Читать книгу Амулет Золотого Льва. Книга вторая - Владимир Андреевич Жариков - Страница 3

А очутился Фрол на заснеженном чистом поле. Темнотища кругом – луны на небе нет, лишь тусклые звездочки слегка освещали снежную целину. Вглядываясь в небо, Фрол не нашел ни одного знакомого созвездия. А мороз пощипывал крепко. И куда идти? Где согреться? На сковородке-то в аду небось тепло было бы. Оглядевшись по сторонам, увидал Фрол кромку леса примерно в версте или полутора от него. А маленький тусклый огонек указывал на то, что там имелось человеческое жилье. Хотя, могло и померещиться. Быть может, глаз волчий в темноте блеснул.

И все же, Фрол медленно, проваливаясь по колено в снег, побрел в том направлении, где огонек приметил. Морозный ветер колол щеки и забирался под тулуп.

– Вот тебе и Новый год! – ворчал он себе под нос.

Однако от энергичной ходьбы по глубокому снегу стало тепло, даже в пот бросило. Добрался он, наконец, до леса и среди деревьев увидел маленькую избушку. Снег вокруг нее был утоптан, причем, какими-то странными следами, вроде и птичьими, но шибко великими. Страусиные, что ли? Батюшка Филарет как-то рассказывал ему об огромных птицах, живущих в Африке, которые не летают, а только бегают.

Он обошел избушку вокруг, отыскал дверь, постучал и, не дождавшись приглашения, вошел, впустив за собой клубы пара. Хотел перекреститься на образа, да так и не нашел их. Перекрестился на пустой красный угол.

– Ну, здравствуй, добрый молодец! Дела пытаешь, аль от дела лытаешь?

На лавке за столом сидела старуха. Заиндевелое окно за ее спиной отражало золотистыми искорками свет лучины. Всю обстановку в избе составляли лавка, сундук, гладко выскобленный стол и русская печь.

– Долгих лет тебе и здоровья, бабушка, – вежливо ответил Фрол. – Пока не знаю, за каким делом иду. Позволь погреться до утра. А там пойду, куда ноги поведут.

– Ну садись, милок, грейся. Стужа вон какая, а у меня печка топлена. Ужо и каша, наверно, поспела.

Старушка поднялась, сняла с устья печи заслонку, поддела ухватом чугунок и водрузила на стол. Дала деревянную ложку.

– Вот, кушай, касатик.

Пшенная каша была на воде и жидкая, скорее – похлебка. Но Фрол уже успел проголодаться, время-то глубокая ночь. Поэтому ел с большим аппетитом.

– А бражки крепенькой испить не желаешь?

Хмельной угар апосля возлияний тоже давно выветрился.

– Было б неплохо! – согласился Фрол.

Старуха достала глиняную баклажку и наполнила из нее деревянную ендову. Брага была сладкая, с медовым привкусом и мятным запахом. От тепла, сытости и хмельного питья сразу потянуло в сон.

– Вот, яхонтовый, ложися суды, на лавку, – старуха задула лучину в светце, стало темно…

Фрол резко проснулся от внезапной тревоги. В избе стояла кромешная темень, ее развеивал лишь тусклый свет из окна. В этом синеватом свете он увидел нависший над собой силуэт старухи. В приоткрытом рту ее сверкнули длинные острые клыки.

– Бабуль! Ты чего это?!

Голос его прозвучал глухо – от страха в горле сразу пересохло.

– Ничего, милый, ничего…

Клыки приближались к шее.

– Бабусь! Да ты… вурдалак, что ли?

– Не, касатик, хуже. Ты про Бабу-ягу слыхал?

Фрол кивнул.

– Вот я она самая и есть. Эх, давненько я человеченкой не лакомилась!

Фрола охватил ужас. Он хотел ударить старуху и отбросить ее от себя, но совершенно не мог пошевелиться…

Тем временем, за окном явно начинало светать. Баба-яга распрямилась. Клыки ее становились все меньше.

– Эх! Не успела я! В неурочный час ты проснулся, милок. Ну да ладно, ступай с миром, пока я добрая. Иди в сторону заката, там деревенька верст через пять. Спроси, может кому работник нужен.

В деревне Фрол прошелся по дворам. В одном, довольно богатом, ему сказали, что хозяину нужен помощник конюха. Там он и остался. Все пытался выспросить у местных, как далеко его Мечетная Слобода, да никто о ней и слыхом не слыхивал

До лета он ухаживал за лошадьми, а дальше случилось вот что. Настал Купалин день, или, как его в этой местности называли – Иван Мокальник. С этого дня начиналось купание в открытых водоемах. Поверье гласило, что окунуться можно лишь после полуночи, иначе русалки утянут под воду. Фрол в этот вечер погнал в ночное лошадей. Он расположился на опушке леса, недалеко от реки, но подальше от костров и молодежных гуляний. Не любил он этого шумного веселья. Да и Дуняха, за которой он приударил весной, вдруг стала выкидывать фортеля и загуляла с Ванькой-кузнецом. Кузнец был парень дюжий, с ним Фрол спорить не решался, но от душевных страданий разобиделся на всю деревню, и вообще на весь белый свет.

Кони напились воды из реки и мирно щипали на лугу траву. Фрол разложил свой собственный небольшой костерок, чтобы дымом отгонять комаров. Он лежал на траве, лениво подбрасывал в огонь сухие былинки и хворост, и вглядывался в светлое небо. Раскаленный за долгий день воздух еще не остыл, было жарко. Издалека доносился смех, звон балалаек и девичье пение. Фрол закрыл глаза и почти задремывал, как вдруг услышал совсем рядом задорный женский голос:

– Эй, Фрол! Не спи, замерзнешь! Пошли купаться, вода как парное молоко!

– Не, – сонно ответил Фрол. – До полуночи нельзя…

– Да ты на меня-то посмотри, неужели откажешься?

Открыв глаза, он увидел обнаженную девушку. Длинные мокрые волосы даже в свете оранжевой вечерней зари отливали зеленым. Они струились с плеч на живот, прикрывая грудь и все остальное, спускаясь чуть ли не до колен.

«Русалка!» – догадался Фрол.

– Ну, айда! – девушка повернулась и побежала к реке.

У кромки воды она присела на песок и натянула на ноги что-то типа серебристого узкого мешка, оканчивающегося рыбьим хвостом. По-змеиному извиваясь, она скрылась в воде, вынырнула и позвала еще:

– Ну, Фрол! Догоняй!

Суеверный страх и робость вступили в борьбу с желанием и интересом. Ну и пусть! Быть может, вся жизнь стоит этой минуты. А Дуняха еще пожалеет об измене, еще наревется, проливая слезы по нём! Чем самому топиться или вешаться, так лучше помереть с весельем. И, словно под гипнозом, Фрол скинул одежку и побежал к реке…

Поутру они поднялись на высокий яр к сосновому бору. Русалка шла совсем голая, неся свой «хвост» в руке, а Фрол забрал с берега вещи и надел их. Коней уже отогнал домой старший конюх. Кто-то видел, как Фрола заманила русалка, его считали утопшим. Если он и вернется в деревню, его примут за нечисть, за ходячего мертвеца. Они зашли в бор, а возле поляны русалка велела Фролу остаться и спрятаться за деревом. Сама вышла на поляну, подошла к одному из деревьев, достала из дупла балахон и надела его.

На поляне появились несколько таких же девушек, одетых в балахоны, и одна пожилая женщина.

– Почему он еще жив, Анастасия?! – грозно спросила матрона.

– Я полюбила его.

– Полюбила! Х-ха! Тогда сжигай хвост и ступай к людям! И больше русалкой никогда не станешь! Через сорок лет ты будешь старухой и помрешь, вместо того, чтобы до пятисот лет жить и веселиться. Ты этого хочешь?

– Я не знаю…

– Тогда сгинь с глаз моих! Если одумаешься, через час покажешь мне его труп!

Русалка Анастасия заревела, а у Фрола внутри пробежал неприятный холодок. Еще вчера ему было наплевать на все, а сегодня страстно хотелось жить. Еще не поздно было удрать, но он стоял за деревом и ждал свой приговор. Уж не влюбился ли и он?

Матрона удалилась, девушки тоже разошлись. На поляне остались только две – Анастасия и еще одна молодая русалка. Она утешала подругу и что-то шептала ей. Минут через десять обе подошли к Фролу.

– Пойдем, – Анастасия взяла его за руку. – Марья вчера двоих завлекла, наша старшая об этом еще не знает. Мы наденем на одного из утопленников твою одежду и скажем, что это ты. А ты будешь спать, пока я не выношу нашу дочь и не воспитаю ее до кровей. На это потребуется много лет, но для тебя это время пройдет как одна ночь. И после ты каждый год осень и зиму будешь спать, и проживешь впятеро больше, чем простой человек.

Русалки привели Фрола к тихой заводи, сняли с него одежду и нарядили в нее утопленника. А Фролу велели нырнуть на дно водоема, и там он погрузился в сон.

Сколько минуло лет, Фрол так и не узнал. Когда его разбудили, ему и на самом деле показалось, что прошла всего лишь ночь. Анастасия почти не изменилась внешне, зато их дочь, названная Светланой, стала уже подростком. Фролу не нравилось жить под открытым небом и ночевать на дереве, как это делали русалки. Задумал срубить хотя бы маленькую избенку, да вот беда – голыми-то руками избу разве поставишь? А инструментов нет. И где их взять? Купить не на что, нет денег. Продать тоже нечего, и так ни кола, ни двора. Наняться в работники – это ж с Анастасией на время разлучиться. Она к людям не пойдет, а ему невмоготу без нее, полюбил он.

Вот и решил прибегнуть к самому банальному способу – воровству. По ночам стал ходить в деревню, лазить по дворам: где топор стащит, где лопату. За пилой вот долго пришлось охотиться: на одном дворе собаки чуть не порвали, на другом хозяева чуть не застукали. Наконец, ему удалось собрать кой-какой инструмент и за лето поставить в лесу небольшую полуземлянку-полуизбушку.

Питалась его семья в основном рыбой, которую ловили Анастасия и Светлана. А Фролу понравилось промышлять воровством, хотя первое время побаивался, да старался не зарываться: раз в неделю то несколько репок, то морковки, то огурчиков с чужого огорода стырит, то курицу из курятника утащит. Одно жаль – овощи, они только к осени поспевают, когда уж и спать пора на зимовку укладываться. А муки надыбать хлеб испечь, так и вовсе проблема. Ну забрался в амбар, зерна утащил, так надо еще муку смолоть. Вот тогда он и придумал: наточил нож поострее, да угрожая им, ограбил крестьянина, везшего муку с мельницы. Правда, проявил справедливость, не все забрал, всего мешок только.

Годы летели, дочь подрастала, а сколько лет они так пролетовали и сколько зим в анабиозе перезимовали, Фрол точно и не помнит. Да только вот надоело ему до чертиков это дикое первобытное существование. Очень уж по-человечески пожить хочется, в комфорте, в сытости и в достатке. Прослышал он, что есть в Сине-море остров Буян, а там и алатырь-камень отыскать можно, что все желания исполняет. И решил Фрол попытать счастья, отправился по весне к Синю-морю.

До Синя-моря путь не близок, долго шел Фрол, чуть не месяц. Питался грибами да ягодами, а то, бывало, в деревне какой на ночлег оставался, а там добрая душа находилась, накормит-напоит странника. Или работу кто даст – сено переворошить, дров наколоть. В деревнях расспрашивал, далеко ли до Синя-моря и что за остров Буян, да в какой стороне. А как до Синя-моря добрался, стащил он лодку, большую, с парусом, по-местному «акваплав» зовется. Куда точно плыть не знал, с навигацией Фрол знаком не был, но понадеялся на удачу, мол ветер куда надо принесет.

И повезло – доплыл до острова, благо, что недалече совсем. Берег дикий, неуютный, скалистый. Никто сюда не заглядывает, место, говорят, гиблое. И корабельщики это место из-за суеверия стороной обходят. Но Фрол плевал на суеверный страх, ежели дело сулило богатство и выгоду.

До осени там и жил, хижину соорудил, питался рыбой, грибами-ягодами, да силки на дичь ставил. А алатырь-камня так и не сыскал. Зато нашел другие камушки – агаты, ониксы да опалы. Не драгоценные, конечно, но продать можно, все какой-никакой доход. И решил на острове не зимовать, на материк вернулся, чтоб по весне продолжить поиски.

Первым делом в портовом городке зашел он в ближайший кабак и кабатчику найденные камни показал, чтоб оценить свое богатство.

– Золотой рупь целковый даю за все, – назвал тот свою цену. – Больше не проси.

Фрол убрал камни в котомку.

– Ну хорошо. Ендрик серебром в придачу.

– Не, – ответил Фрол, поняв, что торг уместен. – Раздумал продавать.

Пытаясь задобрить клиента, кабатчик за счет заведения подал Фролу кружку пива и вяленую тюльку. Фрол от угощения не отказался, но камни продавать не стал, рассчитывая выручить за них хотя бы два золотых. Если умеренно тратить, только на хлеб, то до весны худо-бедно дотянет, а там и травка да корешки вылезут. В крайнем случае, можно на месяц-другой снова в конюхи или пастухи наняться. Он уже не страшился реже встречаться с Анастасией. За многие годы страсть прошла, любовь наскучила, да и Анастасия уже не та привлекательная девица – годы, они ведь никого не красят, даже русалок. Так что, пока есть силы, надо бы и делом заняться.

На зимовку решил он вернуться в знакомые места, к реке Синяве, туда, где избушку свою поставил. Во-первых, не ровен час ее кто-нибудь займет, а во-вторых, не по трактирам же скитаться. А в спячку впадать уже поздно. Сам-то он не сумеет, а пока до тех мест доберется, Анастасия, поди, заснет уже. Пристроился он к каравану, что как раз отправлялся в те края. Чтоб заплатить за оказию, продал он купчишкам с того каравана свои опалы и ониксы, два целковых за них и выручил, плюс и за дорогу расплатился.

Караван состоял из пяти подвод, запряженных каждая парой ломовых. Купцы везли из Заморского Королевства шелка и бархат, украшения, диковинки разные, штучки-дрючки, каких здесь не имелось. Караван выбрался из города и двинулся в западном направлении по широкому, хорошо наезженному тракту. Лошади шли бодрым шагом, поскрипывала упряжь, колеса изредка погромыхивали на неровностях дороги. Фрол ехал вместе с купцами на головной подводе.

– А расскажи, Афанасий, что тут без нас творилось, – обратился старший к своему товарищу. – Мы ж, почитай, полгода в родимой сторонке не были.

– Да, – согласился Афанасий, – долго вас не было. Уж я испереживался, успеем ли до распутицы домой добраться.

По весне двое купцов отправились через Сине-море в Заморское Королевство закупать товар. В то время с Заморским Королевством только что закончилась война, и обрадованные коммерсанты поспешили за море возобновлять торговлю. Афанасий и четверо ломовиков (одной подводой Афанасий правил сам) оставались в порту приглядывать за телегами, ухаживать за лошадьми и ждать товарищей.

– Что творилось? Да вот, деньга новая вышла. Долбоном называют. Во!

Афанасий достал из кармана монету, и двое товарищей стали ее разглядывать.

– Ишь ты! Новенькая, золотая! А блестит как! И почем она?

– Шесть ендриков дают. Полрубля, то бишь.

– И кто же их чеканит?

– А правитель новый. Не слыхали разве?

– Слыхали, что как война-то с Заморским Королевством кончилась, здесь смута началась, а чем она кончилась, толком не слыхали

– Вот, смута. И Колян Второй отрекся от престола. И в Заморское Королевство, говорят, подался.

– Ух ты! А дочь его?

– Дык она ж за мужика, без роду без племени, замуж вышла. Мужик, правда, головастый, Емеля-то.

– Это тот Емеля, что печеход придумал?

– Ага. Он самый. При дворе механик он.

– Ну, а сам двор-то таперича чей он? Кто правит?

– Дык вот. Колян Второй, значит, отрекся, а смута-то продолжается. За власть все, кому не лень, по-прежнему грызутся. И видать Яриле это стало не по нраву, он посланца-то своего на землю и выслал.

– Постой, постой!

– Тпррру! – Афанасий резко натянул вожжи.

– Да не про то я. Но! Трогай! Какому такому Яриле? Что ты мелешь? Бог-то один на небеси!

– Ну, не знаю, народ так молвит. Опустился на Главную площадь Стольнограда человек на огненном шаре. И все, кто там был, вознесли руки к небесам и закричали: «Вот наш избавитель!»

– И стал он царем?

– Ну не царем, но сказал, мол, я ваш правитель.

– А как его звать-величать?

– Могучий повелитель, властелин ночи, его магейшество Бэдбэар!

– Ишь ты. Магейшество. Колдун что ли?

– Не знаю. Я ж тоже не из первых уст слышал. За что купил, за то и продаю. Стольноград-то, от Синя моря далече. Пока молва дойдет… Вот приедем, все как есть и узнаем. Но, милае! – подхлестнул лошадей Афанасий.

Фрол внимательно слушал все эти новости. Теперь он хоть начинал понимать, что происходит в этом мире. А то ведь в деревнях политикой особо не интересовались. А русалкам вообще все это до… до хвоста, короче.

На восьмой день пути, когда до реки Синявы, где Фрола завлекла Анастасия, оставалось совсем немного, купцы решили, что надо поторапливаться и, не боясь уморить лошадей, ехали до поздней ночи. Тут-то на них и напали лихие люди. У разбойников были ружья, пистолеты и сабли, а купцам обороняться было нечем. Троих купцов и одного ломовика застрелили сразу, троим ломовикам удалось бежать, а Фрол спрятался за повозкой.

– Не убивайте меня! – взмолился он, когда его обнаружили. – Я бедный человек! Вот все, что есть у меня!

Он протянул атаману два золотых рубля.

– Х-хех! Бедный говоришь? А золотишко при себе имеешь! Да мы и так, и весь товар твой, и все что на тебе есть до исподнего заберем!

– Да товар-то не мой! Я не купец, я так, до Синявы реки в попутчики напросился. Я тут вообще человек новый. Я из того мира!

– Юродивый, что ли? Вижу, что не от мира сего! Ну что, братцы, пожалеем убогого?

– Как хошь, атаман, – отозвался кто-то из шайки. – Грабить обоз он нам не помешает. Пусть живет.

– Я точно вам не помешаю! – поспешил заверить Фрол. – Я не юродивый. У меня мозг хорошо работает. Возьмите меня в свое разбойничье братство, я вам еще пригожусь.

– Ладно, – атаман заткнул саблю за пояс. – Посмотрим, как себя в очередном деле проявишь. Не струсишь – возьмем в шайку.