Читать книгу Прованс - Владимир Дараган - Страница 17

Студентом я с ужасом понял, что совершенно не разбираюсь в живописи. Я тогда много в чем не разбирался, но в живописи я не разбирался больше всего. Полистав детскую энциклопедию, я понял, что всех художников я не запомню, и решил, что буду любить импрессионистов, а про остальных буду говорить, что это интересно, но импрессионисты лучше. Начал, конечно, с Пушкинского музея. Походил, посмотрел и запомнил картину Ренуара «Портрет актрисы Жанны Самари». Потом прочитал, что этот портрет считается одним из наиболее импрессионистических портретов во всём творчестве художника. «Стиль работы художника очень свободный, местами до небрежности, однако это создаёт атмосферу необычайной свежести, душевной ясности и безмятежности». Последнее предложение я никогда не смог бы повторить без шпаргалки, но это неважно. Мне просто нравилось глуповатое, но очень женственное лицо девушки. И стиль, как это лицо было написано.

Прошли годы. Ренуар мне стал нравиться меньше, чем Клод Моне, Ван Гог, Синьяк… Но первая любовь не забывается, и когда я узнал, что совсем рядом с Антибом в городке Кань сюр Мер находится дом, где Ренуар провел последние годы жизни, то конечно мы туда отправились.

Путешествие началось с вокзала в Антибе. Точнее, с железнодорожных касс. Работала одна касса с «живым» кассиром, а автоматы для продажи билетов разговаривали только по-французски. Наш французский был на уровне «бонжур-лямур-тужур», но мы справились, поняв, что многие существительные содержат латинские корни. Да и опыт работы со смартфонами тоже помог – кнопки мы нажимали быстро, и цифровая интуиция помогала выбирать правильные комбинации.

Для тех, кто не ездил в поездах по Европе, подскажу важное: купить билет – это полдела. Надо его еще закомпостировать при выходе на перрон.

Вилла Ренуара в пешей доступности от вокзала Кань-сюр-Мера. Идти надо было по улице, параллельной железнодорожным путям. Надеюсь, если вы решите повторить наш маршрут, то ремонт на этой улице закончится, и вы сможете немного насладиться архитектурой и витринами магазинов. Только постарайтесь не обращать внимание на шум автомобилей и не вдыхать особенно глубоко, чтобы не отравиться выхлопными газами. По этой улице едут автомобили, водители которых решили не пользоваться платной автострадой, идущей от Ниццы до Марселя.

Кань-сюр-Мер. На вилле Ренуара

Потом мы пошли по маленьким тихим переулкам и оказались перед высоким забором, окружающим виллу Ренуара. За ним нас ждала награда: рай, каким я его себе представляю. Представьте и вы: сад старых оливковых деревьев на вершине холма. И еще сосны. Тишина, нет летающих насекомых, пахнет травой, сосновой хвоей и цветами. Теплый сухой воздух без морской влажности. Вид на горы и на замок Гримальди. (в Антибе тоже замок Гримальди, это семейство в свое время правило всем побережьем, а сейчас продолжает править в Монако). И повсюду расставлены репродукции картин Ренуара, где изображено то, что находится в данной точке у вас перед глазами. Но это еще не все. Райскую картину завершают матрасы под оливами, мгновенно принимающие форму твоего тела. Ты ложишься в надежде подумать о вечном, но вечность уже вокруг тебя – что о ней думать? Ты смотришь то на черные оливки, то на стрижей и ласточек в голубом небе. Дзен полнейший.

Так было у нас на яхте, когда мы с боцманом смотрели на кувшинки в сонной бухте. Рыба плеснет – мы говорим «рыба». Чайка сядет на воду – мы говорим «чайка». И ничего добавить не можем. В раю не нужны слова и мысли. Там нужно сливаться с окружающим миром и учиться чувствовать, как под тобой растет трава.

Кань-сюр-Мер. Дом Ренуара

Я лежал и отгонял мысли о проблемах земного бытия. И, кажется, задремал. Разбудил меня скрип колес инвалидной коляски. Скосил глаза – в коляске старик с живыми темными глазами и изуродованными артритом руками. Ренуар?

– Нравится? – спросил старик.

– Очень. У вас прекрасный вкус. Вы умеете жить красиво.

– Это то, что у меня осталось. Красота и постоянная боль. Но боль проходит, а красота остается.

– И это среди мира, который катится в пропасть, среди мрака и ужаса.

– Даже среди дыма и пламени должна проступать красота природы и женского тела. Иначе, за что мы сражаемся? Всегда должен быть кто-то, создающий красоту.

– Но красота – это фантик, в который может быть завернуто все, что угодно.

– Но ведь надо приукрашивать, не так ли? Я стараюсь видеть в мире только поэзию. Красивая девушка, освещенная солнцем, – это просто красивая девушка. Неважно, что вечером она может оказаться потаскухой. В живописи для меня бедняков не существует. Я стараюсь на картинах показать расцвет, и никогда – увядание. Фантики разворачивал Эмиль Золя. Пикассо вообще отбрасывает фантики. Пусть Пабло делает то, что ему нравится. Такое искусство тоже нужно. У меня другое видение мира, я никому его не навязываю.

Кань-сюр-Мер. В мастерской Ренуара

Я поднялся и обнаружил, что нет рядом инвалидной коляски, нет старика с темными глазами. Пуста дорожка, ведущая в большой красивый дом, где мастерская художника, где ему привязывали кисть к руке – сам он держать ее не мог. У него специальный мольберт с валиками, на которые наматывался холст. Так он мог писать не нагибаясь. Палитру клали ему на колени.

Что может сделать больной, но обеспеченный художник? Он может работать, не оглядываясь на торговцев картинами. Ренуар купил себе кусочек рая. Огромный сад с соснами-зонтиками, оливами, пальмами, бамбуковой рощей, фруктовыми деревьями. С одной стороны – синее море, с другой – синие Альпы. Большой дом с мастерской на северной стороне, где равномерный свет.

Он затворник, он немощен, но еще может работать. Все что ему нужно находится рядом: пейзажи, натурщицы, помощники. Зачем ему с кем-то общаться? Зачем ему чужие мнения? Теперь только работа. Пусть боль, пусть зависимость от сиделок, но осталось творчество. И надо успеть сказать все, что хотел сказать на холстах и в глине.