Читать книгу Этика распятия - Владимир Бычков - Страница 2

Сергей Бойцов сидел в офисе службы безопасности Систем связи Человечества напротив стола руководителя этой самой службы и ждал, когда начнётся обещанный по предварительной договорённости разговор. Разговор никак не мог начаться, потому что руководитель службы безопасности Ингард Фарм был перманентно занят. Едва закончив очередной разговор в системе внешней связи, Ингард морщил лоб, очевидно, вспоминая, о чём он должен говорить с сидящим перед ним незнакомым человеком, и когда казалось в его глазах проявлялась некоторая осмысленность, извне поступал очередной звонок. Ингард снова включался в переговоры с внешним абонентом, оставляя Сергея в состоянии вязко текучего ожидания.

Сергей дожидался своего разговора, наверное, с полчаса. За это время у Ингарда состоялось не менее десяти разговоров по внешней связи. Сергей настолько изучил мимику руководителя службы безопасности, что, казалось, мог бы описать его собеседников, их интеллектуальный уровень и занимаемую должность в Системе связи или в смежной области. И это бесконечно длящееся ожидание вконец утомило Сергея. Казалось бы, он уже давно должен был принять вполне осмысленное решение, и он несколько раз порывался это сделать, но каждый раз его что-то останавливало.

Вообще-то он позвонил руководителю службы безопасности с единственной мыслью – что его просто направят к какому-нибудь специалисту, рядовому по своему положению в службе безопасности. Но руководитель посчитал, что на вопросы представителя Службы контроля этических параметров, сокращенно СКЭП, должен отвечать лично он. Потому что СКЭП (система контроля этических параметров, занимающаяся вопросами сохранения порядка и правил поведения в человеческих поселениях) по мнению руководителя службы безопасности очень важная административная структура общества. Из чего и сложилась такая ситуация. А уйти, не переговорив, Сергей считал невозможным, потому что подобное поведение являлось этически недопустимым. Да и самому после этого искать рядового переговорщика было просто некорректно. И не выполнить задания, с которым пришёл на переговоры, Сергей тоже не мог.

– Извините, Ингард, а вы не могли бы отключить вызовы внешней связи? – спросил Сергей, улучив удобный момент. – Всё-таки, я имею такое же право на разговор, как и внешние абоненты. Мы ведь с вами предварительно договорились, а я пришёл вовремя. Не нарушив договорённости.

– А? Да. А если что-то важное? – спросил Ингард и, видимо, ответив на этот вопрос про себя, перевёл звонки на электронного секретаря. – Итак, какие у СКЭП вопросы к нашему ведомству?

– Ну-у! – Сергей вдруг сразу потерял продуманную схему разговора и разозлился на себя или на собеседника из-за потерянного времени, в результате чего задуманные формулировки вопросов куда-то пропали; собраться с мыслями заново оказалось вовсе не просто. – Первый вопрос, который у нас возник совсем недавно, достаточно прост и, наверное, в истории развития человечества, особенно на его первых исторических этапах, появлялся неоднократно: возможны ли такие внешние воздействия на передаваемую информацию, чтобы на приёмной стороне смысл полученного сообщения изменился на противоположный? Поясню. Допустим, мы передали фразу: «Мы не верим полученной информации». А к получателю поступила фраза: «Мы верим полученной информации». Причём никаких иных физических или лингвистических изменений в полученном варианте фразы не наблюдается.

– Вы хотите сказать, что из передаваемого пакета пропали две буквы? – спросил Ингард Фарм и, не задумываясь, ответил: – Искажение одной кодовой комбинации происходит с некоторой весьма малой вероятностью. Я сейчас не вспомню точную цифру, да это и не важно. Дело в том, что уже почти триста лет мы используем коды, обнаруживающие и исправляющие ошибки. Поэтому вы о таких ошибках даже не узнаете. Ни вы, ни ваши получатели.

– Если я вас правильно понял, – задал уточняющий вопрос Сергей, – то вы ведёте речь о внутренних ошибках, аппаратурных?

– Ну да! – с некоторой задержкой ответил Ингард. – Хотя если искажения кодовой комбинации будут вызваны внешними помехами, то исправляющие способности кода от этого не изменятся.

– А какие бывают внешние помехи? Как они влияют на передаваемый сигнал?

– На дальние расстояния передаются обычно электромагнитные сигналы по кабелям или в эфире, в том числе и в вакууме. Для них известно три вида помех: флуктуационные, синусоидальные и импульсные. Для первых двух спектр помехи в границах полосы пропускания приёмника считают равномерным. Импульсная помеха на входе тракта обладает спектром более широким, чем полоса частот приёмника.

– Если флуктуационная или синусоидальная помеха способна заретушировать кодовую комбинацию, то это будет происходить в течение довольно длительного интервала времени. При этом произойдёт искажение или даже стирание нескольких последовательно поступивших кодовых комбинаций. А искажение или стирание одной или двух кодовых комбинаций гораздо более вероятно, чем нескольких?

– Да, вы правы.

– А вот импульсная помеха: если её спектр так сложится со спектром передаваемого сообщения, что однозначно исказит смысл передаваемого сообщения. Тогда что?

– Ничего. То же самое, если выбран код с обнаружением и исправлением ошибок. Он выполнит свою функцию в пределах своих возможностей.

– А если в результате помехи одна буква поменяется на другую, вполне разрешённую? Смысл выражения исказится, но при этом останется вполне допустимым в пределах правил грамматики.

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь?

– Сравните два возможных выражения: «Мы получили ваше предупреждение, но всё хорошо у нас» и «Мы получили ваше предупреждение, не всё хорошо у нас». В союзе «но» буква «о» меняется на букву «е». Обе буквы являются разрешёнными комбинациями. Возможна ли реализация подобного случая и с какой вероятностью?

– Да, такой случай вполне возможен. Но с какой вероятностью? На этот вопрос я вам ответить, пожалуй, не смогу. Тому, кто работал над описанием реальных биологических, физических или социальных объектов, вполне понятно, что создание вероятностной модели в области исследования в этих науках на самом деле сродни созданию теоретической модели описания исследуемого процесса. Это сложнейшие задачи, поддающиеся только гениям, да и то раз в столетие. Так что вы от меня слишком многого хотите.

– Правда? – решил подначить собеседника Сергей. – А я считал, что вероятностная модель – это урна с кубиками разных цветов или игра в кости. В самом примитивном случае – бросание монеты.

– Что вы! – усмехнулся Ингард. – Урновые или игровые модели условно применимы к жизни. Да и то если рассматривать их в качестве подхода к теории случайного блуждания. В основном они служат для обучения понятиям теории вероятностей, но никакой реальной жизненной задачи не решают. Наиболее известной моделью является уравнение Шрёдингера в квантовой физике. Много ли таких моделей вы сможете назвать? От силы две-три.

– Я слышал, что кто-то из учёных высказал идею: если за печатные машинки посадить несколько миллионов обезьян, то по теории вероятностей одна из них обязательно напечатает роман «Война и мир».

– Блестяще! – радостно воскликнул Ингард. – Такого примитивного понимания теории вероятностей я ещё никогда не встречал. Этот пример как раз и показывает, как сложнейшие физические, даже не физические, а социальные процессы пытаются описывать урновыми схемами. Конечно, философский закон перехода количества в качество никто не отменял. Но как его применять? Нужно осознавать, что именно может быть качественным изменением. Например, вполне возможна стабилизация частоты появления буквы «з». Но за этим не будет стоять никакого смысла. Возможно даже появление некоторых слов. Можно даже предположить, что иногда такие слова будут объединяться в осмысленные предложения. Однако последовательность появления таких предложений будет с ужасающе огромными разрывами. И даже если кто-то поставит задачу убрать эти лакуны, связного текста всё равно не будет. Авторский текст отличается тем, что предложения выстроены в смысловом порядке. Бессмысленно набросанные предложения не могут выстроиться в нужном порядке и обозначить какое-либо содержание. Не говоря уже о гениальном содержании. Писатель при написании самого плюгавенького романчика предвидит, что будет содержаться в каждом последующем предложении. Писатель пишет именно потому, что он предвосхищает результаты своего труда. А у обезьян этого нет и никогда не будет по определению.

– Надо же, как всё сложно в этой жизни, – посетовал Сергей. – Но всё же может ли случайно буква «о» замениться на букву «е», полностью исказив смысл передаваемого сообщения?

– Я думаю – нет! – уверенно сказал Ингард Фарм, и даже выпрямился по ходу своего высказывания от чувства убедительности своих слов.

– А если не случайно? Осознанно? – всунул свою закавыку Сергей.

– Как вы себе это представляете? – чуть не взлетел из своего кресла Ингард. – Идёт передача информации электромагнитными волнами в космическом пространстве. Они, конечно, не излучаются сферически последовательными слоями. Они испускаются довольно-таки направленно. Можно поставить антенну и принять какую-то часть плоской волны. Считать передаваемую информацию. Но остальная часть волны, причём бо́льшая часть, уйдёт со скоростью света, и догнать её с целью внесения изменения будет уже невозможно.

– А на самые далёкие расстояния вы тоже ведёте передачу с помощью электромагнитных волн?

– Нет, конечно. Информацию записывают в виде электромагнитных сигналов, затем накапливают большое количество подобной информации, уплотняют её до солитона, а солитон вводят в магнитную ловушку. Магнитную ловушку упаковывают в защитную коробку, в которую невозможно проникнуть с помощью известных полей. Солитон можно извлечь только в специальном устройстве, вход которого защищён сложным многоуровневым кодом.

– Но ведь при нуль-Т-переходе появляются деструкционные поля, от которых вообще нет никакой защиты?

– Да, но в этом варианте опять же воздействие может быть только случайным, а декодирование такими полями просто невозможно.

– То есть вы считаете, что никак невозможно получить подмену смысла передаваемой фразы?

– Никак! – Ингард гордо, с сознанием выполненного долга посмотрел на Сергея.

– Ну хорошо! Спасибо за помощь! – Сергей попрощался и пошёл к выходу.

Но всё время, пока он перемещался по лифтам и эскалаторам здания, вмещавшего в себя множество различных административных и технических служб всего Человечества, в нём крепло ощущение, что, как бы ни гордился уровнем техники связи Ингард Фарм, слабое место у них всё же есть. И слабым местом являются люди, работающие с этой превосходной непогрешимой техникой.

Влезть в волну, распространяющуюся по ограниченной площади, и снять информацию дискретным образом, практически не исказив содержание на большой площади, можно. Но считав информацию, изменить содержание и потом вставить её в основной поток, чтобы к получателю пришло именно то, что надо, – принципиально невозможно. А если информация пространственно локализована, то с ней можно делать то, что захочешь. Считывающее устройство, конечно, представляет определённую сложность, но ведь его разрабатывали люди. Значит, при наличии соответствующего уровня грамотности и интеллекта его вполне можно разработать и изготовить. А отсюда следует, что основная сложность будет состоять в том, чтобы попасть на тот самый звездолёт, с которым будет передаваться необходимая информация. В принципе, ситуация мало отличается от посылки письма голубиной почтой. Различие только в уровне технической реализации.

Звонок Брадобрея застал его на улице, когда он соображал, в какую сторону ему теперь двигаться. С тех пор как Брадобрей стал руководителем сектора второго уровня, они стали редко видеться. Впрочем, это было вполне понятно: у руководителя такого уровня загрузка на работе была запредельной. Хотя и существует представление, что с ростом уровня качества жизни и совершенствования техники проблемы безопасности постепенно рассасываются, но реальность никак не хотела подтверждать эти благие пожелания.

Брадобрей звонил по секретному каналу; это означало, что голограммного изображения говорящего не появилось, да и разговор между собеседниками шел по внутренним цепям, замыкаясь непосредственно в мозге говорящего и не создавая ни малейших наводок вне тела. Вот и в этот раз по делу, а не от желания пообщаться, подумал Сергей. Ответы встроенный в организм чип считывал также непосредственно с мозга. Разговор прошёл на повышенных скоростях, что также подтверждало повышенную секретность передаваемой информации, Мозг, конечно, впитал её полностью и безукоризненно точно, но последующие рассуждения происходили на обычных, более низких скоростях, и мозг услужливо дешифровал беседу, представив обычным разговором. И Сергей прокрутил её в памяти в виде последовательных реплик.

– Привет, Сергей!

– Привет! – уважая должность звонившего, он должен был обратиться к нему по имени-отчеству, всё-таки Сергей не терпел фамильярности в служебных отношениях, но, памятуя об их общении в теперь уже далёком прошлом, Сергею этого делать явно не хотелось, поэтому он отвечал отвлечённо, не используя самого обращения.

– Как дела?

– Нормально! – поверхностно, скользяще ответил Сергей, про себя отметив, что было бы крайне здорово обсуждать примитивные бытовые проблемы по секретной связи.

– Что ты знаешь о теме «Суицид»? – вот оно, подумал Сергей, понимая, что он правильно предчувствовал намечаемую серьёзность разговора.

– Это секретная тема?

– Да.

– А что я могу знать о секретной теме?

– Ах да! Извини.

Неожиданно возникла пауза. Сергея настолько смутила эта пауза, что он стал взволнованно вслушиваться в себя, как будто канал мог каким-то образом затухнуть и часть информации до него просто не дошла. И во время этого вслушивания в голову полезла всякая муть, о которой он давным-давно забыл – с тех пор, как въяве распрощался со своим двойником.

По большей части она состояла из коротких обрывистых фраз или диалогов, из которых довольно сложно было вывести суть изрекаемого. Наиболее содержательным было общение между Сергеем и одним из двух обступивших его колоритных собеседников. Во время разговора все трое были разодеты, как артисты, играющие в спектакле о событиях средних веков: в шляпах с плюмажем, камзолах чёрного цвета, расшитых искрящимся бисером, штанах-буфах, застёгивающихся под коленом, и сапогах-ботфортах. Собеседники стояли в боевых стойках, положив правую руку на эфесы шпаг, и выкрикивали громкими вызывающими голосами обидные для противника фразы.

– Сударь! Вы оскорбительно посмотрели на мою даму!

– Какую из двух, сеньор?

– М-м… – затянул противник, и Сергей злорадно ухмыльнулся.

– На обеих! – вышел из положения противник.

– Вот жук! Чёрт тебя подери! – Сергей злобно посмотрел на своего собеседника, и ему захотелось бросить эту шпагу и набить ему морду кулаками.

– Кто такой жух? – противник непонимающе завертел головой, но потом нашёлся. – Вы меня оскорбили неизвестным словом! Этого я стерпеть не могу!

Противник бросил в Сергея заранее заготовленной перчаткой. Сергей нырнул вперёд, уворачиваясь от летящей тряпки, но вонзился подбородком в эфес шпаги, заботливо подставленный соседом слева, жизнерадостным толстяком. Ему показалось, что зубы его громко звякнули, как железный кубок о не менее железный поднос. В это время перчатка приземлилась точно на его физиономию, больно хлестанув по глазам и вызвав непроизвольные слёзы, что было с восторгом отмечено обоими соучастниками.

– Ха-ха-ха! Вызов не должен пролететь мимо! – объявил жизнерадостный толстяк, заостряя свои усы. – Вы просто обязаны драться с одним из нас! Впрочем, если хотите, можете драться сразу с двумя!

Сергею почему-то не хотелось драться ни с одним, ни с двумя. Ухватившись рукой за подбородок, он судорожно искал выход из создавшегося положения.

– Ты с кем там разговариваешь? – раздался спасительный голос Брадобрея.

– Так. Сам с собою, – ответил Сергей, внезапно придя в себя и успокоившись.

– Я подумал и решил, что делать вводную тебе одному, пожалуй, нерационально, – прервал затянувшуюся паузу Брадобрей. – Завтра в десять часов утра будет общий сбор сотрудников шести секторов, в том числе и вашего. Там я вам сообщу всё, что нам на сегодня известно по теме «Суицид».

– Может быть, хотя бы в общих чертах опишете ситуацию? Чтобы знать, к чему готовиться.

– Тема представляется очень неоднозначной. Поэтому, предварительная подготовка, озвучивание выборочных деталей, может создать предвзятость, которая способна исказить представление о реальном состоянии дел и привести к нежелательной оппозиции в мировоззрении.

– Я вроде бы всегда правильно понимал ваши соображения, каким бы каверзным ни было дело само по себе.

– Нет. Мне самому будет легче, если я смогу убедить тебя в том, как правильно понимать суть темы, несмотря на реакцию других участников совещания. Хуже будет, если сегодня ты мне поверишь, а завтра начнёшь сомневаться.

– Как знаете, – согласился Сергей.

Щелчком с некоторым последующим просветлением в голове отключился Брадобрей. И хотя Сергей остался в той же неопределённости в отношении последующего направления движения, установленный на завтра ориентир позволил определиться и с сегодняшним днём. Он однозначно понял, что возвращаться в офис не имело никакого смысла: оглашение завтра содержания новой темы по крайней мере отодвигало на неопределённый срок все имеющиеся сегодня работы. А рассуждать на отвлечённые темы проще всего на нейтральной или независимой территории, где тебя никто не может просто так припахать к какой-нибудь маловажной или вообще неактуальной работе. Например, в кафе. Сделав такой вывод, он и направился в любимое кафе, где он не раз сиживал, рассуждая о мировых проблемах, решение которых лично ему никем не поручалось.

С утра казалось, что день будет пасмурным. По небу плыли небольшие кучерявые облака, периодически возникающие из ниоткуда и также незаметно исчезающие в никуда. И несмотря на календарь воздух был относительно прохладный, и ничто не предвещало, что через короткое время распогодится, выглянет яркое солнце, рассеются без следа в синем небе белые кучеряшки облаков и наступит обычный весенний день, каким ему полагалось быть с самого начала.

Сергей шёл по центральной аллее бульвара, а с двух сторон от него, будто гвардейцы в зелёных мундирах, стояли навытяжку клёны. А под ними как редкое ограждение, будто уставшие путники, лежали пустые скамейки. С обеих сторон за клёнами лежала узкая автомобильная дорога. Но машин на ней практически не было видно. Машины использовались преимущественно для транспортировки грузов, и делалось это большей частью по ночам. А пассажирские перевозки осуществлялись в основном флаерами, которые заполняли небо над домами, словно стаи галок, беспорядочно перемещавшихся с места на место и садившихся либо на крыши домов, либо между домами.

Сергей в очередной раз убедился в безукоризненном исполнении климатических прогнозов: несмотря на вроде бы неудачное начало, день был светлым и солнечным. С перенесением осадков на ночь служба формирования климата справлялась успешно, хотя существующие сезоны или их длительность отменить была не способна. Так и следовали друг за другом, как много веков назад: зима, весна, лето и осень.

Своё кафе Сергей узнал издалека: занимавшее часть первого этажа здания, оно было бы не очень заметным, если бы не большая летняя площадка, накрытая примыкавшим к зданию полимерным тентом, под которым в художественном беспорядке стояли столики с придвинутыми к ним мягкими креслами, обеспечивающими почти домашний уют.

Он подошёл к барной стойке и заказал чашку кофе и пирожное эклер. Потом подумал и заказал бокал кьянти. Народу за столиками на улице, несмотря на дневное время и прохладную погоду, было довольно много, но его любимое место, к счастью, оказалось незанятым.

Он сел в кресло и задумался. Вначале мысли были не сконцентрированными и скачущими от одного объекта к другому, не обеспечивая единой логической цепочки. Потом он случайно обратил внимание на влюблённых, сидящих за соседним столиком. Парень был высоким, это было заметно по тому, как он горбился, сидя в кресле, и постоянно перекладывал руки, не зная, куда их деть, потому что они из-за своей длины не укладывались на подлокотниках. Наиболее непривлекательным казалось его лицо: оно было удлинённой формы и сильно зауженное, лоб был непропорционально высоким, а чуб закрывал половину лба, падая на него крутым изгибом. Нос был крупным, горбатым и выразительным, а губы – расплюснутыми и не имеющими определённой формы, как будто разбитыми киянкой. В то же время глазки были неприятно маленькими и противоречиво ярко-синими при тёмно-коричневом цвете волос. Хотя, впрочем, этот цвет могли давать линзы, если он собирался что-то показать этим.

Девушка сидела к нему спиной и потому давала мало поводов для размышлений. Короткая причёска. Наверное, каре. Тёмные каштановые волосы. Узкие плечи. Косынка, полностью скрывающая строение шеи. Спина слегка покатая, будто у пожилой женщины, придавленной тяжестями быстро прошедшей жизни.

В общем, между этой парой и между ним и Сибиллой не было ничего схожего, тем не менее ему казалось, что вот именно так на их месте сидят он и Сибилла. Парень держит её кисти рук в своих руках. Они долгое время сидят молча, глядя друг на друга. Потом, будто сорвавшись, перебивая собеседника, взахлёб начинают нести какую-то любовную чушь. Так же резко замолкают и опять долго-долго сидят молча.

У них с Сибиллой был очаровательный мальчик. Они назвали его Константином. Такой белобрысый мальчуган. Постоянно, когда Сергей вспоминает его, у него на глаза непроизвольно наворачиваются слёзы.

Сибиллу вызвали на Дредду совершенно неожиданно. У Ханаана произошёл нервный срыв. Намечался последний переход через перигелий. Срочно нужна была помощь. Сибилла, конечно, согласилась. А для пущей уверенности взяла с собой Костика. Сергей уговаривал её не брать с собой сына. Но она, улыбаясь, спрашивала: «Ты что, не веришь, что мы справимся с бессердечной природой?» И у него не хватило смелости сказать, что это может быть необоснованная бравада. Что лучше подстраховаться и не брать с собой Костика. Вместо этого он говорил, что только предполагает возможность несчастного случая с очень маленькой вероятностью. Только предполагает и только с очень маленькой вероятностью. Так, на всякий случай. Как часто мы, не задумываясь, поступаем неправильно в подобных, вроде бы привычных случаях.

Человечество помогло жителям Дредды. Была разработана схема корректировки вращения Дредды вокруг звезды. Изготовлены и смонтированы планетарные двигатели. Однако до прохождения перигелия оставалось очень мало времени, а корректировка орбиты Дредды должна производиться на максимальном удалении от звезды, так чтобы не произошло смещения орбиты самой звезды. Поэтому нужно было пережить очередной и последний перигелий.

В этот раз что-то пошло не так. Может быть, произошло повреждение самой установки рассеивания тепла. Во время прохождения перигелия были зафиксированы внутрипланетные сдвиги. Может быть, они привели к частичным разрушениям, трещинам, сдвигам в теле установки. Теперь это уже не имеет никакого значения. Вся группа Ханаана погибла. Они сгорели. Хотя остальные группы успешно прошли перигелий. И корректировка орбиты впоследствии была успешно выполнена. Только вот Ханаана, Сибиллы, Костика с тех пор больше не стало.

Но это была не последняя потеря. У него оставался его БУИ – биологический усилитель интеллекта, Сверчок. Сверчок, как мог, старался помочь ему пережить первое время после потери близких людей. Он отвлекал его беседами, ставил перед ним отвлекающие научные задачи, решение которых будто бы недоступно ему самому. И Сергей, внутренне ругая его, приступал к решению этих задач и отвлекался от тяжёлых, непереносимых мыслей.

Совершенно неожиданно он вспомнил, что перед самой отправкой Сибиллы Сверчок, видимо, почуявший или просчитавший вероятность наступления негативных событий, пытался отговорить её от участия в прохождении перигелия. Но Сибилла не послушалась Сверчка и даже не согласилась оставить Костика. Возможно, она просто ревновала Сверчка к Сергею и именно поэтому не доверяла ему. И Сергей ещё больнее почувствовал собственную отстранённость в этих событиях.

Вследствие чего Сергей замкнулся на Сверчка, причём настолько, что даже стал пренебрегать своими рабочими обязанностями. За это он неоднократно получал выговоры от своего прямого начальника. К тому времени Брадобрей уже был переведён на повышение. Это была полностью поглощающая связь. Настолько, что он охладел к женщинам и друзьям. Ему никто был не нужен. Приходя с работы, он включался в общение со Сверчком и непрерывно беседовал с ним до самой ночи, а иногда и дольше. Спроси его, о чём они говорили столь долго и много, и Сергей вряд ли ответил бы на этот очень простой вопрос. Общались, и всё. А о чём – неважно.

Так проходили месяцы. Рана от потери Сибиллы и Костика как-то незаметно зарубцевалась и перестала болеть, напоминая о себе, только когда на глаза попадались предметы, принадлежавшие им в те далёкие времена. Да и сами предметы в последнее время куда-то исчезли и не мельтешили перед глазами. Сергей постепенно успокоился.

Гром грянул совершенно неожиданно. Вялотекущие переговоры, проходившие между Всемирным советом, от лица которого выступала группа коммуникаторов, и сообществом БУИ и, казалось, достигавшие наконец консенсуса, вдруг упёрлись в непреодолимый тупик. Сообществу БУИ была высказана претензия, состоящая в том, что по мере увеличения числа контактирующих БУИ связь между членами сообщества становилась более тесной и крепкой, в то время как люди стали всё сильнее разобщаться. Дело доходило до того, что БУИ стали разъединять человеческие семьи, причём всё это происходило совершенно мирным путём и наиболее заметно проявлялось в крупных поселениях и городах. БУИ отреагировали на предъявленные обвинения чрезвычайно агрессивно, объясняя наблюдаемые распады семей несовершенством человеческой личности и неспособностью людей создать в общении прочную социальную структуру. Другими словами, БУИ обвинили людей в нежелании идти друг другу навстречу, то есть в элементарном эгоизме, в то время как в общении между человеком и БУИ последний прикладывал максимум усилий для обеспечения прочной связи за счёт уступок и компромиссов. Правда, как установили эксперты Всемирного совета, уступки и компромиссы происходили лишь в мелочах при жёстком отстаивании основных позиций в трактовке БУИ. Обидевшиеся БУИ потребовали доказательства предъявленных обвинений. Человеческое сообщество оказалось неспособным представить объективные доказательства заявленных неадекватных действий со стороны БУИ. Разлад между сообществами людей и БУИ на какое-то время приостановился, но отношения продолжали оставаться напряжёнными.

Однако спустя некоторое время один из известнейших психофизиков Валерий Иванович Сахно представил математическую теорию взаимоотношений между Человечеством и сообществом БУИ, из которой следовало, что результатом развития отношений между ними должно было стать полное подчинение человеческих особей сообществу БУИ. Ибо в итоге общения каждый конкретный человек оказывался противостоящим всему сообществу БУИ и вся структура управления Человечеством становилась несостоятельной.

Теория была предъявлена на рассмотрение сообществу БУИ. Оно направило во Всемирный совет ответ, содержащий критические замечания к теории Сахно, но он был, мягко выражаясь, неубедительным. В то же время анализ теории Сахно комиссией, составленной из лучших математиков, социологов и психофизиков Человечества, позволил выявить в теории Сахно несколько мелких огрехов, но в целом дал основания считать теорию убедительной и непротиворечивой.

Сообщество БУИ не смогло противопоставить теории Сахно ничего основательного, тем самым вызвав подозрения в экспансии сообщества БУИ против Человечества. Выступление некоторых учёных в защиту БУИ не было принято в расчёт, так как они тоже не смогли предоставить альтернативной теории.

Некоторое время противостояние существовало только на ментально-теоретическом уровне. Но затем произошло непоправимое. Все БУИ, находившиеся в контакте с людьми, одновременно умерли и рассыпались в песок. Этот удар оказался для некоторых страшнее смерти близких родственников. Часть мозга людей, состоявших в прямом контакте с БУИ, мгновенно оказалась незадействованной, что повлекло за собой многочисленные сумасшествия. Те же люди, которые выдержали такой удар, вели себя совершенно неадекватно: выли сутками напролёт, мучились не проходящими головными болями, не реагировали на окружающих или реагировали не соответствующим образом.

Исследования нейрофизиологов показали, что последствия противостояния Человечества и сообщества БУИ можно оценивать как структурные изменения человеческих личностей и в целом – психофизиологический сдвиг Человечества в сторону, не поддающийся единовременной оценке. То есть результаты изменения, по их мнению, могут быть установлены только в результате длительных исследований в течение времени, сравнимого с историческим периодом.

Сергей прожил этот период сравнительно легко: его тоже преследовали головные боли, долгое время держался пониженный жизненный тонус, преследовали апатия и угнетающая депрессия. Но всё это было в какой-то ослабленной форме. Ему казалось, что тот удар, который он перенёс после смерти Сибиллы и Костика, обеспечил ему дополнительную внутреннюю защиту, демпфирующую последующие жизненные осложнения и неудачи. И хотя он стал более замкнутым и одиноким, после потери Сверчка он вновь восстановился в своём отношении к работе. Пожалуй, никто из сослуживцев не смог бы упрекнуть его в том, что он теперь невнимателен или недобросовестен в работе, в чём-то недорабатывал или был малоактивен либо недальновиден. Нет, он профессионально отрабатывал поставленные задачи и скрупулёзно разбирался в возникающих перипетиях.

Но после работы его будто выключали. И он становился совсем другим – не противоречащим и индифферентным, безрадостным и пассивным. Тогда он пристрастился проводить время в этом кафе. Он приходил, садился, заказывал кофе, реже – пиво или вино. И сидел, подолгу не притрагиваясь к заказанному, отчего кофе превращался в непотребную бурду, которую он всё равно потом выпивал без остатка; с пивом и вином, правда, за такой короткий срок ничего не происходило.

Он сидел, глядя в окно, за которым стая воробьёв деловито отыскивала пропитание, и размышлял о том, что было бы, не случись эти два непереносимых события. Как они были бы радостны и счастливы, если бы Сибилла и Костик не улетели в такое необратимое путешествие. Но как он ни старался, ничего поразительно прекрасного в этих мечтах наяву не получалось. Ну отправились бы они отдыхать куда-нибудь на море или озёра, где только и делали бы, что постоянно купались. Из прекрасной мечты получалась статичная псевдоживая картинка, все действия на которой так или иначе складывались из того, что хранилось в его памяти, но получалось, что ничего нового он сотворить не сможет, как бы ни старался.

В какой-то очередной раз он ясно и безапелляционно понял, что их больше нет в живых и именно поэтому они постепенно, но безвозвратно становятся всё более серыми и безликими. И придумать ничего нового невозможно: это всё равно что придумать каких-то новых Сибиллу и Костика, которых никогда не было, но уже и не будет. Потому что они созданы из ничего и будут неизбежно превращаться в ничто.

Про Сверчка же он старался не думать совсем. Потому что иначе как предателем он себя не ощущал. У него не было никакого обоснования, которое бы хоть немного оправдывало Человечество в лице его лучших представителей, осознанно принимавших решения, приведшие к случившемуся. И себя, как члена этого самого Человечества, Сергей также не оправдывал. В голове почему-то сразу всплывали пресловутые тридцать сребреников. И всё. Больше на эту тему никаких дельных мыслей не было.

Но не зря говорят, что время лечит. Постепенно Сергей перестал так яростно терзать себя за всё происшедшее. Ибо это был тупиковый путь. У него стали появляться женщины, хотя их отношения нельзя было назвать длительными. Вот и сейчас у него была вполне симпатичная особа, которую звали Аннета. И они изредка встречались, чаще по её инициативе. Но взрывного влечения с его стороны как-то не появлялось. Просто возражения не возникало.

Иногда в её отсутствие он вдруг задумывался: какая она? И неожиданно для себя понимал, что совершенно не помнит её. В памяти всплывал некий размытый образ девушки с короткой стрижкой. Каштановые волосы изящно обрамляли овальное, с красивым очертанием лицо, но ни носа, ни глаз, ни губ на этом лице не прорисовывалось. Хотя при очередной встрече он сразу узнавал её, но потом снова безнадёжно забывал. И фигуры у неё никакой особенной не было: так, ноги, руки, грудь – всё, как у всех.

И тогда он начинал думать, что это с ним что-то не так. Что это он какой-то неправильный. Но что в нём могло быть неправильным? Руки, ноги, голова – всё, как у всех.

Если размышления шли по такому направлению, то они обычно этим и заканчивались: пройдя в размышлениях по замкнутому кругу, он просто шёл спать, а следом наступал новый день, и всё повторялось. Вырваться из замкнутого круга не представлялось возможным. Потому что любые иные рассуждения были крайне неконструктивны и бесперспективны. Это он хорошо понимал сам. Какой был смысл переворачивать трясину в болоте?

Вот и в этот раз он упёрся в некоторый логический тупик и, понимая абсолютную безуспешность продолжения подобных рассуждений, отправил себя домой. Спать.

На следующее утро он проснулся удивительно бодрым и жизнерадостным, как будто его ожидало участие в необычайно популярном и многозначащем спортивном состязании, из-за которого он находился в приподнятом состоянии с самого момента просыпания.

Он умылся, постоял некоторое время под ионным душем, потом позавтракал. Завтрак он заказал довольно обычный и простецкий по составу, но принимал его в соответствии с внутренним самоощущением как королевский.

До работы он добрался, как обычно, флаером. О разговоре с Брадобреем напрочь забыл и пришёл в свою комнату, где обычно работал, если не приходилось уезжать в командировку, в эйфорическом состоянии духа. Вот здесь-то ему и испортили настроение, сказав, что назначен общий сбор в конференц-зале.

Увидев количество собравшихся в конференц-зале, Сергей сразу вспомнил свой необычный разговор с Брадобреем и почувствовал всю серьёзность поднимавшегося вопроса. До этого времени, как бы ни была сложна тема расследования, схема проведения работ сохранялась неизменной: назначался ответственный исполнитель, который в зависимости от предполагавшейся сложности предстоящего расследования подбирал и согласовывал исполнителей – в сложных случаях их могло быть достаточно много, – и расследование начиналось.

Общий сбор сотрудников сектора СКЭП не предусматривался вообще и никогда. Наверное, такое могло бы случиться при объявлении войны какой-нибудь инопланетной империей. Да и то – вряд ли. Скорее всего, информацию распространили бы среди тех, кому было предназначено принимать непосредственное участие.

Сергей забился в дальний угол конференц-зала и стал слушать, о чём говорят соседи. Наиболее представительная группа находилась метрах в трёх от него по диагонали зала. В ней собралось около десяти человек.

– …А я вам говорю, что это инопланетная экспансия! – рьяно жестикулируя руками, громким голосом вещал Борис Хоффмайер, высокий, широкоплечий белобрысый парень. – Они напали на нескольких звездолётах с подпространственными двигателями, в подпространстве миновали линию контроля десантной службы, осваивающей новые космические объекты в очередном слое пространства, вынырнули из подпространства глубоко в тылу территории Человечества и захватили несколько поселений в разных звёздных системах, в том числе районный центр на планете Эклиптика и несколько промышленно развитых поселений на других планетах. Сейчас они готовятся нанести удар по поясу центральных поселений, а у нас все боевые корабли сосредоточены в слое контроля десантной службы. А оттуда ни одного корабля снимать нельзя, потому что именно в эти дыры хлынут захватчики.

– Борис! А откуда такая проверенная информация? Случайно, не из той ли ЛОЭП, являющейся лабораторией оценки этических потенциалов, напрочь профукавшей их всплеск при появлении цивилизации БУИ, которых обнаружили к тому времени, когда они захватили уже четверть поселений Человечества? – с ехидцей произнёс Веня Козлов, отличавшийся скептическим подходом в оценке любой новой информации.

Сергей встрепенулся, услышав недобросовестные высказывания про БУИ, и хотел было высказаться по этому поводу, но его опередил Робби Халмер.

– От тебя, Веня, польза, конечно, неоценимая. Ты со своим скептицизмом можешь остановить сотню пустых фантазёров, прежде чем они успеют любой простой вопрос похоронить в своих фантастических бреднях, из которых потом сотня умников будет годами выковыривать истину. Но в данном случае тебя подводит элементарное незнание: один-единственный БУИ может подавить сознание до сотни человеческих индивидуумов, а все вместе они способны управлять ими, как вздумается. А учитывая, сколько их было в то время в контакте с людьми, можно вполне однозначно утверждать, что Человечество было бы уже давно под колпаком, будь на то их воля.

– А я, кстати, имею информацию не от ЛОЭП, – собрался наконец с мыслями Борис. – У меня друг работает в штабе Космофлота. Так вот, у них по тревоге подняты все корабли, независимо от базы приписки и выполняемого задания. Ожидается повсеместная рекогносцировка. Это точно инопланетная экспансия.

– Не верю! – отрезал Николай Бордюжа. – Мы всегда привлекаем инопланетный разум, когда не можем разобраться в каком-нибудь примитивном явлении. Кто их видел, этих инопланетян? Маленьких зелёных человечков или трёхглазых трёхметровых чудищ? Никто! А вот БУИ существовали реально. И судя по возможностям, недооценивать их совсем не стоит. Есть информация, что вымерли они отнюдь не из любви к Человечеству.

– А ты их сам видел? – не выдержал Сергей.

– А ты? – парировал Николай.

– Да! У меня был свой БУИ, – выпалил, не подумав, Сергей. – И именно поэтому…

– Именно поэтому ты лицо заинтересованное, – прервал его Бордюжа. – И пока комиссия Всемирного совета по данному вопросу заключение не сделала, тебе не мешало бы помолчать.

Сергей хотел было ответить, но потом вспомнил, что он находится под подпиской о неразглашении информации о БУИ, и промолчал.

– Двадцать лет тому назад были начаты работы по проекту «Зеркало» – и приостановлены. Ещё тогда должен был быть изготовлен щит против инопланетных захватчиков. Не сделали, – опять сел на своего конька Борис. – А вот теперь мы пожинаем плоды собственной нерешительности и недомыслия. У нас должен был быть сделан щит от подпространственного проникновения вражеских звездолётов. Его нет – и вот мы получаем акт инопланетной агрессии.

– Чушь собачья! – вдруг включился в полемику самый старый сотрудник СКЭП в данном направлении Шияза Ламбытнанч. – Любая агрессия отличается наличием логически обоснованных целей: нападение на системы связи, скопления боевых группировок техники, узлы управления. Ну и так далее. О чём говорит захват нескольких необжитых планет? Только о том, что никакой инопланетной агрессии нет и в помине. Вариант с дураками я отметаю сразу. БУИ не существуют уже несколько лет. Что вы о них вспомнили? Эта задачка не связана с глобальными явлениями извне. Скорее, это проявление каких-либо социальных движений внутри самого Человечества.

Полемика как-то очень быстро сошла на нет. Молодец, Ламбытнанч, с удовлетворением подумал Сергей. Он любил обстоятельных людей, способных разложить на составляющие любое явление, и пусть оно от этого ещё не станет досконально ясным, но всё же отпадут нелепые ходы и решения, отнимающие так много сил и времени при анализе.

С Ламбытнанчем он знаком очень давно. Уже тогда он был зрелым человеком. Сейчас ему уже, наверное, под двести. Ламбытнанч пришёл в СКЭП задолго до Сергея молоденьким мальчиком и бредил тогда поиском инопланетного разума, контактами с инопланетянами, космическими приключениями и вскоре ушёл десантником в Космофлот на передовую космической экспансии. Прослужил в Космофлоте больше ста лет.

Потом вернулся в СКЭП. Вначале они работали в одном отделе, и как-то во время разговора Сергей спросил его, что он получил в Космофлоте. Ничего, коротко ответил тот. Инфантильность, детская вера в сказки. Инопланетные цивилизации, конечно, встречались, но почему-то все очень низкого уровня развития. Какой-то ущербный закон. Сергею тогда эта точка зрения показалась очень прочувствованной. Да и сейчас, пожалуй, тоже.

Он осмотрел весь зал. Первые ряды перед трибуной занимали только девушки. Он всегда старался не вводить в своих представлениях различия лиц женского пола на девушек и женщин. Ему представлялось, что было в этом что-то вызывающее, похожее на оскорбление. Лучше, казалось, постаревшую даму назвать девушкой, чем обратиться к ней как к женщине или даже даме. Его сильно удивило, что все девушки собрались на первых рядах. Как будто специально подготовились к выступлению. Сергей стал перебирать свои знания из области психологии, чтобы обосновать подобное поведение лиц женского пола, но ничего определённого вспомнить не смог.

Его размышления прервало появление на подиуме Брадобрея. Вопреки обычному поведению докладчиков Брадобрей не сел за стол, а вышел на самый край подиума и был встречен чуть ли не свистом, которым встречают с галёрки нелюбимого артиста или докладчика.

В этот момент Брадобрей показался Сергею сильно постаревшим. Высокий и худощавый, он выглядел сильно согнувшимся, как это бывает с людьми преклонного возраста, много повидавшими на своём веку. На лице образовались индивидуальные мимические складки, придававшие ему усталый и потасканный вид. Глубокие залысины от висков проторили дорогу к темени, а волосики, обрамлявшие эту фундаментальную лысину, стали мелкими и кучерявыми, словно кустарниковая поросль в лесу после прошлогоднего пожара.

Брадобрей невозмутимо выслушал несущиеся из зала возгласы неодобрения, переводя взгляд с одного края зала на другой и только слегка покачивая головой как бы в такт своим мыслям. И наконец, будто ему это крайне надоело, он поднял руку вверх, и зал, как по мановению волшебной палочки, в один момент затих и насторожился.

– Достаточно! Я вас выслушал. Теперь послушайте вы меня, – он сказал тихо и даже как-то устало, но огромный зал, ещё совсем недавно шумевший грозно и недружелюбно, молча принял его предложение. – Чрезвычайное происшествие, случившееся у нас некоторое время назад, непредставимо огромно по своему масштабу, но самое главное – оно необъяснимо огромно для уровня этического потенциала членов нашего человеческого сообщества. С тех пор произошло ещё одно подобное событие. Расследованием занималась специальная группа, собранная из лучших специалистов СКЭП с привлечением ведущих учёных – психологов, социологов, историков. Они много сделали, но противник просто гениален. И ему удаётся постоянно избегать столкновения с группами захвата. Проанализировав ситуацию, мы решили изменить тактику, привлечь к его поиску многочисленную группу специалистов-практиков, оперативников. Я здесь, чтобы выявить добровольцев и поставить перед ними конкретную задачу.

Зал молчал. Ещё не было рассказано, в чём конкретно состояло озвученное чрезвычайное происшествие, но по тому, сколько было собрано народу в зале, все интуитивно почувствовали грандиозность происходящего. И только девушки, собравшиеся на первых рядах, вели себя излишне нервозно, переглядывались и ёрзали на своих местах.

– Первый сигнал, поступивший с планеты Ариадна звёздной системы EN 742 015, поверг в шоковое состояние всё руководство СКЭП, до рядового состава информация доведена не была. Так вот: на этой планете был установлен факт массового суицида. Все жители места компактного проживания в количестве 741 человека собрались в конференц-зале администрации поселения, выпустили в воздух усыпляющий газ, после чего система управления конференц-залом автоматически произвела пожар, в котором сгорело всё: люди, мебель, оборудование и само здание. Информацию об этом система управления конференц-залом передала в центр управления посёлком вместе с предсмертными записками всех погибших. Повторяю: все до единого взрослые жители посёлка оставили признания в добровольности произведённых действий, при состоянии собственной вменяемости. Да, исключение составляют тринадцать человек, которые в это время на противоположной стороне планеты находились в исследовательской экспедиции. Обследовали карстовые пещеры. Сами понимаете, ничего определённого они сообщить не смогли, ибо были шокированы не меньше нашего. Очень серьёзный вопрос заключается в участии детей в суициде: либо они приняли участие в акте суицида добровольно, но не давали признания по возрасту, либо их подвергли умерщвлению насильно. Анализ имеющихся свидетельств специалистами ответа на этот вопрос не даёт. Система наблюдения за космическим пространством установила, что примерно за месяц до этого момента на Ариадну прилетал звездолёт класса D, сообщивший по запросу идентификационный номер, но примерно за две недели до случившихся событий он улетел. Когда бросились проверять, выяснилось, что номер принадлежит звездолёту, находившемуся на тот момент времени в ремонте. Но по необъяснимым причинам из пункта, в котором находится ремонтное предприятие, в систему наблюдения было сообщено, что звездолёт отремонтирован и вылетел по месту назначения в район звезды EN 742 015. Поэтому система и не отреагировала на появление звездолёта в том месте, куда он по документам и направлялся.

Брадобрей сделал паузу. Теперь в зале не ёрзал уже никто. Стояла непробиваемая тишина. Казалось, что воздух загустел настолько, что звуки перестали распространяться в пространстве, охватываемом залом.

– Как я уже сказал, мы собрали спецгруппу, сотрудники которой вылетели на место происшествия, но никаких дополнительных зацепок найти не удалось, хотя собрали обширную информацию, которая впоследствии нам очень помогла. Единственная зацепка, состоявшая в получении номера разрешения на рейс звездолёта, не сработала. И никаких следов в системе управления предприятия, ремонтировавшего звездолёт, не осталось. Всё происшедшее можно было бы оценивать на уровне ошибок, сбоев в электронных устройствах. Казалось, что с этого момента расследование зашло в тупик. Но в это время пришло сообщение с планеты Уратомия звёздной системы EN 529 388 о массовом суициде жителей местного поселения. Звёздная система EN 529 388 находится также в зоне космической экспансии, но достаточно далеко от звезды EN 742 015, чуть ли не в диаметрально противоположном направлении. Мы сразу же бросились туда.

Брадобрей на мгновение замер, сделав передышку. Зал как будто совсем перестал дышать: ни одного вздоха не последовало из зала, пока Брадобрей молчал.

– Всё было до умопомрачения похоже: опять массовый суицид, и опять все участники массового суицида оставили электронные признания в добровольности содеянного; так же примерно за месяц на планету приземлялся звездолёт, зарегистрированный в системе контроля безопасности, только номер разрешения был получен на космодроме в соседней звёздной системе; также через две недели он улетел, не оставив никаких следов. Но в этот раз нам повезло. При обследовании территории и планеты удалось найти одинокого мальчика. Хотя в первый момент мы этого сказать не могли: у него была глубокая амнезия. К счастью, амнезия не коснулась простейших рефлексов, иначе бы он попросту умер с голоду, не дождавшись нас. Эта планета отличается обилием крупных ягод, растущих прямо на земле, а насекомые, питающиеся этими ягодами, хотя и крупных размеров, но не агрессивны. Мальчика переправили в самый крупный исследовательский центр мозга, и там удалось извлечь из памяти несколько видеокартинок. Правда, они, как вы понимаете, не озвучены. Но после использования специальных программ нам удалось понять, что там происходило.

Брадобрей опять сделал паузу. В этом месте паузу можно было бы сделать обдуманно, с целью усиления психического воздействия на слушателей, но Брадобрей об этом даже не задумывался. Рассказ воздействовал на него с той же силой, как и на слушателей, если не более сильно.

– На картинках из памяти мальчика просматривалась центральная площадь поселения, на ней стоял космический корабль, к которому был подведён трап. Возле трапа внизу стояло большое количество людей. Время от времени некоторые из них поднимались по трапу, причём было похоже, что не все поднимались по собственной воле. Иногда поднимавшиеся взмахивали руками, движение стопорилось, вокруг этого человека собирались другие, эта группировка производила какое-то колебательно-вращательное перемещение, потом движение восстанавливалось. Картинка напоминала фильм, снятый издалека и с некоторой высоты. Психологи много работали с мальчиком, пытаясь установить причину его побега. Но как только они подбирались к этому вопросу, происходил нервный срыв и сознание мальчика замыкалось, а восстановить возможность диалога с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее. Попытки гипнотического и пси-полевого контакта оказались изначально невозможными. Мозг напоминал открытую рану, любое прикосновение к которой приводило к болевому шоку. Казалось бы, вновь создалась тупиковая ситуация. Но тут было высказано предположение, что массовый суицид – явление само по себе очень непростое. Причиной его может быть только очень неординарное нарушение этики. Я бы назвал это мощнейшим этическим ударом. Особенно если учесть, что это каким-то образом связано с детьми. В общем, возникла такая гипотеза: на прилетевшем звездолёте на планету прибыла группа преступников с целью похищения детей. Они как-то так воздействовали на взрослых, что взрослые сами погрузили детей на звездолёт. Через некоторое время блокада мозга была снята, но осознание случившегося вынудило всех взрослых принять решение о суициде. Так как происшедшее на двух планетах почти идентично, мы приняли эту гипотезу за рабочую.

– Это невозможно! – в первом ряду поднялась Диана Елохова. – У меня психологическое образование…

– У большинства присутствующих помимо основного этического есть ещё и психологическое образование. Это не аргумент! – перебил её Брадобрей.

– И тем не менее, – невозмутимо продолжила Елохова. – Я настаиваю на том, что эта гипотеза неверна. С математической точки зрения, этический потенциал большой совокупности людей имеет очень широкую область определения. А поэтому невозможен массовый суицид под воздействием этического удара, насколько бы жестоким он ни был. Всегда найдутся люди, хотя бы один человек, для которого закон самосохранения окажется выше, чем этические переживания. Пусть это будет такой «сухарь».

– А вы не допускаете такой этический удар, в результате которого возможно изменение этического потенциала всех участников, этического потенциала группы людей, их уже нельзя рассматривать поодиночке. В итоге такой удар приведёт всех членов группы к состоянию, не совместимому с жизнью, – возразил Брадобрей.

– Бред сивой кобылы! – ответила ему идиомой Диана.

– Ну хорошо, – пошёл на компромисс Брадобрей. – Но ведь по факту население двух планет совершило суицид. То есть покончило с жизнью, в полном составе присутствующих на тот момент взрослых людей. С этим надо считаться.

– Может быть, это простая инсценировка? – не сдавалась Елохова.

– Давайте я хотя бы озвучу сложившиеся у рабочей группы представления об этих событиях, – Брадобрей продолжал держаться в рамках учтивости, но по его лицу было видно, что он сам находится на грани психического срыва.

– Ваше изложение неизбежно приведёт к неправильным выводам, и я уже знаю к каким! – Диана невозмутимо стояла на своём.

– А я знаю, откуда у вас такая убеждённость! – не уступал Брадобрей. – Но если знаете вы, то, может быть, не знают другие. А я заинтересован в том, чтобы довести эту информацию до всех присутствующих.

– А я заинтересована в том, чтобы они вам ни на грош не поверили!

В зале, оживившемся во время полемики, вновь наступила тишина, хотя теперь уже по другому поводу. А Сергею почему-то вспомнился день, когда он впервые познакомился с Дианой, тогда ещё совсем молодой девушкой. У неё были иссиня-чёрные волосы до плеч, как-то неправильно зачёсанные вороновым крылом на одну сторону, и ярко-синие глаза. Высокая, явно выше среднего роста. Стройная. Таких девушек в мужском коллективе принято называть газелями. Она всегда была в центре мужского внимания и вертела окружающими, как хотела.

В то время её поведение было на грани допустимых этических норм, и Сергей вспомнил, что, несмотря на её несравненную красоту, у него возникло отчётливое убеждение, что эта девушка никак не ассоциируется с его идеалом и он просто не смог бы стать близким человеком для неё. И вот сегодняшнее её выступление показывало полное перерождение характера. Она не только не соответствовала самой себе в молодости, но и казалась совершенно иным человеком, с отсутствующим прошлым.

– И всё же я продолжу, – вновь заговорил Брадобрей, и Сергей увидел, как ему было тяжело это сделать. – Я считаю, что если уж начал рассказывать о чём-то, то должен довести этот рассказ до конца. Потому что, заинтересовав слушателей, я просто не имею права оставлять их в неведении относительно завершения случившихся событий, по крайней мере, в известном нам объёме, а также должен сообщить о предпринимаемых нами дальнейших действиях. А вы, – он обратился непосредственно к Елоховой, – если вам почему-либо тяжело это слушать, можете выйти из зала.

– Вот ещё! – Диана тряхнула копной волос. – Размечтались! Я выслушаю всё до конца, и мне ещё будет что сказать.

– Ну пожалуйста! – согласился Брадобрей и стал рассказывать дальше. – Вы, наверное, уже отметили одно слово, которое я произнёс несколько ранее: преступники. И вполне естественно, у вас зародился вопрос: а кто это? В наше время, когда развитие Человечества происходит под полным контролем СКЭП, когда вся жизнь каждого человека подчинена управлению в соответствии с этическими нормами, то нет такого поселения или конкретного человека, который бы выпадал из-под действия этого управления. Да, вы контролируете состояние этического потенциала в регионах, и он может меняться для некоторого поселения. Но для конкретного человека изменения происходят только в пределах допустимого. Откуда же может возникнуть преступник? Или даже не преступник, а хотя бы нарушитель допустимых пределов этических норм?

Брадобрей осмотрел молчащих участников совещания, упёршихся в него взглядом, но не откликнувшихся на брошенный вызов.

– Скорее всего, вы не знаете ответа на этот вопрос. А может быть, кто-то и знает, хотя эти сведения засекречены и известны только очень узкому кругу лиц, – Брадобрей пристально посмотрел на Диану. – И за разглашение этой тайны кто-то может быть призван к ответу и быть очень серьёзно наказан.

– Давайте дальше. Нечего меня гипнотизировать, – не смутилась Диана.