Читать книгу Этика распятия - Владимир Бычков - Страница 3

– Ладно, – неожиданно легко согласился Брадобрей и продолжил: – Вспомним теорему Баровски. Если пересказать своими словами, то её суть сводится к следующему: с течением времени происходит этическое совершенствование Человечества, что приводит ко всё большей позитивной направленности суммарного вектора этического потенциала и снижению его модуля – собственно этического потенциала.

А что касается индивидуальностей, то вектор этического потенциала стремится к позитивной направленности. При этом у отдельных личностей он может быть и отрицательно направленным; хотя сам этический потенциал отрицателен, по абсолютной величине он очень мал. Но теорема Баровски как раз и говорит о том, что возможны исключения: случайным образом реализуется появление людей с вектором этического потенциала отрицательной направленности, причём с этическим потенциалом, имеющим очень большую величину. Специалисты называют такие явления «выбросами». Поэтому все новорождённые проходят длительные наблюдения со стороны специалистов с целью выявления подобных выбросов.

– Ну хорошо, выявили, – перебил Брадобрея Иммануил Локомб. – А дальше-то что?

– Дальше – в клетку! – зло бросила Диана.

– Как – в клетку? – удивлённо переспросил Локомб.

– Клеткой называют планету, на которой содержатся выбросы в окружении специализированных обслуживающих роботов, – пояснил Брадобрей.

– Да в клетках они и содержатся. Поскольку им не дают общаться не только с другими людьми, но и между собой, с ненавистью в голосе выкрикнула Елохова.

– А вы за распространение секретной информации можете попасть под расследование, – Брадобрей зыркнул глазами в сторону Елоховой.

– А вы с меня подписку о секретности не брали. Зато сейчас сами всё выкладываете перед такой аудиторией.

– Мне бояться нечего. Все вы на выходе дадите подписку о неразглашении, – остудил её пыл Брадобрей.

– Постойте! – не унимался Локомб. – Там что, действительно содержат людей в клетках?

– Это не люди, а выродки! – Брадобрей не отрываясь смотрел в глаза Локомбу, насколько это возможно было на таком расстоянии, будто собирался вдолбить ему прямо в мозг то, что он произносил словами.

– Я не понимаю, – пролепетал Локомб, видимо, под упорным взглядом Брадобрея. – Это всё-таки люди или не люди?

– А что вы понимаете под термином «человек»? – вопросом на вопрос ответил Брадобрей. – Вертикальная походка, свободные руки, наличие разума, сознания, членораздельная речь?

– В общем-то да! – неуверенно сказал Локомб. – А если обобщать по-крупному, то человек – это полноправный член сообщества людей. Человечества.

– Вот как? – удивился Брадобрей. – Членство в обществе однозначно наделяет особь с членским билетом человеческими свойствами?

– Да, – уже более уверенно произнёс Локомб. – Члену общества полагается защита от возможных посягательств других членов общества и разного рода физических, биологических, психологических и иных вероятных катаклизмов.

– Ну а он-то сам что-то обязан?

– Да-да, конечно! Он сам обязан уважать права общежития, то есть права других членов общества.

– А где же вы слышали, чтобы человек, член сообщества людей, угрожал другим членам сообщества, посягал на их законные права?

– Ну это я так, теоретически, – Локомб засмущался, как красная девица.

– А вы зря застеснялись. Вы совершенно правильно теоретизируете, – Брадобрей почувствовал, что есть за что зацепиться. – А если такой человек действительно нашёлся? И он действительно посягает на какие-то законные права членов сообщества. Например, право на жизнь. А он беспощадно убивает их. И не одного или несколько, а большое количество, множество. Что нужно делать с таким человеком? Я опускаю вопрос, можно ли его вообще считать человеком.

– Что вы к нему прицепились? – встряла в разговор Елохова. – Вы бы ещё у него про право на труд спросили. Так, кажется, по Марксу?

– Не мешайте! – рявкнул на неё Брадобрей. – Дайте договорить с человеком.

– Я отвечу, – сказал Локомб. – Не надо так нервничать. Если такой человек действительно появился, то его нужно срочно изолировать от других людей и лечить.

– Это заболевание не лечится. Точнее, это вообще не заболевание. Это устройство. Как сказали бы механики, конструкция. Вот мы их до сих пор и изолировали. Как видите, вы сами предполагаете тот же вариант обращения с такими, кх-м, людьми.

– Ну я не знаю. Я не специалист. Может быть, есть какие-то другие методы, – пошёл на попятную Локомб.

– Нет! – сказал, как отрезал, Брадобрей.

– Может быть, объясните, что это за конструкция такая, что человек и не человек вовсе? – язвительно процедила Диана Елохова. – Может быть, это какой-то андроид дефектный?

– Можете не распылять в ехидстве свой полемический задор, – парировал Брадобрей. – Он вам ещё пригодится.

– Какой заботливый! – Диана скорчила соответствующую гримасу. При этом вы так и не ответили на мой вопрос.

– Отвечу. Не сомневайтесь, – Брадобрей помолчал, будто собираясь с мыслями. – Хотя для вас, я думаю, ничего неизвестного в этом нет. Ваш вопрос чисто риторический.

– Ну-ну! – продолжала ехидствовать Елохова. – Если не знаете, вы уж так прямо и скажите.

– Нечеловек от человека отличается наличием дубль-вэ-импульса на энцефалограмме, – спокойно, не обращая внимания на высказывания Елоховой, продолжил Брадобрей.

– Если бы это было так, то лично вы первый, а вместе с вами ещё девяносто процентов сидящих в этом зале назывались бы нелюдями, – с особым удовольствием заметила Диана.

– Вы очень торопитесь. Я ещё не договорил, – Брадобрей, казалось, приобрёл второе дыхание и стал совершенно спокойным. – Как говорят математики, условие выполнимости чего-нибудь должно быть не только необходимым, но и достаточным. Так вот, наличие дубль-вэ-импульса есть только необходимое условие. Напомню, наличие дубль-вэ-импульса есть наследие троглодитов, означающее возможность данной личности осуществлять безжалостное управление массой людей вплоть до лишения их жизни. Первоначально дубль-вэ-импульс являлся характерной принадлежностью троглодитов. После дивергенции человеческих особей и постепенного отмирания троглодитов дубль-вэ-импульс стал проявляться у отдельных человеческих личностей как показатель возможности реализации бесчеловечности в поступках его носителя. Но с ростом самосознания большинство носителей дубль-вэ-импульса научилось справляться с присущими негативными последствиями его наличия, подавлять агрессивные позывы. Поэтому мы принимаем в СКЭП преимущественно таких людей. Они уже проверены, и мы знаем, чего от них можно ожидать. В то время как у совершенно положительного человека, не имеющего дубль-вэ-импульса в обычных условиях, в катастрофической ситуации он неожиданно может образоваться на энцефалограмме, и как поведёт себя такой человек в критической ситуации, мы не знаем. И только сочетание наличия дубль-вэ-импульса с неумением или нежеланием человека управлять им, превращает обычного человека в нечеловека.

– Красиво говорить научились, – криво усмехнулась Елохова. – Кто бы только доказал, что это правда.

– Хотите – верьте, хотите – нет! – подытожил сказанное Брадобрей. – Так я продолжу?

Брадобрей обвёл взглядом, сидящих в зале. Многие отводили глаза, лишь бы только не встречаться с ним взглядом. Но Брадобрей как будто не обращал на это никакого внимания.

– Было установлено, что буквально полтора года назад двое потенциально опасных заключённых совершили побег с Клетки. Им удалось каким-то образом уговорить охранявших их роботов и, воспользовавшись прилётом на планету звездолёта с исследовательской группой, захватить этот самый звездолёт.

– Так что вы всё ходите вокруг да около, – не удержался Станислав Конен, один из лучших специалистов СКЭП. – С этого и нужно было начинать.

– Да вы просто дилетанты! – опять подала голос Елохова.

– Звездолёт с беженцами был окружён, и после неоднократного предложения сдаться в плен и неполучения согласия к объёму пространства, внутри которого находился звездолёт, применили технологию стягивания пространства. В результате чего звездолёт должен был быть закапсулирован в свёрнутом пространстве, перемещён на планету Клетка, а там уже вскрыт, – несмотря на брошенное ему в лицо обвинение в непрофессионализме, Брадобрей продолжал спокойно излагать происшедшие события. – Потом уже извлечь изнутри беглецов не составило бы труда. Но они взорвали звездолёт. Аннигиляционный взрыв уничтожил материю, превратив её в излучение. Комиссия, рассматривавшая самоподрыв преступников, пришла к выводу, что они все погибли.

– На каком основании вы считаете преступниками людей, которых сами же поставили в безвыходное положение? – вновь вступила в полемику Елохова.

– Хотя бы на том, что вместе с ними в звездолёте погибли все члены исследовательской группы, прибывшие в нём на планету, – парировал её выступление Брадобрей. – Устраивает вас такое объяснение?

– Не устраивает! – тут же отреагировала Елохова. – Перед этим вы их посадили в клетку. У них могла измениться психика.

– Ну, знаете! – не сдержался Брадобрей. – Так можно всё что угодно доказать. Я же вас не убиваю, хотя вы мне очень мешаете выполнить поставленную передо мной задачу.

– Ещё чего не хватало! – сказала Елохова и тут же перестроилась. – А что, очень хочется?

– Не будьте столь самонадеянны! Как человек вы мне глубоко безразличны.

– Тогда почему вы с самого начала не задумались об этом? – не успокаивался Конен. – А сейчас пришли к этой версии?

– Вначале на нас давил авторитет комиссии, – Брадобрей сделал небольшую паузу, будто давая возможность всем присутствующим осудить их за эту недоработку. – А потом поняли, что, несмотря на кажущуюся эфемерность такого предположения, оно вполне рационально. По-крайней мере, проверяемо. А когда разобрались глубже, обнаружилось следующее. Взрыв звездолёта был направленным. То есть излучение, возникшее при аннигиляции материи, прорвало стягиваемое пространство на очень ограниченном участке. Хотя это не противоречит современной физике: при аннигиляционных взрывах возникают самофокусирующиеся поля, которые стягивают зарождающееся излучение в очень компактный луч. Однако в нашем случае ещё до попадания на поверхность капсулирующейся сферы луча она была прорвана массивным телом. Тело прорвало сферу на большей площади, чем это мог сделать сфокусированный луч, и от места прорыва в разные стороны по поверхности начали распространяться волны сжатия и растяжения. Эти волны были зафиксированы. Также была зафиксирована разность во времени прохождения точки поверхности условной сферы телом и следовавшим за ним лучом. Это подтверждало гипотезу о том, что до начала аннигиляции со звездолёта ушёл в подпространство компактный транспортный объект, который, очевидно, вывез преступников с приговорённого к гибели звездолёта. Повторюсь: в момент происхождения событий по сфере капсуляции были зафиксированы расходящиеся волны, измерены частота, амплитуда и мощность, но провести расчёт на соответствие реальности физического явления не удосужились. Таким образом, нам необходимо было решить элементарную физическую задачку. Есть замкнутая сфера известной плотности. Изнутри в сфере закапсулирован космический аппарат с массой, меньшей массы звездолёта. Так как сфера пространственно замкнута и уплотнена, выход из неё без использования физических средств разрушения стянутого в сферу пространства невозможен. Образовавшийся за счёт аннигиляции когерентный электромагнитный луч мог прорвать сферу, но на гораздо меньшем участке поверхности. Была высказана гипотеза об использовании преступниками явления дифракции: они обеспечили позади своего космического аппарата завихрения пространства таким образом, что когерентный электромагнитный луч, образовавшийся при аннигиляции звездолёта, обогнул их и, пробив отверстие в сфере, вытолкнул наружу. Произведённые расчёты полностью и с высокой точностью подтвердили высказанную гипотезу. А мы теперь точно знаем, кого нужно искать.

– Тогда я просто не понимаю: зачем нас здесь собрали? – примерно в центре зала встал и навис чёрной скалой громадный Джон Камински. – В районе обитания преступников есть своя ЛОЭП. Нужно поставить перед ними задачу, для уверенности усилить парой сотрудников СКЭП по этому направлению – и дело сделано. Птички будут в клетке, извините за каламбур.

– Боюсь, мне не удалось донести до вас всю сложность стоящей задачи, – Брадобрей оглядел зал, будто ожидая, от сидящих в зале подтверждения сказанному. – Вдумайтесь в то, что я вам рассказал. Перед вами не просто преступники, по какой-то неведомой причине получившие аномальные негативные изменения вектора этического потенциала. Они имеют врождённый вектор этического потенциала негативной направленности. Неустранимый на сегодняшней стадии развития этики. Но и это далеко не всё. Они – гении. А для гения главное – это свобода творчества. Причём свобода такая, как они это понимают.

Сергей наблюдал как Брадобрей время от времени осматривает зал в ожидании реакции на свои слова, и у него сложилось впечатление, что тот ищет людей, способных оказать поддержку, встать на его сторону, и не находит.

– Так вот и дайте им эту свободу! – буквально взвилась со своего места Диана Елохова.

– Вот как раз этого мы сделать не можем! – медленно произнёс Брадобрей, втянув голову в плечи и набычившись, и уставился на Елохову.

– Почему? – просто и вместе с тем издевательски ответила Елохова, не отводя своих ледяных глаз. – В какие психологические дебри вы забрались, если не можете рассуждать по сути об элементарных вопросах?

– Слушайте, не надо повторяться! Всё это мы уже слышали, – опять встал со своего места Джон Камински. – Давайте по существу. Вы ведь уже придумали план действий?

– Да! – коротко ответил Брадобрей. – Мы собрали вас здесь с одной целью. Мы предлагаем вам включиться в поиск преступников.

– Но у вас же есть комиссия с достаточно большим числом участников, – включилась в разговор Светлана Дрозд, сидящая в первом ряду, прямо под Брадобреем. – Чем они хуже нас? Пусть доводят дело до конца. Или вы нам что-то недоговариваете?

– Большинство членов комиссии – это специалисты в разных научных направлениях, не обладающие навыками сотрудников СКЭП.

– Поясните? – настороженно произнесла Светлана.

– Несколько дней назад состоялось совещание Всемирного совета с высшими руководителями СКЭП. Было принято решение преступников в плен не брать, – Брадобрей оценивающе осмотрел присутствующих.

Какое-то время в зале стояла полная тишина. Создавалось впечатление, что каждый обдумывал услышанное, словно не доверяя своему слуху и по несколько раз задавая самому себе один и тот же вопрос: «Я действительно услышал это от одного из высших руководителей СКЭП или мне всё пригрезилось?»

– Я знала, что в конце концов вы это скажете! – первой разорвала тишину Диана Елохова. – Для вас человеческая жизнь ничего не стоит! Вы готовы на всё, даже на убийство человека, лишь бы сохранить собственное спокойствие и обеспечить самосохранение.

– Мы что, для вас – палачи?

– Кто дал вам право отнимать жизнь у человека?

– Вы что там, совсем заигрались?

Эти вопросы, казалось, подогревали обстановку в зале, и вот уже все присутствующие стояли на ногах. Из зала уже не появлялись отдельные высказывания, оттуда неслись оскорбительные выкрики и свист. Особенно несдержанными были женщины, занимавшие первые три ряда.

Сергей совершенно неожиданно ощутил себя стоящим на ногах и выкрикивавшим какую-то несуразицу. Это показалось ему более чем странным. Он замолчал, сел на своё место и стал настороженно озираться по сторонам. Брадобрей тихо и незаметно удалился со сцены, но этого, казалось, никто не заметил. На сцене началось турбулентное движение: в сопровождении нескольких девушек туда выбежала Диана Елохова.

– Ти-ши-на! – начали скандировать по слогам девушки, и как бы это ни было странным в таком шуме, их услышали в зале. Постепенно страсти утихли.

– Надо что-то немедленно делать! – уверенным тоном почти прокричала Диана. – Я Брадобрея хорошо знаю: то, что это не он сам придумал, – однозначно. Несомненно, что всё это решили на самом верху. Они сговорились. Если мы сейчас не выступим, то завтра могут приговорить к смерти любого.

Сергей смотрел на беснующуюся, размахивающую руками на сцене Диану и чувствовал, как внутри у него неожиданно зашевелился червячок сомнения. Как-то это выглядело ненатурально, что ли. Ещё точнее – театрально. Как в постановке пьесы про Гая Юлия Цезаря, когда он вместе с Клеопатрой в Египте отбивался от восставших египтян.

– А что ты предлагаешь? – пробасил Джон Камински.

– Не знаю… – растерянно ответила Елохова. – Ну, может быть, написать петицию во Всемирный совет? Или лучше воспользоваться средствами массовой информации и рассказать народу, что здесь происходит.

– Нам не дадут, – уверенно сказал Джон. – Ты слышала, он сказал, что с нас расписку возьмут. А вот петицию мы можем передать через своё руководство, не нарушая присяги.

– Да, – уже поникшим голосом сказала Диана. – Ну, люди, выходите сюда, кто хочет подавать петицию.

Камински вышел на сцену, и они сели за стол. К ним присоединились две девушки из группы Елоховой. Но больше никто не пожелал участвовать в подаче петиции. Народ постепенно потянулся на выход.

Сергей остался сидеть в зале. Не то чтобы он собирался с духом с целью присоединения к инициативной группе. Этого у него в голове вовсе не было. Но сама предыстория случившегося никак не отпускала от себя. Во Всемирном совете сидят не самые глупые люди Человечества, и это факт. Каждый из них отметился каким-либо решением непростой задачи. Просто так, люди с улицы, туда не попадают. И если они приняли такое жестокое решение, то, значит, у них были достаточно веские основания для этого. Сергей всегда считал глупым эмоциональное восприятие подобных серьёзных вопросов с непосредственной мгновенной реакцией, доходящей до разборок с самыми высокими инстанциями. Всегда нужно остыть, успокоиться, обдумать происшедшее, привлечь дополнительную информацию и лишь после этого предпринимать какие-либо действенные шаги. Так, чтобы на все вопросы, возникающие у противостоящих лиц или организаций, иметь убедительные ответы, которые бы ни у кого не оставляли сомнения в их разумности.

Постепенно в зале остались только он и инициативная группа, сочиняющая петицию. Так как желания участвовать в написании петиции у него не появилось, он встал и пошёл к выходу. На выходе стояла группа служивых. Брадобрей не обманул: у него в самом деле потребовали поставить подпись под уведомлением о неразглашении тайны. И это дополнительно настроило на серьёзность происходящего. Он без всяких разговоров поставил под ним свою подпись и со спокойной совестью вышел на улицу.

А там вовсю бушевала весна. Лиственные деревья стояли зелёные, и слабый ветерок, выворачивая листья наизнанку, разом, будто с помощью выключателя, менял тональность расцветки, превращая свежие, ярко-зелёные листья в матово-зелёные. Воздух был напоён каким-то особым весенним запахом. А из глубины крон щебетали радостные птицы, укрывшись за трепещущей густой листвой. Посредине невозмутимого монотонно-синего неба в зените висело пышущее жаром солнце, обжигая всех, кто видел его снизу, яркими пронизывающими лучами.

Некоторое время Сергей переосмысливал своё состояние и не замечал ничего и никого вокруг. Потом его сознание словно включилось, и он увидел и солнце, плывущее по синему небу, и зелёные деревья, и группы людей, весело, со смехом беседующих на флаерной стоянке, и Алексея Папирного, садящегося в флаер. Сергей махнул ему рукой – просто так, без всякой цели, потому что посчитал, что тот его не увидит. И даже успел повернуться к нему спиной. Но Алексей всё-таки увидел его и, повернувшись на порожке флаера, окликнул:

– Сергей! Давай к нам, есть свободное место.

– Спасибо! Я хочу пройтись. Хорошо дышится, – ответил Сергей, подумав, что вот, сбил с толку человека, а если бы не махнул ему, то, может быть, тот и не увидел бы его.

Сергей медленно пошёл по тротуару и вот тогда ощутил по-настоящему густой, насыщенный весенними запахами воздух. И стало ему так легко и свободно, будто не было перед этим тяжёлого совещания, а точнее, даже не самого заседания, а оглашённого распоряжения с совершенно неприемлемым заданием.

Где-то высоко в небе планировали флаеры, заходя на посадку. В кронах деревьев и кустах щебетали птицы, а в глубине души – напевали ангелы, как определил это состояние сам Сергей. Собственно, объяснение этому было банально простое: не принял он, не положил на душу то, что рассказал Брадобрей на совещании. Отодвинул в сторону, как будто этого и в помине не было. А так делать было совсем нельзя.

И тогда он споткнулся. Казалось бы, какой пустяк! Все спотыкаются неоднократно в этой жизни. И в большинстве случаев это заканчивается минутным болевым ощущением и забывается на следующий день или даже раньше. Иногда требует обращения к лекарю-диагносту и, помнится, не более трёх дней, в течение которых действует ограничение на временную разгрузку ноги после лечения. Главное, ничего не надумывать при этом. Но вот это главное правило Сергей и нарушил. Как, впрочем, нарушал всегда. Он считал это не мнительностью, а неким предупреждением стечения обстоятельств, предшествующих наступлению серьёзно опасных событий.

Он задумался и пришёл к выводу, что оснований для опасения чего-то очень страшного вполне достаточно. Машинально оглянулся по сторонам. Ничего угрожающего не увидел: всё так же пели птички, стрекотали насекомые, никаких людей вокруг не было. Люди предпочитали перемещаться на флаерах.

Он успокоился, выдохнул воздух и расслабился. Но именно в этот момент он почувствовал какое-то слабое движение за спиной, мгновенно собрался и, развернувшись в прыжке, приземлился и тут же встал в боевую стойку. Позади него стоял Брадобрей с приподнятой предупреждающей рукой. Брадобрей засмеялся и поднятой рукой сделал похлопывающее движение в том месте, где ранее находилось плечо Сергея.

– Ты становишься крутым профессионалом. Скоро в твою сторону чихнуть нельзя будет.

– Стараюсь, – сказал Сергей. – Но я, честно говоря, не ожидал тебя увидеть. Думал, что ты сильно занят и не снизойдёшь до общения.

– Можешь считать, что моя занятость распространяется и на тебя.

– Ах да! – улыбнулся Сергей. – В силу сложившихся обстоятельств настала очередь индивидуальных уговоров.

– А тебя тоже нужно уговаривать? – Брадобрей скептически хмыкнул. – Никак не думал, что ты окажешься в обществе экзальтированных дамочек.

– Но согласись: повод стоит того!

– А если забыть эмоции и включить мозги? Неужели того, что я рассказал, недостаточно для формирования правильных выводов? Ведь они хладнокровно убивают людей едва ли не без причины. А когда выяснится причина, то это может оказаться ещё более страшным и невоспринимаемым для обычного человеческого сознания.

– Наверное, у нас в СКЭП всё-таки не обычное человеческое сознание?

– Тем более. Спрогнозируй перспективу. Гениальный убийца, если его не остановить, может оказаться пострашнее природного катаклизма. Для того чтобы его остановить нужен мозг такого же уровня. Или засада, из которой он просто не способен будет вырваться.

– Ой ли?

– Есть философский закон: переход количества в качество. Множество людей среднего умственного уровня способно придумать что-то такое, с чем не справится и мозг гения. Поверь мне: это действительно так! – Брадобрей с неутолимой грустью взглянул прямо в глаза Сергею, и тому стало стыдно от своей противоборствующей позиции, но уверенности в правоте Брадобрея он всё-таки не почувствовал. – Лучшие люди человечества несколько месяцев бились над этой загадкой, а когда разгадали – ужаснулись своему открытию.

– Лучшие люди разгадывали загадки, а приводить приговор в исполнение призывают нас, простых исполнителей. А ведь мы такие же простые люди, как звездолётчики или инженеры-производственники. Или писатели и художники. Предложите кому-нибудь выступить в роли палача?

– Ты не утрируй! Прежде чем ты успеешь стать палачом, он тебя десять раз убить может. А простого необученного человека – все сто. Поэтому мы и приглашаем на эту охоту таких, как вы. Которые могут за себя постоять, если что. А ничего не делать мы тоже не можем. Люди гибнут. Простые, ничего не понимающие, люди. И не десятками даже, а сотнями.

– А почему же вы нас сразу не привлекли? Не доверяете, что ли?

– Я тебе доверяю. Иначе этого разговора и не было бы. А вот Егоров, замначальника СКЭП, тебя лично не знает и поэтому сам включился в расследование. Но когда дело дойдёт до активной фазы операции – прямой схватки, лоб в лоб, ты посильнее будешь. И здесь я буду настаивать, чтобы ты был главным участником.

Они замолчали. Сергей молчал не потому, что рассматривал разные варианты поведения и рассчитывал в уме возможные ходы. Брадобрей всё весьма доходчиво объяснил, и у Сергея никаких сомнений в правильности предлагаемого решения не возникало. Его сомнения лежали совсем в другой плоскости. Допустим, рассуждал он, я соглашусь участвовать в этой операции и сумею накрыть этих мерзавцев и, может быть, даже убить. А что потом? Проклятый дубль-вэ-импульс. Если он начнёт расти? И тогда я, Сергей Бойцов, превращусь в морального урода, а то и в подобного же убийцу! Нет, конечно, обо мне позаботятся и опуститься до уровня убийцы не дадут. Но и работать на прежнем месте уже не придётся. Кем я тогда стану? Хотя рассуждения об этом вряд ли имеют перспективу.

– Ладно, Сергей. Время у тебя ещё есть, думай. Я буду держать тебя в курсе этого дела, – прервал молчание Брадобрей.

Сергей машинально пожал протянутую руку, и Брадобрей исчез так же незаметно, как и появился. Сергей остался один, и, казалось, ничто уже не мешало дышать так же привольно и вольготно, как некоторое время тому назад, до появления Брадобрея. Однако всё ощущалось уже не так. И воздух уже не казался таким насыщенным и пахнущим весной, и солнце раздражающе светило прямо в глаза, и мухи, ранее жужжавшие где-то там, вдалеке, теперь норовили попасть прямо в рот или в глаз. И так ему это стало вдруг противно, что он махнул рукой на ещё недавнее желание пройтись пешком и вызвал флаер.

Вернувшись на своё рабочее место, Сергей первым делом включил персональный компьютер, чтобы его присутствие было видно по местной связи. После этого он вернулся к задаче, которой занимался с утра, посетив службу безопасности Систем связи Человечества.

Допустим, что сознательное искажение передаваемого пакета полевым воздействием принципиально невозможно. Причина достаточно банальная: воздействующее поле не ощущает смысла передаваемого сообщения. Оно не может считать информацию, затем сознательно исказить её, после чего записать на исходный носитель, чтобы было так, будто оно существовало изначально.

Можно предположить, что некое поле проникнет за счёт собственных неординарных свойств внутрь замкнутого защищённого объёма, в котором находится носитель передаваемой информации. Эти свойства хоть и достаточно необычны, но могут принадлежать пусть очень непростому, но всё же реально возможному неодушевлённому физическому объекту.

Однако предположение, что это поле сумело считать информацию, осознать её, сделать необходимую подмену и вновь записать на носитель, – это уже чистая фантастика. Поле за счёт наложения может записать на себя информацию с носителя. Такие явления свойственны физическим полям. Но остальные действия должны осуществлять сторонние разумные силы: пропустить это поле через какое-то устройство, способное считать наложившуюся информацию, потом суметь расшифровать её, переписать в читаемую форму, прочитать. Затем сделать требуемое изменение передаваемой информации. Аккуратно, чтобы было невозможно уловить сделанную подмену. И записать фальсификат на прежний носитель. Кроме того, вскрыть, а затем закрыть защитную коробку, защищённую от несанкционированного вскрытия, что само по себе дело не простое.

Но как-то не верилось в подобную последовательность действий. Уж больно всё это выглядело сложным. Сергей подошёл к линии доставки и заказал большой стакан кофе с молоком и различными вкусовыми добавками под названием «чиучиу». И всё же: что-то заставляло его возвращаться и возвращаться к этому, казалось бы, раз и навсегда решённому вопросу.

Он отхлебнул кофе и, откинувшись в кресле и закрыв глаза, просмаковал протекание сладкого и горячего потока в желудок. Ощущение сладости самопроизвольно вырвало из череды воспоминаний, нахлынувших из памяти по причине отсутствия световой информации, эпизод, случившийся во время отдыха на озере Селигер, а точнее, системе озёр под общим названием Селигер. Их было семеро, практически постоянный коллектив, которым они посещали разные привлекательные места на Земле и на других планетах, известные своими природными достопримечательностями. Они стояли на речке, соединяющей два крупных озера из системы. Речку звали не то Княжа, не то Графинюшка. У него почему-то не сохранилось в памяти истинное название. Да, наверное, это и не самое главное.

Солнце уже давно опустилось за ближайшим лесом. Они отужинали, вдоволь насмеялись, нашутились и напелись туристских песен. И, устав от тяжёлого невыносимого отдыха, участники похода расползлись по палаткам. Так как он в этот раз был один, то ему достался номер люкс на одного. Но несмотря на комфортабельные условия, спать не хотелось. Он развернул спальник головой к выходу и стал смотреть на догорающие угли костра.

Его всегда привлекало наблюдение за умиранием костра после прекращения поддержки его существования. По ходу выгорания дров пламя постепенно начинает затухать, прекращаются трески спорадически выстреливающих вверх мелких кусочков поверхности смолянистой древесины. Одиночные языки пламени ещё вспыхивают на отдельных непрогоревших поленьях, но практически сразу пропадают, будто осознавая всю свою несвоевременность, оставляя после себя звёздчатую россыпь одиночных огоньков.

По мере исчезновения пламени темнота, будто затаившаяся в лесу, одним прыжком занимает ранее освещаемое костром пространство, сравнивая по густоте затемнения всё пространство от леса до реки. И хотя слабый лунный свет серебрится на уснувшей поверхности реки, из палатки она кажется такой же тёмной, как берег, поляна вокруг палатки и подступивший в темноте к самому тенту палатки лес.

Вместе со светом из окружающего пространства постепенно исчезали естественные звуки, и наступала тишина. Собравшиеся в жужжащие столбы комары и мошкара, толкущиеся над рекой и где-то там, в глубине леса, незаметно затихли и освободили пространство от своего навязчивого присутствия. Изредка всплёскивавшие в реке рыбы и утки со временем также ушли на покой. И лишь иногда в лесу раздавались неожиданно громкие звуки не то от падающего дерева, не то от какого-то неизвестного, а потому и страшного животного, так откровенно и безбоязненно подходившего к палаткам туристов, словно оно желало напугать туристов и согнать с насиженного места.

Он незаметно заснул. И снилось ему… Нет, что ему снилось в тот момент, он не мог вспомнить. Наверное, какая-нибудь очередная муть, как он за кем-нибудь гонится или от кого-нибудь убегает. Перед такими взрывными моментами всегда снится абсолютная ерунда.

Его разбудили рёв машин и истошные людские крики. Несколько вездеходов чуть в стороне на противоположном берегу едва не въехали в речку. С машин с писком и визгом посыпались обнажённые люди обоего пола. Они плескались, брызгались, целовались, кого-то подбрасывали высоко в воздух, и тот со всего маха шлёпался в воду, поднимая фонтан брызг и воплей окружающих. И вся эта вакханалия продолжалась в течение двух часов.

Он так и не понял, спал ли он сейчас или только вспоминал, как спал тогда? Но сейчас он как-то неожиданно чётко понял: не было никаких полевых воздействий. Всё это чушь собачья. А было элементарное проникновение на звездолёт перед нырком в подпространство. А там уже по обстоятельствам: то ли убили кого-нибудь, то ли обманули каким-либо хитрым способом. Но коробку с передаваемой информацией изъяли, вскрыли, переписали информацию на компьютер, изменили, что хотели снова переписали на исходный носитель, уложили носитель в коробку и закрыли коробку абсолютно идентично исходному состоянию. Всё! Никакой фантастики!

В это время полусна сложился сам по себе механизм размышления. Задача с осуществлением фальсифицированной посылки решена, и больше к ней возвращаться незачем. Нужно двигаться вперёд. Что там ещё нерешённого? А вот, пожалуйста – гений-злодей. Не гениальный злодей, а именно так: гений, являющийся злодеем по факту. Под гениальным злодейством надо понимать изощрённое злодейство. А сущность гения-злодея заключается в том, что человек, родившийся с задатками гения, вырос потенциальным злодеем, человеконенавистником. Казалось бы, что здесь такого странного? Ведь может быть злодеем простой, не гениальный человек? Может. И никто этому не удивляется. Такие злодеи встречаются даже в наше просвещённое время. А вот с гением злодейство как-то плохо сочетается. «По крайней мере, у меня», – подумал Сергей.

Может быть, это напрямую связано с мировоззрением? Накопленным опытом? С отражением знаний, применяемых в работе? В конце концов – с людьми, с которыми ему приходится работать и сталкиваться в процессе работы?

Сергею никогда не приходилось сталкиваться или просто общаться с гениями, будь то на работе или в быту. Ни с позитивными, ни с негативными. А поэтому представление о гениях у него возникло исключительно на базе теоретических представлений о человеке и Человечестве. А из этого следовало, что гений является ярким представителем высокоодарённого человека, из чего сразу вытекает его особая предназначенность. А это означает, что гений не может быть использован во вред обществу, то бишь по пустякам, а предназначен целенаправленно для решения глобальных общечеловеческих задач. Рассказ Брадобрея поколебал, но не опроверг эти представления. Тем не менее возникшие сомнения следовало либо опровергнуть, либо доказать. Третьего было не дано.

На этой стадии размышлений он встал и начал ходить по комнате по прямой от одной стены до другой. Постепенно форма перемещения по комнате изменилась и превратилась в движение по овалу с выборочными остановками около обычных, сто лет известных предметов с внимательным разглядыванием отдельных компонентов и составляющих.

В очередной раз он остановился возле шкафа с дощечкой с нарисованными в лубочном стиле фигурками человечков, которую он привёз из очередной командировки, побывав на планете Астурция. Один из теоретиков СКЭП, Еремей Александрович Болгов, задавшись гипотезой о возможном несанкционированном посещении наших территорий инопланетянами из соседней с ареалом Человечества галактики, рассчитал вероятность отдельных точек пространства, в которых возможно ожидание появления нежданных гостей. Одна из них была в районе планеты Астурция.

Руководство СКЭП, обычно скептически относившееся к подобным прожектам, вдруг поверила Болгову практически на слово. Расчёт, который автор представил на обсуждение на совете СКЭП, не выдерживал никакой критики. Сергею его показал Брадобрей. Там даже не была построена мало-мальски приличная математическая модель. Просто вначале было записано несколько общеизвестных формул, а затем, без всякого перехода, выписаны окончательные решения, из которых получалось, что при исходных посылках точки посещения определятся пересечением сферы и отдельных лучей с общим центром, расположенным где-то в ядре соседней галактики. Что там находится в центре той галактики, какие у ее обитателей интересы, почему они вдруг должны десантироваться на территорию, занимаемую Человечеством, – всё это оставалось тайной, покрытой мраком.

Тем не менее руководство СКЭП, поверив Болгову, направило исследовательские группы по всем представленным в докладе точкам. На планету Астурция в составе группы из десяти человек был направлен и Сергей.

Несмотря на общий скепсис, проявленный к неубедительному заданию, никто не собирался отлынивать, и к выполнению проверки они подошли профессионально. Хотя именно с этого и начались сложности командировки.

Планета представляла собой очень просто выполненную конструкцию, по крайней мере поверхностно: один океан, занимавший примерно две трети поверхности планеты, остальное было представлено материку с изрезанной формой берегов. Посредине материка вдоль его центрального меридиана почти от одного полюса до другого пролегало несколько горных цепей, то вздымавшихся на несколько километров в высоту над уровнем моря, то спадавших почти до нуля и образовывавших относительно ровные площадки. Оба полюса были покрыты снежно-ледовыми шапками, но под ними была суша. Соединялась ли суша материка с сушей полюсов, приборными методами установить не удалось. Да они такой целью и не задавались.

Так вот, кроме гор и снежно-ледовых шапок полюсов, вся остальная территория суши казалась одним сплошным лесом, изрезанным только змейками рек различных размеров.

В этом сплошном лесу были зафиксированы несколько проплешин, на которых явно просматривались следы жизнедеятельности. Если у местных жителей не было изобилия воздушных судов и, главное, не было необходимости исследовать скальные нагромождения, то, приземлившись на одном из плато в центре горного массива, можно было рассчитывать остаться незамеченными в течение некоторого времени. В их интересах было понять, что происходит на планете, до момента встречи с её обитателями.

Звездолёт приземлился на одной из выбранных площадок посередине горного массива. Когда они вступили на каменистую основу плато и осмотрелись, у них создалось впечатление, что они находятся в середине горного цирка – в котловине посреди гор на достаточно большой высоте относительно уровня моря – и горные пики окружают их со всех сторон, будто взявшись за руки.

Они тут же запустили три исследовательских зонда, и спустя несколько часов имели исчерпывающую информацию о поверхности планеты. Что касается её естественного строения, то в этом плане они ничего нового не получили. А вот проплешины в густом лесу были явно искусственного происхождения с многочисленными постройками. И только в одном месте фотография сверху не давала чёткой картины: то ли между деревьями просматривалось что-то неестественное, то ли наблюдалось смутное наведённое явление, создаваемое естественными объектами. Три человеческих поселения находились на самом берегу океана, ещё одно – на берегу самой большой реки, но выше по течению от места впадения реки в океан.

Решили, что один человек должен остаться в звездолёте для принятия кардинальных решений при возникновении критической ситуации. Группы по два человека должны были отправиться в места явного проявления жизнедеятельности, а в сомнительное место должен был отправиться один человек. Конкретно – Сергей Бойцов.

Сергей отправлялся последним, лететь ему до цели было гораздо меньше, чем другим. Он одним движением запрыгнул в исследовательский аэрокар, и его поверхность мгновенно затянулась плёнкой жидкого металла. Сергей набрал на пульте режим полёта. Аэрокар принял форму падающей капли, только вытянутой в горизонтальной плоскости в направлении движения, подпрыгнул на месте и тут же сорвался вперёд, набирая высоту и выстраиваясь в направлении движения.

Подлетев к заданному месту, капля зависла, а Сергей, управляя системой наблюдения, начал выискивать место, зафиксированное с большой высоты зондом как проплешина в густом лесу. Но с малой высоты это место выглядело совсем по-другому: казалось, что оно было так же заполнено деревьями и подлеском, как и любые соседние участки.

Тогда Сергей дал указание спуститься на грунт. Капля послушно поднырнула под кроны деревьев и, раздвигая кусты, некоторое время елозила по участку, пока не нашла свободное место для посадки. Сергей выпрыгнул из капли и огляделся.

На первый взгляд место посадки не выглядело обитаемым: равномерно распределёнными по площади стояли высокие хвойные деревья с куполообразными кронами, которые местами пробивали хвощеобразные стволы, не имеющие ни ветвей, ни листьев. Они торчали в кронах деревьев, будто стрелы в доспехах средневековых воинов. На нижнем этаже свободные места занимали кустарниковые. В основном выделялись два вида: первые представляли собой длинные тонкие хлысты прутьев, на концах покрытые маленькими мягкими листьями, растущие в большом количестве прямо из грунта, не образуя толстых несущих стволов; вторые – размашистые, с многочисленными разрезами, как опахала, не имеющие жёсткой основы в виде ствола, покрытого корой, к земле сворачивающиеся в толстый стебель, уходящий куда-то вглубь.

Несмотря на жёсткость прутьев и их сопротивление, идти было удобнее через тонкоствольные кусты. Через них можно было хотя бы рассмотреть, в каком направлении лучше двигаться и нет ли там ожидаемого пространственного разрежения, на котором расположены следы разумной деятельности.

Под ногами тоже всё было неоднозначно. Местами поверхность была густо заполнена разнолистной травой высотой по колено, а то и выше, жёсткой и изо всех сил цепляющейся за комбинезон, не дающей без видимых усилий сделать ни единого шага. А местами встречались участки, будто доставленные сюда из другого мира, – полянки, покрытые мягким проминающимся мхом, на который было страшно наступать. Казалось, наступишь – и провалишься в бесконечную бездну, чёрную и беззвучную.

Сергей раздвинул руками жёсткие прутья. Впереди перед ним зеленела лужайка площадью примерно в один квадратный метр. Он осторожно поставил на неё ногу и ощутил захватывающее дух проваливание в бездну, хотя на самом деле нога утонула во мху всего сантиметров на двадцать. Справа и слева стояли «опахала», как их назвал про себя Сергей. Продираться через них не представлялось возможным. А впереди опять редели тонкие «ивовые» прутики.

Напрашивался очередной шаг вперёд, и он сделал его. Шаг за шагом Сергей продвигался вперёд. Сколько он сделал таких шагов, Сергей не считал. Но с каждым шагом он чувствовал, что постепенно опускается в низину, хотя в окружающем не менялось ничего, что могло бы подтвердить такое ощущение. Потом он почувствовал, что так же незаметно начал подниматься. У него появилось желание для проверки сомнений изменить маршрут и пойти куда-нибудь в сторону, но он испугался, что заблудится. И поэтому продолжал двигаться вперёд.

Пока он ощущал подъём, то машинально двигался в том же направлении. Когда ощущение подъёма прекратилось, он вдруг, не думая, шагнул влево и замер, ошарашенный увиденным. Перед ним стояла его капля. Первая мысль была, что это просто невозможно: ведь он шагал абсолютно прямолинейно, как по линейке. Да, он спускался вниз, потом поднимался вверх, но развернуться на сто восемьдесят градусов он никак не мог. Потом он решил, что это капля самостоятельно переместилась, чтобы оказаться прямо перед ним. Сергей влез в кабину и просмотрел маршрут. Капля стояла на месте уже больше часа.

Это было совершенно необъяснимо. Он посмотрел прямо вперёд через лобовое стекло капли. И ему показалось, что там, по направлению взгляда, был явно наблюдаемый просвет, которого ещё совсем недавно, когда он вышел из капли, реально не было. Мираж? Сергей тряхнул головой. Только этого ещё не хватало.

Он выскочил из капли, и кусты будто расступились перед ним. Поляна была весьма представительной: с поперечными размерами в несколько метров. Но не это было самым удивительным. На противоположном краю площадки стояла туристская палатка вполне современной конструкции, а невдалеке от палатки лицом к нему сидела пожилая женщина. Бабуля, как почему-то сразу определил Сергей. Бабуля имела грушевидное лицо: маленький низкий лоб и пухлые румяные щёки, чрезмерно увеличивающие нижнюю часть лица, а также маленький ротик и маленький подбородок, спускающийся книзу тройной кожной складкой. Волосы у неё были рыжие и, по всей видимости, натуральные, что, в принципе, ни о чём на самом деле не говорило. Салоны красоты научились решать задачи такого уровня не одну сотню лет тому назад.

Сергея настолько потрясло появление бабули, что он никак не мог собраться с мыслями и выяснить у неё, как она здесь оказалась и что всё это значит.

– Здравствуй, бабуля! – наконец традиционно начал разговор Сергей.

– И тебе всего наилучшего! – ответила бабуля, вцепившись в него взглядом маленьких карих глаз.

– Ты что, сюда пешком дотопала?

– Отчего же. С парашютом спрыгнула, – спокойно ответила бабуля.

Сергей ещё раз с недоверием осмотрел её вещи, разбросанные по поляне, и, покачав головой, подумал, что никак не ожидал таких шуточек от старушки.

– Меня удивляет поведение наших людей-человеков. Какие-то мы недоверчивые друг к другу стали, – вдруг выдала неожиданную тираду бабуля. – Вот ведь ты, насколько я понимаю, не местный?

– Да, – удивлённо ответил Сергей, не ожидавший такого поворота событий.

– Вот! – удовлетворённо подтвердила бабулька. – Если ты что-то хотел узнать, то должен бы был обратиться ко мне с вопросом. Я-то человек местный, уж, наверное, знаю, что тебе ответить. А если бы тебе мой ответ не понравился, то стали бы думать, к кому ещё можно обратиться. А ты что-то себе надумал. Ходишь, вынюхиваешь что-то. Этак сам под подозрение попадёшь.

– А в чём вы меня подозревать можете? – ещё более удивился Сергей.

– Как же – в чём? – рассудительно продолжала бабулька. – Это вы там, на Земле, в центре освоенной зоны живёте, и ничего необычного с вами произойти не может. А наша планета почти на краю галактики, на самой границе вертится. А уж так издавна повелось: кто на границе живёт, тот границу и охраняет.

– И что? Было от кого охранять? – напрямую спросил Сергей.

– Да пока – нет! – бодро ответила бабуля. – Видимо, соседи у нас мирные.

– Ну-ну! – успокоенно сказал Сергей. – Только зря напугала.

Он для вида прошёлся по полянке, которая сразу показалась ему очень маленькой. Как будто после разговора она резко сократилась в размерах. Пристыжённый словами старухи Сергей сразу расхотел заниматься дальнейшим расследованием. Но и уходить так, будто его застали за каким-нибудь непотребным действием, не хотелось.

– А всё-таки, если не секрет, чем вы таким далеко от дома и от людей занимаетесь? – совсем для проформы спросил Сергей.

– А вот посмотри, – бабуля провела рукой, и Сергею будто открылся сушильный цех в виде многочисленных ниток, на которых были подвешены пучки трав и цветов. – У нас в роду все этим занимались. Здесь есть всё и для здоровья, и для поднятия тонуса.

– А-а! – совсем успокоился Сергей и уже собрался уходить, но бабуля остановила его жестом.

– Подожди! – сказала она, тяжело встала с земли, проковыляла к палатке, вынула оттуда какой-то предмет и подошла с ним к Сергею. – У меня бабка ведунья была. Удивительные вещи делала. Вот возьми, – она протянула Сергею плоскую деревянную пластинку, на которой были нарисованы на импровизированной эстраде выполненные в лубочной манере пляшущие человечки, застывшие в разных позах.

Сергей взял пластинку, повертел в руках, явно не зная, что с ней делать. Постучал ногтем по картинке: под ней был ровный слой дерева и никакого секрета не просматривалось.

– Это не просто примитивная лубочная картинка, – пояснила бабуля. – Это пляшущие человечки. Как только рядом с тобой будет зло твориться, они начнут плясать, и чем быстрее будет зло развиваться, тем быстрее они будут плясать.

– Видите ли, – он вдруг подумал, что не спросил, как зовут бабулю, но что-то в его сознании воспротивилось желанию узнать её имя, и он решил, что для него это не так уж важно. – Я человек не суеверный. Жёсткий материалист. Поэтому не верю в предсказания и потусторонние наития. А также во всякие амулеты, обереги и прочие нематериальные артефакты. Как известно, все эти факторы действуют при обязательном наличии веры, а вот веры-то у меня нет и не будет по определению.

– А ты и не верь. От тебя этого и не требуется. Ты, главное, держи их при себе. Особо когда тебе плохо будет. Ну когда совсем уж невмочь.

Сергей не любил бесполезные споры. К таким он относил споры по вопросам, в которых участвующие занимали принципиально непримиримые позиции. В таких спорах противники ставили перед собой одну задачу: подобрать как можно более убедительный аргумент, чтобы сокрушить позицию оппонента, но при этом не дать убедить себя абсолютно ни в чём, чтобы сохранить свою идею непоколебимой. Ему приходилось уже общаться с травниками, и он несомненно понял, что они однозначно уверены в действенности своей позиции, тянущейся из седых веков. И никакие достижения науки не способны опровергнуть их мнение, сколь бы противоречивым оно ни казалось со стороны. Поэтому он прекратил дискуссию, философски считая, что время всё расставит по своим местам.

– Спасибо! – учтиво поблагодарив бабулю, Сергей направился к капле и, уже взлетая, посмотрел вниз: бабуля махала ему рукой.

Прибыв на место базирования группы, Сергей доложил руководителю, что обнаружил женщину, занимающуюся сбором и сушкой цветов и трав. Но о своих подозрениях умолчал, посчитав их необоснованными. Остальные члены экспедиции ничего необычного не обнаружили.

На планете существовали стандартные человеческие поселения: одно из них базировалось на заводе по добыче естественных фуллеренов, второе – на крупном центре по добыче подводных ископаемых из ряда долгоживущих актиноидов, третье образовалось вокруг биолаборатории по исследованию систем биоценоза. Все перечисленные учреждения были зарегистрированы в реестрах общечеловеческих научно-производственных систем и никакого сомнения в принадлежности к ним не вызывали.

Сергей долго сомневался, стоит ли говорить о своих подозрениях в отношении бабули. Они уже собирались возвращаться, когда Сергей, не выдержав, всё-таки рассказал о странных геофизических проявлениях на местности, в которую он был направлен. Руководитель экспедиции Леон Кэролайф, в отличие от Сергея, сразу всё воспринял всерьёз. Они срочно вылетели в тот район на повторное обследование, но ни с воздуха, ни на местности ничего не нашли. Наблюдавшаяся ранее проплешина в сплошном массиве леса исчезла, будто её вообще не было, а вместе с ней пропали и следы стоянки бабули. Пришлось доложить в СКЭП о наблюдении артефакта разового проявления. Поскольку остальные исследования экспедиции были безрезультатны, а жители планеты никаких странностей не замечали, недоработку случая с бабулей в вину им вменять не стали. А вот бабкин подарок Сергей сохранил в тайне. Почему? Он и сам себе объяснить толком не мог.

Среди жителей всех трёх поселений бабуля обнаружена не была. Сергей лично пересмотрел фотографии всех поселенцев. Да и вообще: поселение было сравнительно молодое, поэтому количество пожилых лиц на планете было крайне малым.

Собственно, на этом их командировка и закончилась. Сообщать о возникших подозрениях Бойцова Кэролайф не стал. Проверка ничего не подтвердила, а докладывать о фантазиях у них не принято. Группа вернулась из командировки и Сергей почти сразу забыл о случившемся.

Но сейчас он неожиданно вспомнил о давно прошедших событиях. Сергей пригляделся к изображению пляшущих человечков, и его поразило одно наблюдение, которого он раньше почему-то не отметил: у всех человечков наблюдался неприятный оскал, направленный не прямо на него от плоскости дощечки, а в одну сторону. Он достал дощечку из шкафа и пригляделся внимательней. Действительно, лица человечков выражали неприкрытую злобу, направленную куда-то вбок. Сергей стал припоминать, какими они были раньше, и не мог вспомнить. Но ему показалось, что они выражали добросердечность или хотя бы проявляли нейтральность. Это сильно насторожило Сергея. И несмотря на то что плясать они даже не думали, Сергей почувствовал избыточную напряжённость.

Он поставил дощечку с пляшущими человечками обратно в шкаф, и в этот момент неожиданно ощутил позыв к активным действиям. Он сел за рабочий стол, вызвал на стену экран монитора компьютера и сделал запрос в Большой всемирный информаторий на поиск работ по гениям.

Ответ был ошеломляющим: перечень работ, посвящённых гениям, составлял более семи тысяч наименований. Сергей понял, что он просто не знает, с чего начать. Конечно, в таком случае лучше всего начинать с чего-то, хотя бы немного известного. Но Сергей никогда раньше не сталкивался с подобными вопросами, поэтому выбрать какую-то точку отсчёта он никак не мог.

Он начал листать перечень просто так, наугад и вдруг его взгляд зацепился за одного автора: Чезаре Ломброзо. Ничего конкретного Сергей о Ломброзо вспомнить не сумел, но ему показалось, что Ломброзо отметился в истории человечества чем-то одиозным. Поэтому он решил ознакомиться с книгой Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Он просмотрел книгу от начала до конца – в ней оказалось 252 страницы. В час он читал примерно десять страниц литературы такого типа. Уделить чтению более одного часа в день ему, как правило, не удавалось. Итого, на эту книгу понадобится примерно 25 дней. Немало, подумал он. Но настроение сложилось такое, что хотелось работать именно сейчас, а не через 25 дней, когда он наконец прочтёт её.