Читать книгу Российские этюды – 2 - Владимир Дараган - Страница 4

Почти свобода

Миннеаполис. Неотвратимо приближалась пятница, а с ней трехнедельный отпуск. Чемодан наполовину собран, подарки куплены, завтра сдача последнего проекта.

И сразу появится свободное время. Это то, чего я всегда опасался. Помните, какая пустота после экзаменов? Вроде ждешь каникул – составлен список книг для чтения, на картах нанесены пунктиры, постирана штормовка, начищен котелок, куплены крупы и сахар. А выйдешь на улицу, сунешь зачетку в портфель, посмотришь вокруг – все что-то не так.

– Ну что, отметим? Жуткая сессия была.

– В ресторан?

– Лучше в магазин.

– Это обязательно.

Надо забыть комплексные числа, фазовые переходы и ленинское определение государства. Пока все это помнишь, ты еще в прошлом. Будущее туманно, планы зыбки, нет внутренней силы. Наутро прошлое уходит туда, где ему положено быть. Во мглу, где не всё доделано, не всё понято, не всё сделано правильно. Ладно, пусть будет так. Все учебники не прочитаешь, всех девушек не осчастливишь, всем людям не понравишься. И тут ты понимаешь, что пока не готов к новой жизни. К жизни, когда только ты принимаешь решения, сам планируешь время, сам за всё отвечаешь. Нет кураторов, не консультаций преподавателей, нет методичек, где почти по часам расписана твоя жизнь.

– Ух, сколько времени я потеряю для физики! Жалко!

Рука тянется к книге по общей теории относительности.

– Толстая какая! А ну тебя!

А вот карта Грузии – это сейчас важнее. Вот до этой деревни доезжаем на машине, потом пешком через перевал, тут начинаем собирать катамараны… Кстати, надо срочно купить резиновые подушки для спасжилета.

Это уже конкретное дело! Ты встаешь с кровати и начинаешь новую жизнь. Это конкретно, это правильно. А творческие планы на каникулы или отпуск – это неправильно. Вдохновение с идеями по заказу не приходят. Пусть пока сидят в подсознании. Если что, сами о себе напомнят. Тогда можно достать авторучку и записную книжку. Да, надо не забыть все это положить в карман. А то вдруг подсознание с совестью проснутся, а ты вместо авторучки с веслом или стаканом.

Летят утюги перед отпуском

Никогда еще не уезжал в отпуск с такой чистой совестью. Я о работе. О том, что вне работы – умолчу. Проекты закончены, результаты умопомрачительные, горизонты сияющие. Если отдел сократят, то буду уходить с гордо поднятой головой и со злорадным чувством, что всё по плечу, если с дивана слезу. Я так разогнался, что успел собрать книгу рассказов. Хотел еще что-нибудь закончить, но не придумал, что именно.

– Это ты зря сделал, – сказал друг-физик. – Вот ты хвастаешься, что все закончил, а Всемирный Разум послушает и решит, что тебе на земле больше делать нечего.

– А сияющие горизонты, планы до конца столетия?

– Не смеши ВР планами. Тебе два раза через океан лететь. У тебя еще сутки до самолета – советую начать новую повесть и оборвать ее на самом интересном месте. Пусть ВР прочитает и захочет узнать продолжение.

– Рассказ не пойдет?

– Рассказ – это несерьезно. Рассказ каждый может написать. Все поголовно грамотны, у всех компьютеры, копипастить все умеют. Берется Стивен Книг, заменяются имена собственные, существительные, глаголы, и рассказ готов.

– Сюжет для повести не подскажешь? Или хотя бы первую фразу.

– В небе летел утюг.

– Круто, но «в небе» лишнее. Где утюг еще может летать?

– В комнате, например.

– И то верно. Идея хорошая. А куда он летел?

– А кто у нас писатель? Вот сиди и думай.

Сидел и думал. А утюги всё летели, летели…

Герой нашего времени

Почему санаторий? Потому, что все другое уже испытал. Отели, съемные квартиры, палатки, жесткие скамьи на вокзалах. А вот так, чтобы отдельный номер, трехразовое питание, врачи, процедуры и интернет в телефоне – такого еще не было.

– От чего собираешься лечиться? – спросили меня.

Я растерялся. Явных болячек не было, но преследовало чувство, что они скоро появятся.

– Учти, что хороший врач всегда найдет болезнь, чтобы полечить, а упорное лечение приводит к развитию этой болезни, – предупредили меня.

Я кивнул и решил ни от чего не лечиться. Тем более, что мой выбор пал на санаторий в Кисловодске. Это лермонтовские места, а проблема «героя нашего времени» меня занимала еще со школы. Тогда я был уверен, что герои должны критически смотреть на мир, ходить под дождем с романтично поднятым воротником, помалкивать, выглядеть таинственно, вызывая интерес противоположного пола. Потом учитель литературы объяснил, что такие герои – это «лишние люди», а успех у женщин мало что значит в бурном течении жизни.

Тогда мой герой опустил воротник, начал улыбаться, перестал интересоваться женщинами, взял ледоруб и отправился в горы. В горах было красиво и романтично. Особенно, когда герой смотрел на них снизу, слушая песни Высоцкого. К сожалению, такие герои не пользовались успехом. «Каждый сходит с ума по-своему», – это было самой мягкой оценкой таких подвигов. Но горы и горные реки – наркотик. Это особенно ощущалось, когда собиралась компания героев для обсуждения новых приключений.

«Это позерство и ненужный риск», – решил герой, когда у него родилась дочка. Надо вкалывать и приносить пользу. А если связался с наукой, то хорошо бы сделать парочку открытий, чтобы все поняли, какой ты молодец. Потом уровень героя снизился еще больше. «Если ты кому-то нужен, то почти герой», – такая мысль возникла совсем недавно. Главное, чтобы не молчал телефон и не был пуст почтовый ящик.

С такими мыслями я сел в купе поезда Москва-Кисловодск, еще не зная, что в результате этой поездки проблема «героя нашего времени» для меня будет решена окончательно.

– Телевизор не работает, – предупредил проводник. – Сеть работает, а монитор сломался. Чаю хотите?

Чаю я не хотел. Хотел, чтобы не дуло из кондиционера. Проводник вздохнул:

– А другим жарко. Вы тут покрутите, может потеплеет.

Я покрутил. Не потеплело. Помогло скомканное полотенце, вставшее на пути ледяного потока. С монитором тоже проблем не было. Его заменил планшет, который сразу поймал сеть. Жизнь стала налаживаться.

Вскоре я понял, что столкнулся с мелочами, на которые не стоит обращать внимания. Об этом говорил плакат, висящий в сверкающем туалете: «Соблюдайте чистоту. Что может быть хуже неработающего туалета в вагоне?»

В самом деле, что может быть хуже?

Часа через два ко мне подселили попутчика – крепкого мужчину в спортивном костюме. Седина раскрасила остаток его волос, но это не мешало ему выглядеть бодро. Мужчина поздоровался и поправил на столике пульт от телевизора, чтобы он лежал параллельно краю.

– В санаторий? – поинтересовался мужчина.

Я вздохнул. Видимо, мой внешний вид не предполагал ничего другого.

– Я два раза в год езжу в Кисловодск, – утешил меня попутчик. – У меня там норма – десять километров в день по парку.

– Прекрасно выглядите, – поддержал я разговор.

– Мне шестьдесят, – похвастался мужчина. – Спорт, диета, режим.

Дальше узнал, что секс у него раз в неделю, часы фирмы Аpple, телевизор с изогнутым экраном, что он банкир, у которого все схвачено, но машины у него нет.

– Такси обходится дешевле, – пояснил он.

Книг он не читал.

– Жизнь я изучил без книг. Читал в молодости, когда ничего не знал и верил написанному. Потом убедился, что вне книжных переплетов всё по-другому.

Уж не герой ли он нашего времени? Вроде правильно живет, по расписанию. Вежливый, пышет здоровьем, все у него хорошо, никому не мешает. Немного скучный – отказался от похода в вагон-ресторан, сославшись на диету, но это можно пережить. Обедать я пошел один.

Ко мне за столик подсела директор ресторана.

– Вина закажи сухого, рекомендую. Что такое сто грамм коньяка для мужика!

– Организм не принимает.

– Тебе надо полынь пить! Завариваешь, растираешь в кашу и с рисом. От всех болезней, включая рак и шизофрению.

Поговорили о раке, шизофрении, международном положении, о любви после сорока и о том, что все мужики сволочи. Расстались друзьями. Я даже получил чаевые – мне простили 34 рубля сдачи. Директор тоже претендовала на звание героя нашего времени.

Кисловодск

Если вы хотите отдохнуть душой, представив, что вы в Италии, то привокзальная площадь Кисловодска – это место, которое вам надо. Дождитесь, когда рассеется суета после прихода поезда, вдохните полной грудью и посмотрите вокруг. Зеленые холмы, далекие синие горы, желто-песочные здания, куда хочется зайти, неторопливые мужчины, всегда готовые начать беседу на любую тему.

Лечение началось

Санаторий – это советский вариант «все включено». Санаторий «Центросоюз» – островок СССР в бушующем мире загнивающего капитализма. На траве таблички «По газонам не ходить, штраф 1000 рублей», у входа античные скульптуры. Все солидно, степенно. Помимо античности есть еще девушки с веслами и с корзинами фруктов. Я хожу весь из себя усталый, много повидавший, с поднятым воротником. Но не потому что такой романтичный, а спасаюсь от ветра с Эльбруса. Меня сразу направили в столовую. В столовой тоже СССР, только вкуснее. Макароны, запеканки, вареники, котлеты. И еще сырки ванильные, глазированные. Меня все это устроило. Главное – присутствовал мой любимый компот из сухофруктов. В столовой разговоры, кого где щипало во время процедур. Мужчин мало, чувствую, что в бой тут идут даже старики.

В регистратуре хмурая девушка, не поднимая глаз, протянула мне карточку-ключ.

– Третий этаж в соседнем корпусе. К врачу через полчаса.

Комната оказалась светлой. Даже слишком. Огромное зеркало отражало солнце и верхушки деревьев. Под окном играли в футбол дети, и что-то шумело в кирпичной пристройке.

Врача звали Альбина.

– Разденьтесь до пояса и станьте к окну, – сказала Альбина.

Я читал в отзывах, что она видит людей насквозь, но не думал, что на просвет.

– Ну что, безнадежно? – робко спросил я.

– Запущено изрядно, – сказала Альбина. – Не волнуйтесь. У нас тут и мертвых вылечивают.

– Они начинают выглядеть как здоровые?

– Даже лучше.

Меня попросили лечь на кушетку. Альбина подошла и стала делать надо мной пассы руками.

– Не чувствую желчного пузыря, – огорченно сказала она. – И поджелудочная смещена. Вам туда лазили?

Я кивнул.

– Рака нет, черноты не чувствую. Пищеварительный тракт работает кое-как.

– Может таблетки какие? – предложил я.

– Вот только учить меня не надо. Для начала «Ессентуки-14» по два стакана три раза в день. А потом – к проктологу.

– У меня к проктологу нет вопросов. Может к гастроэнтерологу?

Этому умному слову меня научила дочка.

– У нас проктолог лучше разбирается в пищеварительном тракте, чем любой гастроэнтеролог.

– Но он только с одного конца разбирается.

– Наш проктолог разбирается со всех концов. Он по цвету лица вам точный диагноз поставит.

Я посмотрел в зеркало и увидел цвет лица, не предвещающий ничего хорошего.

– А меня еще одно ухо плохо слышит.

Альбина внимательно посмотрела на уши. Я оттопырил их, чтобы лучше было видно на просвет. Альбина хмыкнула и опять сделала пассы руками около моей головы.

– С левым ухом проблемы, – сказала она.

– С правым, – уточнил я.

– Это с вашей стороны правым, а с моей – левым.

Я замолчал, сраженный её проницательностью.

– Ванны, электричество, массаж? – спросила Альбина.

Я отрицательно покачал головой.

– К моему телу я разрешаю прикасаться только любимым женщинам. А с электричеством у меня сложные отношения.

Я вспомнил, как обжег палец напряжением тысяча вольт, но рассказывать не стал.

– Давление есть.

– У всех есть.

– Что принимаете?

– Там по-иностранному написано, я не помню.

– Я запишу в журнал то, что я помню.

– А пока «Ессентуки-14»?

– Да, три раза в день, прогулки по горам и положительные эмоции.

– Думаете…

– Уверена! Отсюда больными не уезжают.

Я радостно вздохнул и отправился к крану, откуда текли волшебные «Ессентуки».

Медицина в санатории

Пошел к проктологу – я человек послушный. В коридоре вспомнил совет директора вагона-ресторана – пить настойку полыни. Интересно, что скажет проктолог?

– Где направление? – сказал проктолог.

– В номере.

– Одна нога тут, вторая тоже тут через три минуты.

Мелькали ступени, плакаты, где Лермонтов пил воды и смеялся над Мартыновым.

– Желудок?

– Как догадались?

– Взгляд у тебя внутренний.

– И что?

– Ессентуки пьешь?

– Ага, молодею от них.

– Достаточно помолодел. Пора о душе подумать. Вот тебе список трав. Три раза в день, и чтобы никаких Ессентуков, пока не почувствуешь силу немыслимую и ума просветление.

Укроп, череда, календула, ромашка. Все по отдельности – гадость, а вместе – гадость неописуемая. К несчастью, в аптеке все было.

Меня лечит один только вид коробок на тумбочке. Визиотерапия!

Марина

Бывают же чудесные, светлые люди! Я догадывался, что Марина такая, но когда я встретил её в Кисловодске, то все равно был ошарашен. Виртуальное знакомство через блоги – это хорошо, но надо хоть иногда выходить в реал. Праздник на целый день!

Началось с того, что мне вручили местную симкарту с интернетом на 10 гигабайт. С вайфаем в моем санатории, осколке СССР, проблемы. Теперь эти проблемы решены.

А потом…

Мне не разрешили залечь в номере и предаться неге и высоким мыслям. Сначала место дуэли Печорина и Грушницкого. Потом водопад на Ольховке, где Печорин поил коня. Какая экскурсия вам это покажет! Надо продираться по разбитым дорогам, парковаться на горном склоне, ползать по мокрым камням и скользкой тропе. Потом гора Кольцо… Туда привозят экскурсантов, но так приятно никуда не спешить, греться на камнях, освещенных вечерним солнцем, и болтать о глупостях. На горе нахлынуло ощущение усталости от жизни – прямо по Печорину. Потом, правда, оказалось, что усталость не от жизни, а от душевной суточной беседы с банкиром, который ехал со мной в одном купе до Кисловодска. Вспомнил, что банкир мне доходчиво объяснил, что книги он читал до момента, как стал заниматься финансами. Деньги и книги плохо сочетаются. Страданий Печорина он не понимал, а героем нашего времени считал самого себя.

Потом армянская церковь, где можно поговорить с настоятелем и полюбоваться панорамой гор и города. И ещё старая крепость, упомянутая Лермонтовым… И бесконечные рассказы о кабардинцах, карачаевцах, их истории и настоящем.

На место дуэли Печорина и Грушницкого мы с Мариной еще вернемся. Через три года.

Будни санаторного отдыхающего

Чудо! В номере сам по себе появился вайфай. Зато исчезла вода. И холодная, и горячая. Всемирный Разум контролирует уровень радости.

Все-таки у капитализма есть преимущества. Раньше зал с улучшенным питанием был доступен для начальства. Теперь за деньги можно приблизиться к небожителям. В этом зале огромные тарелки, на которые из шведского стола можно наложить массу деликатесов, не боясь растерять их по дороге. И горячие вкусные котлеты с самого утра. Какую расплату потребовал Всемирный Разум? Он взял деньгами и талией.

***

Экскурсия в Пятигорск. Гид рассказывает: «Лев Толстой сказал, что если бы Лермонтов дожил до преклонного возраста, то русской литературе и поэзии никто другой был бы не нужен».

– А «Мурку» он бы тоже написал? – спрашиваю я.

Спрашиваю мысленно, чтобы не нарушать благоговейную автобусную атмосферу.

***

На приеме у ЛОРа.

– Я плохо слышу.

– Неправда. Я говорю тихо, а вы меня понимаете.

– Это потому, что у вас тембр голоса приятный. Очень женственный.

Улыбка, полное обследование. Долго приглашала приходить еще.

***

Знаменитый парк Кисловодска. Пять часов на ногах. Марина озабочена, чтобы я осмотрел все закоулки. Даже дождя нет, чтобы вымолить пощаду.

– Ну вот еще туда, чтобы потом не возвращаться.

Идем туда. И еще куда-то. Женщина-горянка неумолима. Через четыре часа включаю навигатор. Я в ужасе – обошли процентов десять. Калории тают, я затягиваю ремень.

Два километра на фуникулере – это передышка. Над дверью надпись: «Место для удара головой». Я примеряюсь, но отступаю под осуждающим взглядом «фуникулеровожатого».

В «Долине роз» красиво торчат сухие прутики. Все симметрично. Если не симметрично, то параллельно или перпендикулярно. Французский стиль.

Впервые вижу золотые туи.

– Смотри, птичка! Фотографируй скорее.

– Птички везде одинаковы.

Не говорить же, что мне лень доставать камеру и телевик.

***

«Красные камни» с выбитой звездой и барельефом Ленина. Долго ищу точку для съемки, где не видно ни того, ни другого.

«Храм воздуха». Павильон с «избой-читальней». Воздуха больше всего над обрывом.

– Часовая прогулка в этом парке равна пяти часам барокамеры, – говорит Марина.

Это почти физика. Для начала вспоминаю законы Ньютона.

***

Мужчина фотографирует женщину над обрывом. Фотографирует сверху – так нельзя. На снимке у нее будут короткие ноги, и она огорчится.

– Хотите я вас сниму вместе? – предлагаю я.

Мужчина замешкался.

– Пожалуй не стоит, а то моя супруга расстроится.

– Такое в курортном месте предлагать нельзя! – объясняет Марина.

Чувствую себя замшелым пнем, отставшим от бурления жизни.

***

Пустынная бильярдная. Один час – двести рублей. Одинокая женщина с глубоким декольте пытается ударить кием по шару, с тоской поглядывая на проходящих мужчин. И хоть бы один помог! Даже на халяву не хотят поиграть. А юному писателю некогда. Он спешит в номер, чтобы описать эту бильярдную.

***

Объявление в коридоре: «Удаление серных пробок и слуховых каналов».

Мороз по коже. Хоррор за 250 рублей.

***

В зале общего питания ложечка в сахарнице – чайная. А в зале улучшенного питания – столовая.

Потому что уплочено!

***

Наш гид в Пятигорске объяснил, почему вместо предсказанных дождей светит солнце и поют птицы: синоптиков ругают за плохие предсказания, поэтому они стали предсказывать плохую погоду. Если случится хорошая, то за это их ругать не будут.

***

Мой сосед по столу в зале улучшенного питания громко решает деловые вопросы по телефону:

– Давай!.. А это – в жопу!.. Это давай!..

Зал с уважением прислушивается к бизнес-переговорам.

***

Две блондинки с накаченными губами курят на лавочке.

– Вот, блин, мы попали! Тут не мужчины, а мужики, не женщины, а тетки.

– Я тоже хотела это сказать, но не так красиво!

***

– Я тут толстею!

– Значит, здоровье улучшается!

– Скоро мое здоровье в джинсы не поместится.

***

Санаторий, очередь у кабинета гирудотерапии (лечение пиявками).

– А от чего пиявки лечат?

– Они плохую кровь высасывают.

– А что такое плохая кровь?

– Ну… та, которую пиявки высасывают.

***

Санаторий, в кабинете отоларинголога.

– Вам борную кислоту в уши закапать?

– А зачем?

– Странный вы мужчина. Вам бесплатно лечиться предлагают, а вы вопросы задаете.

***

Экскурсия в Пятигорск.

– Лермонтова посадили в карцер Генерального штаба.

– Простите, не Генерального, а Главного.

– Я так говорю, чтоб понятнее было.

***

В парке поэт продавал ламинированные листочки со своими стихами. Не надо тратиться на издание книги, рекламу, рассылку. Я думал, что поэт будет грустным. Издали я принял его за пенсионера-аксакала, скучающего в большом городе. Сначала снимал его телевиком, чтобы запечатлеть кавказского горца, но оказалось, что на набережной речки Ольховка стоял весьма жизнерадостный русский поэт, охотно позирующий на камеру телефона. Он не настаивал, чтобы я купил его стихи. Ему просто понравилось, что его заметили.

По следам Веры и княгини Лиговской

Меня часто спрашивают, почему я обожаю фотографировать грязные лужи, обветшалые дома, покосившиеся заборы и помойки. Ответ простой: среди всего этого прошло мое детство. Лужи и помойки меня греют больше, чем кричащие новоделы, где внутри вонючий пластик, холодный металл и стекло. Это мы с Мариной ищем дом, где жил Печорин в Кисловодске.

Около Нарзанной галереи в Кисловодске есть чудесная улица, уходящая куда-то на холм. Старые дома, тишина… Но эту тишину просто разрывает чудовищно безвкусный дом, построенный Газпромом. Деньги никого не делают умнее, лучше, не приносят счастья и не добавляют вкуса. Кто мог одобрить немыслимые витые балконы, дешевые балясины на ненужных переходах, красные купола, уместные только на церквях и обсерваториях! И совсем рядом, в переулке, где лужи, корявые заборы, старое дерево и облупленные стены, царит та самая тишина, которую я пытаюсь найти в каждом городе.

Здесь мы с Мариной искали дом Реброва. Ему двести лет. Тут останавливались Пушкин и Лермонтов. Сюда Михаил Юрьевич направил в своем романе княгиню Лиговскую, а на втором этаже поселил Веру с мужем.

– Где тут дом Реброва? – спрашиваем местную жительницу с сумками.

– Не знаю таких. Может это квартиранты, их всех не упомнишь.

Разговор был в трех метрах от этого дома, который прятался за высоким зеленым забором. Старые доски, обитые дранкой. Следов штукатурки не осталось. Портик с колоннами исчез. Дикий виноград оплел все что мог, пытаясь скрыть медленную смерть дома.

А рядом красивый Курортный бульвар с клумбами, цветной плиткой, дорогими ресторанами и магазинами.

Обратно я ехал на такси. Пожилой шофер говорил, что молодежь стремится все разрушить и забыть прошлое.

– А как без прошлого? Как без корней, без фундамента? Меня иногда спрашивают о советах, но никто им не следует.

– А если прошлое мешает?

– Как оно может мешать? Скорее, высшее образование может мешать.

Мы приехали очень быстро. Жаль, что он был на работе и за рулем. Хотелось пригласить его выпить по стакану вина в уютном месте и выяснить, почему может мешать высшее образование, кого надо выбирать в мэры, кто важнее – хирург или терапевт… Много тем мы только начали обсуждать за те пять минут, что ехали из центра до санатория.

Пятигорск

Юным писателям нужно общаться с классиками. Спиритически, мысленно или хотя бы перечитывать их дождливыми вечерами. Это поможет быстрее прийти к моменту, когда приходит решение: продолжать писать или заняться выращиванием помидоров.

Лермонтов очень подходит для такого общения. Вроде, он свой, понятный. Писал в свободное от службы время. Так сейчас почти все пишут. И быт его во время службы был простым. Многие сейчас лучше живут. До шикарных апартаментов Некрасова нам не дотянуться, а вот домик в Пятигорске, где Лермонтов жил со Столыпиным, большинству по силам.

Нет, я не о быте хотел написать. Я о чувстве, которое появилось, когда увидел комнаты, помнящие поэта. Вы знаете, когда видишь стол, где были написаны строки «Выхожу один я на дорогу…", когда видишь в окне то, что видел поэт, его стихи воспринимаются по-другому. Ведь и ты сидел за похожим столом, думая о том же, но вот Лермонтов описал твои мысли, а ты двух слов сложить не смог. Хочется сесть с Михаилом Юрьевичем рядом, разлить вино по стаканам, поговорить о любви, войне, жизни, смерти, бессмертии… А потом пойти и пристрелить Мартынова.

Наша пропаганда, конечно, немного идеализировала Лермонтова. Ох, не прост был наш гений. Храбрый? Да. Но на Кавказе практически все офицеры были храбрецами – другие там не приживались. Любил, чувствовал и страдал сильнее других? Пожалуй, да. Так жизнь сложилась. Начиная с детства. Несносный характер? А у кого он идеален? А кто будет белым и пушистым, побывав несколько раз у последней черты, видя смерть не на картинках, а в дуле пистолета или в замахе сабли? Кто после этого сможет переносить пустословие светских салонов, позерство или пьяную похвальбу?

Теперь я знаю, о чем хотел бы поговорить с Михаилом Юрьевичем. После Пятигорска знаю.

Вот только планка моя после Пятигорска поднялась еще выше. Успеть бы до нее дотянуться.

К Лермонтову я еще вернусь через три года.

Мысли около рельсов

Возле станции Кисловодск я залез на пешеходный мост-переход, долго смотрел вдаль. Одолели философские мысли. Из всех видов транспорта, поезда дальнего следования – самые лучшие:

– можно ходить по вагону,

– обедать в вагоне-ресторане,

– спать в горизонтальном положении.

И еще можно выйти на любой станции и начать новую жизнь. Дней на пять. Потом надоест, конечно. Ты там никому не нужен. Там свои, незнакомые тебе правила и традиции, сложные связи и антагонизмы. Это сколько надо будет выпить в разных компаниях, пока ты станешь своим!

Вот так подумаешь, глядя на мелькающие огоньки ночных перронов, да и пойдешь спать в свое купе.

Площади и менталитет

Полюбил Кисловодск за его домашность и уют. Всякие там санаторники и курсовники бродят по городу, не смешиваясь с местными. Фильтруются через город, не оставляя следов. Южный менталитет прост – гостей уважать, но если ты задержался, то будь добр – играй по нашим правилам.

Неспешность, приветливость, никакой агрессии. Тебе нужно что-то выяснить в телефонной компании? Какой интернет! У меня знакомый там работает, он все устроит. Хочешь что-то спросить? Сначала поздоровайся, улыбнись. Хочешь хорошее мясо? Есть знакомый продавец, он сделает.

Через пару дней ты уже многих знаешь. С тобой здоровается девушка-нищенка около Нарзанной галереи. Ты уже узнаешь таксистов и продавцов. Уборщица на этаже сразу представилась – стала своей. В результате тебе «устроили» дополнительные шампуни и душ-гели. Официанты в столовой знают твою привычку держать на столе дополнительную пустую тарелочку.

А вот соседи по балконам в твою сторону даже не смотрят. Потому что не местные, не южный менталитет. А какое чудо привокзальная площадь в Кисловодске, когда нет приходящих поездов! Это копия площадей в маленьких итальянских городках. Там беседы, там решаются проблемы, там завязываются первые знакомства. Там никуда не торопятся.

И хоть твой организм измучен «ессентуками», благодатная атмосфера южного города околдовывает тебя, восстанавливает деятельность не только желудочно-кишечного тракта, но и коры головного мозга, где нет-нет да мелькнет что-то новое, расплывчато-счастливое.

Старые дворики

Да, старые дворики должны вызывать ностальгию, грусть и теплые воспоминания. Пусть там некомфортно жить, но ты знаешь всех соседей, всегда найдется тот, кому можно излить душу. Кто знает соседей во многоэтажках? Есть ли чувство родного дома, когда твой дом не просто дом, а корпус 4б, неотличимый от корпуса 4а?

И пусть ты стал большой, красивый и богатый, но тебя тянет в родной двор, где ты узнаёшь старое дерево, радуешься, что наконец покрасили входную дверь и засыпали вечную лужу около качелей. Уходят такие дворики… Теперь там уродливые, холодные, бетонно-стеклянные башни, окруженные иностранными машинами. И никогда ты не увидишь возле этих башен старый мотоцикл «ИЖ», на котором тебя катал дядя Николай с чумазым от старой смазки лицом.

День Победы

Утро 9-го мая. Кисловодск. Солнечно, только над горами белые облака. У колоннады духовой оркестр играет песни сороковых годов. Когда начали мою любимую «В лесу прифронтовом», у меня на глазах выступили слезы.

Полдень 9-мая, Пятигорск. В ресторане по радио транслируют военные песни. «В лесу прифронтовом» исполняет ансамбль Александрова. Солист поет громко и звонко. Я представляю, как лоснятся его отъетые щеки, и жду, когда он замолчит.

Война отняла у меня брата. Достала через 35 лет противопехотной немецкой миной. А отец дошел до Вены. Прямо до памятника Штраусу. Три «Красных знамени» и несколько фотографий. Одна у подбитого немецкого танка. Есть и фотография из Вены. Там счастливые офицеры сидят с австрийскими девушками. 9-е мая 1945-го года.

Мандала

В слове «мандала» ударение надо ставить на первый слог.

Буддисты – правильные ребята. Они видят космос в маленьких вещах, отчего космос становится ближе и роднее. Всю его черную бездонность можно взять в руки и о чем-то попросить. Или даже не просить, а просто почувствовать. У каждого из нас есть моменты, когда надо почувствовать космос и завести с ним приятельские отношения. Он без труда разберется с твоим измученным организмом и заглянет в закоулки беспокойной души.

– Контакт?

– Есть контакт!

Написать такие две строчки легко. А вот связать ниткой пугающую силу космоса с твоим еле дрожащим сознанием непросто.

– Я могу сделать для тебя мандалу, – сказала Оля Куксенко, – но для этого мне надо увидеть тебя. Или хотя бы твою свежайшую фотографию.

Оля мой виртуальный друг. Знаем друг друга уже десять лет.

– После сорока фотографироваться нельзя, – строго сказал я. – В памяти потомков ты должен остаться молодым козлом, скачущим по альпийским лугам.

– Тогда тебе придется показаться мне вживую.

Я показался. Оля и Леша подошли ко входу в санаторий. Вот бывают такие люди, которые становятся своими через минуту после слова «привет!» и улыбки. Никаких недоумений – почему у меня полголовы седая, а на аватарке в блоге я еще черноволосый мачо. Просто «привет!» и вопрос: «куда идем?»

В нижний парк, конечно. Вдоль речки, где рестораны с коньяком, где шумит вода, где красивый мостик для романтических фотографий на память. Леша занимается вебсайтами и их продвижением. Я тоже этим занимался. Две ключевых фразы с жаргонными терминами – общий язык найден. Оля не слушает, внимательно меня рассматривает – ей ведь надо мандалу для меня делать.

– Немного запущено, – сказала Оля, – но бывает хуже. Теперь мне ясно, какие у тебя проблемы и какие цвета мандалы помогут их решить. Учти, что мандала не только свяжет тебя с космосом, но и впитает в себя негатив, что заполняет твою шальную голову и мешает тебе быть здоровым и счастливым.

– Это типа фильтра между космосом и моим организмом, измученным Ессентуками номер 14? Это не только ключ к космосу, но и отстойник для мусора из моей головы?

– Ты рассуждаешь примитивно, но правильно. Когда ты почувствуешь в себе переполнение правильной энергией, то сожги мандалу в камине.

– Хочешь сказать, дальнейшее общение с мандалой опасно? Накопленный негатив может вырваться наружу и наделать бед в окружающем пространстве?

– Ага.

Мандалу я получил в поезде на остановке в Пятигорске. Сразу начал испытывать. Начал с простого – думал о шашлыке, водке и непристойностях. Мандала молча все это стерпела, но негатив накопила.

Вот интересно, какая у нее негативоемкость? У меня просто дух захватывает от открывшихся перспектив!

Поезд Кисловодск-Москва

Все заканчивается. Еду в поезде. Сосед по купе – чемпион России по игре в шахматы по переписке, знает проблему распознавания голоса и не боится слов «преобразование Фурье». Остановка Минеральные Воды. Магазинчик на перроне. Там мы с соседом – у него кончились сигареты.

– Сигареты есть?

– Нет, дорогой. Не имею право продавать.

– Жаль.

– Для тебя сделаю. Какие надо?

– Такие есть? – показывает пачку.

– Для тебя сделаю и такие.

Обожаю Кавказ!

Проводницу зовут Герда. Сижу в служебном купе и слушаю ее рассказы.

– Можно я напишу об этом?

– Ты писатель?

– Нет, но пишу. Сейчас все пишут.

– Это кому-то интересно?

– Твои рассказы, как сказка о Снежной королеве и Герде с Каем. Я напишу рассказ «Герда и два Кая».

Герда улыбается и заваривает чай.

Рассказ написал за два часа. Герда читает.

– Ну как? – спрашиваю.

– Все так, но хочется сказку со счастливым концом.

– Был счастливый конец?

– Дай мне подумать… Знаешь, наверное, свадьба дочки и была счастливым концом этой сказки. А в новой сказке, которую я начинаю, будет тоже счастливый конец.

– Ты постарайся.

– Я уже стараюсь. Ты почаще поездами пользуйся. Когда в следующий раз встретишь меня, то я тебе другую сказку расскажу. Обещаю, что будет покруче чем у Андерсена!

Как в сказке

Когда писал рассказ, то перечитал сказку «Снежная королева». Мозги настолько проветрились, что скоро стану таким, как принцесса из сказки: «В королевстве, где мы с тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Она прочла все газеты на свете и уж позабыла все, что прочла, – вот какая умница!»

Возвращение в Москву

Все-таки Москва – это город для молодых или просто энергичных, уверенно смотрящих в телевизор или в светлое будущее. Мой организм, измученный и избалованный санаторием, перестал радоваться непрекращающейся суете, грохоту в метро и ночному выхлопу мотоциклов.

– Вот ты дал мне пятьсот, – говорит таксист, – и это правильно! У меня и так настроение хорошее, я простатит вылечил, а теперь будет еще лучше. А соточку бы добавить неплохо.

– Прокурор добавит!

Эта старая шутка из 90-х имеет успех. Таксист смеется.

– Тоже верно!

Как же хорошо быть в среде с родным языком! Ты в нем купаешься, со всеми полное взаимопонимание.

«Москва никогда не спит!» – с гордостью говорят москвичи. А так хочется исключений из этого правила. Хотя бы для моих соседей, затеявших ремонт своей кухни.

Встречи с близкими и любимыми радостны. Для них не жалко остатков энергии. Но нужно и заряжаться. Вот только где, я пока не придумал. Шашлык на даче? И еще с водкой, помидорами и теплым черным хлебом? Убийственная комбинация, против которой не устоишь. А гастроэнтерологи пусть помолчат. Что они понимают в московской жизни, неромантично думая о процессах в животе, забыв про душу. А душа еще требует малосольных огурцов, зеленого лука и поездки в Питер. Там сейчас хорошо – в моем любимом отеле по утрам сосиски, а над Невой белые ночи.