Читать книгу Ошибка стюардессы. Человеческий фактор - Владилен Елеонский - Страница 4

Ах, если бы не Женя! Тогда я точно вылила бы на чью-нибудь лысую голову кипяток или опрокинула тяжеленную тележку (всегда хотела познакомиться с ее конструктором!), которую мы развозим, предлагая разные товары и сувениры во время полета. Мои безделушки разъехались бы по полу под кресла пассажиров в качестве подарков и тогда, прощай, моя зарплата, из нее высчитали бы, наверное, все до копейки.

В общем, все было хорошо и все было плохо. Одновременно! Как такое может быть, мне тогда было невдомек, слишком зеленой глупышкой я еще была.

Началова стала еще больше скрежетать зубами, ей очень не понравилось мое неожиданное превращение из Золушки в Королеву. Она сюсюкала с Лосевым, в рейсах на Пекин Ясенев продолжал слать ей исчезающие записки, в которых, как выяснилось, он нес ей какую-то пургу насчет китайцев, а на меня Рита по-прежнему смотрела мегерой, но не говорила мне ни слова, что было как-то непривычно и действовало особенно неприятно. Лучше бы она меня просто выматерила!

Как-то раз Женя отвел меня в вестибюль перед кабиной пилотов, где мы обычно собирались на инструктаж перед полетом, а сейчас здесь никого не было, и подслушать нас никто не мог.

– Помнишь, мы сидели в Сингапуре и ждали обратный рейс?

– Конечно, и что?

– Тогда Началова пригласила меня к себе в номер на рюмку чаю.

– Да ты что? А ты?

– Сослался на плохое самочувствие и необходимость выспаться перед дальним перелетом.

– Хм, и она тебя так просто отпустила?

– Не совсем. Она понимающе хмыкнула и сказала: «Смотри, Женя, монотонные будни будут всегда, а жизнь-то проходит. В твоем нежном возрасте я тоже думала, что наша жизнь, ох, какая длинная!» Ленка, ты можешь себе такое представить?

Я зловеще улыбнулась.

– Здесь все просто, Женечка. Она как паучиха. Вначале спаривается, а затем убивает партнера. Я краем уха слышала, – были у нее такие случаи.

Женя недоверчиво покачал головой.

– Как это она, интересно, может меня убить?

– Испортит карьеру. Будь уверен, у нее длинные лапы!

В тот момент что-то шевельнулось в моем сердце. Это что-то было похоже на ревность. Кажется, я не хотела отдавать Женю Началовой, но в следующий миг это хилое чувство ушло и растворилось в непроглядной тьме.

Какое мне дело до личной жизни Лосева? У меня есть Ясенев. Пусть сейчас он не обращает на меня ни малейшего внимания, однако я знаю точно, что скоро он будет мой.

Глебов продолжал неизменно приглашать меня на подмену Ясенева. Мы сталкивались с Артемом в дверях кабины тесным, так сказать, контактом, но близость моего тела и мои пылающие от смущения очи не производили на этого ледяного человека никакого впечатления.

Каждое мое посещение Глебов подробно рассказывал мне о центральном пульте управления, толково все объяснял, где какие приборы, каковы функции каждого, и как справляться с многочисленными ручками, кнопками и клавишами. Слушала я плохо, все это мне казалось блажью командира, поскольку он как-то обмолвился, что очень хотел дочь, роды в самом деле состоялись, однако девочка задохнулась, идя по родовым путям, и появилась на свет мертвой. Теперь ему кажется, что я чем-то похожа на нее.

Как-то раз он вдруг сказал:

– Я всегда глажу самолет перед полетом и разговариваю с ним.

Я приподняла брови и округлила глаза.

– Да вы что? Зачем?

– Ты не поверишь, но он – живое существо со своими капризами и настроением.

Наш разговор услышал Ясенев, который как раз в этот момент возвратился в кабину.

– Профессия пилота умирающая, к сожалению, – сказал он. – Лет через двадцать нас заменят дроны.

– Один пилот, наверное, все равно останется, – тихо сказала я. – Думаю, что присутствие хотя бы одного пилота будет все-таки необходимо для подстраховки, да и вообще, – если дрон уходит в полет один, кто тогда будет с искренней нежностью гладить его?..

Глебов расхохотался, а Ясенев даже не улыбнулся, однако в его глазах пусть на миг, но мелькнула искорка заинтересованности. В следующую секунду она, конечно, погасла, однако искорка светилась, я готова была в этом поклясться!

Мне стало легче, я значительно приободрилась, однако сразу же, как обычно в таких случаях бывает, случилась проблема. Рейс поначалу шел хорошо, а затем возник конфликт с очередным хамом.

Летели, как сейчас помню, в Нью-Йорк, над океаном сильно трясло, пассажиры очень устали и после десяти часов полета все спали вповалку. Все бы хорошо, но один рыжий толстый веснушчатый гусь с жирной выпяченной влажной нижней губой снял носки, откинул столик и взгромоздил свои вонючие красные лапы на него.

Девочки, зажимая носы платками, ходили мимо, и ни одна не решилась сделать ему замечание. Что ж, значит, опять придется мне!..

– Пожалуйста, уберите ноги с откидного столика, он предназначен для других целей, и наденьте носки и обувь. Неужели вы не чувствуете, что запах становится просто невыносимым?

Гусь агрессивно распахнул свои оловянные глаза.

– Да пошла ты в задницу, аэрошлюха гребаная. Я отдыхаю!

Ага, вот, оказывается, кто я на самом деле, а я и не знала. Ладно, мерзавец, сейчас ты у меня получишь!

Началова выглянула из-за занавески в сладостном предвкушении, но мне было плевать. Такое терпеть я не собиралась. Пусть Рита делает, что хочет, это ее проблемы!

Я наклонилась к самому уху наглеца, чтобы крепко обматерить его, но в этот момент меня отодвинул в сторону Женя. Он услужливо наклонился к пассажиру и что-то вежливо прошептал ему. Гусь мгновенно вскочил, мигом надел носки, затем ботинки и кинулся в хвост, там были свободные места. Плюхнувшись в кресло и принюхиваясь к себе, он натянул бейсболку на глаза, а через несколько минут мирно задремал.

Я с изумлением воззрилась на Женю.

– Что ты ему сказал, какое новое матерное слово придумал?

– Ни одного нецензурного слова, Ленка! Просто уведомил, что вчера на этом же месте летел один уважаемый пассажир, и он тоже хотел отдыхать, и точно также сложил свои голые ступни на откидной столик, только у него был жуткий грибок ногтей, но никто не осмелился ему сказать, потому что он был племянником одного известного губернатора, а дезинфицировать салон после него мы не стали, – на дезинфекцию нам средств практически не выделяют, да и лень.

Я расхохоталась так, что Началова, скрипя зубами, подозвала меня к себе.

– А ты знаешь, что у тебя происходит в туалетной комнате?

– Нет!

– Пассажир заперся и двадцать минут не выходит. Проверь! Может быть, ему плохо?

Я подошла к двери туалета, индикатор в самом деле показывал «Занято». Двадцать минут? Это много! Неужели кому-то в самом деле стало плохо?

Я откинула табличку с надписью LAVATOR, сдвинула секретный болт-засов и толкнула створку от себя. Она сложилась в гармошку и стукающиеся друг в друга жирные белые тела брызнули мне в лицо.

Упитанный кабан прижал пузом толстую свинью к раковине, а сам пристроился к ней сзади. Когда створка раскрылась, открыв эту потрясающую картину, достойную пера фламандского художника, он повернул свою лоснящуюся физиономию и стрельнул в мою сторону заплывшими глазками.

– Не мешайте, и закройте, пожалуйста, дверь!

Ничего себе, еще и пожалуйста! Я мило улыбнулась.

– Вы доставляете неудобства пассажирам. Освободите туалетную комнату, она для этого не предназначена, да и негигиенично!

Кабан взмолился.

– Да дай же закончить, дура, закрой дверь!

Однако я крепко держала створку, и он никак не мог захлопнуть ее. Шум привлек внимание некоторых особо чутких пассажиров.

В этот миг подскочил Женя со своим смартфоном, включил видеокамеру и навел ее на открытый дверной проем.

– О, ребята, какая сцена! Сегодня я, кажется, соберу миллион лайков в Ютубе.

Сладкая жирная парочка мгновенно распалась. Натягивая на себя причиндалы, они, красные как раки, кинулись к своим креслам. Остальные пассажиры ничего не поняли.

Я в изнеможении, словно не у дебильных пассажиров, а у меня только что был подобный акт, оперлась плечом о перегородку.

– Ф-фух, Женька, ты просто бог!.. Сил моих больше нет, мы прилетим сегодня когда-нибудь или нет?!..

Однако этот рейс был в самом деле богат на неприятные события, и меня ждало еще одно испытание. Надо сказать, что я подменяла Ясенева, а Глебова, когда ему надо было отлучиться из кабины, подменяла Началова. В этот раз Рите тоже достались проблемы, и когда Глебову понадобилось отлучиться из кабины, она была крепко занята сервировкой обеда для раскапризничавшегося словно младенец пассажира бизнес-класса, поэтому подменять Глебова в кабину пилотов направила меня вместо себя.

– Давай, Шакурова, вперед, тебе там все привычно, не в первый раз, как говорится!

Я буквально вся задрожала, как молодая березка на резком ветру. Невероятно, в это не верилось, но мне, наконец, выпал случай побыть несколько минут наедине с Ясеневым!

О, боже, сколько же я ждала этого счастливого мгновения, какие только картины себе ни рисовала по ночам, вплоть до откровенно эротических и даже, простите, неприличных сцен, и вот удача вдруг повернулась ко мне лицом. Дорогая Фортуна, благодарю тебя, милая, мне смертельно надоело постоянно видеть лишь одну твою красивую голую задницу!

– Сиди смирно, Шакурова, ничего не трогай, молчи и следи за приборами, – напутствовал меня Глебов перед тем, как выйти из кабины, а затем как-то обеспокоенно потер грудь. – Что-то устал я сегодня, странно, вроде бы никаких заморочек особых не было. Если посидишь полчасика, я буду тебе очень благодарен.

О, милый мой человечище! Я готова была прыгать от счастья и радостно хлопать в ладоши, словно пятилетняя девочка, только что узнавшая, что в зоопарке, куда ее сейчас повели, будут, оказывается, не только антилопы и верблюды, но еще слон, жираф и бегемот.

– Конечно, посижу! Вы не волнуйтесь, Анатолий Алексеевич, я буду вести себя хорошо. Так что смело можете отдыхать, хоть час, хоть два!

– Час – это много, а минут сорок, пожалуй. Поболтаю с девочками, выпью свою чудодейственную таблетку, раньше она всегда помогала.

Мне захотелось обнять его как отца и расцеловать в обе щеки. Он уловил мое внутреннее движение и тепло пожал руку.

Глебов вышел, я заняла его кресло, надела на голову наушники и осмотрелась. Многие приборы были мне знакомы благодаря настойчивым урокам командира (зачем ему это было надо?). По крайней мере, никакого страха и дискомфорта они не вызывали. Я вполне была способна понять, что полет проходит в штатном режиме, все бортовые системы работают нормально.

Высота – тридцать пять тысяч футов. Курс – двести девяносто. Скорость – пятьсот десять узлов.

Ясенев даже не удостоил меня взглядом. Он сосредоточенно слушал эфир.

Мое сердце билось в груди, словно голубка, рвущаяся из клетки на волю.

– Артем Станиславович…

Он холодно покосился на меня.

– Что? Приборы? Где?

– Нет, какие приборы… а у вас остается время на личную жизнь?

Он оторопело посмотрел на меня как на проститутку, которой вдруг вздумалось приставать к пилоту в кабине авиалайнера.

– Не отвлекайся, Шакурова, и меня не отвлекай, поняла? Я могу пропустить вызов нашего борта наземными службами!

Я закусила губу от досады. Вы не указание наземных служб можете пропустить, Артем Станиславович, вы любовь шикарной женщины может пропустить, а потом локти будете кусать, да поздно будет!

Больше он не произнес ни слова и вел себя так, словно летит в кабине один. Я едва не потеряла сознание от тягостного молчания, и возблагодарила небо, когда Глебов, наконец, вернулся.

– Как вы?..

– Нормально, – словно старуха с беззубым ртом прошамкала я и совершенно никакая вывалилась из кабины.

Такого удара в спину я от судьбы никак не ожидала. Катастрофа и полная безнадега!

Все опять рухнуло, едва начав строиться. Я считала секунды до окончания этого несчастного рейса!

В конце концов, нескончаемое время прошло, мы приземлились без происшествий, посадка прошла идеально, Глебов был как всегда спокоен и точен, только Началова была не в духе, но я настолько вымоталась, что даже почерневшее зловещее лицо Ритки теперь мне казалось ликом немного подуставшего доброго ангела.

После уборки салона я хотела только одного – встать под душ, а потом завалиться спать, или нет, лучше лечь в ванну с горячей водой и уснуть. Сил на то, чтобы принять душ, просто не оставалось.

Когда я в совершенно разобранном виде доползла до двери своего номера в отеле, то вдруг неожиданно столкнулась с Лосевым.

– Как ты себя чувствуешь, Лена?

– Никак! Если успею снять туфли, прежде чем заснуть, значит, вечер удался. Извини, даже на чашку чая или кофе нет никаких сил.

– Люди всего лишь просто разные, однако они смотрят друг на друга и считают друг друга ненормальными, посмеиваются друг над другом или опасаются друг друга, а бывает кое-что и похуже!

Меня как будто электротоком долбануло по затылку.

– Чего-чего? Женька!.. Я не поняла. Переведи!.. Ты смертельно вымотался или, может быть, что-то выкурил?

Он грустно покачал головой.

– Началова не простила мне мое поведение.

Я напрягла все свои натруженные извилины, чтобы сосредоточиться. Какое-такое поведение? Через минуту до меня, наконец, дошло. В Сингапуре Лосев не лег с Началовой в постель, как она того хотела, и теперь… что теперь? Да ничего такого особенного. Что еще может придумать наша мстительная бригадирша, кроме того, как загнать Женьку куда-нибудь на рейсы в Саратов, чтобы он не вылез из них до скончания века.

Женя шумно вздохнул.

– Девочки шепнули, что она добивается моего перевода в другую смену, и она добьется, ты знаешь.

Вот стерва!.. Я так и знала. С Началовой все до омерзения предсказуемо.

Я в изнеможении оперлась плечом о дверь номера.

– Женя, ты хороший славный мальчик, отзывчивый, чуткий, внимательный, находчивый, я тебе благодарна по гроб, но ничего у нас с тобой не получится. Извини! Придется с этим смириться и просто расстаться. А интриг Началовой не бойся. Я уверена, что тебя заметят в любом рейсе и в любой смене, и ты еще встретишь свою настоящую любовь!..

Женя покраснел до кончиков ушей, закусил губу и, буркнув что-то неразборчивое, оставил меня наедине с дверью. Вот тебе на! Мало мне было перипетий в полете, на земле началось то же самое.

Падая с ног, я буквально вломилась в номер, такая была усталость, и завалилась на кровать лицом вниз, словно сраженная пулей наповал. Все силы были исчерпаны, и моральные, и физические. Этот проклятый день принес слишком много стресса и огорчений.

Какая же я гадина! Обидела такого мальчика. Я не знаю, почему так устроено, однако разрушать человеку гораздо приятнее, чем строить. Может быть, в этом кроется причина всех войн, – политических (между государствами) и личных (между мужчиной и женщиной)?..

Ах, если бы не Ясенев, возможно, все было бы по-другому! Мне захотелось заплакать, но слезы не шли, – сердце застыло, словно окаменело, а камни не плачут, они крошатся и разбиваются вдребезги.