Однако каждая из фотографий захватывала лишь часть пространства, на макете же перед ним было все. Уменьшенное, однако здесь уменьшение шло только на пользу работе, позволяло охватить картину целиком.

И на этой картине одна за другой проявлялись странности.

– Вера, подойди сюда, пожалуйста, – позвал Форсов. Жена приблизилась к нему, и он спросил: – Если бы ты была террористом, собирающимся взорвать бомбу в толпе, где бы ты это сделала? С поправкой на то, что тебе не нужно сбежать или даже выжить.

Другая женщина, может, и возмутилась бы, начала доказывать, что она бы никогда, да ни за что, да ей думать о таком противно!.. Но Вера прожила с ним большую часть жизни и относилась к его работе совершенно спокойно.

Она указала на центральную часть макета:

– Вот здесь. Мы ведь подразумеваем, что я – сумасшедший преступник, правильно? Тогда моя цель – захватить с собой как можно больше людей. Это можно сделать здесь.

– Верно. Но бомба в итоге взорвалась вот тут, – Николай указал на черное пятно в боковой части макета.

Вера мгновенно поняла, на что он намекает:

– Там, где до взрыва была фотозона!

– Именно так. Контактная фотозона, к которой можно подойти вплотную, не вызвав подозрений, и спрятать сравнительно небольшой рюкзак.

– Думаешь, он пытался убежать, спастись? Это больше соответствует его профилю, как я поняла…

– Он не пытался спастись, вот его тело, – Форсов постучал ручкой по обожженной фигурке, замершей у стены. – Даже если он двигался, он двигался не в сторону выхода. Эксперты предположили, что его отбросило взрывом, и так могло быть. Но есть вариант, что они попали в ловушку предвзятости: все казалось настолько очевидным, что они не рассматривали другие версии, да еще и игнорировали возможные несостыковки, чтобы не затягивать расследование. Да, это наверняка были мелкие несостыковки, но иногда бесконечно важны как раз они.

– Эксперты будут все отрицать, – вздохнула Вера.

– Конечно, будут, еще б они признались! Тут все всё будут отрицать, но это не наша забота.

Она наклонилась чуть ниже, надела очки, чтобы получше разглядеть макет. Вскоре после этого Вера взяла папку с фотографиями, нашла нужную и протянула мужу.

– Коленька, посмотри-ка вот на это. Видишь эту декорацию?

Она указывала на огромную, выше человеческого роста, букву «А», увитую цветами. Изначально эта и другие декорации оформляли площадки, но после встречи большая их часть превратилась в обожженные обломки. Букве, которая привлекла внимание Веры, особенно досталось, потому что рядом с ней и находился Прокопов во время взрыва… или так казалось.

– Я вот все думаю… Если декорация была у него за спиной, разве он не должен был закрыть ее своим телом от взрыва? – продолжила Вера. – Невольно, разумеется. Но, взгляни… Обломки по обе стороны от него, тут, похоже, один засел у него в груди… Понятия не имею, что это значит!