Читать книгу И Аз воздам - Владимир Апаликов - Страница 5

Из-за стола навстречу вошедшим привстали две мужские фигуры.

– Имею честь представить вам, дорогая Мари, господина Радека, это имя вам безусловно известно, – сказал граф Вартбург, крепкий, не старый ещё мужчина с правильными чертами лица. По-русски он говорил почти без ошибок. С едва уловимым акцентом, только фразы строил на немецкий манер.

– Как – Радека? – не сумела скрыть удивления Мария. – Но ведь вам, кажется, воспрещён въезд в Германию? Вы здесь столько всего натворили, что вас до сих пор боятся. Как же вас пустили в Германию?

– А мы вовсе и не в Германии, – засмеялся маленький тщедушный человечек, растрёпанные нелепые бакенбарды затрепетали на его щеках. – Говоря де-юре, мы находимся на территории РСФСР, поскольку посольство экстерриториально. Но моё тело де-факто находится здесь и готово упасть к вашим ногам, прекрасная госпожа Вартбург.

И он в самом деле обозначил попытку упасть на колени. Странный был человечек. Большие глаза с припухшими веками казались ещё больше под круглыми очками с толстыми стёклами. Когда он смеялся, изо рта вылезали вперёд редкие кривые зубы. Каждая деталь его лица по отдельности была уродлива, но всё вместе непостижимым образом притягивало к себе внимание. В немалой степени тому способствовал острый ум, светящийся в печальных еврейских глазах.

– Нет-нет, что вы, господин Радек! – Мария наметила ответную попытку удержать его. Оба рассмеялись, довольные друг другом.

– А вы прекрасно говорите по-русски, – заметил Радек.

– Наверное оттого, что я русская, – легко ответила Мария. – Родилась и много лет прожила в Москве. Там у меня и посейчас живёт тётушка, вторая моя мама.

При этих словах Владимир, стоявший у дверей, пристально взглянул на Марию, мучительная работа мысли отразилась на его лице.

– Вот как! Не знал, не знал. Но это прекрасно и весьма даже кстати, – оживился Радек. – Вы мне не говорили, граф, что ваша жена… Однако, что же мы стоим? – спохватился он. – Давайте воссядем рядком, поговорим ладком, да и побалуемся чайком, – тут маленький человечек снова хохотнул. – Владимир, распорядитесь, пожалуйста, чтобы нас снабдили чаем и чем-нибудь ещё. Какое вино вы предпочитаете? – обратился он к Марии.

– На вкус вашего помощника, – ответила та, не раздумывая.

Владимир, не сводивший с неё глаз, наклонил голову, аккуратно затворил за собой дверь.

– Будьте осторожны, граф, я вижу мой помощник затронул струны сердца нашей очаровательной графини, – улыбка всё не сходила с лица Радека, зубы лезли и лезли наружу.

– Мари есть совершенно свободна в своих чувствах, – серьёзно ответил Вартбург. – И, если вы правы, то вашему помощнику можно лишь позавидовать.

– Как и вам, мой друг, и вашим взаимоотношениям, – подхватил Радек. – Завидую и преклоняюсь.

Мария во все глаза рассматривала Радека. Ей было удивительно, что вот этот, почти карлик, некрасивый до уродства, входил в число самых влиятельных руководителей Советской России. Его широко знали за границей, поскольку именно он был главным разносчиком искр революции по ближним и дальним соседям РСФСР.

Да ладно – политика, в ней внешность играет, конечно, свою роль, однако вовсе не главную. Сколько великих уродов помнит история – не счесть. Но вот как он умудрялся влюблять в себя замечательных красавиц – а о громких романах его ходила слава, ничуть не меньшая, чем революционная – это бысть велика тайна. Его победы на любовном фронте возбуждали у женщин изрядное любопытство. А Мария была в первую очередь женщиной.

Вошёл Владимир, пропустил мимо себя официантов, те быстро и ловко накрыли стол, скрылись бесшумно.

– Если не секрет, чем вы сейчас занимаетесь, господин Радек? – Мария чуть отпила превосходного вина из высокого бокала, глянула поверх.

– Просто – Карл, пожалуйста, – попросил Радек. – Тем более что обращение «господин» давно уже не в ходу у нас. Мы все – товарищи. Даже вы – товарищ, прелестная Мари. Разрешите мне так вас и называть – товарищ Мари?

– Лучше без «товарища», – улыбнулась она. – И не Мари – Мария, раз уж мы говорим на русском языке.

– Ну вот и славно, – сказал Радек, – вот и познакомились окончательно и бесповоротно. А что касается моих занятий, то вы видите перед собой ректора КУТВА – коммунистического университета трудящихся Восточной Азии.

– Боже мой, как загадочно звучит! – воскликнула Мария. – Даже мистически: похоже на кутью.

Радек искренне захохотал, долго не мог успокоиться. Глядя на него, засмеялись и остальные.

– Насчёт кутьи вы, Мария, попали не в бровь, а в глаз, – выговорил Радек, вытирая платком слёзы на чудных глазах своих. – Хочу надеяться, что мой университет вырастит деятельных могильщиков капитализма в Азии. Но я всё-таки думаю, что сам он будет жить ещё очень долго.

– Но что же это такое?

– Это учебное заведение, в котором польские и немецкие евреи по-английски читают лекции китайцам о том, как делать революцию по-русски, – назидательно поднял палец Радек.

Теперь уже в голос закатилась Мария. Когда она так смеялась, от неё невозможно было оторвать глаз. Присутствующие охотно присоединились к великолепной гостье.

За угощением потекла светская беседа обо всём и ни о чём. Много смеялись, Радек был в ударе, рассказывал бесчисленные анекдоты, сплетничал. Мария совсем перестала обращать внимания на его уродство и даже прониклась к нему симпатией. Умел Радек завоёвывать слушателей, ничего не скажешь. И получалось это у него легко и приятно. Неслышно вошли официанты, убрали всё со стола, оставив фрукты, удалились. С ними ушёл и Владимир. Мария проводила его долгим взглядом.

– А всё-таки Владимир обратил на себя ваше внимание, – деланно сокрушаясь, сказал Радек. – Придётся его уволить, как ни жаль – ценный работник.

– Дело не во внимании, – запротестовала Мария, – я просто не могу представить его в революции. С ружьём в руках, с саблей, с пулемётом.

– Насчёт сабли не знаю, а вот с ружьём ему приходилось обращаться. И весьма, знаете ли, мастерски. А как иначе прикажете завоёвывать власть в огромной империи?

– Я понимаю, понимаю, – сказала Мария. – вы – большевики, наверное, особые люди?

– Вы абсолютно правы относительно большевиков, – купился на продуманную лесть Радек. – Да, это безусловно когорта сильных, я бы сказал, железных революционеров, которые не щадят никого и ничего. В том числе, и в первую очередь – себя. Вы знаете, Мария, – Радек перешёл на доверительный тон, – у Владимира есть друг, так он даже впал в психическое расстройство от постоянного напряжения борьбы на переднем крае. Товарищ Савватий работал в ЧК. Наверняка вы слышали об этом учреждении?

– Кто же о нём не слышал? – сказала Мария. – Но что это за странное имя – Савватий? Он что – из староверов?

– Да, именно из староверов. Из знаменитых закоренелых староверов – Савватий Прохоров. Товарищ Савва! Но давно, ещё до революции порвал со своими родными, с головой ушёл в наше дело, а потом голова ушла от него, – Радек не удержался-таки от остроты. – Теперь ловит её в Кащенко.

– Однако вы безжалостны, Карл, – констатировала Мария.

– Жалость не входит в число достоинств большевика, – гордо сказал Радек. – Жалость бессмысленна, ибо не способна привести к конкретному результату. А товарища Савву мы поставим на ноги, и он ещё послужит делу всемирной революции.

– Кстати, а чем мы можем послужить вам? – поинтересовалась Мария. – Для чего-то ведь вы пригласили нас?

– А вот пусть господин Вартбург сам и расскажет вам, – Радек поднял узкие ладошки, как бы отгораживаясь от обвинительных ноток, прозвучавших в вопросе Марии.

– Мари, мне придётся ехать в Москву, – сказал граф. – Господин Радек предложил дело, которое требует моего присутствия в Москве. Причём, безотлагательного. Он настоял на том, чтобы сообщить вам об этом здесь же и сейчас же.

– Настояния мои диктуются исключительно желанием познакомиться с вами, милая Мария, с женщиной, о которой говорит весь Берлин и прилегающие окрестности вроде Парижа, Лондона и прочих деревень, хе-хе.

– Я не в претензии, Карл, – отозвалась Маша, – однако я хочу поехать с мужем.

– Но это есть не совсем продуманная мысль, – начал граф…

– Альберт, вы не можете мне отказать, – перебила Мария. – Я сто лет не была на родине, было бы невероятной глупостью не воспользоваться представившейся возможностью. В Москве поживу у тётушки, отнюдь не буду вам докучать. И потом, я боюсь отпускать вас в Россию одного – русские женщины неотразимо привлекательны, – Мария сопроводила шутку пленительной улыбкой.

– Полностью поддерживаю аргументы Машеньки, высказанные к тому же на прекрасном языке, которым в Советской России уже не говорят, – сладко произнёс Радек.

Граф только беспомощно развёл руками.

– Можно в заключение задать вам не слишком, может быть, удобный вопрос, милый Карл? – Маша слегка нажала на двух последних словах.

– Всё, что угодно, всё, что угодно, – растаял Радек.

– Отчего вы носите такие странные бакенбарды?

– Мари, что вы? – укоризненно начал граф…

– Нет-нет, всё прекрасно! – заторопился Радек. – Это лишь доказывает, что Машенька одаривает меня своей дружбой. Что до бакенбард, то я ношу их оттого, милая графиня, что иначе вы не обратили бы на меня ровно никакого внимания. Как, впрочем, и любая другая красавица. Женщины – любопытны, красивые женщины – любопытны вдвойне. Они равнодушно проходят мимо некрасивого маленького человечка, даже не замечают его. Но у него, например, стелются по ветру такие бакенбарды, которых нет ни у кого в мире. И вот – появился интерес. А это уже полдела. Ну а затем всё зависит от самого человечка, как он использует возникший интерес. И будьте уверены – я его таки использую.

Засмеялись снова. Прощались вполне дружески, уговаривались о непременных посиделках за чаем уже в Москве. Но за всеми разговорами в голове у Марии то и дело ворочалась засевшая накрепко мысль: «Это он, это он. Четвёртый. Больница Кащенко. Савватий Прохоров. Савватий». Она не знала, почему была так уверена. Но – была уверена абсолютно: «Это он, это он. Четвёртый. Больница Кащенко. Савватий Прохоров. Савватий»…