Читать книгу Герой романа. Литературные эссе - Владимир Буров - Страница 3

РС – Алфавит Инакомыслия – Иван Толстой – Андрей Гаврилов – Передача про сына Сергея Есенина – Вольпина, который был известен, как правозащитник

Юлиан Панич читает текст Владимира Буковского, где говорится, что:

– Любое утверждение в реальном мире будет условным. – Но!

Это ошибка, ибо, любое утверждение в энтом мирище будет условно, но только при посылке, при условии, что и:

– Энтот недоделанный Хомо Сапиенс тоже величина только условная.

Это чисто пролетарская идеология – установка, что производимые ротом изрыгания звуков, а также пачкотня на глиняных табличках и на бересте – только условность камня, вообразившего себя человеком, защищающим свои права.

Слово ставится не только на последнее место, но и вообще объявляется только:

– Условностью мира, – где развлекается перед микроскопом на биологическом факультете правозащитный сапиенс, бросивший это дело, скорее всего, именно по этой причине:

– Оне там, в микроскопе ползают хоть бы хны, как будто на самом деле для них нет никаких условностей, а:

– Жить-то нам! – И свалил просвещать Англию, как будто ей здешнее место и так неизвестно:

– Как условность, которая может присниться только в страшном сне.

И можно только надеяться, что сон уже, наконец-то, безусловен, в отличии от реальности, как его пропедевтики.

На этой УСЛОВНОСТИ основано утверждение атеизма, что Правда именно по этой причине не может быть правдой, что любые противоречия, хоть в жизни, хоть в тексте – не являются поводом, чтобы убрать их, эти противоречия, с помощью Веры.

Несовершенство мира объявляется намного более высокой материей, чем наука – к сожалению, это последнее слово Наука, приходится зачеркнуть, как только:

– Условное, – ибо автоматически воспринимается Некоторыми, как только:

– Содержание, – и Форма, которой является Текст, вышибающий в башке хомо разум:

– Не существует. – Так как в Посылке – если кто не забыл стоит энтот самый Хаос – как непременное условие существования этого мира.

Поэтому логика и не основание гениальности Пушкина, а так только:

– Он чё-то такое знал, наверное.

Такой же пример ошибки в восприятии реальности, связанной с Текстом, предлагает нам князь В. Ф. Одоевский, который отвечал в письме Пушкину, который просил у него критики:

– Пугачев слишком скоро, после того, как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость, увеличение слухов не довольно растянуто – читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже взята.

Как-нибудь я еще раз прочитаю Капитанскую Дочку и найду точно этот текст, предупреждающий распространением слухов, но можно сразу сказать, что текст, который должен быть До:

– ВСЕГДА! – в любом художественном произведении классики лежит буквально – по тексту – и ПОСЛЕ.

По той простой причине, что время в художественном произведении движется реально, так же, как После Воскресения Иисуса Христа, являющегося одновременно и временем Самого Воскресения.

Просто так, на улице, невооруженным микроскопом биолога, или сверхмощным телескопом ТЕКСТА – нельзя увидеть, что будущее существует и в прошлом, а также и наоборот.

Не видно по одной простой, но довольно сложной причине:

– Человек не может видеть самого себя. – Точнее, может, но не просто так.

Пока Читатель не поймет, не почувствует, точнее, что он и есть Главный Герой Романа – не увидит, что Швабрин, например – второй пример князя Одоевского, что Пушкин не только слишком быстро взял Белогорскую крепость, но и слишком скоро перевел Швабрина из гвардии офицера в сообщники Пугачева – ибо переход этот зашифрован – зашифрован именно Реальностью.

Ибо информацию о Швабрине, что он давно знаком с Пугачевым, надо брать из биографии Гринева, познакомившегося с ним, с Пугачевым, еще в снежной степи, и так далее по приключениям именно Гринева.

А не только так думать, что Пушкин эту смесь бульдога с носорогом отверг еще в черновом варианте. Ибо этот черновой вариант и был Вальтер Скоттом напополам с Проспером Мериме.

Здесь мистификация реальная, мистификация Текстом, который не надо анализировать, чтобы почувствовать логичность переход Швабрина на сторону Пугачева, или закономерность взятия крепости – это происходит автоматически у читателя, увлеченного событиями романа.

Критики, хорошие критики, конечно, как Одоевский – и другие были, Катенин, например, обличавший Пушкина в отсутствии логики в некоторых местах Евгения Онегина, или не такой ветхозаветный Сергей Михайлович Бонди, подробно разобравший две фундаментальные ошибки Пушкина в Воображаемом Разговоре с Александром 1:

– Замечают противоречие. – но!

Но не находят объяснения противоречиям.

Точно также, как и Аникст в Двух Веронцах.

Не находят по той же причине, что Владимир Буковский:

– Микроскопы и телескопы – нам не указка.

Попросту говоря, отвергается известнейшее, кажется, уже давно, но до сих пор еще неочевидное для многих утверждение:

– Земля Вертится.

Что значит в литературе одну, но фундаментальную вещь:

– Автор Романа – может быть, и Героем этого Романа.

И уж тем более – значит – один герой Романа может находиться в роли другого, что великолепно рассказал Шекспир в своем раннем – считается – произведении:

– Два Веронца, – где докатился уже до того, что не только друг выходит на свидание вместо друга, но и Земля – тогда, оказывается, умеет играть:

– В роли воды! – Что и значит уже:

– По воде аки по суху, – тоже не вранье.

Как и было с Иисусом Христом, когда Он был там, где Его быть не могло, например:

– Когда Его искала после Воскресения Мария Магдалина, – Воскресший Иисус Христос оказался не там, где она думала, Он должен быть, а в противоположном направлении.

Или, когда Иисус то появлялся, то исчезал из вида Двоих на пути Еммаус.

Так и Текст Пушкина в Капитанской Дочке, предназначенный для Швабрина находится у Гринева. И переживанию о слишком быстром взятии крепости – тоже. Ибо:

– Крепостей в этом роман две, был еще и город, и штурм Оренбурга.

И никто при чтении не может отделить их друг от друга на сто процентов, как предполагается критиками – когда они разбирают роман.

Отрицается, как лирика – мистика существование Третьего:

– Посредника, – между автором и героем романа.

Посредник, о котором говорится в Моцарте и Сальери, что он:

– Черный, – следовательно, не столько страшный, сколько Невидимый!

Нет цвета, у кого? Его нет именно у Читателя, не хотят верить, что это именно он:

– Сам Третей сидит тут, – между Героями Романа.

Не видят очевидного, как Двое на Пути в Еммаус не видят Иисуса Христа.

– – – – – – – – – – – —