Читать книгу На Верхнем озере - Владимир Дараган - Страница 6

Философское

Я кажется понял, что главное в таких путешествиях. Это не романтический костер на туманном берегу, это не шум прибоя в ночи, это не освещенные солнцем сверкающие облака на фоне грозового неба. Это даже не рюмка холодной водки перед пахнущим дымом шашлыком. Тут другое. Тут ослабляются какие-то натянутые пружины. Тут уходят все повседневное. Тут нет забот о далеком будущем, нет переживаний о неправильном прошлом.

Тут ты внимательно намазываешь на хлеб домашнюю баклажанную икру и смотришь, как кусочек сливочного масла тает на горячей картошке.

О макаронах

– Кто будет макароны?

– Я ем макароны только когда нервничаю. В остальное время я о них мечтаю.

– Эх, что может быть лучше макарон с майонезом!

– Только макароны без майонеза!

Мы едим макароны и вспоминаем песню «Люблю я макароны». Кто-то замечает, что в оригинальной итальянской песне вместо макарон были помидоры. Все соглашаются, что русский вариант правильнее – ведь помидоры еще никого не погубили.

Блоги

Беседа переключается на блоги. Все с подозрением смотрят на меня – я сижу с блокнотом и что-то пишу.

– Пару лет назад мы с друзьями вели блоги и писали туда ежедневно. Даже жизнь начали строить так, чтобы бы было, о чем писать.

– Ну а сейчас?

– Немного угомонились, а то начинаешь общаться вживую, а тебя обрывают и говорят, что это уже читали. Можно просто было называть заглавие поста и все уже кивают.

– Не понимаю почему многие женщины в блогах ставят чужие стихи и тексты?

– Тебе этого не понять. Ты не был старшеклассницей и у тебя не было заветной тетрадки со стихами, картинками и цитатами про любовь!

Уроки биологии

Леша – это неисчерпаемая кладезь знаний обо всем, что состоит из клеток, растет и размножается. Мы выяснили, что ворон – это не муж вороны. ВорОны живут стаями, а ворон и его подруга живут отдельно. А еще мы узнали, как воюют елки с березками. Тут это наглядно, вокруг умирающая березовая роща.

Представьте лужок, где солнце и много влаги. Березы это любят и начинают заполнять лужок, подрастать и наслаждаться жизнью. Появляется тень, которая нравится елкам, и они начинают расти, радуя наш глаз темными иголками. Елки растут быстрее и скоро березки оказываются в тени. Результат – березки погибают и остаются елки. А потом погибают и елки, не выдержав солнечного света, и все коловращение жизни начинается сначала.

Мы огляделись. Куинджи не стал бы писать картину в березовой роще, рядом с которой стоят наши палатки. Неделю назад тут прошел ураган и десятки деревьев стояли со сломанными верхушками. С большим трудом мне удавалось найти место для фото, где не было видно сломанных и умирающих берез, вытесняемых наглыми елками.

У большого водопада

После завтрака я откололся от коллектива. Коллектив ушел покорять очередную десятикилометровую тропу, а я сел в машину и поехал к самому красивому водопаду Миннесоты (Gooseberry Falls). Хотя прелесть этого водопада пропала за последние годы. Я помню, как тяжело было спускаться к подножью водопада по крутым скользким тропинкам и как мало было желающих проделать этот путь. Теперь тут асфальтированные дорожки, бетонные лестницы с перилами и специальными съездами для инвалидов. Вокруг толпы людей, говорящих на всех языках мира. Сюда пришла цивилизация, но что-то ушло.

Этот водопад я фотографировал много раз и не стал особо заморачиваться с поиском ракурса. Тем более, что десятки людей шмыгали во всех направлениях и выбрать место без семейства толстопузиков на переднем плане было очень трудно. И тут я увидел фотографа-профессионала. Профи отличает не стоимость аппаратуры, а длительность смотрения в окуляр камеры перед нажатием спуска. Профессионал был толст и разговорчив. Мы с ним поругали широкоугольные объективы «Канона», посетовали на сложность съемки дикого зверья и долго обсуждали продажу фото на Интернете. Во время разговора к профи несколько раз подходила его жена, но он отмахивался от нее, ссылаясь на важность профессионального разговора. Я был горд, что смог поддержать такой разговор. Мне бы еще научиться фотографировать, как профессионал.

Тетерка

Август, мы сидим за столом. Вдруг над нашими головами с диким хлопотом проносится что-то огромное и садится на рябину.

– Это тетерка, – говорит МС. – Вот отъелась! Она, как гусыня.

Тетерка перебирает лапами и пытается пробраться к краю ветки, где краснеют огромные гроздья ягод. Ветка прогибается, и тетерка останавливается в глубоком раздумье. Через пять минут она догадывается поднять глаза и видит гроздья на верхней ветке, которые буквально касаются ее головы. Начинается процесс методичного ощипывания ягод, от которого тетерку не может отвлечь ни бряцанье кастрюль, ни хлопанье дверей машины.

Наконец тетерка наелась, спрыгнула на землю, подошла к столу и стала внимательно нас разглядывать.

– Сейчас нагадит, – говорю я.

Тетерка презрительно посмотрела на меня, развернула веером свой пестрый хвост, чтобы показать какая она красивая, и не спеша пошла по дорожке.

Кого любит муха

– Ты, как настоящий мужчина, должен убить эту муху!

– У меня рука на нее не поднимается! Она тебя так любит, вьется только вокруг тебя.

– Она тебя любит, если тебе не надоедает!

Бродяги

Мы все бродяги и в палатке долго не сидим. Нас тянет на тропы, которые разбегаются по красным скалам, окрестным зелено-березовым горам, проходят около гудящих водопадов и теряются на красно-серой гальке озера.

Задача каждого – это укатать себя к концу дня, как укатывали Сивку крутые горки.

Фотограф

Я откололся от группы и уныло бреду со своей нелегкой ношей. С каждым приездом на озеро мой рюкзак становится тяжелее и дороже. На качестве снимков это не отражается, но теперь любая съемка превращается в мучительный процесс работы головного мозга. Мне нужно вспомнить какие стекла лежат в коробочках, как их надо использовать, какие кнопки камеры нажимать. Теперь, даже установка штатива – это постоянное решение задачек по стереометрии. На выбор ракурса и прочие глупости, типа выравнивания линии горизонта, не остается ни времени, ни сил.

Благословенные времена смартфонов с хорошей камерой еще не наступили.

Река

Я люблю эту реку. Она впадает в озеро спокойным потоком, и только пена напоминает о страшных каньонах, через которые река пробивает свой путь. Каньоны недалеко, метров пятьсот от берега. Там можно ходить зимой, когда от реки остается крошечный ручеек, текущий под толстым слоем льда. Сейчас там царство дьявола. Белая пена с ревом несется между отвесными скалами. Водопад следует за водопадом.

В каньоне висят мостики, где смелые туристы фотографируют пену. Я не люблю эту пену. Я помню, как плыл в подобном каньоне и мой спасжилет не хотел меня держать на поверхности. Мы с МС идем выше по течению. Перед каньонами река разливается, шумит перекатами и небольшими порогами.

Это наше любимое место. Вокруг северный лес с остроконечными елями и чахлыми березами. Небольшие скалы в русле. Они обкатаны водой и за много лет стали круглыми и гладкими. В теплую погоду там можно подолгу сидеть на разогретой шершавой поверхности, смотреть на желто-коричневую воду в маленьких водопадах и вспоминать карельские пороги, на которых такая же коричневая вода становится золотистой в лучах низкого северного солнца.

Вершина

Эта вершина нас манила уже два года, но мы ее оставляли на потом. Казалось, что не хватит сил. Вершина торчала из непроходимого леса и болот. Даже подойти к основанию было непросто.

– Ну что, пойдем? – я был настроен решительно.

Казалось, что если мы там не побываем, то будет ощущение, что мы начали сдавать и нам пора уже ездить только на теплые мексиканские пляжи. МС уговаривать не надо. Любая инициатива с моей стороны, если только она не направлена на возлежание в гамаках, категорически приветствуется.

Первые метры были по сказочному сосновому лесу. Потом лес стал березовым. Потом про лес я не помню, а помню чавканье грязи под ногами, скользкие камни, высокую колючую траву, корни деревьев, образующие лесенку, и влажный тяжелый воздух.

Потом тропа рванула вверх, стала карабкаться мимо отвесных скал, по сухим осыпям, мимо корявых горных деревьев и затем стала почти неразличимой на огромных каменных плитах.

Наконец мы вышли на место, где выше уже ничего не было. Это была вершина!

Мы чувствовали себя победителями и героями. Но недолго. Вдруг поблизости раздались веселые голоса и показалась группа альпинистов. Ее возглавляла девочка лет пяти. Она показывала дорогу своей трехлетней сестре и очень беременной маме с тяжелым профессиональным фотоаппаратом в руках. Группы замыкал папа с огромным рюкзаком, где были объективы к фотокамере, одежда, вода и перекус для всего семейства.

К озеру

В Миннесоте около 12 000 тысяч озер. Выбирай – не хочу! Но МС сумеет найти озеро, которое лежит за тремя горными грядами, и к которому ведет жуткая тропа через камни, скалы, болота и дремучие берендеевские леса, где бродят медведи, воют волки и иногда ходят отчаянные туристы, для поднятия адреналина и сбрасывания лишнего веса. Озеро называлось Bean Lake, я дал английское название для того, чтобы какая-нибудь безрассудная головушка не вздумала повторить наш подвиг.

На вершине второй скалистой гряды мы увидели маленькое озеро среди зеленого болота.

– Это оно! – обрадовался я. – Ставь птицу и поворачиваем назад!

МС вынула карту, долго ее вертела, потом начала вертеться вместе с картой.

– Ну? – спросил я юного географа.

– Карты говорят, что нам с тобой предстоит еще дальняя дорога вон на тот хребет.

МС показала на далекие скалы, еле различимые на цветном осеннем горизонте. Тропа по острым камням резко ныряла вниз и терялась среди угрюмых елей. Потом она должна была по всем законам физики и теоремам математики идти вверх. Я потер пятки, они уже никуда идти не хотели, они хотели залезть в кресло и там спокойно ждать, пока их хозяин попьет пива.

– Зато там нам будет счастье!

– Это почему?

– Мы преодолеем собственную лень.

У меня с ленью были прекрасные отношения, мы мирно жили вместе и пытались хоть иногда наслаждаться жизнью.

Наконец мы выползли на последний хребет. Дальше карта ничего не показывала, тут земля уже закруглялась. Под нами был отвесный обрыв, внизу зеленело озеро, за ним была смешная лесистая горка, а за горкой блестело еще одно озеро.

– Если ты сделаешь двадцать шагов, то картина будет полной, – сказала МС. – Я туда уже сбегала!

Я посмотрел на рюкзак с камерой и объективами, вздохнул и тоже побежал, прихрамывая на все ноги одновременно. Снимок получился, но он не передает состояния фотографа в момент съемки. Вернее, отсутствия какого-либо состояния.

Агаты

Я брожу по агатовому пляжу на Верхнем Озере. Агатов тут много, но искать их лень. У озера на теплой гальке сидят два профессиональных фотографа и жмурятся от яркого солнца. Их камеры зачехлены, они смотрят, как я устанавливаю штатив, вздыхают и отворачиваются, чтобы не видеть, как работают другие люди.

Я их понимаю – работать не хочется во все времена года. Но летом особенно не хочется чем-либо заниматься. Быстренько щелкаю и ухожу.

Жизнь в облаке

На гору, где стоял наш лагерь, пришло облако и осталось там жить. В детстве я видел картинки, где Бог, изображаемый в виде добродушного старичка, сидел на облаке и смотрел на землю. Не знаю, как жить на облаке, но жить внутри облака не очень приятно. Особенно, когда тепло.