Читать книгу Хубара. Голаны - Владимир Дулга - Страница 6

Регистрация билетов началась вовремя. Симонов, двигаясь к стойке регистрации, от нечего делать, рассматривал пассажиров рейса, это были, в основном, арабы. Володя даже удивился, как много граждан Сирии живёт и учится в Советском союзе. Студентов можно было отличить по возрасту, одежде, манере громко разговаривать на смеси арабских и русских слов.

– Чем-то напоминающей «хабирский» язык, – усмехнулся Симонов.

Некоторые короткие фразы он понимал, о смысле других догадывался по жестам и мимике говорящих. Вероятно, квалифицированное преподавание в университете русского языка и постоянная языковая практика, дали свои результаты.

Несомненно, молодые люди разговаривали на русском, хотя и коверкая слова, гораздо лучше, чем Симонов на арабском. Вот что значат хорошие учителя!

Турецкие пассажиры выделялись из толпы отъезжающих. Они группировались отдельной кучкой, разговаривая вполголоса. Люди выглядели более европейскими, хотя, подойдя к стойке регистрации, пытаясь что-то доказать сотрудникам аэропорта, начинали так же, как арабы, громко разговаривать, отчаянно жестикулируя и срываясь на крик.

Две, или три женщины, были явно россиянками, по-видимому женами богатых сирийских предпринимателей. Судя по всему, кроме Симонова, граждан Советского Союза среди отъезжающих не было.

В очереди рядом с Симоновым, оказался молодой сирийский парень, сносно разговаривающий по-русски. Он представился аспирантом Краснодарского ВУЗа.

На таможенной проверке строгий таможенник, спросил, нет ли ничего запрещённого для перевозки в ручной клади Симонова. После того, как сумка прошла «телевизор» и на экране высветилось его содержимое, попросил представить вещи к осмотру. Осмотрев медный танк со снятой башней, и не поняв, что это, спросил:

– Объясните предназначение!

Симонов поставил башню на место и объяснил, что это подарок арабскому генералу.

– Это случайно не золото? – улыбнулся строгий сотрудник.

– Нет, это медь, золото, насколько я помню, оловом не припаивают! – ответил Симонов – показывая на соединение деталей. – К тому же у арабов дешёвого золота и своего хватает.

– Посмотрим, посмотрим! – неопределённо ответил таможенник, набирая телефонный номер.

Вскоре появился ещё один сотрудник с каким-то прибором, потыкав им в танк, коротко бросил:

– Медь! – и удалился.

– Куда столько водки везёте? – спросил первый таможенник, заглядывая в сумку, – хлеб чёрный три булки, а сало вообще не приветствуется.

– Тридцать процентов сирийцев – христиане, рядом с тем местом, где мы живём, христианские деревни, сало можно купить без проблем. Но то сало – не сало, с нашим ничто не сравнится! Водка зачем? – На днях очередное звание должны присвоить, надо будет с друзьями отметить! Вообще-то я не гордый, – если бы мог, ещё дома погостил бы, или с кем-нибудь поменялся.

– Надоело? – понимающе ответил таможенник, – военный контракт?

– Да, на третий год поехал!

Внезапно вновь став строгим, сотрудник подвинул сумку к Симонову и официальным тоном сказал;

– Проходите!

Не веря в удачу, Володя, миновав паспортный контроль, оказался за границей.

При взвешивании ручной клади выяснилось, что танк оказался тяжелее, чем Симонов предполагал. Взвешивала симпатичная русская сотрудница аэрофлота, но так как рейс был сирийским, рядом стоял то ли представитель компании, то ли член экипажа, внимательно наблюдавший за её работой. Сумка Симонова была отставлена в сторонку, араб требовал, чтобы Володя сделал доплату, или убрал лишнее, а девушка, почему-то заупрямилась. Когда Симонову объявили стоимость перевеса, он понял, что придётся выбирать, или оставлять на стойке водку, или подарить несговорчивому арабу танк. Денег для оплаты у него не было, в кармане завалялась две-три трёшки, пятёрка и замусоленная десятка – всё, что осталось от расчёта с таксистом, доставившим Володю в аэропорт. Дело в том, что провоз за рубеж купюр большего достоинства было, чуть ли не подсудным делом. Если уезжающий гражданин, всё же желал вывезти какую-то значительную сумму, то он обязан был её задекларировать. Хотя десятки и пятёрки, естественно провозили без оформления. Эти деньги были нужны для того, чтобы, вернувшись в Союз, было бы на что доехать до гостиницы, и прожить пару дней. Этим, как правило, занимались храбрые жёны, часто выезжающие на Родину.

Симонов собрался было, уже выложить пару бутылок, но девушка, взвешивающая ручную кладь, напомнила арабскому представителю:

– Только что, вы пропустили советского молодого человека вылетающего в Турцию, у которого и ручной клади-то не было, но двадцать килограмм уже были включена в стоимость его билета. Так? – чувствовалось, что сотрудница Аэрофлота была почему-то обижена на сирийского представителя. – Я прошу вас включить перевес этого пассажира в тот неиспользованный вес!

Не ожидавший такого поворота араб, вероятно владеющий русским языком, выставив перед собой ладони, заулыбался:

– Да, да! Конечно, какой разговор! Пожалуйста!

Пока Симонов заново оборачивал в сумке бутылки полотенцем и застёгивал замок, девушка тихонько сказала Володе:

– Он тут стоит, каждый недовес записывает. Наши пассажиры из дома, как правило, налегке едут, без особого багажа. Что туда везти? А он потом, этот вес своим отдаёт, думаю не бесплатно. Они от нас порожними-то не летают! – улыбнувшись, пожелала, – счастливого полёта!

До вылета было около часа. Побродив по полукруглому холлу, глядя в громадные окна на стоящие на посадке самолёты, Володя почувствовал голод. Лёгкий завтрак из пары бутербродов с твёрдым, как пластмасса сыром, и стаканом тёплого чая, вот и всё, чем он довольствовался в этот день.

Заглянув в один из буфетов, решил взять чай и какую-либо булочку, за границей цены были другие, поэтому на большее Симонов и не надеялся. Покопавших во внутренних карманах, он неожиданно, обнаружил несколько двадцати-пяти рублёвых купюр, вероятно лежавших там, ещё со времени отпускных поездок.

Володя заказал бутерброд с чёрной икрой, сто грамм коньяка, и двухсот – пятидесяти граммовую подарочную бутылочку виски. Подумав, купил бутылку армянского коньяка «Арарат». В буфете, за столиком в углу, расположились два негра, за другим столиком он увидел двух арабов, один оказался тем самым молодым человеком, которому он предлагал закрыть рот. Он тоже узнал Симонова, и что-то сказал своему спутнику, тот изучающее оглядел Володю, с явным намерением подойти.

Симонов ответил безразличным взглядом и отвернулся, подумав про себя:

– Этого мне только не хватало! На скандал они явно не пойдут – это всё-таки Москва. Но какую-нибудь гадость, если у нас один рейс, могут сделать. Если не тут – в Москве, то по прилёту – в Дамаске. Там мяч на их стороне!

Но, на его счастье, диктор объявил посадку на самолёт, вылетающий в Дубай, и молодые люди удалились.

Наконец объявили посадку на рейс в Дамаск. Не с первого раза найдя нужный посадочный рукав, Симонов встал в очередь и вновь оказался рядом с аспирантом сельскохозяйственного ВУЗа. Непосредственно перед входом в самолёт, стюардесса сирийского рейса проверяла посадочные талоны. Тут же стоял капитан пограничник, проверяя паспорта. Рядом кто-то из членов экипажа с прибором-металлоискателем. Что на других рейсах Симонов никогда не наблюдал:

– Опасаются террористов из банды «Братья Мусульмане», – предположил Володя, – значит, не всех уничтожили, остальных просто разогнали, они попрятались кто где, и ждут своего часа.

Когда подошла его очередь, мужчина прибором провёл по груди и ногам. Жестом попросил повернуться спиной и сделал то же самое. Затем хотел проверить сумку, которую Симонов держал в руках. Стоили прибору только приблизиться к сумке, он истерически запищал, испугав присутствующих.

– «Шу хадо – что это? – спросил проверяющий.

– «Дабаби – танк» – ответил Симонов.

– «Киф дабаби – как, танк?» – не понял араб.

Пришлось достать презент и показать его. Все с удивлением рассматривали блестящую начищенной медью копию танка.

– Это не драгоценный металл? – поинтересовался пограничник.

– Нет! Его уже в таможне проверяли, – ответил Симонов, жалея, что вообще, зря затеял эту историю с подарочным танком.

Араб крутил в руках танк не зная, как поступить. Пограничник спросил:

– Вы военнослужащий? Кому везёте подарок?

Тщательно подбирая слова, стараясь не выдать своё волнение, Володя пояснил по-арабски, что он подполковник, советник командира танковой бригады, подарок везёт для своего друга – командира бригады генерала Амина – племянника президента Асада.

Он думал, что сириец его не поймёт. Но тот всё прекрасно понял, вернул танк Симонову и показал рукой – проходите. Уходя, Володя повернулся и ответил пограничнику:

– Я военный советник, а танк, подарок сирийскому генералу!

Заняв в салоне свое место, Симонов вновь оказался рядом с аспирантом из Краснодарского ВУЗа. Чему тот очень обрадовался, чистосердечно признавшись, что хотел бы в полёте поговорить, как он выразился, «со свежим человеком».

«Свежий человек» Симонов не возражал, сказав, что будет рад такой беседе, и подумал:

– Это будет прекрасная возможность освежить свой «арабо-хабирский» диалект, после месячного отпуска.

Одним из последних пассажиров в салон вошёл тот самый молодой араб, с которым Симонов поругался у билетных касс в Москве. По-видимому, он провожал своего друга вылетающего другим рейсом, и чуть не опоздал на свой. Не глядя по сторонам, он быстро прошёл в глубину салона.

Володя огляделся, Boeing на котором им предстояло лететь, был не настолько стар, сколько неухожен. Внутренняя отделка бортов и материал пассажирских кресел были «замусолены» и, по-видимому, никогда не встречались с шампунем. Спинка среднее кресла в переднем ряду не стопорилась и попытка полной женщины-пассажирки его немного опустить, кончилось тем, что спинка, вместе с пассажиркой, загремев, упала на колени сидящего сзади аспиранта. Все усилия поднять и застопорить её, закончились ничем. Стюардесса увела полную даму в хвост самолёта. На иллюминаторе отсутствовало внутреннее стекло, и позже, по просьбе пассажира сидящего у стенки, его заткнули подушкой.

Наконец, сборы закончились, самолёт медленно покатили на рулёжку.

Симонов сидел у прохода, и в иллюминатор противоположного борта видел удаляющийся аэровокзал и крыло самолёта. Через какое-то время, двигатели загудели, самолёт вырулил на старт. Постояв, и собравшись с силами, ринулся вперёд, слегка покачиваясь на стыках плит. Скорость нарастала, Володя обратил внимание, что крылья лайнера трясутся от неровностей полосы и вибрации. Это его очень удивило. Возможно, они также тряслись и на других самолётах, чего он не замечал. Но тут они тряслись так, будто собирались, мощно взмахнув, птицей поднять самолёт в небо.

Всё обошлось, шасси оторвались от земли, крылья замерли, самолёт набрал высоту, табло погасло. По салону распространился запах сигарет, над спинками сидений поднялись к потолку синие струйки дыма. Оказалось, что на сирийском рейсе курение не возбранялось.

С новым попутчиком, которого Володя окрестил – «аспирантом», они проговорили весь перелёт до Стамбула. Огромный город при развороте самолёта появились в иллюминаторе россыпью ярких, разноцветных огней. Молчаливый турок, сидящий у борта, вытащил подушку из холодного иллюминатора и стал смотреть вниз.

Загорелось табло, самолёт начал снижаться, он, казалось летел над самой водой, отражающей огни ночного города.

– Мраморное море, – пояснил аспирант.

Лайнер коснулся земли и, загудев двигателями, начал торможение. Голос стюардессы по-арабски и по-английски что-то объявил. Арабским языком Симонов владел слегка, английский не знал вообще, так как учил немецкий.

– Мы прибыли в международный аэропорт Стамбула, имени Ататюрка. – перевёл аспирант.

Вскоре всех пригласили к выходу. На улице было свежо и прохладно, чувствовалась близость моря. Пока пассажиры ждали автобус, к самолёту подкатил черный автомобиль с зарешеченными окнами, из него выпрыгнули два человека в тёмной форме, как Симонов предположил, полицейские. И стали прохаживаться вокруг лайнера, вероятно, в качестве охраны. Больше всего Володю удивило то, что они были вооружены немецкими автоматами «Шмайсер» военной поры.

К самолёту прибыли два автобуса, в один погрузились те, кто летел в Турцию, других пассажиров – летевших дальше – в Дамаск, на втором автобусе отвезли «в отстойник», как по-русски назвал это помещение аспирант. Отстойником был большой зал, с буфетом, мягкими креслами, телевизором, туалетами и громадными пальмами по углам.