Читать книгу Граф – М - Владимир Буров - Страница 11

– Тебе-то можно было дать, – ответила Галя. – И знаешь почему? Я не могла, потому что Альберт меня затрахал почти до смерти. Ну, не до смерти, но до упаду – это точно!

– Нет, все были не против.

– Волчок испугался, – резюмировал То. – За изнасилование можно получить много, а потом на зоне еще и петухом закукарекать. Хотя, я должен сказать, что не все там становятся пидорами за это дело.

– Почему?

– Я сам до сих пор не могу понять, почему так происходит. Скорее всего, потому, что это вообще вранье. В том смысле, что если кому-то дают возможность объяснить, почему он кого-то изнасиловал, всё – ему ничего не будет. Он уважаемый блатной, а ему всё можно. Сидит за изнасилование, а бреется в парикмахерской с горячим компрессом. – Анатолий налил еще:

– По писят, – и мы продолжили.

Далее объяснение, почему существуют блатные – никто не хочет работать. Это объясняет Галя, так ей рассказал отец, когда она еще с ним:

– Разговаривала. – Из-за чего они разругались? Дала его другу? Или что-нибудь другое?

– Мне отец рассказал причину подобного отношения к людям, – сказала Галя.

– Спи лучше, – сказала Нат, – что ты можешь знать о Зоне.

– Пожалуйста, – сказала Галя: – Никто не хочет работать! Это главный аргумент моего отца. Не хотят работать даже капитаны и лейтенанты, не говоря уже о полковниках. Все хотят только инспектировать и контролировать. Поэтому капитаны и лейтенанты назначают блатных зеков, чтобы они следили за простыми рабочими зеками. Но не сами! Тоже назначают бригадиров. Работает мало людей, – добавила Галя. – А в списке все!

– В каком списке, – машинально спросил То.

– В списке на получение зарплаты, – ответила Нат за Галю.

– А я работаю?

– Да, если игра в карты – это работа.

К наступлению темноты То проиграл мне три тысячи.

Играть было нетрудно: периодически подъезжали машины, и он их отпускал. Имеется в виду, битком набитыми ликероводочной продукцией. Хотя, кажется, это было воскресенье.

– Пошли, – сказал я.

– Куда? – спросила Галя.

– На кладбище.

– А там не страшно?

– Я трахалась на кладбище, – сказала Нат, после того, как прокашлялась.

– Мы не за этим туда пойдем.

– А зачем?

– Я скоро уеду.

– Сейчас принято прощаться на кладбище?

– Я хочу, чтобы вы больше не занимались проституцией.

– Нам это нравится, – сказала Нат.

– Дело в том, что ты… Впрочем: ну хорошо, ты можешь нам предложить что-нибудь получше?

– Лично я ничего не умею делать.

– А чему тебя учили? – спросил я.

– А я помню?

– Впрочем, действительно, это не важно.

– Более того, – сказала Галя, когда мы уже зашли на кладбище, – ты слушал, что я говорила про любовь людей к работе?

– Да, я хорошо запомнил:

– Никто не хочет работать.

– Правильно. И в связи с этим, что ты еще теперь можешь еще сказать?

– Неужели вы не хотите работать?! – удивился я.

– Нет.

– Нет.

– Почему?

– Неужели ты не слушал, что я говорила? Потому что никто не хочет работать. Даже руководить не хотят. Хотят просто чисто:

– Получать бабло.

Я почесал затылок.

– Не знаю, что и делать тогда.

– Да ничего не надо делать! – рявкнула Галя. – А если уж очень хочется: поедем в Круиз вокруг света на водном лайнере.

– А ты, что хотел нам предложить? – все-таки заинтересовалась Нат.

Мы присели у могилы моих родственников.

– Это твоя бабушка? – спросила Галя.

– Похожа?

– Я просто так спросила.

Пока дамы ходили в туалет в стороне, я успел отрыть с небольшой глубины два пакета с деньгами, и положил их в новую сумку, которая была тоже зарыта здесь завернутая в два пакета.

– Ты хочешь предложить нам работу на рынке? – спросила Нат после того, как налила всем миндального ликера

– Чё так мало? – спросила Галя. – Здесь сколько?

– Двадцать пять грамм, – ответила Нат. – Ты знаешь, сколько двойная?

– Теперь поняла: пятьдесят.

– Пей пока двадцать пять.

– Не буду.

– Почему?

– Я не умею лизать языком, как лиса. Пить-то там нечего.

– Налей ей побольше, – сказал я.

– Не налью! Мы начинаем работать. А тем, кто работает пить нельзя. По крайней мере нельзя пить много.

– Я прошу только пятьдесят. Разве это много? – Галя опять посмотрела в рюмку.

– Нельзя, тем более закусывать нечем.

– Я взял у него в холодильнике батончик колбаски, – сказал я.

– Сервилат? – Точнее:

– Сервелат?

– Финский.

– Да сейчас везде финский. Где только его делают? Будешь, бабуля?

– Не надо шутить с покойниками, – сказала Галя.

– А то что?

– А то придут в гости, как к Пушкину.

– К нему, разве ходили покойники?

– К его другу, этому, как его? Адрияну Прохорову.

– А, к нему точно ходили.

– Думаю, нам лучше отсюда уйти, – сказал я.

– Почему? Здесь хорошо-о.

– Растут деревья. Это березы?

– Рядом со мной маленькая рябина, – сказала Нат.

– С той стороны я вижу шиповник, – сказала Галя.

– Это не шиповник.

– А что это?

– Не знаю. Но не шиповник.

– Лучше бы это был шиповник.

– Чем лучше-то?

– Из него можно сделать заварку.

– На кладбище? Хорошо, давайте не будем о грустном. Куда пойдем? В кабак? Пойдем в Элит.

– Он до скольки работает? – спросила Галя.

– Сегодня какой день, понедельник? Сегодня он может вообще не работать.

– Мне кажется, сегодня воскресенье, – сказала Галя.

– Ладно, не будем рисковать, – сказал я, – пойдем ко мне домой.

– У тебя здесь есть дом?

– Вот видишь бабушка умерла, а дом остался.

– Я думаю, нам стоит пойти туда, чем сидеть здесь, – сказала Галя.

Мы попрощались с покойниками и пошли ловить такси, ибо, как сказала Нат:

– Без такси, я никуда не пойду.

– Я тоже лучше останусь здесь, – сказала Галя. – Здесь хорошо, тихо. – Впрочем, я люблю шум.

– Да уж не надо врать, – сказала Нат. – Где ты видела шум?

– Нигде.

– Это точно.

– Потому что его нельзя увидеть.

– Тебя трахают-то обычно где?

– Меня? Нигде. Я завтра пойду на рынок шмотки продавать. Да, Вольдемар? Альберт, то есть.

– С чего-то надо начинать, – ответил я.

– А кроме рынка для простого народа здесь больше ничего нет, – сказала Нат. – Да и то, говорят, что все места там заняты уже. Надо вставать в очередь на место. У тебя есть знакомые в Администрации? Если есть можно дать на лапу.

– А разве Администрация раздает эти места на рынке?

– Да.

– Да бросьте вы, если надо я найду на этом рынке хоть десять мест. И знаете почему? Директор этого рынка является одновременно и сыном директора завода.

– А ты его знаешь?

– Раньше знала. Когда не было шестнадцати, мы встречались у него дома на дне рождения. И знаете что?

– Он предлагал тебе жениться. Я угадала?

– Да, хотел меня трахнуть уже тогда, но я сказала, что только после свадьбы.

– Ты к нему набивалась?

– Нет, ты не дослушала до конца. Я ему сказала тогда, что замуж выйду только после тридцати лет.

– Почему не после сорока?

– Напрасно ты не веришь. Завтра пойдем и будут места. Вот только чем мы торговать будем? Ты придумал уже, Али-Баба?

– Разве я Али-Баба?

– А кто же ты, если предлагаешь нам торговать на рынке?

– Нет, действительно, мы подумали, что у тебя пришел караван верблюдов с товарами, – сказала Нат.

– Когда это вы успели подумать?

– Когда ходили в туалет на кладбище.

– Надо съездить за шмотками, знаете куда?

– В Лужники? Все туда ездят.

– Мне кажется, это бесполезное занятие, – сказала Галя. – Неужели нельзя придумать ничего другого?

– А вы знаете, почему все идут на рынок? – спросил я. – Ничего другого не могут придумать.

– Верно, – сказала Нат. – И знаете почему? Ничего другого и нет.

– Ну, хорошо, ладно, – сказала Галя, – я буду зав секцией, а ты будешь на меня работать, – она хлопнула Нат по плечу.

Нат ответила тем же: так хлопнула Галю по плечу, что она упала с дивана. – Мы уже были дома. Галя сидела на диване, а я и Нат на стульях. Нат специально встала со стула, чтобы ударить Галю по плечу. Как, впрочем, до этого сделала Галя.