Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца. Книга третья. Играть с судьбою в поддавки - Владимир Де Ланге - Страница 3

– Верочка, ну, не смотри ты на меня так сердито. Я не приставучая, а очень забывчивая. Сама себя ругаю, как я могла забыть расспросить Антона о самом главном?

На дворе стоял трескучий мороз, но в доме Веры было тепло и уютно. Радостные лучи восходящего солнца преломлялись в зимних узорах на окне и радужными бликами гуляли по кухне. Запах пригорелой каши щекотал в носу, и, хотя манная каша на тарелках имела аппетитный шоколадный цвет, но на вкус она горчила.

Все это утро Мила Попова надоедала Вере, упрашивая ее пойти против правил, но та упорствовала и ни на какие уступки не шла, пока окончательно не потеряла терпение.

– Мила, – взмолилась Вера, – не порть мне с утра настроение, оставь бедного Чехова в покое, ешь поскорее кашу, пока она ещё тёплая. От твоего кислого вида Катенька может поперхнуться.

– Катюша скорее поперхнется от желтеньких комочков в каше, а мое желание судьбоносное и вполне обосновано. Тебе будет хорошо, если по твоей милости я никогда не выйду замуж? … Ох, и строгая у тебя мама, Катенька. Вот, вырастешь большая – пребольшая, то сама будешь кашу варить, вкусную – превкусную.

Катя любила, когда о ней говорили взрослые, она разулыбалась перемазанными кашей губами и увлеченно завозила ложкой по тарелке, раздавливая противные комочки, чем очень досаждала Вере.

– Катька, ешь кашу без фокусов! – ворчливо проговорила Вера и добавила для острастки, – Будешь за столом баловаться, буду кормить, как тётя Лариса своего сынишку!

Угроза подействовала мгновенно. Катя послушно доела остаток каши и побежала играть в зал.

– Вера, ты знаешь волшебные слова? Кто такая «тетя Лариса», которая так положительно влияет на ребенка.

Вера приостановилась с суетой на кухне и с удовольствием перевела разговор на воспоминания о Ларисе, своей школьной подруге, которая приезжала в Зеренду погостить прошлым летом.

С ее приездом каждое утро начиналось с кухонной баталии, отзвуки которой были достоянием всего двора. Каждое божье утро Ларисин четырехлетний сын Алеша объявлял голодовку. Как можно было не есть такую аппетитную кашу, сваренную по особому рецепту Ларисиной бабушки, Вере было непонятно, но мальчонка привередничал, и есть кашу с оранжевым оттенком отказывался. Он каждый раз перед ложкой с кашей закрывал рот руками, в его выпученных глазах отражался страх, словно, в каше ползали тараканы, но его мама профессионально заговаривала ему зубы, так что каша, так или иначе, проскальзывала в рот мальчика.

Послушать утренние речитативы Ларисы, доносившиеся из Вериной кухни, приходили люди, как в театр одного актера.

– Денис, не играй с огнем, Открой рот и спрячь руки за спину, … а то свяжу. Нет, так не пойдет, открой свой рот широко! Ещё шире. Достаточно. Так … ну, вот, и хорошо. Теперь без фокусов жуем кашу, она вкусная! … Жуй кашу, как следует. Давиться кашей не надо, надо двигать челюстями. … Так, гулять не пойдёшь! … Ведь можешь, если хочешь. Теперь глотай. Проглотил? Хорошо. Возможно, у тебя ещё будет время погулять с Катюшей во дворе. … Опять откроем широко рот. … Жуем … жуем с аппетитом! Так, что ты скривился? … Если вырвешь, получишь добавки! … Вот, и хорошо. Запомни, мама печется о тебе, эта очень вкусная и полезная каша, она с морковочкой.

Как можно жевать Ларисину кашу, Вера не знала, потому что каша её подруги елась сама собой. Еду, которую готовила Вера, вкусной назвать было трудно, но она тоже была полезной и в большинстве случаев съедобной.

От этих летних воспоминаний, настроение Веры заметно улучшилось, и этой переменой тут же воспользовалась Мила в своих интересах.

– Верочка, ну, что тебе стоит погадать мне блюдце? … Ну, и что, что утро? Я уверяю тебя, что в этом нет ничего предосудительного. Где это написано, что нельзя вызывать духов утром? Духи всю ночь с нами болтали, то почему бы им не продолжить общение после завтрака?

Вера молчала, не обращая внимания на подругу. Она убирала со стола, мурлыкая себе под нос песню: «Утро красит, нежным светом стены древнего Кремля, …»

– Кстати, о древности, – перебила ее Мила, – Помнишь у Пушкина: «Раз в крещенский вечерок девушки гадали …», если есть крещенский вечерок, то почему бы не согласиться, что есть и крещенское утро, и крещенский денек. Послушай, как это красиво звучит. «Раз, в крещенье, рано утром, девушки гадали». … Нет-нет, я не коверкаю Пушкина, боже упаси, я его поэтически приспосабливаю под сложившуюся ситуацию. … Духам самим очень хочется с нами говорить, ведь они знают то, что не знаем мы. … Неужели, ты не понимаешь, как это важно для меня!? А еще подругой называешься! … Но я не обижаюсь, а прошу помоги. Пусть духи только скажут мне, знакома ли я с моим будущим мужем или еще нет. Я бы не забыла это спросить, если бы не Роза. Она рассмеялась не ко время, а дух Чехова обиделся и замолчал. … Как все складно получается, Женя ушел в кочегарку, а Катя может поиграть у Людмилы. Верочка, ну, пожалуйста.

Уже несколько месяцев подряд, каждый божий день, Мила хотела выйти замуж. Это желание вызывало у девушки затяжную лихорадку, но в ее субфебрилитет на почве затянувшегося девичества никто из коллег верить не собирался. Это обижало Милу, и тогда она выглядела такой несчастной, что не пожалеть ее было просто невозможно.

– Я думаю, Милочка, – обратилась Вера к подруге, но уже более покладистым тоном, – что днём духи спят, поэтому не будем нарушать их сон.

– А, я думаю, что они ещё в периоде засыпания. Давай попробуем их разбудить, а что тут такого, до следующего крещения время будет отоспаться. … Смотри, я всю кашу съела, тарелочку хлебушком вылизала. … Нет-нет! Добавки не надо. Это не каша, а … здоровая пища. Верочка, давай погадаем?

– Ох, и надоела ты мне, Меланья. Хорошо. Отведи Катюшу к Люде, а я пока уберусь со стола.

Теперь и самой Вере захотелось попробовать то, что выходило за рамки дозволенного, вызывать днём духов умерших знаменитостей.

В студенческие годы Вера гадала на блюдце с подругами. Каждый раз, когда блюдце бегало в кругу от одной буквы к другой и по складам составлялись пророческие слова, ей казалось, что души мертвых знаменитостей играют с живыми людьми в поддавки.

– Не может блюдце двигаться само по себе, но есть вероятность, что не духи, а я сама неосознанно двигаю блюдце. Если это так, то выходит я по собственному усмотрению гадаю подругам их будущее! А вдруг нагадаю чего лишнего, чем черти не шутят.

Каждую гипотезу надо было проверить на опыте, так сказать, провести спиритический эксперимент, и Вера во время гадания задала духам вопрос, ответа на который она не знала сама.

– Когда родился Наполеон?

Блюдце не двинулось с места. После этого случая Вера перестала участвовать в гадании подруг.

Прошли годы. Крещенские традиции в деревне жили и поэтически процветали. Гадание в ночь на крещение поощрялось даже такими церковными старушками, как баба Катя. Правда, о гадании по утрам в наследии прошлого ничего не упоминалось.

За окном по небу лениво катилось зимнее солнце, за окнами было слышно, как поскрипывал снег под шагами случайных прохожих, а в зале у Лебедевых началось гадание.

На столе в зале лежал картон, на картоне простым карандашом был нарисован круг, а в кругу выписан алфавит. Подруги знали, что нельзя смеяться во время ворожбы, потому что вызываемые духи насмешек не переносили. Нагревая блюдце над свечкой, Вера концентрировалась духовно, отрешаясь от домашних дел, чтобы говорить с душами мертвых, а противная Мила фыркала в кулачок, от еле сдерживаемого желания похихикать. Трудно комсомольцам серьезно воспринимать мистические выдумки деревенских бабок. Вере чуть ли не с сотой попытки удалось вызывать самый популярный у гадальщиц дух Чайковского.

– Духи отдыхают, – ответил им знаменитый композитор, и Вере почудился чей-то глубокий вздох.

– Мила, я права была. Теперь ты убедилась, что духи отдыхают? Ты обязательно выйдешь замуж, только наберись терпения и не кидайся на шею к каждому встречному поперечному.

– Нет, Верочка, я не кидаюсь ни к кому на шею, потому что этой «шеи» в моей жизни просто нет. … Я точно знаю, что такой хулиган, как Есенин, не спит. Он и при жизни ночами гулял напролёт, и, сейчас, когда все нормальные духи отдыхают, он бодрствует и рад покуролесить!

Милины глаза разгорелись от предвкушения магии. Скоро-скоро она узнает всю правду о своем женихе!

– Дух Есенина, ты спишь? – с вежливой осторожностью, поинтересовалась Вера.

Блюдце поползло к слову «нет», написанному внизу картона. Мила встрепенулась, как воробышек, завидевший хлебные крошки.

– Вот, видишь Вера, я была права. Так спроси духа Есенина сначала о том, знаю ли я своего жениха, а потом …

– Мила, успокойся с вопросами. Сначала мы спросим одно, а потом – другое.

Вера спросила у духа повешенного Есенина то, что так хотела узнать ее подруга. Блюдце, стало ритмично двигаться от одной буквы к другой. Затаив дыхание, женщины произносили буквы, к которым приближалось блюдце.

– О-т-с-т-а-н-ь-у-р-о-д-и-н-а.

Вера сложила буквы в слова, и побоялась произнести эти слова вслух.

– Отстань уродина? – прошептала Мила, и от испуга зажала рот ладонью. Такое унижение стерпеть было непросто, теперь девушка смотрела на блюдце в упор, словно оно было не блюдцем, а шипящей коброй.

Задёрнутые плотные гардины не пропускали в комнату солнечные лучи, на душе у Веры и Милы стало скверно, ведь их только что обругали духи мертвецов.

Вскоре крещение сменилось масленицей, зима – весной, а летом Мила переселилась в старый домик на краю села. Она стала жить вместе с Вериной коллегой Юлей. Юля работала участковым педиатром и отличалась от других педиатров статью красавицы, практичностью домоправительницы и хорошим знанием законов по охране труда. Первое, что она потребовала от администрации, больницы, чтобы ей не ставили ургентных неделей, хотя это требование казалось Вере нечестным по отношению к другим педиатрам, но она понимала его обоснованность, хотя уже не раз оставляла спящую Катюшу одну ночью, а сама уезжала в больницу по вызову.

Юля и Мила стояли в очереди на получение врачебного жилья, а пока и они сговорились снять домик на двоих. Всё было замечательно придумано, но Вера слишком привязалась к Миле, чтобы отпустить девушку от себя.

Казалось бы, всё было у Веры было прекрасно: Женя не пьёт, учится в институте и работает пожарником; Катюша растёт самостоятельным ребёнком; на работе Веру ценят и к должности райпедиатра прибавилась ещё и должность председателя райкома профсоюза медработников, но с переездом подруги Вера потеряла покой! Ее заживо съедала ревность! Сколько раз она уговаривала себя, не думать о Миле, как о предательнице – перебежчице, сколько раз корила себя за собственнические чувства к подруге, просто не сосчитать, но все было напрасно. Утешало то, что ее ревнивые мысли не могли прочитать Мила и Юля, дружба между которыми росла и крепла.

Все переживания происходят до поры, до времени. Вскоре Верино сердце заболело от другого события, которое пришло нежданно – негадано.

Это случилось в воскресный день, солнечный и безветренный. Во двор врачебного дома въехала новая черная «Волга», блеск которой скрывался за толстым слоем дорожной пыли. На это урчащее чудо машиностроения пришел посмотреть весь двор. Вера подошла поближе из любопытства, одной рукой она держала Катю, а на раскрытой ладони другой руки лежал разноцветный мячик.

Три дня назад, Вера тихонько уехала по вызову в больницу, оставив дочь одну играть с подружками во дворе. За маленькими детьми присматривал Кирилл, старший сын Аллочки Ильинской, хороший добрый мальчик. Но на беду, Катя споткнулась и упала в большую дворовую лужу. Несчастная девочка пошла домой за утешением к маме, … но дверь дома оказалось закрытой, потом она долго стучала, звала маму и плакала. Когда Вера вернулась домой с вызова, Катя сидела на крыльце, вся перепачканная грязью, и молчала. Ее слезы высохли, в глазах светилась недетская обида.

Что делать с обиженным дитем? Играть с ним в мячик!

Когда дверка черной Волги отворилась и из нее вышел водитель, то у Веры язык присох к нёбу. Из машины вышел Саша, её собственный брат! Все соседи с завистью смотрели на счастливую встречу сестры с братом. После приветствия с братом Вера приготовилась приветствовать и его жену Галю, которая почему-то продолжала сидеть внутри машины. Вера в нетерпении заглянула в машину и обомлела.

На пассажирском месте сидела совсем не Галина, на пассажирском кресле сидела абсолютная чужая женщина.

– Надя. Вера, – представил Саша свою пассажирку сестре, а Вере – свою спутницу. Надя вышла из машины и нежно прижалась к Сашиному плечу. Теперь они выглядели в глазах Веры счастливыми молодожёнами, и в ее голове забегали мысли, как мушки дрозофилы в колбе на биологической станции, готовые к генному скрещиванию.

– Так, Галина – это жена Саши, то кто такая Надя? Судя потому, как Саша её обнимает, она его новая супруга. Если Надя Сашина жена, то, что случилось с Галей?

Тут Вера припомнила свой последний приезд в Караганду, и вспомнила, как она сама посоветовала Галине разойтись с Сашей. Почему?

Потому что Галя при последней встрече с Верой сначала принялась, на чем свет стоит, ругать брата за его грубость, за невоспитанность и за тотальную непереносимость ее подруг, а потом сообщила шепотом, что Саша слаб в постели. Вот, тогда-то Вера и дала совет невестке развестись с Сашей и найти себе другого. Оказалось, что и другой уже был у нее на примете, так что теперь и удивляться не надо было тому, что и у Саши появилась другая женщина. Это как-то облегчало ситуацию.

Вера искренне обрадовалась приезду Саши и его счастью с Надей. От Нади исходили радушие, понимание и доброта. Это помогало Вере с Женей принимать гостей с распростертыми объятиями.

Впервые ее брат был доволен жизнью и пребывал в состоянии полного благодушия. Вера и Женя заботились о гостях, а гости отвечали им благодарностью, все были довольны, Саша и Надя отдыхали на берегу озера, собирали в лесу грибы, ведь Зеренда место курортное.

Все было так хорошо, пока Вере на рабочий телефон не позвонила Галя.

– Алло, Вера? … Саша благополучно доехал в Зеренду со своими друзьями? Он уехал к вам в гости неделю назад, на нашей новой машине, черной Волге, и до сих пор от него нет известей.

Тут Вера растерялась. Она не знала, как сказать Галине, что не с друзьями он приехал в Зеренду, а с милой Наденькой, но у нее не нашлось слов сказать правду, и она быстро закончила разговор.

Когда трубка телефона лежала на рычаге, Вера почувствовала голод и легкое кружение в голове. Она всегда чувствовала себя голодной, когда не знала, как ей надо правильно поступить.

Оказалось, что на поверку, Саша обманул и Галину, заменив её Надей, обманул он и Веру с Женей, скрывая от них свои тайные планы сбежать из семьи, а его черная Волга были только прикрытием его измены законной жене. Вернувшись с работы, Вера с порога объявила брату и его подруге свой сестринский ультиматум: немедленно покинуть ее дом, узаконить свои отношения регистрацией брака, а потом опять приезжать в гости.

Саша выслушал сестру молча и решил всё по-своему.

Его решение базировалось на фактах, которые казались ему достаточно убедительными, чтобы сделать соответствующие выводы и им последовать.

Во-первых, Галина сама настаивала на разводе и уже попробовала найти своё счастье на стороне, а то, что у нее это не получилось, было уже не его проблемой.

Во-вторых, Надя обещала его исцелить и сделать счастливым мужчиной, ничего взамен не требуя. Она исполнила своё обещание.

В-третьих, он мужчина, и мужчина состоятельный, у него есть новая чёрная Волга, и он может решать сам с какой женщиной ему жить.

Прежде, чем Саша уехал обратно в Караганду, он купил для себя и Надюши маленький домик в захудалой деревушке под Зерендой, стоящей у самого леса. В дом были куплены: дрова, газовая плита и все необходимое для жизни в деревне. Цель его возвращения в Караганду было одна: увольнение с работы, чтобы потом без помех перебраться на новое местожительство, и попробовать себя в деревенской жизни, где он хотел жить долго и счастливо с милой Надей, как его дедушка с бабушкой в алтайской деревне.

Но директор курсов для водителей заартачился и, опираясь на законодательство по трудовым спорам, долго не отпускал Сашу с работы, как незаменимого преподавателя. Надюше ничего другого не оставалось, как пожить в деревенском домике одной, сначала месяц, потом другой, иногда Надя навещала свою бывшую семью в Караганде, и все время ждала назад своего любимого Сашеньку.

После отъезда брата, Вера срочно прибыла в родной город, чтобы подготовить родителей к ужасной новости о Сашиных любовных похождениях.

Римма и Володя долго отказывались верить в то, что их сын мог изменить своей законной супруге, но не верить дочери было сложно, тем более, она сама была очевидцем событий. Не зная, что им надо предпринять в подобной ситуации, они обратились к Вере.

– Мама, папа, перестаньте краснеть за Сашу, и оправдывать его не надо. Он сам должен отвечать за свои поступки. Давайте лучше проведаем Галю с детьми.

С сумками полными продуктов Римма, Володя и Вера с тревогой ждали, когда им откроют двери Сашиной квартиры. Дверь открыла Галина, по одному ее недовольному виду и сухому приветствию сразу расхотелось проходить внутрь, но из комнаты выбежали дети, они сходу кинулись обнимать дедушку и бабушку.

Когда дети угомонились настало время для серьезного разговора, его начала Галина, ее обида на Сашу выплескивалась через край.

– Что пришли утешать? Довольны? Ваш сын – распутник!

Римма и Володя послушно кивнули, а Галя продолжала

– Он мне всю кровь выпил, а теперь ушел к другой! Как мне прикажите жить? Ваш сын утверждает, что он любит меня, а сам уходит к другой женщине! Я такого абсурда понять не могу. Я терпела унижения, годы сносила его грубость, выполняла все его приказы, а теперь он ушел к другой женщине? … О своих детях ведь он не подумал, он чужих берет на воспитание! Юрик с ним не разговаривает, Маринка плачет по ночам. … А, вот, тебя Верка я никогда не прощу! Почему ты не сказала мне о том, что Саша приехал к тебе с любовницей?

Вера молчала, родители виновато наклонили головы. Отвечать за себя, жену и дочь вызвался Володя.

– Галина, мы с мамой не одобряем нашего сына, но вернуть его в семью мы не можем. Обещаем тебе помогать воспитывать детей. Вот, в конверте лежат деньги, а с Сашей я обязательно поговорю по-мужски.

Настало время прощаться. Потом по дороге домой Римма, сидя на пассажирском месте рядом с папой, сухо резюмировала сложившее положение в семье Саши.

– Эта Галина размазня, из-под ее носа мужа уводят, а она не мычит, не телится. Раньше-то она косточки Саше перемывала, от нас нос свой воротила, а теперь ей и Саша милым стал. … Даже чаем нас не угостила. … А Саша каков? За шалавой ухлестнул, мало ему было одну такую под боком иметь, так на другую потянуло. … А, его новую кукушку плохо в детстве кнутом уму-разуму учили, а то детей бросила, мужа законного с носом оставила, а сама за чужим мужиком ухлестнула, куропатка ….

– Ох, мама, не обижай птичек, – прервала Вера мамину реплику, – если бы вы с папой видели, каким счастливым был ваш сын с этой Надей в Зеренде, то вы бы радовались за него, потому что такого улыбающегося Сашу, готового любить весь мир, вы ещё не знаете, а я знаю.

Такого счастья сына Римма признавать не собиралась, и продолжила ворчать на современную молодёжь, которая не знает по чем фунт лиха.

Это история побега Саши из семьи длилась недолго, и закончилась она на ноябрьские праздники.

Сначала Галина, по совету Риммы, навестила колдунью, которая продавала колдовские чары по сносной цене, по которой многие жены вернули в лоно семьи своих загулявших мужей. Правда, с алкоголиками у колдуньи однажды осечка вышла.

Одному мужику теща, по совету колдуньи, подлила в красное вино собачью кровь с колдовским наговором, так зять отпил вина с кровью собаки, закатил глаза и тявкнул на тещу пару раз. Теще после этого месяц в больнице лежала с сердечным приступом, а зять как пил, так и продолжал пить, а про заговор тещи он случайно прознал.

Так, вот, эта колдунья, что Михайловке жила, встретила Галину любезно, все выслушала и попросила принести ей Сашины трусы, что Галина и сделала. На трусы прочитался наговор и на прощанье старуха дала четкие инструкции.

– Милочка, трусы мужа я заговорила. Он оденет эти трусы, когда пойдет к разлучнице. Не останавливай его. Верь мне, голубушка, что на этом свидании у него ничего не получиться по мужской части.

– А, если он возьмёт не эти трусы? – робко поинтересовалась Галина, собираясь уже заплатить за прием.

– Ты, милочка, об этом не беспокойся! Он возьмёт именно эти трусы и вернётся домой, как побитая собачка.

Галина пришла от колдуньи и положила заговоренные трусы на полку в шкаф. Она затолкала их в самую середину стопки выстиранных и отглаженных трусов. Через неделю Саша забежал домой. Он торопился, в Караганду на денек приехала его любимая Наденька. Днем она должна была навестить детей, а ночь провести с ним. После душа мужчина уверенно вытянул из стопки наговоренные трусы, оделся и поспешил к той, которая его любила.

Такие коротки свидания приносили обоим любовникам минуты блаженства и беззаботного счастья. Надя не требовала от Саши горячего секса, который ей уже порядком приелся. Женщине было достаточно просто быть с ним рядом, слышать его спокойное дыхание и чувствовать себя под его защитой.

Надя познакомилась с Сашей на уроке, где тот преподавал правила дорожного движения. Александр Шевченко имел славу строгого учителя, ученики которого с первого раза сдавали экзамены и без проблем получали водительские права. Многие женщины бесполезно строили ему глазки, но Надя не была женщиной, которая оглядывалась на других женщин. Она смело подошла после занятий к Саше, когда тот собирал в папки наглядный материал. Увидев рядом с собой миловидную Надю, он удивился и молча ждал объяснений такой женской бесцеремонности. Никого другого, кроме них, в классной комнате не было.

– Александр Владимирович, поймите меня правильно. Я женщина и вижу, как вам плохо. Я не знаю вашей жены, но разве вы сами не видите, что она вас не любит? … Нет, это не мое дело, но я еще могу тебе помочь. Саша ты будешь счастливым! … Не веришь? … Ты был сломан, как сухая ветка. Сухие ветки не зеленеют по весне, но весна имеет женский род. Будь со мной близок, доверься мне. Я та весна, которая возрождает усохшее желание в человеке радоваться жизни. Я та, которая тебе нужна! Я смогу сделать тебя счастливым мужчиной!

После последней фразы Саша перестал с отрешенным видом собираться домой, а со вниманием посмотрел на нахалку, слова которой задели его за живое. Никто никогда не интересовался его личным мужским счастьем, а эта курносая курсантка, полноватая в бедрах и простенькая на вид, хотела сделать его счастливым.

Трудно жить мужчине в ладу с самим собой, когда дома он всех раздражает, особенно жену, которая смотрит на него, а видит семейного паразита. В принципе, имидж нелюдима позволял Саше спрятаться от раздражающих упреков Галины и ее родителей, от косых взглядов ее подруг.

А, тогда, растревоженный словами незнакомой ему курсантки, он понял, до какой степени надоела ему тоскливая жизнь неудачника, надоела пуще пареной репы.

Всё решилось само собой, Надя и Саша стали любовниками, словно пришло время им быть любовниками. За радость и спокойствие в душе, за возвращение желаний быть с женщиной и без устали ее любить, Саша мог отдать и свою жизнь.

Когда всё открылось, то его отношения с Галиной уже не играли никакой решающей роли, мужчина уверенно вступил на путь перемен, где вместо Галины и её детей, его ждали другая женщина и ее дети.

Приказ об увольнении был подписан директором школы водителей перед ноябрьскими праздниками. Начало своей новой жизни мужчина приурочил ко Дню революции.

Перед уходом, Саша взял причитающийся ему отпуск, и поехал в Зеренду, чтобы лично обрадовать свою любимую началом их совместной жизни, своим приездом сделать ей сюрприз.

В холодном деревенском доме, купленным Сашей в маленьком селе в пяти километрах от Зеренды, его никто не ждал. Мужчина растопил дровами печку и поставил на плиту железный чайник. Пока чайник нагревался он вышел на морозное крыльцо.

Вечерело. Вокруг ни души. Саша огляделся.

В холодном лунном свете зимняя деревня показалась ему ожившей сказкой «Горшочек каши», прочитанной им ещё в первом классе, где вместо манной каши вокруг лежал ковер из пушистого снега, первого снега в этом году. Тишина стояла такая, что слышно было, как мерзли высокие ели, как дым вырывался из труб деревенских развалюх, как где-то в лесу пробежал зверек.

Вид заснеженной деревни и грозное молчание сосен за околицей, царственный восход луны и блеск застуженных звезд, были до боли знакомы. Такая снежная морозная зима напоминала Саше Ильинку, и его сердце вдруг сжалось от давней обиды.

Зима в Ильинке была на радость деревенской ребятне. Катание на коньках по замерзшей реке, пробежки на лыжах по лесу, игры в снежки и строительство снежных крепостей, но среди этой радости Саша никогда не забывал, что от него отказались родители.

Однажды, он подрался с другом до крови, когда тот обозвал его «убогим сиротой». Хорошо, что его дед Степан разлил драку внука с отъявленным деревенским драчуном ледяной водой из ковшика, но обиду на родителей водой не залить, и огнем не вытравить, ее надо было носить в себе, как носит кандалы преступник.

Саша также, как и его отец и дед, однолюб, но в отличии от них он ушел от жены, не потому что разлюбил Галину, а потому что только с Надей он чувствовал себя счастливым и уверенным в себе мужчиной.

Когда решение уже сделано, то назад хода нет.

В какой-то момент Саша почувствовал холод. Мороз пробрался под накинутую на плечи старую фуфайку, и голод заставил его вспомнить о поставленном на плите чайнике. Вернувшись в дом, мужчина почувствовал себя лучше. Тепло от горячей печки возвращало в комнату домашний уют. Мужчина неспешно попил горячего сладкого чаю с хлебом, густо намазанным маслом и покрытым сверху толстым кружком чайной колбасы, потом посмотрел на часы, стрелки которых нехотя отсчитывали секунды. Подходило время для ночного отдыха.

Утомившись от дум и одиночества, Саша отправился в спальню, но не успел он раздеться перед сном, как в темное окошко постучали. Стук был явно условный, и через минуту он повторился. Саша выглянул в окно. Рассмотреть что-либо через окно, затянутое льдом было трудно, и мужчина опять накинул на плечи потёртую фуфайку, которая досталась ему вместе с покупкой дома, и вышел на крыльцо. Деревня спала, и только вдалеке раздавался простуженный лай собаки.

– Кому это понадобилось в такое позднее время приходить в гости? Может быть, гость приходил к Надежде? … Ночью?

Саша не любил делать поспешные выводы: кто постучался, тот и постучался, а он будет ждать Надюшу. Как жалко, что они разминулись в эти праздники дорогами: он ехал к ней в Зеренду, а она, видимо, к нему в Караганду.

Утром в доме опять стало холодно. Ожидая, когда разгорятся дрова в печи, Саша подошёл к старому комоду, освещенному солнечным светом. На деревянной крышке комода лежало недописанное письмо.

«Мой любимый Коленька.

Деревенская жизнь мне нравится. Только печь топить не люблю, а если ее раскочегарить то, тепло в доме, как в раю, только скучно. Приезжай, вместе чаи будем гонять. В этой деревеньке и лавка имеется. Коля, а Сашенька меня забыл, вот уже второй месяц обещаниями кормит, боюсь, бросит он меня. Приезжай, поговорим, не чужая я тебе. Как наши девочки? Скоро я заберу их к себе, заведём курочек и летом будем ходить по ягоды. Саша купил для меня дом и газовую плитку. Народ здесь добрый, меня здесь любят, характер у меня хороший ласковый …»

На этом Надино письмо обрывалось.

Саша читал это короткое письмо, написанное без знаков препинания, раз за разом, чтобы уяснить в какой переплёт он попал. Выходило, что он строил свои планы на будущее в полном одиночестве?!

Положив письмо, написанное женским красивым подчерком, обратно на комод, Саша занялся домашними делами. Растопил печь, во дворе прочистил от снега дорожки, потом занес в избу охапку дров, и, натаскав воды в бак, стоящий на кухне, понял, что надо собираться домой, где его ждали сын и дочка, и Галина, его единственная любовь, ставшая ему женой, которая не была с ним счастлива. К вечеру того же дня Саша практически подарил свой дом продавцу деревенского магазина, и отправился в обратный путь.

Жалко было расставаться с мечтой на счастье, но видимо верно было то, что говорила Верка, его Надюша была мила не только с ним. Саша видел в ней преданного ласкового котёнка, а у его котенка оказалось много хозяев. Потом, по дороге домой он много думал о том, что у него оставалось еще в наличии от жизни?

Галя? Сначала сама его выставила из дома, наговорила кучу гадостей вслед, а потом из сил выбилась, чтобы вернуть его.

Верка? Так она тоже выгнала его из своего дома, как приблудившегося пса, не сестра, а чучело соломенное, без мозгов и сердца! Поди она и родителям что-то стервозное напела, что теперь они его встречают, как чужого.

В Караганду он ехал, как едут ссыльные домой, а когда поезд подъезжал к Караганде, дальнейшая судьба Нади Сашу уже не интересовала, словно ее и не было в его судьбе.

Галина после возвращения мужа поблагодарила колдунью за трусы, которые вернули мужа в лоно семьи.

С благополучным окончанием этой истории Вера успокоилась за семью брата и с головой окунулась в работу, стараясь быть хорошей женой, мамой и подругой.

С первым весенним потеплением Вера и Людмила стали заниматься аэробикой, а после тренировки распивали они чаи с булочками и со сливочками, беседуя о семье и о работе. Подруга Роза часто составляла им компанию, но не в аэробике, а в чаепитии. Женя много фотографировал, а Вера клеила фотографии в альбом, она была уверенна в то, что ее семейное счастье продлиться до старости.

Было воскресенье. Вера проснулась рано. Закутавшись в халатик, сидела она у окна и любовалась букетиком подснежников, что принес ей вечером Женя. Катюша должна была вот-вот проснуться. Тут в квартире у Веры раздался тревожный звонок.

– За мной «скорая» приехала! … Но почему приехали ко мне, ведь я в эту неделю не ургентная?

Это вопрос Вера хотела задать шофёру «скорой помощи», но задавать его было некому, ибо на пороге стояла плачущая Мила Попова. Вид у подруги был жалкий, как у птенца, попавшего под дождик. Слезы катились без остановки, а в ее глаза невозможно было смотреть без сострадания. Вера обняла девушку за плечи и повела на кухню. От ее вопроса: «Что случилось?», Мила закрыла лицо руками, и слезы просачивались через ее тонкие пальчики.

Оставив сидеть гостью на кухне, Вера подалась в ванну, потому что ей стала страшно от того, что у нее творилось на сердце. Открыв кран, она набирала холодную воду в ладони и пригоршнями плескала себе в лицо.

– Боже, что же делается в моем сердце? – приговаривала она шепотом, – Я радуюсь чужому горю? Радуюсь, что Мила попала в переплёт, в который она не попала бы, если бы оставалась жить в моей семье?

Но ответ на этот вопрос подсказало ей сердце.

– О, чужое горе тебе в радость!

– Нет, это совсем не радость, это другое чувство, – отчаянно оправдывалась Вера, но сердце было неумолимо, оно твердило одно и тоже: – Чужое горе тебе в радость. Твоя ревность тебя сгубила.